***
Агенты должны были приехать не раньше, чем через два часа. Они до сих пор были в старом банке: осматривали помещения, опрашивали сотрудников, отсматривали записи с камер. Тейту надо было подумать, что им сказать. Про само нападение он мог рассказать честно. Но последние секунды, что он помнил… И ещё он не был уверен, что ФБР стоит знать причины, почему они закрылись в хранилище и почему вышли. Монк не отвечал на звонки, и надо было что-то придумать. Правильнее всего будет говорить, что он не вникал в дела Ингрэма, но не мог же он вообще ничего не слышать и не понимать! Ему не поверят. Тейт пытался придумать объяснение произошедшему, но ничего не получалось. О чём бы он ни пытался думать, всё возвращалось к одному: Ингрэм пытался убить Джордана из-за него. Он узнал об их связи и решил разделаться с Джорданом. И Тейт даже понимал, почему он мстил только Джордану, а не ему: Ингрэм не ждал преданности от шлюхи, от того, кого удерживал при себе шантажом. Если кто-то украл твою любимую вещь, то нет смысла мстить вещи, ты будешь мстить похитителю. Убьёшь его и заберёшь обратно то, что принадлежит тебе. Тейт не удостоился даже мести Ингрэма. Бессмысленная кукла, секс-игрушка, которая не выбирает, кто её трахает. Туан Татенда, «АККБ» – они были лишь исполнителями, и это объясняло, почему Татенда был так удачлив, это объясняло утечки информации из СБ, это объясняло всё от начала и до конца. Джордана убивал Ингрэм. Настойчиво, упорно, неотступно, шаг за шагом. Но погибли Клэр и Блейк. Дэвид был виноват в их смерти, и Тейт не мог даже представить, как он жил с этим и какой страшный был в нём надлом… Сейчас, наверное, уже было не узнать, кто допустил ошибку и что пошло не так, но они были мертвы, и Дэвид всё это время жил, зная, что убил их. Не своими руками, но он. Он. Тейт не знал, как дальше жить ему, потому что вина была и на нём с Джейком тоже. Они подтолкнули Ингрэма к этому. Они были первой трещиной в этом надломе, который разрушил Ингрэма и унёс столько жизней. Что они наделали?.. У Тейта в глазах встали слёзы, и не было даже сил поднять руку, чтобы смахнуть их. Они просто текли по вискам на подушку. Слёзы не принесли облегчения. Тейт чувствовал, что теперь, когда Ингрэм мёртв, тяжесть тех смертей придётся нести ему. И был ещё человек, который ощущал на себе тот же неподъёмный вес. Пока Тейт ждал агентов, он успел кое-что узнать о произошедшем вчера. Он перечитал и пересмотрел все новости, как ни уговаривали его этого не делать. Иногда становилось так плохо, что ему приходилось выключать телевизор или откладывать телефон и какое-то время лежать, переводя дыхание. Из девяти человек, находившихся на нижних ярусах банка, выжило пятеро. Тейт и четверо охранников – сейчас они были в этом же госпитале. Журналистам сообщили мало: нападение на банк было совершено из подвального помещения (про тоннель пока никто не говорил), злоумышленники сумели обесточить здание, отрубив две линии резервного энергоснабжения, из-за чего двери хранилищ и межэтажные двери оказались заблокированы – так работают системы безопасности. Нападавшие предполагали, что людей на нижних этажах здания не будет, и они смогут беспрепятственно попасть в хранилище: его двери были оборудованы механическими замками; но в силу обстоятельств на нижнем этаже в то время находился глава банка вместе с охраной, началась перестрелка, несколько человек погибли. Со стороны нападавших были раненые, но задержать никого не удалось. Фотографий нижних ярусов не было, но были десятки фото и видео того, что происходило снаружи здания: полицейские кордоны, фургоны отрядов быстрого реагирования, пролом в стене. Дэвид был мёртв. Как именно он погиб, не сообщалось. Кроме него погибли трое человек из охраны и двое полицейских. И ни слова о Джордане. Информацию о нападавших то ли намеренно скрывали, то ли о них на самом деле ничего не было известно. На телефоне Тейта было больше ста пропущенных вызовов, но он перезвонил только деду, поговорил с ним и с бабушкой; сказал, что всё в порядке, он чувствует себя нормально для человека после пулевого ранения, но несколько дней проведёт в больнице. Дед с бабкой были уже на пути в Нью-Йорк. Тейт очень надеялся на то, что агенты расскажут ему больше, чем журналистам, но они захотели сначала выслушать его историю. Один из агентов молча стоял у окна, внимательно слушал и кое-что записывал. Тейт даже не запомнил его имени. Второй, агент Салливан, присел в кресло возле кровати Тейта. Он обещал, что задаст всего несколько вопросов – врачи сказали, что Тейту нельзя переутомляться, – но в итоге их разговор затянулся надолго. Тейта попросили рассказать всё с самого начала, то есть, с того, почему он и Ингрэм оказались на минус четвёртом этаже банка. Тейт сказал, что у службы безопасности возникли