My obsession

– Ваше Высочество! Ваше Высочество! – убедившись, что лежащее в нелепой позе на полу тело бездыханно и принц вовсе не собирается воскрешаться и шевелиться, внезапно взвизгнул Хичоль, рванувшись вперед и изо всех сил пытаясь изобразить смесь ужаса, переживания и потрясения, что должен испытывать потерявший близкого друга и союзника человек, хотя… при желании это вполне можно было истолковать как очень сильное беспокойство за второго принца, чье состояние сейчас тоже могло вызвать опасения и чья сторона в это самое мгновение была куда более выгодной, чем сторона его брата. Вот только никто в этом зале не собирался смотреть этот бессмысленный спектакль одного актера, да и сам Хичоль, кажется, не до конца осознавал, что именно он делает и зачем, просто поддавшись инстинкту и острому желанию делать и говорить хоть что-нибудь. Однако его бурную деятельность, стоило ей едва начаться, прервал внезапный, слишком громкий оклик, заставивший вздрогнуть и обернуться к источнику шума всех присутствующих, вернее тех, кто еще был способен сделать это: – Стойте! – краем глаза уловив движение, повернулся к маркизу Киму Хёкджэ, в руке которого словно по волшебству появился еще один стилет – точная копия того, что торчал в глазнице Его Высочества Генри. – Стойте на месте, Ваше Сиятельство, – уже спокойнее повторил Хёкджэ, жестом прося стоящих за спиною маркиза Кима стражников удержать мужчину на месте – так, на всякий случай, во избежание очередной внеплановой выходки в этом зале, которая была им всем сейчас ох как не нужна. – Что вы себе позволяете?! – возмущенно начал было Хичоль, пытаясь высвободить руки из стальной хватки внезапно материализовавшихся за его спиной стражников, которые должны были подчиняться лишь ему, но по какой-то чудовищной нелепости почему-то вдруг решившие послушаться приказа герцога Ли, который наградил маркиза Кима еще одним полным недовольства и презрения взглядом и рыкнул на него: – Заткнитесь, – кажется, окончательно потеряв представление обо всех правилах приличия, и уже было повернулся к Его Величеству, который сегодня, очевидно, вообще не был настроен вступать в какую-либо полемику и предпочитал просто наблюдать за тем представлением, что разворачивалось у него на глазах, искренне надеясь выбраться из этого зала если не в своей короне, то хотя бы относительно живым и здоровым, но пронзительно взвизгнувший маркиз Ким не дал герцогу сказать и слова: – Да как вы смеете! – вскинулся мужчина, пытаясь освободиться из хватки стоящих за его спиной и выглядящих совершенно беспристрастно, так, словно это не в их руках извивался сейчас регент Аарона и словно это не на их глазах всего минуту назад был убит внезапно воскресший принц Генри, стражников, обращаясь то ли к ним, то ли к герцогу Ли, в глазах которого блестела плохо скрытая усмешка. – Вы хоть понимаете, что вы делаете?! Немедленно отпустите меня! Я казню вас! И все ваши семьи! И семьи ваших друзей! – все разорялся и разорялся маркиз Ким, еще не понимая бесплодности этих попыток и насколько жалко и смешно те выглядят со стороны, и лишь спустя пару минут, когда до него дошел этот факт, мужчина затих и, обессилено повиснув на руках охранников, недовольно прищурился и обернулся к равнодушно наблюдающему за происходящим герцогу Ли, на лице которого была написана столь откровенная и полная брезгливого презрения скука, что это отрезвило маркиза куда быстрее, чем ведро ледяной воды на голову: – Прикажите. Им. Немедленно. Отпустить. Меня, – процедил сквозь зубы маркиз Ким, с яростью глядя на герцога, вот только на того совершенно не действовали все эти его ужимки и взгляды. – Нет, – Хёкджэ с трудом сдержал насмешливое фырканье, внимательно наблюдая за маркизом Кимом и как тот отчаянно пытается выбрать верную модель поведения: то ли впасть в истерику, то ли попытаться сохранить остатки