***
Джордан прочитал короткий отчёт Ортиса и позвонил секретарю. – Вызови Голдуотер. Через две минуты Джосс Голдуотер постучалась в боковую дверь, которая вела в кабинет прямо из служебных помещений. Джордану пришлось встать, чтобы отпереть замок. – Я сто раз тебе говорил: заходить через приёмную, – он указал на другую дверь. – Ты платишь мне девяносто долларов в час, чтобы я ходила туда-сюда по этажу? – Джосс одёрнула пиджак и поправила лацкан. – Есть работа? Она села в кресло перед столом Джордана, но смотрела больше не на него, а на металлические ставни, полностью закрывавшие окно и вид на миллион долларов. – Да, есть. Мы ищем человека, который оплатил изготовление взрывных устройств. Он прилетел на встречу в Каспер, Вайоминг, утром двадцатого июня. По крайней мере, это самый вероятный сценарий. Рейсов там мало. По времени подходят только два, один из Солт-Лейк-Сити, другой из Денвера. Надо найти среди пассажиров нашего. Белый мужчина, старше пятидесяти. – Это всё, что мы знаем? – Обратного билета могло не быть. Есть номер машины, которую он взял в прокате. Этот след отрабатывает Ортис. – Так вот, значит, где он… – хмыкнула Джосс. – Прохлаждается в Вайоминге. – Сколько времени это займёт? Джосс втянула щёки и закатила глаза, прикидывая: – Ну-у-у… Какой оператор? – Один рейс – «Дельта», другой – «Юнайтед». – «Дельта» – это хорошо, у меня есть заход на них. С «Юнайтед» придётся действовать по обычным каналам… Я не знаю, какие там самолёты, и сколько пассажиров было на борту, так что пока дать оценку по времени не могу. – Июнь – высокий сезон. Но большинство туристов едет семьями. Нам нужен одиночка. – Это, конечно, облегчает задачу, но… Всё равно уйдёт несколько часов. – И ещё, – добавил Джордан, – это не должно проходить ни по документам, ни в системе. Я понимаю, что задача для тебя скучновата, но не отдавай её никому. Сделай одна. Джосс насторожилась: – Думаешь, кто-то отсюда может быть замешан? – Не исключаю. – Я могу проверить, кто в последнее время… – Нет, – оборвал её Джордан. – Это потом. Главное – найти пассажира. Полиция запросила консультацию у взрывотехников ФБР. У нас фора только за счёт этих бумажных проволочек. Федералы тоже выйдут на парня в Вайоминге. Если он после визита Ортиса не сделает ноги, конечно… – Начну работать, как только будут списки пассажиров, – кивнула Джосс. – Я его найду. А потом займусь внутренней проверкой. Если крыса есть, то следы она оставила. – Если меня здесь не будет, держи в курсе Ортиса, ладно? Джосс покачала головой: – Никогда не думала, что буду переживать из-за такого мерзавца, как ты, Джордан.***
Джордан приехал в «Бикан» чуть раньше назначенного, выбрал уединённый столик в лобби и попросил принести кофе. Он был на ногах с четырёх утра, и к шести вечера уже чувствовал себя уставшим. Разговор, который ему предстоял, был не из тех, которые можно вести расслабленным. Он должен быть внимательным, собранным, сконцентрированным. Их разговоры всегда напоминали схватку – правда, не настоящую. Скорее игру, где никто не пытался причинить вреда, просто хотел испытать другого. Они с Эдером не встречались с ноября прошлого года, и с того времени ситуация лишь усугубилась: Ингрэм упорно тащил «АККБ» в Штаты, видя всё больше возможностей в партнёрстве с ними, а босс Эдера считал, что Ингрэм совершает ошибку. Хотя они смотрели на ситуацию под разными углами, оба сходились в одном: Ингрэм с его опытом в условно-законных схемах мог всё устроить очень ловко. Самого Ингрэма это ободряло. Он был уверен, что его не постигнет судьба прочих банков и фондов, которые втягивали в Штаты грязные деньги с Ближнего Востока или из Латинской Америки: он был изобретательнее, изворотливее и опытнее других и не собирался повторять их ошибок. Астона этот же самый момент беспокоил: он тоже верил в то, что