подозрения насчёт кого-то из сотрудников, и были основания опасаться покушения, а большего он не знает. Наверняка, Ингрэм знал больше, но он был мёртв. Ему было трудно произнести последнее слово, точно что-то внутри сопротивлялось. – Как он умер? – спросил Тейт. – Мгновенно, если вас это интересует, – ответил Салливан, избегая встречаться с Тейтом глазами. – Выстрел в голову. Вот сюда, – он прикоснулся пальцем к своему лбу чуть выше переносицы. Тейт вздрогнул, и на пару секунд у него потемнело перед глазами. Он почувствовал это – прикосновение дула ко лбу. Джордан держал пистолет у его головы, смотрел ему в глаза, и его взгляд был чужим, холодным и… больным. – Фам. Голос Джордана в голове прозвучал так ясно, словно эти слова были произнесены у Тейта над ухом. Он испуганно дёрнулся. – Всё в порядке, мистер Эйвери? – обеспокоенно спросил агент Салливан. – Я понимаю, тяжело слышать все эти подробности. Тейт смотрел на него так, словно не понимал, кто сидит перед ним и как он тут оказался. То, что он вспомнил, было так чудовищно реально, так близко и ярко, что утянуло Тейта за собой в тёмную комнату без выхода. Он чувствовал неровную дрожь в похолодевших пальцах и страх… Что там произошло? Что Джордан сделал? Бред. Это просто невероятно реалистичный бред. Тейт потрогал свой лоб, точно то место, куда упёрлось дуло пистолета Джордана. Словно сон мог оставить след. – Со мной всё в порядке, продолжайте, – сказал Тейт. – Вы говорили про Дэвида. – Да. У нас есть свидетель, – продолжил Салливан. – Один из телохранителей был без сознания, но другой… У него немного путанные показания: потеря крови, болевой шок, – но он сказал, что Ингрэм и тот человек, который потом убил его, они разговаривали перед… Вы понимаете. Он не слышал слов, только в конце мистер Ингрэм кричал довольно громко, что он про что-то знал. У вас нет соображений, о чём могла идти речь? Тейт едва не рассмеялся: – Ингрэм знал много чего. Это может быть всё что угодно. Тот человек слышал что-то ещё? – Больше ничего. Но из-за этого и ещё из-за ряда факторов, мы думаем, что Ингрэм и был основной целью. То есть, это было не неудачное ограбление, а убийство. – У него были враги, но, мне казалось, не такие, чтобы… Чтобы пойти на такое, – сказал Тейт. – Вам лучше поговорить с Монком, начальником СБ. Он знает больше меня. – Разумеется, с ним побеседовали. Мы были вынуждены временно его задержать. – Монка? Зачем? – Видите ли, людей, которым известно про существование тоннеля и одновременно про коды от дверей, очень мало. – Он не мог… – почти простонал Тейт. – Почему вы так думаете? – Не знаю, – Тейт прикусил губу. – Он мне не нравится. Неприятный тип. Но… Но он бы так не поступил. Эти коды… Их многие могли знать. Ингрэм говорил, что они не менялись несколько лет. Для смены нужно вызывать специалиста из компании-производителя, а так как хранилище стояло пустым, не было никакого смысла это делать… Ингрэм не то чтобы часто там отсиживался. – Мы всё это уже выяснили. В службе безопасности есть списки тех, кому сообщали коды. Сейчас Монк – единственный, кто знает код. Если не считать тех, кто узнал его непосредственно внизу, в ту ночь. – Есть ещё люди. Телохранители, которые работали до Монка. – Все, кроме него, мертвы, – неожиданно подал голос агент от окна. Он перелистнул несколько страниц в записной книжке и начал читать: – Данн. Хоппер. Ортис. Броган. Джордан. Тейту показалось, что что-то тяжёлое и ледяное переворачивается у него в груди. Погибло столько людей… Ещё несколько дней назад он думал, что знает, почему и из-за чего. Но то, что он узнал об Ингрэме, меняло всё. Тейт понимал, что ничего теперь не знает. Всё было совершенно не так. Думал, я не знал про Джейка? Ему некогда было подумать об этом в банке, но теперь… Теперь же эти мысли не выходили из головы: Ингрэм знал, и это была месть. Если бы Ингрэм не погиб, Тейт бы ненавидел его так, как не ненавидел ни одного человека до. Но сейчас он не мог, и оставалось ненавидеть только самого себя, потому что это из-за него, из-за его глупой влюблённости в Джордана Ингрэм сделал то, что сделал… У Тейта защипало глаза, и сердце сжалось от невыносимо тяжкого холода. – Так что Монк – единственный, – заключил человек у окна. – Джордан, – Тейту потребовалось сделать усилие над собой, чтобы произнести это имя. – Он не мёртв. – Официально, да. Он считается пропавшим без вести, но маловероятно, что он выжил. – А если выжил? – у Тейта перехватило дыхание – от собственного безумия. Агенты переглянулись. – Мы допускаем, что кто-то из тех, кто знал код, мог выдать его. Возможно, непреднамеренно… – заговорил Салливан. Джордана он не желал обсуждать. – Эту версию мы тоже прорабатываем, но пока Монк – главный подозреваемый. Дело в том, что нападавшие много знали о специфике системы