самообладания и лицо, то ли сыпать бесполезными угрозами, которые сейчас казались герцогу лишь пшиком, смешным и совершенно пустым звуком. Наконец-то. А еще краем глаза мужчина успевал следить за уже севшим на полу рядом с телом брата Кюхёном, который осоловело хлопал глазами, кажется, еще не совсем понимая, что случилось, и ощупывал собственную шею с начавшими расплываться на ней багровыми пятнами будущих кровоподтеков, но какая ерунда эти синяки, когда у тебя есть впереди целая жизнь. А в том, что она будет у его младшего брата (о, как же странно было даже думать о Его Высочестве так), Хёкджэ уже не сомневался. Долгая и счастливая. И в том, что из него выйдет отличный правитель, у мужчины тоже не было ни малейших сомнений. Теперь все будет так, как надо. И только так. – Нет?! – изумленно вскинул брови Хичоль, забыв на пару мгновений от злости и недоумения все слова и фразы, и, совершенно по-глупому шлепнув губами, вдруг резко дернулся вперед и прошипел: – Вы забываетесь, Ваша Светлость. Стоит ли мне напомнить вам о том, что я могу заставить вас пожалеть о каждом сказанном слове и о каждом жесте? Я… Я могу уничтожить вас и всех ваших близких лишь одним щелком моих пальцев, разве вы забыли?! Мои люди – они повсюду! Вы сами прекрасно знаете, что стоит мне лишь попросить, и… – Ну так попросите их, Ваше Сиятельство, что же вы медлите?! – не сдержавшись, насмешливо поинтересовался Хёкджэ, наконец-то наслаждаясь бессилием своего противника, ведь все его люди, все его соратники и приспешники, которые могли не просто нанести непоправимый вред Аарону, но просто уничтожить его изнутри, в этот самый момент… В этот самый момент каждый из них уже был устранен – взят под стражу или просто убит, но… маркиз Ким еще не имел ни малейшего представления об этом. Как и о том, что его правая рука – глава Департамента безопасности Ким, в чьей помощи он так отчаянно сейчас нуждался и на чье появление в сопровождении отряда стражи так надеялся, не придет, потому что… тот, в отличие от своего союзника, решил сделать правильный выбор, приехав однажды поздно вечером в замок герцога Ли и присягнув ему в верности. И сколько бы Его Сиятельство сейчас ни тянул времени, сколько бы ни сыпал проклятиями и угрозами, но глава Ким так и не пришел ему на помощь. И не придет. И об этом Хёкджэ с нескрываемым удовольствием сообщил маркизу Киму спустя пару минут, когда это шоу уже порядком утомило его. А еще герцог с удовольствием поведал Его Сиятельству о том, что уже никто из его людей не окажет ему помощи и что его ждет одна из лучших камер в темнице, пока ему не вынесут смертный приговор. Хотя… этот вопрос им еще стоило обсудить с принцем: вполне возможно, что им даже не потребуется казнить этого выродка, достаточно будет лишь сбросить его с окружающей столицу стены или просто выпустить навстречу через главные ворота к его дорогим союзникам, чтобы те первыми разодрали его на части и наглядно продемонстрировали Его Сиятельству, КОГО именно он привел в их страну и что северным князьям нужны вовсе не деньги и парочка северных провинций, и даже не просто затопить их земли реками крови, а нечто намного большее, и это «приглашение» маркиза Кима стало для них отличным предлогом начать свою кампанию по захвату Аарона, завладеть троном которого северяне мечтали уже очень и очень давно, и вот… Его Сиятельство подарил им столь роскошную возможность. И именно по этой причине сейчас Хёкджэ было вовсе не до маркиза Кима, его козней, казней и истерик – у него были дела куда более срочные и важные; поэтому, приказав стражникам проводить Его Сиятельство до его нового, очень временного места обитания в дворцовой темнице, которой вскоре предстояло быть весьма переполненной, и попросив их после срочно отыскать и прислать в зал лекаря, а также барона фон Майера и его сына, мужчина подошел к отцу, который все так же отрешенно