Ингрэму хватит ума провернуть всё чисто и законно. Дурачка он бы легко подставил и подсказал властям, где копать, Ингрэм же знал систему изнутри лучше многих, возможно, лучше Астона. Джордан, как и Эдер, понимал, что скоро они могут стать врагами, но пока – пока ничего не произошло и дело застопорилось из-за решения Клэр – отношения оставались деловыми и скорее дружественными. Джордан попросил Эдера сделать то, что у того всегда отлично получалось: отследить движение денег от счёта к счёту, от страны к стране. Он понятия не имел, каким образом Эдер это проделывал, но это был ещё плюс один балл к тому, что с Астоном следовало быть очень осторожным. Человек с такими возможностями мог причинить колоссальные проблемы. Эдер пришёл точно в назначенное время. – Спасибо за оперативность, – сказал Джордан, приподнимаясь с кресла, чтобы протянуть Эдеру руку. – Я не думал, что получится так быстро. – Я как раз был здесь, в Штатах. Вам повезло. Эдер, пожав Джордану руку, сел в кресло и, словно у него были глаза на затылке, сделал приближавшемуся официанту знак, скупо помахав рукой: «Не беспокойте. Мне ничего не нужно». – Поблагодарите меня за другое, Джордан. Я рискую собственной жизнью, находясь в одном с вами помещении. Это стало неожиданно опасным в последние недели. – В итоге привыкаешь даже к этому, – холодно улыбнулся Джордан. – Да, конечно. Надеюсь, это поможет, – Эдер достал из кармана пиджака флэшку и положил на стол перед собой. – Но не уверен. Джордан взял флэшку и передвинул чуть ближе к себе. Он попросил Эдера проверить, откуда деньги пришли к посреднику, которого вычислила Голдуотер. Она быстро сузила круг до пяти человек, а проработать пятерых было делом одного дня. Гизмо, посредник Рона Форреста, оказался Алексом Джефферсоном, владельцем антикварного магазина в Балтиморе. Магазин специализировался на историческом оружии. Джефферсон привёз заказ в магазин, и к нему в назначенное время пришёл ничем не примечательный мужчина и забрал коробку. Этот след был бесперспективным, но оставался второй: деньги Джефферсону перевели на счёт, якобы оплатив покупку кинжала восемнадцатого века. Джефферсон старался быть приличным владельцем бизнеса, и наличка в больших объёмах причиняла ему кучу неудобств. Счёт, откуда пришли деньги, принадлежал какой-то невнятной компании в Делавэре, просто почтовому ящику, и Джордану нужно было узнать, кто же на самом деле платил. Эта информация вряд ли могла привести напрямую к Туану, но проверить её стоило. – На флэшке девяносто пять файлов, довольно объёмных, – пояснил Эдер. – Всё, что мы смогли найти. Сотни страниц. Джордан кивнул: им с Ортисом и Голдуотер предстоит много бессонных ночей. Он не мог попросить помощи ни у кого из специалистов банка, которые разбирались в этом гораздо лучше. Во-первых, возникли бы вопросы, как к нему попали такие данные, во-вторых, он не знал, кому можно доверять. Возможно, никому. – Спасибо, – поблагодарил Джордан, – но почему вы не уверены, что эти данные помогут? – Не подумайте, что лезу в ваши дела, но раз уж эту информацию искали наши люди, я решил, что могу взглянуть: всё слишком запутанно. – На простое решение я не рассчитывал. Эдер помолчал, раздумывая: – Хорошо, Джордан. Буду откровенным, сколько это возможно. Я не просто посмотрел файлы, я попросил нескольких специалистов их изучить. Вы ничего не найдёте. Концы надёжно упрятаны в воду. Понять, откуда деньги пришли, невозможно. – Думаю, что откуда-то из Кавамбе, – предположил Джордан. – А я думаю, что нет, – многозначительно посмотрел на него Эдер. – Почему? – Я взял на себя смелость посмотреть, как ведут себя деньги, которые выводят из Кавамбе. У их президента, министров и детей министров куча счетов. Мы взяли данные за последние четыре месяца. Не могу сказать, что все эти министры совсем не озабочены