безопасности банка. Они знали, что сделать, чтобы двери заблокировались, и одновременно знали, что двери в самом низу не входят в систему. Идеальная ловушка. Если бы вы находились там, где положено, то есть на минус четвёртом этаже, и не вышли из хранилища, то они всё проделали бы в две минуты. Никто наверху даже не успел бы сообразить, что происходит, полиция не успела бы приехать. Но даже так они всё успели! – Вы знаете, что произошло внизу? – спросил Тейт. – В самом конце. Я не помню… – Да, док нам сказал, что у вас проблемы с памятью. Мы, если честно, тоже знаем не всё. – Он сказал, что в меня стреляла полиция. Салливан раздосадованно цокнул. – И это то, о чём мы хотели поговорить с вами, мистер Эйвери. Да, вас ранил человек из группы быстрого реагирования. И тут ситуация сложная. Начать с того, что этот сотрудник… Он мёртв. И всё осложняется тем, что… – Я не собираюсь подавать в суд, – сказал Тейт, догадавшись, почему агент так осторожен. – Если нужно, я могу подписать какие угодно бумаги. Мне это… неинтересно. Просто скажите, что произошло. – Мы не знаем, – вздохнул Салливан. – Полицейский, который стрелял в вас, погиб. Его напарник пришёл в сознание, но, как и вы, не помнит последние несколько секунд. Но у них у обоих были камеры. Это специальные камеры, но в темноте, когда человек постоянно движется и фокус пропадает, качество записи всё равно неидеально. Вкратце, вот что мы знаем: сотрудники полиции спустились вниз и начали осматривать нижний ярус. Потом они разделились и начали последовательно проверять помещения. Так вот, эти двое заглянули в одну из комнат. Они увидели человека с оружием в руках и выстрелили. В такой ситуации они могут стрелять без предупреждения. Вас они, скорее всего, не разглядели. Тот человек заслонял обзор. – Они выстрелили в него, а попали в меня? – Тейт не понимал. Это было не так, как в его воспоминаниях. В его воспоминаниях не было никого, кроме Джордана. – Они попали в него, вот сюда, – Салливан похлопал по правому плечу. – Пуля прошла навылет, изменила направление и поэтому в вас вошла под таким острым углом. Если бы не это, вы бы вряд ли так легко отделались. – То есть, это была одна и та же пуля? – Да. – И она прошла навылет нас обоих? – Тейт всё ещё не мог поверить, что правильно понимает. – Да, обоих, а тот парень был в бронежилете. – Салливан полез в карман пиджака и вытащил блестящий патрон с зелёным носиком. – Специально принёс. Знаете, что это? – Да, это калибр 5.56, бронебойный, – Тейт знал, потому что несколько лет назад про «зелёные носики» много говорили в новостях. В конце концов их продажу гражданским лицам запретили. – А, новости смотрели? Да, шуму из-за M885 подняли много. Но это не он. Это, – он приподнял руку повыше, – его родственник M855A1. В магазинах никогда не продавался. Опасный сукин сын. Стальной сердечник, очень высокая проникающая способность, сквозь бронежилеты низкого класса пуля проходит просто не заметив, через жилеты, которые носят полицейские, тоже проходит. Вот что случилось, как мы думаем: пуля вошла тому парню в руку сзади, довольно высоко, вышла спереди в районе плеча, возможно, груди, пробила бронежилет, изменила угол движения и вошла в вас. Тоже навылет. Расстояние было очень маленьким, меньше двадцати ярдов. Для такой винтовки и такого патрона это практически в упор. По вашему лёгкому, мистер Эйвери, она лишь чиркнула, и оно не было на её пути первым. Если бы эта пуля прошла сквозь него по-настоящему, вы бы остались без лёгкого. – А тот человек? – это было единственное, что интересовало сейчас Тейта. – Ну, он начал стрелять… Убил одного, ранил второго. Возможно, он был ранен ещё раз, когда они стреляли в ответ, но утверждать нельзя. – Но пуля прошла сквозь него навылет… – Это винтовочные патроны. Они не рассчитаны на выстрелы с такого маленького расстояния. Плюс патрон бронебойный, то есть очень острый. Из-за избыточной скорости и острой формы, на таком расстоянии пуля ведёт себя не как пуля, а как нож для колки льда. В теле образуется узкий канал, как будто воткнули нож, а сотрясения органов и тканей нет. Потом пуля растеряла часть энергии, немного деформировалась, и когда вошла в вас, то вела себя более типично. Обширное сотрясение, но для вас не фатальное. – Я спрашивал про того человека, – не отступался Тейт. – Он остался жив? – Да, он был жив, по крайней мере, какое-то время, – Салливан говорил без уверенности. – Такие типы ранений – иногда их в первые секунды даже не осознают, кажется, что получил сильный удар. Они не выводят человека из строя, поэтому да, тот парень уклонился и сделал два выстрела… Но потом он упал. Скорее всего, из-за резкой потери крови… Всё это лишь предположение. У нас есть только плохая запись, характеристики оружия и ваше ранение. Вся эта теория строится