***
Тейт подождал ещё с полминуты, а потом выключил воду. Он и не думал заходить в душ – листал один за другим сайты с новостями. Нигде не были указаны имена или хотя бы возраст погибших, очевидцы лишь описывали сами взрывы, столкновения других машин из-за них, задымление, большую пробку; даже упоминания о Картере не было. Он несколько раз пересмотрел запись с видеорегистратора, выложенную в сети, но так и не смог понять, выпрыгнул на обочину один человек или двое. Джордан, возможно, был мёртв. Они разговаривали всего лишь несколько часов назад, но сейчас он мог быть уже мёртв. Тейт пока не мог это себе представить. Он так давно жил с мыслью о том, что Джордана пытаются – и могут – убить, что почти перестал бояться за него. Татенда превратился чуть ли не в фоновую опасность, вроде того, что каждый день садясь за руль ты рискуешь погибнуть в аварии. Сегодняшний репортаж в новостях был сам по себе как взрыв… И Клэр. Что если она и дети были вместе с Джорданом? Могло такое быть? Тейта трясло, он едва держал себя в руках. Его хватило лишь на то, чтобы спокойно выйти из комнаты и запереться в ванной. Он знал, что в новостях не будет ответов, но всё равно пересматривал их, надеясь зацепиться за что-то, за крохотный обрывок надежды… Ингрэм мог знать больше – откуда-то ему было известно о Картере, но Тейт боялся выходить к нему. Он умел притворяться, но не настолько хорошо. Он смотрел в взволнованное, посеревшее лицо Ингрэма и понимал, что на нём самом маска тоже не продержится долго, сползёт и обнажит весь его страх. Страх за человека, которого он любил. И Ингрэм, кажется, не знал о Клэр. Он думал, что она оставалась в Исттауне, но она была с Джорданом. Тейт это знал и должен был бы сказать, но не мог. Он не знал, что делать. Когда к двери подошёл Ингрэм и сказал, что уезжает, Тейт выдохнул с облегчением. Он вышел из ванной, но всё равно не мог делать ничего более полезного, чем просто кружить по комнатам, не находя себе места от тревоги. В конце концов, он решил позвонить Ортису. Тейт думал, что тот может знать больше, чем кто бы то ни было. Телефон Ортиса был недоступен. Тейт написал ему сообщение, но ответ мог прийти завтра, а мог вообще не прийти… От отчаяния он пробовал дозвониться Брогану, но у того было постоянно занято.***
Броган видел, что ему звонил Эйвери, но сейчас было не до него. Он шёл по коридору к номеру, где окопался Нийкамп. Он постучал в дверь, вернее, заколотил. Долгое время было тихо, так что Броган даже подумал, не удрал ли говнюк, поняв, каких дел наворотил, но потом послышались шаги. – Кто там? – спросил из-за двери Нийкамп. – Броган. Дверь открылась. Нийкамп, засовывая пистолет в кобуру на поясе, сделал шаг назад, чтобы дать Брогану дорогу. Тот, ни слова ни говоря, ударил Нийкампа в челюсть. Он бил со всего размаху, резко, так что Нийкамп не успел подставить блок, но его второй удар он остановил. На Брогана тут же кто-то накинулся сзади, ударил в бок, начал оттаскивать. Нийкамп, сумевший вскочить на ноги, снова вынул пистолет. – Броган, успокойся! В себя приди! Броган, которого до сих пор удерживали Канн с ещё одним парнем, крикнул: – Там погиб мальчик! Ты, сукин сын, убил их всех! – Я не знал! – Я звонил тебе! Я сказал, что их нет в доме. Нийкамп отирал рукавом кровь из лопнувшей губы: – Но не что они в машине! У меня не было времени… Всё! Не было! Надо было действовать! – Ты должен был проверить! – Броган пытался оттолкнуть Канна. – Ты… урод… ты просто нажал на кнопку. Если бы я знал… – Если бы ты знал… – передразнил Нийкамп. – Тебе никто и никогда не скажет всей правды, потому что ты только и способен, что пускать слюни и ныть. Ты не можешь решить вопрос. – А ты решил? Нийкамп наклонился к маленькому холодильнику и вынул тощий пакетик со льдом. Он приложил его к щеке: – Я решил. – Пока ты убил только Блейка. Пятилетнего ребёнка! Вот как ты решил… – Джордан! Там должен был