тем, чтобы замести следы получше, но в целом ведут себя то ли беспечно, то ли неумело. Если бы Джефферсону платили они, мы бы их отследили. У тех, кто заплатил за взрыв, – другой почерк. Если так можно выразиться: изящный, каллиграфический. Их ходы оригинальны и даже, как мне сказали, остроумны. Это очень профессиональный подход. Люди из Кавамбе действуют неуклюже. Они в своё время наняли бухгалтеров, консультантов, ваш банк тоже им помогал, и теперь просто повторяют старые фокусы, половина которых уже перестала работать. Джордан, задумавшись, смотрел словно сквозь собеседника. – Спасибо, – сказал он на автомате. – Вы сделали больше, чем я просил, Эдер. – К сожалению, ничего конкретного я вам сказать не смог. – Появилась определённость, а раньше были одни только подозрения. Теперь я наверняка знаю, что Татенде помогает кто-то ещё. – Догадываетесь, кто? – У множества людей есть причины желать мне смерти. Эдер изобразил подобие усмешки: – Не сомневаюсь. Думаю, к Татенде выстроилась бы очередь из желающих помочь – он очень удобная ширма. – Да, выстроилась бы, если бы об этом было известно многим. Но про его существование и планы мести мало кто знает. – Думаете, есть крыса? – Один из вариантов. – У «АККБ» на вас очень большой зуб. – Да, – кивнул Джордан. – Некоторые считают, что я им противодействую всеми силами. А вам было бы выгодно выставить их моими главными врагами. Эдер чуть заметно улыбнулся, поняв, что его маленькую манипуляцию раскусили. – Почему вы этого не сделали? – спросил Джордан. – Я никак не могу проверить данные на флэшке и вынужден доверять вам. Вы могли бы поменять цифры как угодно и подставить «АККБ». – Ситуация и без дезинформации шаткая. Последствия предсказать невозможно. Ну и доверие – не последняя вещь. – Оно есть? – Условное. Вы несколько лет делали для нас американские паспорта. У вас в руках была и есть до сих пор очень ценная информация, но я ни разу не видел признаков того, что вы использовали её в своих целях. Поэтому я тоже пытаюсь быть честным с вами. – Но не получается? – Увы. Но вот вам по-настоящему честный совет, Джордан: уезжайте. Я знаю, что вы не из тех, кто прячется, но сейчас… – Эдер чуть прищурил глаза. – Вы слишком смелый человек. Вас готовили нападать, а не обороняться. Да, вы умеете и то, и другое, но мы те, кто мы есть. Поэтому: заставьте себя. Джордан повертел флэшку между пальцами и положил в карман: – Это логично, – он произнёс это равнодушно, словно Эдер говорил сейчас не о нём, а об их общем знакомом. – Или вы думаете так выманить их – подставляясь? Вы же понимаете: они больше не будут устраивать дурацких нападений на улице, и Татенда к вам так близко не подойдёт. – Да, я знаю. В моём доме было три взрывных устройства, а заказали их восемь. – Значит, я рискую больше, чем думал, встречаясь с вами, – сказал Эдер с лёгкой усмешкой, словно его позабавил этот вывод. – Да, случись что, те двое парней и юная леди, которых вы взяли с собой, не помогут. – Насчёт парней я не сомневался, но, честно говоря, не думал, что её вы тоже заметите. Джордан взглянул на часы, проверяя не пора ли, и спросил: – А сколько моих людей вы нашли?***
Дэвид, сколько себя помнил, не любил проигрывать. Никто не любит, но кто-то относится к проигрышам спокойно, кто-то хандрит, кто-то злится. С Ингрэмом поражение сотворяло что-то ужасное. Он не мог их выносить с самого раннего детства. Когда он был ребёнком, ему случалось набрасываться с кулаками на тех, кто у него выиграл. Он от ярости ломал вещи. Один раз он перевернул стол с лимонадом и печеньем, который приготовили, чтобы дети перекусили после игры в футбол. Отец заставлял его сдерживать гнев. Он говорил, что как бы ни был неприятен проигрыш, делать подобное – недопустимо. Ингрэм думал, что отец просто не представлял силы этих эмоций. Он ненавидел