практически на одной баллистике. Понимаете, когда такая пуля проходит верхнюю половину торса навылет, то она – обычно – превращает лёгкие в желе. После такого невозможно сделать два выстрела, единственное объяснение – эффект ножа, когда скорость прохождения настолько велика, что пуля не успевает отдать энергию. Поэтому мы и предполагаем такую картину. – И что было дальше? Тейт из всего сказанного яснее всего услышал и запомнил только слова «он был жив, по крайней мере, какое-то время». Значит, он мог умереть потом? – На видео почти ничего не видно, но за тем человеком кто-то вернулся. Потом была короткая перестрелка. На других полицейских тоже напали. Мы пока восстанавливаем ход событий. Думаю, для вас это не так уж важно. В отличие от наших ребят, которые действовали по ситуации, у тех явно был план отхода, они всё продумали и поэтому… Тейту всё это было неважно. Его интересовал лишь Джордан. – После такого ранения… Как вы его назвали – эффект ножа? После него можно выжить? – Тейт сообразил, что беспокойство о судьбе человека, который чуть его не убил, звучало подозрительно, и поэтому добавил: – Я имею в виду, что ему нужен будет врач… – Полиция проверяет всех. Мы тоже помогаем. – Но результатов пока нет? – Прошло меньше суток. – Но это ведь не та рана, которая может подождать, правильно? Я сужу по своей… – Не факт, что у того человека задето лёгкое, как у вас. Но ему определённо нужна помощь хирурга и переливание крови, и это если мы правы насчёт эффекта ножа. Если у него более тяжелое ранение, то нужна травматология как минимум второго уровня. Но пока подходящих обращений не нашлось. – Если тот человек был ранен, – перебил он Салливана, – то его кровь должна была остаться на полу… На пуле, наверное, тоже. – У нас есть образцы ДНК, – кивнул агент Салливан. – Совпадений пока не найдено. Возможно, что-то ещё поменяется до конца дня, но вряд ли. – То есть, это точно был не Джейк Джордан? Вы бы уже знали, если бы… Тейт замолчал, заметив как агенты обменялись настороженными взглядами. Они могут думать о нём что угодно: что он повредился рассудком или бредит из-за лекарств, – это неважно. Совпадений нет, а значит, Джордана тоже не было. Тогда… Тогда за что ему весь этот кошмар? Это пронзительное ощущение счастья, а потом падение вниз? Но он же помнил, как ещё там, в той комнате думал, что сходит с ума – значит, он на самом деле видел то лицо… Или всё так ужасно и мучительно смешалось в голове, что ему лишь казалось, что он помнит? Тейт даже не знал, чего он хочет больше: чтобы всё оказалось сном или чтобы тот кошмар, где Джордан был жив и хотел его убить, оказался правдой? И там, и там было что-то непередаваемо жуткое, болезненное и несправедливое. Оба были одинаково безумны, Тейт не хотел ни того, ни другого, он хотел, чтобы Джордан вернулся другим. Самим собой. – Да, звучит странно, – сказал он наконец. – Но это ведь может быть версией? Салливан вздохнул: – Теоретически – да. Но ДНК Джейка Джордана нет в базе данных. Учитывая, где он служил до того… Данные таких людей не попадают в общие базы, потому что… – Салливану явно хотелось побыстрее свернуть с этой темы на что-нибудь другое. – Мало ли в чём эти парни могут оказаться замешаны. Мы можем послать запрос в Пентагон, по крайней мере, попробовать, но для этого нужны хорошие основания. Салливан выжидающе смотрел на Тейта, словно ожидая, что вот сейчас он ему эти основания даст. Тейт молчал. Теперь он уже жалел, что так необдуманно спросил про ДНК. Если предположить, что Джордан жив, то он скрывался не просто так. Возможно, Тейт своим вопросом подверг его опасности. Но, если память не врала ему, то Джордан хотел его убить. Тейт не знал, что ему делать.***
К концу разговора с агентами Тейт начал чувствовать сильную усталость. Когда они ушли, он развернул принесённую еду, думая перекусить и лечь спать, но слабость была такой сильной, что он решил сначала немного полежать с закрытыми глазами, отдохнуть, а уже потом есть. Он почти моментально заснул, стоило расслабиться. Сон был глубоким, без сновидений, но перед пробуждением, когда Тейт словно всплывал на поверхность, прорывая тяжёлую толщу воды, пришли сны. Тейт снова был там, в той комнате, и ждал… Сердце заходилось от стука, одежда липла к мокрому от пота телу, и тишина за дверью была мучительной и угрожающей. Было так страшно, как не было, наверное, наяву. Наяву всё происходило слишком быстро, Тейт почти не успевал это осмыслить, он сам себе казался чем-то вроде автомата, механически выполняющего нужные действия. И точно так же он смотрел на Джордана, онемевший от страха, ничего не чувствующий. Только прикосновение пистолетного дула ко лбу. – Ты не можешь. Тейт услышал свой собственный голос. И когда он открыл глаза, то эти слова по-прежнему звучали в голове. Он помнил, как