быть Джордан! – Нийкамп сел в кресло и махнул Канну: – Отпусти его. Мистер Броган больше не будет делать глупостей. Он уже наделал достаточно. Так ведь? Броган стряхнул с себя руки Канна. – Мы с вами вместе… – устало заговорил Нийкамп. – Подчёркиваю: вместе! Мы вместе оказались в заднице. В глубокой жопе. И если мы не будем работать согласованно, то Ингрэм убьёт нас обоих. Не исключаю, что он даже временно помилует Джордана, если тот жив, чтобы он снял наши шкуры живьём. Броган поднялся на ноги, но на Нийкампа не смотрел – прятал лицо от взгляда. – Ингрэм не простит нам Блейка… И, возможно, сестру. – Нийкамп вздохнул. – Я повторно пересмотрел то, что вы мне отправили, Броган. Ещё раньше… Они редко ездили в одной машине. Если только были без охраны, и за руль садился сам Джордан. Но обычно у них была охрана и поэтому две машины. В каждой рассадка была такой: на передних сиденьях – телохранители, на задних – один ребенок и один взрослый. Блейк чаще ездил с матерью, а Аннабель с Джорданом. Иногда они садились наоборот, но вероятность выше, что и в этот раз в одной машине с Блэйком была мисс Ингрэм. – А Джордан жив, – завершил Броган. – И у него Аннабель. Единственная племянница и наследница. Но это неважно. Мы поймаем Джордана потом. Сейчас главное – вытащить свои головы из петель. – Это вам нужно, не мне. Вы это всё устроили! – ткнул в Нийкампа пальцем Броган. – Вы охраняли мисс Ингрэм и детей. Они были в вашей ответственности, – с присвистом проговорил Нийкамп, у которого начала отекать верхняя губа. – Вы отправили к ним замену только тогда, когда я сказал. Вы повелись на фальшивку! Если бы ваши люди оказались там хотя бы на час раньше, ничего бы не случилось! Вы потеряли их, не я. Броган становился всё бледнее с каждым словом. – Поэтому нам обоим надо стоять на том, что мы не знали. До самого конца. Будем говорить, что Джордан обвёл всех вокруг пальца. Всё так устроил с охраной, что мы были уверены, что мисс Ингрэм с детьми в этом городишке в Пенсильвании. В конце концов, Ингрэм сам разговаривал с ней, и она его обманула. Джордан точно так же обманул нас. – Нийкамп стёр рукой воду, стекавшую по щеке и шее. – Лучше быть тупыми, чем мёртвыми. Броган угрюмо молчал, но Нийкамп понимал, что он согласится. Альтернативы были слишком неравнозначными: признаться, что знал, что Клэр исчезла, и получить пулю в лоб по приказу Ингрэма или всё скрыть и уйти живым. Он вряд ли получит место Джордана, на которое рассчитывал, но его хотя бы не убьют. – Хорошо, – проскрипел Броган сквозь зубы. – Хорошо. Я понял. Но что нам делать с Джорданом? – С ним всё просто. Не скажу, что мне нравится эта мысль, но мы облегчили задачу. В какой-то мере, – с неуверенностью добавил Нийкамп. – В смысле? – В смысле, что погиб его сын. Теперь он сам нас найдёт. – Предлагаете подсказать ему, где искать Татенду, и сидеть в засаде? – Тоже вариант, – пожал плечами Нийкамп. – Но вряд ли Джордан верит в Татенду. Он знает, что кто-то другой, более опытный, помог этому папуасу. Кто-то изнутри… Он будет искать нас. Или Ингрэма. – Я не думаю, что он подозревает Ингрэма, – покачал головой Броган. – Кого угодно, только не его. – Джордан будет подозревать всех. – Предлагаешь ждать, когда он придёт за ним? – Он может и не прийти. У него ведь есть Аннабель. Броган наклонил голову: – Он не будет её использовать. Нийкамп усмехнулся: – А я думаю, что он способен прислать её Ингрэму по кускам. – Может, и способен, но он этого не сделает, – в голосе Брогана всё же не было полной уверенности.***