проигрывать, и поэтому старался сделать всё, чтобы не проиграть. Он занимался, готовился, старался. В спорте он не мог выигрывать всегда, и поэтому его забросил. Сначала командные игры – потому что не желал проигрывать только потому, что лупоглазый Маркус Уинтроп прозевал подачу, потом и одиночные. Это было не его. Он был высоким, мускулистым, крепким, но выносливости не хватало, как и быстроты реакции. У него бывали поражения. И часто. Но ни с одним он не смог смириться. Он или добивался своего позднее, или выторговывал условия, которые смягчали горечь поражения, или мстил. Иногда он думал, что всем в жизни он был обязан не уму, не счастливому шансу родиться в семье нью-йоркских Ингрэмов, не чутью, а этому упорному, даже нездоровому неумению проигрывать. Он мог отступить, но не проиграть. И он заранее знал, что не проиграет Джордану. Джордан выиграл сражение, но войну – тайную необъявленную войну – выиграет, как всегда, Дэвид Ингрэм. Для победы ему нужны были союзники, но те, которых он уже нашёл, были снаружи, а ему нужен был кто-то внутри. Хотя бы для того, чтобы получить свободу перемещения. Он не мог каждый раз подстраивать встречи у стилиста, как не мог открыто поехать в квартиру Тейта, пока того там не было, – Джордан мог увидеть это в отчётах и что-то заподозрить. Ингрэм долго думал, прежде чем решился поговорить с Броганом. Он подходил лучше всех. Ингрэм знал, что некоторые из телохранителей были фанатично преданы Джордану, к примеру, Ортис или Картер, но Броган был не из их числа. Между ним и Джорданом не было явного соперничества: Броган не мог не понимать, что Джордан был профессионалом уровнем повыше, но тем не менее, у него были свои амбиции. Джордан был младше его, начал работать в «Секьюрити Атлантик» позднее, зато зарабатывал больше и был женат не на медсестре, а на совладелице компании. Разумеется, Ингрэм не стал посвящать Брогана во все детали, как не рассказал и о цели. Он скорее вышел бы голым на Бродвей, чем рассказал бы кому-то, что Тейт трахался с другим. А настоящая цель – убийство – не понравилась бы Брогану, возможно, настолько, что он даже предупредил бы Джордана. Помогать в этом он точно бы не стал. Поэтому Ингрэм сыграл на старой теме. Сказал, что подозревает, что Джордан преследует свои корыстные интересы, действует во вред банку и пытается продавить свои решения через Клэр. Джордан мог действовать в одиночку, а мог совместно с кем-то, и его просто нужно было проверить. Брогана это не особо удивило, сотрудников службы безопасности тоже нужно было время от времени проверять, это была стандартная практика. Во все планы был посвящён лишь Нийкамп – хотя ему тоже пришлось сказать, что Джордан заставил Тейта шпионить на себя, чтобы как-то объяснить историю с часами и причины тайных встреч своего любовника с Джорданом. Если у Нийкампа и закрались какие-то подозрения, виду он не подал. Вообще, он показался Ингрэму весьма толковым человеком, разве что чрезмерно осторожным. Он не советовал действовать быстро и говорил, что всё должно быть устроено так, чтобы не осталось никаких следов. Если они оставят хотя бы одну ниточку и Джордан выживет после покушения, он её вытянет… Или вытянет полиция. И неизвестно, что хуже. Он настаивал, что нельзя ничего предпринимать, пока Джордан находился за пределами Штатов, – потому что Туану Татенде выследить его в другой стране было бы не под силу. Но даже когда Джордан вернулся, Нийкамп не сильно спешил. С одной стороны, Ингрэм его понимал: он сам предпочитал выждать, подготовиться и бить наверняка, но одновременно умел действовать быстро и моментально хвататься за открывшиеся возможности. Нийкамп тоже так умел – в экстренной ситуации, но до такой он предпочитал дело не доводить. Он ждал момента для следующего шага, а Ингрэм сходил с ума. Нийкамп не понимал – не