произносил их, как плохо слушались пересохшие губы, казалось, они растрескаются на первом же слове. – Ты не можешь. Тейт пытался отыскать глазами глаза Джордана, а когда нашёл, ужаснулся тому, сколько в них было боли и пустоты. Сейчас происходило что-то неправильное, катастрофически неправильное, и он не понимал что. – За что? – он приподнял голову, так что гладкий край дула сильнее упёрся ему в переносицу. Джордан чуть сдвинул руку в ответ. Уступил. – Хотя бы скажи, за что, – в Тейте поднималась холодная ярость. Голос, до того дрожавший, стал твёрдым и острым. Он не заслужил такого. – За Блейка, Клэр, Ортиса, всех остальных. – Но я… Тейт не мог сказать, что не причастен к их смерти, потому что Ингрэм мстил за измену. Он убивал от боли, как раненое животное, впавшее в ярость… Но эту боль причинили ему они. Они оба. – Я виноват ничуть не больше, чем ты, – произнёс Тейт, глядя Джордану прямо в глаза. – Я оставил две пули. Для тебя и для себя, – Джордан говорил мучительно спокойно, будто каждое слово было продумано, и каждое же причиняло боль. Тейт помнил, что Джордан сказал что-то ещё, спросил… Он старался вспомнить, тянулся к этим словам… Всё оборвалось, закончилось, словно упал чёрный занавес. Тейт закашлялся – и в грудь словно разом воткнулись десятки тупых игл – и приподнялся. Он ошеломлённо тряс головой, не понимая, сон это был или воспоминание. Та дыра между рёбер, которая никак не хотела зарастать, как будто бы стала реальной. Тейт чувствовал боль и пустоту, и где-то там, рядом с ними – уверенность, что это не было сном. Это было на самом деле. Джордан хотел убить его. Тейт потянулся за стаканом. Он попил, потом вынул из обертки сэндвич и откусил кусок. Свет в палате был приглушён, и стеклянная дверь казалась ярким экраном, за которым время от времени двигались тени. Одна, широкая и чёткая, уже стала почти знакомой, она пересекала экран сначала в одну сторону, через пару минут в другую. Полицейский не спал даже ночью. Тейт был рад, что ему поставили охрану. Он боялся, что Джордан всё же придёт. Он боялся и ждал, думал, что на этот раз сумеет сказать что-то более осмысленное, чем «ты не можешь», спросит его – обо всём. Он не понимал, почему Джордан решил его убить. Что с ним происходило все эти месяцы? Джордан догадался, что покушение было делом рук Ингрэма, или же знал с самого начала? Неужели он знал? Но тогда он бы не сказал, что Тейт должен оставаться с ним. Или сказал бы – чтобы обезопасить? Если он был жив и наблюдал за Ингрэмом всё это время, то мог решить, что Тейт оставался рядом с ним по своей воле, раз мог сбежать с новыми документами, но не сбежал. Но Джордан был не тем человеком, который стал бы убивать из ревности или из-за того, что Тейт не оказался в достаточной степени предан ему. Он сам не раз говорил, что новые документы и полный разрыв всех прошлых связей – крайний и очень тяжёлый шаг. Было что-то другое. Джордан убил Ингрэма из мести. Во взрыве погибли Клэр и Блейк, а потом – целая череда людей, которых Джордан знал. Джордан не мог не отомстить – и это было не то дело, с которым он мог пойти в суд. Как бы жутко, кроваво, дико это ни звучало, Тейт понимал, почему Джордан сделал это. И даже понимал, почему именно так, не одним ударом, а постепенно наступая с разных концов, изводя, загоняя, как охотники загоняют дичь… Но он не понимал, почему Джордан хотел убить его. Он оставил в живых свидетелей убийства Дэвида, но хотел убить его, Тейта. Он искал его. И те слова про две пули… Джордан хотел отомстить и ему тоже – других причин Тейт не видел. Почему-то Джордан считал, что он был виновен в смерти Блейка и Клэр, что он был с Ингрэмом заодно с самого начала. Может быть, он решил, что это Тейт рассказал Ингрэму про Форт-Ли? Но даже если так, после взрыва на яхте Джордан должен был бы понять, что за ним следили каким-то другим способом. Про яхту Тейту ничего не было известно. Тейт понимал, что до сих пор знает слишком мало. Он знал гораздо больше, чем, к примеру, ФБР, но всё равно недостаточно для того, чтобы восстановить всю картину. Слишком запутанная игра, где было, возможно, не два игрока, а больше… И сейчас это было неважно. Важным было другое: Джейк Джордан хочет его убить. Если агенты правы, то он ранен и прячется где-то. Но как только поправится, то доделает начатое. Но если бы он хотел, то сделал бы это ещё тогда. У него было время, и всё же он не стал спускать курок. Тейт буквально чувствовал, как всё быстрее и чётче начинает работать голова. Вчерашний день прошёл словно в тумане. Он плохо соображал, и вещи, которые должны были бы привести его в ужас, казались неважными. Он даже не задумывался о них. Но сейчас туман рассеивался, и правда наваливалась на грудь невыносимой тяжестью: Джордан хочет его убить. Тейту стало страшно так