Когда Картер вышел из отделения ФБР в Ньюарке, было уже совсем темно. Возможно, двери, через которые он прошёл, не были главным входом: всё выглядело так, словно он оказался на каких-то задворках. Хорошо освещалась только дорога и решетчатый забор вдоль неё, дальше всё терялось в темноте. Судя по шлагбаумам, такси сюда не сможет подъехать, так что придётся сначала выйти за ограждение. Картер подумал, может, ему и не надо ничего вызывать. Дойти до ближайшего отеля и завалиться спать – если он сможет уснуть. Когда он закрывал глаза, то перед ними вставало красно-оранжевое пламя, которое охватило машины. Наверное, впервые за все годы работы ему захотелось выговориться, рассказать кому-то про то, что видел сегодня. Пройти дебриф, как в армии. Он был на волосок от смерти, но не чувствовал того пьянящего прилива адреналина, почти восторга от того, что в очередной раз повезло. Вместо этого он был раздавлен и дезориентирован. Именно это он и рассказал агентам: дезориентирован, плохо помню предшествующие часы. – Картер! – услышал он, как его окликнули с той стороны ограждения. Он не видел лица, лишь тёмную фигуру, и не мог узнать человека по голосу: слух после взрыва не восстановился, одно ухо не слышало совсем, а в другое звуки доносились как через ком ваты. – Мы ждём у ворот, отвезём тебя в город! Картер наконец разглядел скрытое тенью лицо. Это был Хоппер из личной охраны. Картер заметил две машины. Если бы Хоппер просто приехал за ним, машина была бы одна, и точно не такая: на противоположной стороне улицы, глянцево поблёскивая в свете фонарей, как шкура морского животного, стоял чёрный лимузин. Картер понимал, почему Ингрэм лично сюда приехал, какие вопросы собирался задать, и, видит бог, он не хотел на них отвечать. Хоппер открыл перед ним дверь лимузина – то, что раньше сам Картер делал для других. Но сейчас знание делало его равным мистеру Дэвиду Ингрэму, потому что только он, Картер, знал, что на самом деле произошло. Он сел, и машина чуть ли не в ту же секунду мягко тронулась. Ингрэм что-то сказал, но Картер не разобрал: как раз правое ухо ничего не слышало. – Простите, сэр. Это из-за взрыва… – Картер повернулся к нему иначе. – Повторите, пожалуйста. – Ребёнок в той машине – это Блейк? Полутьма и глубокие контрастные тени делали правильное, красивое лицо Ингрэма жутковатым и старым. Как будто ему было лет восемьдесят. – Да, он был там, – Картер опустил глаза. – Джордан приказал остановиться и немедленно выходить. Другая машина… Они среагировали секунды на три позже. Не так быстро… Тёмная маска, которая была лицом Ингрэма, тяжело, механически зашевелила нижней челюстью: – Кто ещё там был? Из моей семьи. – С ним… в той машине была мисс Ингрэм, – ответил Картер и бессильно добавил: – Мне очень жаль. Это всё слова, всегда одинаковые, но мне правда жаль, вы не представляете как… Этого не должно было произойти. Те, кто сделал это, они не люди. Этот маньяк, мы… – Аннабель? Она была там? – Да, но в той машине, где был я. – Она жива? – Да, Джордан вытолкнул её из машины. Но потом… там был дым, ничего не было видно, я слышал, как она кричала, кашляла. Я не смог их найти. Думаю, Джордан её увёл, и они теперь выжидают… – Чего они выжидают? Картер по-прежнему смотрел вниз. В поле его зрения была лишь рука Ингрэма, судорожно, но в чётком ритме сжимавшиеся и разжимавшиеся пальцы. – Когда всё уляжется. Когда станет безопасно. Он… Думаю, вам можно сказать. Джордан считал, что Татенде помогает кто-то ещё. Возможно, есть информатор внутри компании. Поэтому он решил оборвать все контакты. Он не может вернуться, пока не поймёт, кто – крыса. Если он… Картер заметил, что Ингрэм его не слушает. Возможно, он не слушал уже давно. Он смотрел вперёд остекленевшим взглядом, и только рот кривился, чуть подрагивая.***