мог понять – как это мучительно. Он думал, что Ингрэм всего лишь хочет устранить сотрудника, забравшего слишком много власти в руки; Нийкамп не знал, как жгла Ингрэма ревность, и как душила ненависть, и как страшно и невыносимо было убивать Джейка. Несмотря на предательство. И всё же он хотел, чтобы это произошло как можно быстрее. Он устал желать Джордану смерти; он хотел почувствовать её, те удовлетворение, свободу и боль, которые она принесёт. Вместе с Броганом они решили, кого ещё из личной охраны можно было посвятить в «проверку» и выбрали двух человек. Все вместе они сумели устроить Ингрэму тайную отлучку, о которой никто не знал. Ингрэм пропал на несколько часов, якобы находясь в офисе, на самом же деле он поехал на Гринвич-стрит, в квартиру Тейта. У Ингрэма бешено заколотилось сердце, когда он сдвинул носки и увидел лишь пустой угол ящика. Он похолодевшими руками вернул всё на место и поискал с другой стороны – часы нашлись. Тейт просто переложил их. Он их брал. Зачем? Чтобы смотреть, трогать, думать о Джордане? Ингрэм почувствовал, как его опять втягивает в холодный водоворот ненависти, такой плотный и тяжёлый, что стало трудно дышать. Цифры на циферблате поплыли перед глазами. Он видел всё это перед собой: длинные пальцы Тейта, медленно поглаживающие эти часы, может быть, расстёгивающие ремешок на загорелом запястье Джордана, прикасающиеся к белесым шрамам, к твёрдым, как жгуты, мускулам… Ингрэм с грохотом задвинул ящик назад. Скоро всё будет кончено. Джордана не станет, а он по-прежнему будет трахать Тейта, кончать в его послушный, потемневший от работы рот и в узкую, горячую задницу. Он будет завтракать с ним в постели по выходным, смотреть, как его глаза от яркого солнца вспыхивают зелёным. Он будет слушать его болтовню про работу и какие-то презентации, будет покупать ему подарки, будет ходить с ним и Клэр на выставки, будет ловить заинтересованные взгляды мужчин и женщин, которые предназначались Тейту, будет вместе с ним гулять по пляжу с Тоффи и Капкейком на поводке, будет раздевать Тейта по вечерам… У них будет правильная и спокойная жизнь, а Джордана не будет, как будто не было никогда. Ингрэм переложил часы себе в карман. В гостинице неподалёку от квартиры Тейта Ингрэма ждали Нийкамп и полный бледный мужчина. На вид ему было крепко за шестьдесят, и на английском он говорил с сильным акцентом и грубыми ошибками. На узком письменном столе, который передвинули из угла комнаты к окну, он уже расстелил матовую пластиковую подложку, поставил две дополнительные лампы, лупу и два ящичка с инструментами. Чуть в стороне лежали часы – точная копия часов Джордана, если не считать металлического браслета вместо нато-ремешка. Нийкамп купил такие же часы, чтобы мастер мог проверить, что всё гарантированно работает. У них не будет второго шанса поменять механизм. Ингрэм считал, что им и без того невероятно повезло, что часы до сих пор оставались у Тейта. А ещё Ингрэму делалось хорошо от того, что эти двое не виделись. И одновременно он ловил себя на мысли, что хотел бы этого. Хотел бы, чтобы они встретились – при нём, чтобы он мог наблюдать. Быстрые взгляды, нарочитое равнодушие, прилив крови к щекам… Ему было бы больно, но он хотел это видеть. Хотел причинить себе ещё большую боль – и тем слаще становилось предвкушать месть. Или даже хуже… Он подумывал о том, чтобы попросить Брогана поставить камеры в квартире Тейта. Но Броган мог бы увидеть запись… Ингрэм не думал, что сможет увидеть хоть что-то интересное: сейчас у Джордана не было возможности встретиться с Тейтом, учитывая, сколько людей охраняло его денно и нощно. Но если бы была… Он знал, что видеть это будет унизительно и больно, но он бы хотел… Увидеть, понять. Он надеялся, что, может быть, сумеет тогда оправдать Тейта. Увидит, что тот не хотел секса с Джорданом