же, как было в подвале банка, когда внутренности скручивались в узел и по спине стекал холодный пот. Холодный, смертельный ужас. Джордан хотел убить его. Агенты сказали это, но вчера он не понял. Не обратил внимания. Джордан и Ингрэм разговаривали перед… Перед тем, как Джордан выстрелил Ингрэму в голову. Вот что с самого начала казалось неправильным. То, чего не могли понять и агенты тоже, хотя ответ был у них под носом. Зачем устраивать настолько сложное нападение? Зачем делать это, если есть более простые способы убить? Не то чтобы добраться до Дэвида Ингрэма было легко, но это точно можно было сделать с меньшим риском для себя. Но кто-то продумал сложнейший план, который заставил Ингрэма по своей воле прийти в назначенное место. Стать в начерченный на земле крест. Ингрэма шаг за шагом вели на минус четвёртый этаж и не дали ни малейшей возможности свернуть – причём так, что и Ингрэм, и Монк до конца думали, что именно они нападают и находятся на шаг впереди. Дэвид сам шагнул в ловушку и захлопнул за собой дверь. Это была западня не только для того, чтобы убить – Джордану было нужно место и время для того, чтобы что-то сказать или что-то спросить. Такое место и такое время, чтобы ничто в мире не могло им помешать. Он не мог послать кого-то другого, не мог выстрелить издалека; его месть требовала другого – посмотреть в глаза, забрать жизнь самому. И ещё она требовала последнего разговора. Тейт догадывался теперь, что Джордан спросил: знал ли Ингрэм о Клэр и детях или их смерть была случайной. Вряд ли его могло интересовать что-то другое, и только это стоило того, чтобы пойти на такой риск. И Ингрэм ответил, что знал. Тейт не мог в это поверить. Он мог поверить в то, что тот приказал убить Джордана, устроить те взрывы, но он отказывался верить, что Ингрэм сознательно пошёл на убийство Клэр и Блейка. Он видел лицо Дэвида, когда тот узнал. Он видел его умирающим на полу кабинета после того, как он похоронил их всех… Ингрэм не знал. Значит, Джордан спрашивал о чём-то другом. Но в той ситуации, перед тем как… Тейта начало колотить, как в ознобе. Джордан убил Ингрэма. Приставил пистолет к голове и убил. Просто. Хладнокровно. Тело Ингрэма сейчас лежало в морге. Это всё по-настоящему. Всё это происходит с ними. Вернее, уже произошло. Дэвид мёртв. Эти слова, их понятность, укоренённость в реальности, даже привычность леденили душу. Тейт долго не мог поверить в то, что Джордан мёртв, но после смерти Ингрэма картина мира перекроилась мгновенно; Тейту не нужно было время для принятия этой страшной правды. Дэвид мёртв. Всё кончено, и нечто другое началось. Тейт не знал, что ему делать дальше. Возможно, самым правильным будет скрыться, как только он сможет подняться с постели. Исчезнуть до того, как Джордан его найдёт. Найти его первым, поговорить с ним на своих условиях. Понять, что произошло. Тейт не мог поверить, что Джордан захотел бы его убить просто потому, что их связь подтолкнула Ингрэма к этим ужасным действиям. Джордан скорее взял бы всю вину на себя. Две пули, для тебя и для меня, вот что он сказал. Надо найти его. Тейту стало страшно. Искать человека, который хотел его убить, – безумие. Но он не может прятаться от него всю жизнь. Джордана можно было остановить только одним способом. Если он всё ещё жив. А что, если нет? Эта мысль была самой страшной.***
Хотя на улице уже рассвело, Тейт снова уснул, и на этот раз сон был беспокойным, таким, из которого хотелось скорее выпутаться, как из жаркого одеяла. Когда он проснулся, возле его кровати сидели дед с бабкой. Тейт ещё вчера сказал никого кроме них не пускать к нему без разрешения. Он хотел позвать их, но вместо этого закашлялся. Бабушка вскочила со стула и бросилась к нему, у самой кровати резко остановившись, будто не решаясь прикоснуться. Тейт думал, что ей на самом деле было страшно. Он вспомнил, как сам смотрел на лежавшего без сознания Ингрэма, уходившие под простыни трубки и боялся дотронуться. Может, это было из-за препаратов, которыми он был напичкан, но у Тейта снова потекли слёзы. Он плакал не из-за случившегося, а из-за того, что самые близкие люди были рядом и хотя бы их он не потерял. Он испытывал необъяснимое облегчение, похожее на то, которое испытывал в детстве, когда что-то терял, или ломал, или разбивал коленку, а мама обнимала. Ему было спокойнее просто от того, что родные были здесь, пусть он и знал, что ничего ещё не закончилось. Они пробыли вместе около полутора часов, пока доктор не сказал, что Тейту нужен отдых. Говорила больше бабка. Она рассказывала, как они вечером увидели в новостях репортаж про нападение на банк в Нью-Йорке. Сначала вообще ничего не было понятно, показывали только видео, снятое на телефоны прохожими, говорили и об ограблении, и о захвате заложников в здании. Полиция не