наблюдал за происходящим, словно не веря в реальность того, что происходит в этом зале, и искренне молясь о том, чтобы все это было лишь сном, дурным, но все-таки сном. – Завтра утром вы публично отречетесь от престола в пользу младшего сына и сообщите о добровольном изгнании. Можете выбрать один из монастырей на свое усмотрение, я позабочусь о том, чтобы вас приняли там, – отчеканил Хёкджэ, исподлобья глядя на отца и надеясь, что хотя бы тот сейчас не станет устраивать сцен и истерик. Их и так было сегодня слишком много в этом зале. Но… кажется, его отец был несколько иного мнения на этот счет: – А что если нет? Что если я не согласен? – презрительно хмыкнул король, даже не глядя на сына, а изучая лепнину под потолком за его спиной, пусть и знал каждый барельеф здесь, да и, пожалуй, в большей части замковых залов наизусть. – Если вы не согласны, Ваше Величество, то завтра утром мы с прискорбием будем вынуждены сообщить вашим подданным о том, что их правитель был жестоко убит в ходе внезапно вспыхнувшего государственного переворота, устроенного главным королевским советником. Но благодаря героическим действиям наследника престола восстание было подавлено на корню, однако вас, Ваше Величество, сын спасти, увы, не успел… – наигранно тяжело вздохнул Хёкджэ, пристально глядя в глаза отцу и видя, как упрямство и злость в них сменяются той горькой обреченностью, что присуща лишь окончательно сломанным людям. И будь на месте его отца другой человек, то Хёкджэ, быть может, и пожалел его, но Его Величество… Столь жалкого, сломленного и никчемного короля и ровно такого же отца ему жалко не было. Совсем. – Я согласен, – нервно кивнул король, понимая, что в этот раз он окончательно и бесповоротно проиграл и противиться больше нет смысла, и позволил двум стражникам взять себя под руки, чтобы те проводили его до тюремной камеры, в которой ему было предназначено провести последние часы своего правления, слишком бесславного и обычного, чтобы спустя пару десятков лет о нем вспомнил хоть кто-нибудь. И уже на выходе из зала Его Величество не сдержался и бросил в спину герцогу Ли: – Кажется, я выбрал в наследники не того сына, – но тот, кинувшись помогать подняться с пола своему младшему брату, увы, так и не услышал этих слов. Да и не должен был слышать. – Ваше Высочество! Ваше Высочество, с вами все в порядке? Сейчас приведут лекаря… – немного смятенно и смущенно пробормотал Хёкджэ, помогая принцу встать и осматривая его с головы до ног, чтобы убедиться, что с ним все действительно в порядке. Особенно сейчас. Когда уже близок конец всего того, к чему они так стремились. – Да, все в порядке, Ваша Светлость. Он… он просто… не успел. Ничего сделать, – рвано выдохнул принц, не зная, куда ему смотреть: то ли на скрючившееся на полу тело одного старшего брата, то ли в глаза другому, но его, слава богу, спасли внезапно объявившиеся в зале фон Майер с сыном, лекари, начальник стражи и еще какие-то люди, срочно жаждущие что-то доложить им с Его Светлостью, спросить, получить указания, что же им делать дальше, ведь сейчас у них была лишь одна цель и одна задача на всех – подготовить Арвей к обороне прежде, чем под его стенами встанет северное войско, стараясь не думать о том, что у них почти не осталось на это времени и ресурсов, и о том, что столица, до которой враги не добирались еще ни разу за всю историю существования Аарона, может просто не выдержать их натиска до прихода помощи, а может быть, даже и после… Особенно когда одному из выживших после стычки с авангардом северян дозорных удалось вернуться в столицу и сообщить Его Светлости и Его Высочеству повергшую их в ступор новость: к столице приближалось не одно, а целых три войска северных князей, с разных сторон, потому что те, кажется, все же решили не упускать своего шанса и сделать то, о чем столетиями мечтали их предки…