и был вынужден подчиниться из страха. Ему приятно было представлять, что Тейт не такая уж шлюха, но он понимал, что в реальности всё будет иначе. И если он всё же посмотрит эту запись, то секс этих двоих будет добровольным и горячим, Тейт будет откровенно и красиво хотеть – как один он умел. Тейт когда-то говорил, что практически всегда возбуждался с клиентами – с чего бы ему не захотеть Джордана? Его невозможно было не хотеть. Невозможно было не желать того, что было внутри, под холодным серым камнем. Мастер тем временем вынул механизм из часов Джордана и вставлял внутрь другой. По словам Нийкампа, им очень повезло, что у Джордана часы были кварцевыми. IWC выпустила три версии: две механические с автоподзаводом и кварцевую. Механику они не смогли бы модифицировать нужным образом, потому что внутри не оставалось места ни для чего больше. С восьмидесятых годов, когда эти часы были сделаны, некоторые вещи уменьшились в размерах, и поэтому мастер смог заменить кварцевый механизм на более компактный, а в оставшееся пространство поместить датчик, запитав его от той же батарейки. Он предупредил, что её надолго не хватит, в лучшем случае месяца на два. Ингрэм планировал закончить всё быстрее. Часы в его плане могли вообще не потребоваться, но пригодились бы, если бы Джордан вдруг сбежал. Конечно, было бы хорошо, если бы в часы можно было вставить полноценный GPS-трекер, но батарейки тогда хватило бы лишь на несколько дней. Поэтому приходилось довольствоваться радиомаячком. Мастер предупредил, что часы после переделки станут на два грамма тяжелее, но Ингрэм, взяв их в руки не почувствовал никакой разницы. Часы по-прежнему казались лёгкими, точно легче тех, которые носил он. Титан. Он так бился за него, за шахты, за ильменит и практически никогда не держал в руках. Один из самых твёрдых металлов на земле. Но человек, мягкотелый слабый человек, побеждал его.***
– Как Клэр? Ты с ней разговаривал? – спросил Тейт. Ингрэм посмотрел на него непонимающе и рассеянно, словно так глубоко задумался, что то ли не расслышал, то ли не понял вопроса. Тейт объяснил: – Её телефон отключен, никто не знает, где она и дети. Или, по крайней мере, мне не говорят. – Ну, да… – Ингрэм неторопливо выдавил лимонный сок на креветку, и её поджаристая корочка заблестела ещё ярче и глянцевитей. – Не подумай, что это недоверие к тебе лично. Служба безопасности называет это протоколами. Ты не должен этого знать. Она с детьми в безопасном месте. – Но ты знаешь где? – На самом деле не очень далеко отсюда. – Они вернулись в Штаты? – Да. Детям, естественно, ничего не говорили, и они хотят домой. Дома слишком опасно, но так они хотя бы в своей стране. Наколов креветку на вилку, Ингрэм макнул её в ремулад: – Ты ничего не ешь. Успел где-то поужинать? – Перекусил после тренировки. Очень захотелось есть, – соврал Тейт. На самом деле он не ел с ланча, если не считать воды и сока, но ему последнее время кусок в горло не лез. – Этому всему виден конец? – Джордан ничего определённого не говорит. Но он думает, что Туан скоро себя выдаст. Я видел его утром. Джордана, я имею в виду. Тейт едва удержался от того, чтобы не поднять лицо и не посмотреть на Ингрэма. И слава богу: Ингрэм, до этого крутивший креветкой в мисочке с соусом, как раз посмотрел на него. – А он не собирается тоже уехать? Как Клэр? – Тейт всё же ткнул вилкой одну креветку. – Пока нет. Разве что по делам. Для него это вроде как обычная ситуация. Тейт решил, что больше не стоит расспрашивать о Джордане: Ингрэм мог что-то заподозрить, это во-первых, а во-вторых, он не надеялся узнать правду. Он видел – вот сейчас, когда они сидели за столом, – что Ингрэм лжёт. Может, не лжёт, а что-то недоговаривает. Наверное, ситуация была хуже, чем Ингрэм её описывал, а ему просто ничего не говорили – так же, как детям.