Тейт включил лампу над кроватью, когда услышал шаги в коридоре. Было уже заполночь, а он так и не смог уснуть. Он сел на кровати, когда Ингрэм вошёл в спальню. – Ты что-то узнал? – спросил его Тейт. Ингрэм кивнул, но не произнёс ни слова, лишь тяжело сглотнул. Он подошёл к Тейту, обхватил его лицо ладонями и поднял, стискивая до боли. Тейт не замечал её. – Что? Что случилось? Ингрэм смотрел на него с сожалением и ещё каким-то странным выражением, которого Тейт не мог назвать. Это было отрицание, словно Ингрэм не верил в то, что видел перед собой. Не верил, что он, Тейт, вообще существует. Или хотел, чтобы он не существовал. Ингрэм покачал головой и, резко разжав руки, оттолкнул его. Почти с ненавистью. Тейт молча проводил его взглядом, когда Ингрэм скрылся за дверью ванной. Он встал с кровати и пошёл за ним, но остановился через пару шагов. Он чувствовал, что не нужен сейчас. И всё же… Он выждал с минуту, но потом тихо стукнул в дверь. – Дэвид, пожалуйста! Что случилось? Тейт понимал, что произошло что-то ужасное. Видел это – словно открытую рану через всё лицо Ингрэма. И его самого от этого трясло. Он знал из новостей, что машин было две, и не могло такого быть, чтобы в одной была вся охрана, а во второй – вся семья. В одной погибли все, во второй все уцелели, и Тейт не хотел гадать, как они сели в машины, кто был жив, а кто мёртв. Этих вариантов – пар – было не так уж много, и он боялся представлять их, потому что невольно начинал думать, как было бы лучше. Ни один вариант не был лучше, все были кошмарны, и Тейту становилось мерзко, дурно, больно от самого факта, что он был способен представлять себе такое… Решать, кому было лучше жить, а кому умереть. Он знал, кого бы оставил в живых Ингрэм. Блейка и Аннабель. Но так вряд ли могло получиться… Это была катастрофа. Кто бы ни был в той машине – это была катастрофа. Так не должно было быть. Не должно! – С тобой всё в порядке? – стукнул Тейт в дверь ещё раз. – Я знаю, что не в порядке, но… Скажи мне. Хоть что-нибудь скажи! Тейт подёргал за ручку. Потом сильнее. – Дэвид, если ты не ответишь, я позову охрану. – Он огляделся, чтобы оценить ширину коридора. – Или сам выбью эту чёртову дверь, если ты мне не ответишь! Послышались шаги. Замок щёлкнул, и дверь открылась. Глаза у Ингрэма были красными, больными, волосы всклокоченными. Он смотрел так страшно и горько – будто та рана стала в два раза глубже. – Клэр и Блейк, – сказал он. – Они были в той машине. Картер видел, как… что они… Он не договорил, его губы затряслись, как будто он сдерживал крик или рыдание. Тейт, тоже не в силах говорить, шагнул к Дэвиду и обнял его. Они долго стояли так в тяжёлой, напряжённой и неразрешимой тишине. На плечо Тейту падали горячие слёзы. В эту ночь они не спали. Все эти обычные вещи: снять одежду, лечь, уснуть – казались невозможными сейчас. Недопустимыми. Потому что что-то сдвинулось в их мире окончательно и непоправимо, и они оба были раздавлены этим движением. Уже утром Ингрэм отключился. Тейт, обнимавший его со спины, догадался по ставшему слишком ровным дыханию. Ингрэм иногда вздрагивал или резко вздыхал, но всё равно было ясно, что он дремлет. Тейт не мог даже этого и висел, словно в лимбе, в промежутке между явью и ночным кошмаром. И до сих пор сомневался, не сон ли это с самого начала, потому что случившееся было слишком ужасно, чтобы сбыться. Этого просто не могло быть. Спал Ингрэм недолго: в семь зазвонил будильник, который он забыл отключить. Ингрэм тут же вскочил на ноги. – Тебе не обязательно идти, – сказал Тейт. – Ещё не всё кончено, – резко ответил Ингрэм. – Эту тварь так и не поймали! – И что ты собираешься делать? – Я не знаю, Тейт. – Я тоже… – признался Тейт. – Всё время думаю, что бы я мог сделать, как помочь, – и не знаю. – Главное сейчас – вернуть Аннабель. Я не знаю, что с ней, где она… У меня осталась только она, – Ингрэм горько и виновато прикусил губу. – Она с Джорданом? – Картер говорит, что да. За ним охотится этот сумасшедший Татенда, а она с ним! – Я думаю, он скоро привезёт её. – Он подозревает всех, всю службу безопасности. Он может посчитать, что это опасно. – Джордана не так уж легко найти. Вряд ли Татенда сможет. Тем более, с ФБР на хвосте. – Ты думаешь? – выкрикнул Ингрэм. – Он нашёл! Вчера! Нашёл… – в конце он бессильно выдохнул. – Их было много: он, семья, охрана. В одиночку Джордан… Ты же понимаешь… Ингрэм подошёл к окну и стукнул кулаком по стеклу: – Я понимаю. Я всё понимаю. Я не знаю, что делать, чего от него ждать! Если бы он хотел привезти Аннабель, то давно бы это сделал. Значит, он не хочет… – Но что тогда он собирается делать? – Я не знаю. В глазах Ингрэма был страх. Такой умоляющий, беспомощный страх, словно он… словно он боялся, что Джордан что-то сделает с Аннабель. Не Татенда, которому Аннабель случайно подвернётся под руку, а Джордан.***