объясняла, почему ломают стену, только оттесняла зевак за кордоны. Уже тогда бабка начала звонить Тейту: это был банк, принадлежавший Ингрэму, и она просто хотела узнать, что там такое происходит; ей и в голову не приходило, что Тейт может быть внутри. Но телефон был недоступен, и после нескольких звонков они с дедом начали волноваться. К тому времени в новостях уже сообщили, что всё закончилось, пострадавших увезли в Пресвитерианский госпиталь, но есть жертвы, и наконец-то выступил представитель полиции. Он сказал, что на банк действительно было совершено нападение, и на нижних этажах, где располагалось хранилище, остались сотрудники. Пролом в стене был сделан для того, чтобы получить доступ на первый подвальный этаж, где находилось техническое помещение, и запитать здание снаружи; не всё здание, разумеется, мощности двух дизельных генераторов на это не хватило бы, только системы безопасности, которая, среди прочего, отвечала за открытие и закрытие дверей. Как только двери в здании были разблокированы, внутрь вошёл отряд быстрого реагирования. Но из-за того, что подготовительные мероприятия отняли драгоценные минуты, жертв избежать не удалось. Никаких имён тогда не называли. – Мы не спали всю ночь, – сказала бабушка. – Вроде бы, с чего тебе быть там? И полиция сказала, что внизу остались сотрудники, а ты же не сотрудник. Но на звонки ты не отвечал… – У неё вырвался дрожащий вздох. – Я не знала, что думать, что делать. А когда утром сообщили, что погиб Дэвид Ингрэм. Господи… У меня чуть сердце не остановилось. Я бы не пережила, если бы и ты тоже… После того, как бабушка с дедом ушли – они собирались вернуться в отель и отдохнуть наконец после двух бессонных ночей, – Тейт получил небольшую передышку. Но после обеда к нему пришёл отец, который сорвался в Нью-Йорк из Окленда, где сейчас жил с семьёй. Когда в «Пост» вышла статья про эскорт, Тейт не занимался подсчётом звонков и сообщений, но не мог не заметить, что отец не позвонил ему и даже не написал. И сейчас их встреча тоже была неловкой и вымученной. Тейт думал только о том, когда же она закончится. Больше к нему прийти никто не мог, и когда отец наконец ушёл – он тоже чувствовал себя не в своей тарелке, – Тейт с облегчением опустил голову на подушку и закрыл глаза. Ему нужно подумать, что делать дальше. Доктор Менкен сказал, что осложнений нет и выздоровление идёт быстро; уже завтра можно будет убрать дренаж, а ещё дней через пять отпустить Тейта домой. А он даже не знал, где его дом. Квартира Ингрэма точно не была его домом, в его старой жил уже кто-то другой, а уехать в Хановер он сейчас не мог. Но жильё было меньшей из проблем. Что делать с Джорданом, с агентами, с расследованием, даже со Стивом Джорданом, который уже несколько раз ему писал? Тейт, лежавший с закрытыми глазами, услышал, как открылась дверь. Он думал, что это пришла медсестра или кто-то из докторов, но когда посмотрел в сторону двери, увидел пожилого мужчину в тёмном костюме. Медсестра шла позади него. – Добрый день, мистер Эйвери, – произнёс мужчина. Тейт узнал его, это был Сакс, главный поверенный Ингрэма. Только его не хватало! Как его вообще пропустили?! – Что вы здесь делаете? – рассерженно спросил Тейт. – Меня впустили, потому что я ваш адвокат, – Сакс помахал бумагами, которые держал в руке. – Вот документ за вашей подписью, где вы даёте Джейкобу Хармону, Терезе Фицуильям, а также мне право представлять ваши интересы в суде, полиции и прочих инстанциях. – Но… – Документ до сих пор в силе, – Сакс не дал ему договорить, поняв, что Тейт хочет сказать. Он, не церемонясь, поставил свой тонкий кожаный портфель на стул и начал укладывать в него бумаги. – И да, он наделяет меня полномочиями в отношении только того старого дела, но, тем не менее, он даёт мне право прийти к вам в больницу, если вы не обговорили специально обратное. А вы не обговорили! – удовлетворённо добавил Сакс. – Я отниму у вас пять минут, но дело очень важное. Тейт не сомневался, что может попросить выставить Сакса за дверь. Он понимал, что смерть Дэвида вызвала огромные перемены и многие сейчас затаили дыхание, ожидая, что же будет дальше. Но Тейта это не касалось… И всё же, раз сам мистер Сакс, старший партнёр, чьё имя было в названии юридической фирмы наравне с именем Брэдшоу, посчитал нужным пойти на обман, чтобы прийти к нему, то наверняка дело было не пустяковым и как-то было завязано на него, Тейта. – И зачем я понадобился? – Тейт кивнул медсестре и маячившему за её спиной полицейскому. – То есть… Я понимаю, что это связано с Дэвидом, но… – Да, дело связано с Дэвидом, – Сакс принял умеренно скорбное выражение лица и встал позади стула, опершись руками на его спинку. – Точнее, с его завещанием. – Я там упомянут? – спросил Тейт. Он собирался отказаться от всего. Даже если