Джордан всё же взял права и паспорт на имя Майкла Хилла с собой. Они могли ещё какое-то время послужить, хотя не так хорошо, как он рассчитывал. Ингрэм уже мог знать про это имя. Служба безопасности, люди, которых отбирал и обучал сам Джордан, не теряли времени даром: они уже должны были проверить все ближайшие аэропорты в поисках частного рейса, пассажиры которого так и не прибыли. Должны были, но не обязательно сделали… В любом случае: даже небольшая вероятность, что его новое имя знали, была слишком опасна. Личность Майкла Хилла была скомпрометирована. Пользоваться этими документами без крайней нужды было нельзя. Взрыв до сих пор был во всех новостях. Как и фото Клэр и Блейка. Как и его. Изредка мелькало фото Ингрэма, когда говорили о том, что семья погибших отказывается давать комментарии. Джордан при виде Ингрэма сжимал кулаки. Кровь приливала к лицу, и обожженная кожа горячела, словно её кололо изнутри крошечными иглами. Джордан переключил канал, когда из ванной в слишком большом для неё халате вышла Аннабель. Она всё больше походила на заводную куклу: молчала, не смотрела в глаза, двигалась механически, и вдруг неожиданно, словно какая-то пружина внутри срывалась, начинала плакать, сначала беззвучно, потом в голос. Джордан каждый раз долго её успокаивал. За ужином – оба почти ничего не съели – она выпила таблетки, и последние полтора часа прошли без рыданий. Он указал Аннабель на стакан с водой и таблетку «Найтола». – Выпей ещё. Одной мало. Она без слов проглотила таблетку. – Что дальше? – спросила Аннабель. – Ты звонил Стэну? Уже можно? Она села рядом с Джорданом на диван. – Позвоню завтра. Прошло достаточно времени. Завтра ты будешь дома. – А если… – Нет, Аннабель. Всё будет хорошо. Охотятся за мной, не за тобой. Тебе нечего будет бояться. – Мне уже нечего бояться, – Аннабель низко опустила голову. – Всё уже произошло. Джордан прижал её к себе. Он думал, что она снова заплачет, но, видимо, таблетки действовали, и Аннабель пока держалась. – Ты найдёшь их? – она вдруг резко подняла голову, её лицо оказалось совсем близко, спокойное и одновременно гневное. Джордан выдохнул: он не был готов говорить о таком с подростком. – Их ищут полиция и ФБР и обязательно найдут. – А ты? Джордан погладил её по плечу: – Они своё получат, не сомневайся. Он едва устоял перед очередным приступом искушения – он мог рассказать всё Аннабель. Рассказать, кто был виновен в смерти её матери и брата, кроме Туана Татенды. Это была бы его месть, самая первая, вступительная часть. Отнять у Дэвида Аннабель – единственного оставшегося в живых близкого родственника (если не считать Сазерлендов, которых он ненавидел). Сделать так, чтобы она ненавидела его. Чтобы он остался один. Чтобы он видел ненависть на её лице. Но Джордан понимал, что сломает тогда не одного только Дэвида – ещё сильнее он сломает Аннабель, а возможно, поставит и её жизнь под угрозу. Как и в случае с Тейтом, Аннабель было безопаснее ничего не знать. Ингрэм будет защищать и оберегать их как самого себя, пока они не угрожают ему. Он отдал Ингрэму Тейта, «передоверил» его. Теперь ему придётся сделать то же самое с Аннабель, потому что только так он мог гарантированно сохранить им жизнь. Но только временно. Ингрэм своё получит, обязательно. И тогда... – Тебе пора в кровать, – сказал Джордан. Аннабель упрямо тряхнула головой: – Ты точно не можешь вернуться вместе со мной? – она схватила его за руку. – Пожалуйста… Я хочу, чтобы ты остался. Или мы вместе уедем куда-нибудь, где тебя никто не найдёт! Джордан потрепал её по голове: – Прости, но нет. Не сейчас. – Пожалуйста! – она смотрела на него умоляюще. – Не бросай меня! Они… У меня остался только ты. – У тебя есть отец, бабушка, дядя, и даже не один. Аннабель всхлипнула. – Мне ведь не разрешат остаться с тобой, да? – Нет, не разрешат, даже если я вернусь. – Я не представляю, как буду жить без неё. Не могу представить. Иногда мне кажется, что она ждёт меня дома или что сейчас войдёт в комнату. Или что утром… – Аннабель замолчала, зло стерев слезы со щёк. – Это так несправедливо. Несправедливо! – Аннабель, – Джордан повернул её лицо к себе. – Я должен сказать тебе одну вещь, а ты постарайся запомнить. Сейчас это может быть не очень понятным, просто запомни, хорошо? Тебе помогут справиться с этим: семья, врачи, психологи. Но не позволяй им превратить всю твою жизнь в лечение от… от этой травмы. Не позволяй сделать себя зависимой от смерти матери. Она и твоё горе не должны определять твою жизнь, может быть, год или два, но не всю жизнь. Не позволяй им сделать себя беспомощной и слабой из-за того, что ты пережила. Надеюсь, ты сможешь вспомнить эти слова, когда придёт время.***
Он проехал больше пятидесяти миль, прежде чем остановиться в тихом и тёмном городке для звонка. Телефонов-автоматов на улицах теперь было мало, и ему сначала пришлось искать их в интернете. – Да! Кто это? – спросил Стэн одновременно сонно и встревоженно. – Это я, – ответил Джордан. – С Аннабель всё хорошо. – Где вы сейчас?! – Я скажу тебе, где она. Меня там давно уже нет. – Джейк, пожалуйста, скажи, что происходит? Это какой-то кошмар, – торопливо, непохоже на себя самого заговорил Стэн. – Я могу как-то помочь тебе? – Позаботься о ней, – проигнорировал его вопросы Джордан. – Увези её из Нью-Йорка. Ей не надо там оставаться. – Это опасно? Ты можешь хоть что-нибудь объяснить? Джордан в ответ назвал гостиницу и номер, повесил трубку, не попрощавшись, и пошёл по пустынной в предутренний час улице. Машину он оставил за несколько кварталов отсюда, в тёмном проулке между домами, где не было ни одной камеры. У него больше не было ценного заложника – хотя он и не думал о дочери Клэр так. Можно было бы сказать, что он остался с Ингрэмом один на один, если не считать всех тех, кто действовал с Ингрэмом заодно: Туан, Броган и вся служба безопасности «Секьюрити Атлантик», за исключением, может быть, пары человек. Картер сейчас точно был под колпаком. Джосс Голдуотер вряд ли подозревали, но Джордан не хотел подвергать её настоящей опасности: она была хорошим аналитиком, но никак не оперативником. Ортис уже должен был быть далеко: Джордан сказал ему уезжать в случае, если станет ясно, что ситуация зашла слишком далеко. Они никогда не говорили об этом напрямую, наверное, потому, что в это тяжело было поверить, но Ортис видел те же самые файлы от Голдуотер, что и Джордан; он тоже знал, что под подозрением – Ингрэм и их мог подставлять человек, на которого они много лет работали. Смерть Блейка и Клэр была достаточным основанием, чтобы решить, что ситуация – и Ингрэм – зашли слишком далеко. И он никогда не понесёт наказания. Полиция и ФБР найдут Туана Татенду и предъявят ему обвинения, а Ингрэм выйдет сухим из воды. Джордан знал, потому что сам не раз помогал ему в подобных делах. А ещё он знал, что Ингрэм точно не отступится. Он будет преследовать его день за днём, месяц за месяцем, пока не загонит в угол. Он никогда не отступал от задуманного, и тем более не отступится теперь, когда понёс такие потери. Он сможет оправдать случайную смерть Блейка только одним способом – сделав её не напрасной. Его уже терзает чувство вины, и он сделает всё, чтобы избавиться от неё и придать смерти племянника смысл. Дэвид заплатил слишком высокую цену, чтобы получить лишь половину желаемого. Джордан старался думать о своём плане не как о мести, а как о самозащите: он должен разделаться с Ингрэмом раньше, чем тот разделается с ним. И ему просто нужно было занять чем-то голову, потому что иначе он сойдёт с ума. Продумывание плана не вызывало боли, только ярость – а каждое воспоминание о Блейке, о взрыве, о потере причиняло злую, бессильную боль… Он даже не знал, что пустота может быть настолько болезненной. Поэтому думать нужно было об Ингрэме. Джордан сам создал кольцо безопасности вокруг него и знал, каким плотным оно становилось в случае угрозы. Достать Ингрэма будет очень сложно, особенно, если только его. Те методы, которыми убрали Клэр, для Джордана были неприемлемы. Даже если бы рядом с Ингрэмом не находились почти постоянно люди, которых знал и которым не хотел причинять вреда, для него все равно невозможна, недопустима сейчас была мысль о «сопутствующем ущербе». Блейк был сопутствующим ущербом. Даже если не думать о самом страшном – о Тейте, который мог случайно оказаться рядом, – Джордан ни для кого больше не хотел такой судьбы. Такой нелепой, случайной, жестокой. Думать о Тейте сейчас, через три дня после смерти Клэр и Блейка, казалось неправильным, почти предательством – как будто никто, кроме них, не имел прав на его чувства и он не должен был сейчас чувствовать ничего, кроме боли и ненависти. Тейт казался бесконечно далёким. Он был то ли призраком из прошлого, то ли просто фигурой на шахматной доске. После звонка Джордан проехал ещё больше ста миль и пересёк границу штата и только потом начал присматривать мотель. Всю дорогу он строил планы, раздумывал, как лучше поступить, и пытался проверить себя: взглянуть со стороны, убедиться, что не совершает глупостей под влиянием чувств и всё делает правильно… Правильно было бы найти Ингрэма и сжимать его горло до тех пор, пока тот не перестанет дёргаться, и даже потом сжимать, чтобы тот точно, без всяких шансов на воскрешение умер… Это было слишком быстро и просто – дать ему умереть вот так. Стоило бы придумать что-то более мучительное. Но он не мог. Он постоянно скатывался в слепую, ничего не соображающую ненависть, в жгучую жажду, в желание уничтожить. Это горело в нём, и даже когда он спал – всё равно тлело. Он чувствовал боль и ненависть даже во сне, с той самой секунды, когда открылась дверь машины, они не отпускали его ни на миг. В номере Джордан аккуратно расправил кровать, разделся, принял душ – ни на шаг не нарушил ритуал, потому что сейчас выучка и дисциплина были единственным способом заснуть. Потом он поставил будильник на девять утра и сел на край кровати. С силой выдохнул. Он хотел уже закрыть глаза, но рука будто сама потянулась к телефону. Он сделает это сейчас, и к тому времени, как проснётся, уже получит ответ. Джордан учил номера на память, не все, только самые важные или те, которые нельзя было записывать. Номер Кардозы он тоже помнил и надеялся, что тот его не сменил. Он отправил сообщение, после чего отключил все сигналы, кроме будильника. Джордан снова сел и принял ту же расслабленную позу. Он вдруг вспомнил, что Клэр всегда завидовала его способности засыпать за пять минут, но сама ни за что не хотела пробовать этот метод. «Я лучше промучаюсь час от бессонницы, чем стану сидеть с таким идиотским видом». Когда Джордан служил, у него часто не было этого часа. Никто не знал, сколько получится поспать, возможно, минут сорок, возможно, только тридцать, поэтому все тренировались отключаться мгновенно. Но вид при этом на самом деле был идиотским: нужно было полностью расслабить мышцы лица, из-за чего сам собой открывался рот, иногда ещё и кончик языка высовывался. Он не должен думать сейчас о Клэр и Блейке – хотя, о чём ни подумай, все мысли вели к ним. Через две минуты он лёг в кровать, ещё через три – уже спал, и ему снилось, что он сидит в переполненном приёмном покое больницы и ждёт, когда выйдет медсестра и сообщит, как там Блейк.