Дэвид что-то и оставил ему, то сделал это давно. Если бы у него была возможность, он бы переписал завещание. – Да, вы упомянуты, но я не могу сообщить вам детали до официального оглашения. Оно, как того пожелал мистер Ингрэм, должно состояться после похорон в семейном офисе. И вот тут возникает первый вопрос. Вы бы хотели присутствовать на похоронах, так? Тейт испытывал смешанные чувства. Он даже не знал, хотел бы Ингрэм, чтобы он там присутствовал, или нет. В последнюю ночь всё поменялось. – Да, я хотел бы, – сказал Тейт. С Дэвидом его связывало многое, не только последняя ночь. – Но при чём здесь я? Я не решаю, когда состоятся похороны. Наши с Дэвидом отношения… Формально их не существует. Я не могу заставить родственников Дэвида отложить похороны. – Это именно то, что они и хотели передать через меня, раз вы не отвечаете на звонки. Дело громкое, и медэксперт сделал заключение о смерти уже сегодня. Но родственники согласны дождаться, когда вы выздоровеете и выйдете из больницы. Они просили сообщить, что ждут вашего ответа относительно даты похорон и прочего. Они хотели бы согласовать её с вами. – И в чём подвох? Что им на самом деле нужно? – спросил Тейт. Если бы родные Дэвида предпочли сделать вид, что Тейта Эйвери, замешанного в скандале с эскортом, не существует, то он бы не удивился. А неожиданное внимание к его пожеланиям настораживало. – Им нужны вы, – улыбнулся Сакс. – Я пришёл сюда, чтобы официально уведомить вас о порядке оглашения завещания и прочем. – Он достал из наружного кармана своего портфеля несколько листов. – Вы должны там присутствовать. Пожелание мистера Ингрэма таково, чтобы на оглашение собралось не менее восьми основных наследников. Только после этого я, согласно условиям завещания, могу зачитать завещание и передать документы в суд по наследственным делам и совету трастового фонда. Вы сможете расписаться, что я вас уведомил? – Сакс протянул Тейту первый лист. – Вот здесь. – А, так вы не сможете огласить завещание без меня? – Тейт начал понимать, о чём речь. – И поэтому родные Ингрэма так суетятся? – Нет, они вас не торопят. Они просто хотят согласовать с вами день, когда вы сможете присутствовать, как я и сказал. Я пришёл вас уведомить и договориться о дате. Тейт подтянул крепившийся к подлокотнику столик, чтобы подписать бумажку. – А если я откажусь? – Тейт взял протянутую Саксом ручку, но не торопился подписывать. – Я не собираюсь принимать ничего из того, что Дэвид мне оставил. А его родные пусть делают, что хотят… – Это крайне нежелательный вариант, – Сакс нахмурился. – Он вызовет большие осложнения. Я разъясню вам ситуацию позднее, когда вы поправитесь. Сейчас скажу лишь, что до того, как отказаться от завещанного, нужно открыть само завещание. Тейт выдохнул и поставил подписи. – Это ваш экземпляр, а вот второе уведомление, по тому же вопросу. Дело в том, что часть имущества мистера Ингрэма находится в его личном трастовом фонде, и хотя я объявлю всё разом, юридически это отдельная процедура. К ней сходное требование: все бенефициары должны присутствовать на встрече, и только потом фонд начнёт передачу имущества наследникам. – Подождите, – Тейт читал, что было написано на листке, который дал ему Сакс. – Какой ещё трастовый фонд? – Это обычная практика. Правда, имущество редко делят на две части, но у мистера Ингрэма была особая ситуация. Дело в том, что стандартное завещание утверждается судом по наследственным делам, а дела, разбираемые судом, являются публичными. Таким образом, полный перечень всего, что оставил мистер Ингрэм, будет доступен любому желающему. Абсолютно любому. Чтобы этого избежать, создается прижизненный трастовый фонд; пока человек живет, его роль чисто формальная, но когда учредитель умирает, фонд передаёт его имущество бенефициарам, минуя суд, потому что это не наследство, а скорее сделка. После передачи имущества фонд немедленно закрывается. Всё просто. Для Тейта это выглядело не таким уж простым, но он понимал, почему Ингрэм так поступил. Ему было, что скрывать. Тейт подписал и этот документ. Он, разумеется, придёт на оглашение завещания, но вот что дальше… – Я пока не могу сказать, когда меня отпустят из больницы, – сказал он, возвращая Саксу листок и ручку. – Думаю, через неделю точно, может, раньше, но так надолго откладывать похороны может быть неуместно. – Нет, всё в порядке, так что поправляйтесь. Не нужно торопиться и рисковать здоровьем. Но я бы не советовал затягивать ни дня сверх того. То есть, идеальным вариантом было бы прочесть завещание в тот же день, как вас выпишут. – Зачем такая спешка? – у Тейта появилось какое-то неясное подозрение. Сакс что-то недоговаривал. – Я просто даю вам совет как адвокат. – Вы можете выражаться яснее? – К сожалению, нет. Я главный исполнитель последней воли мистера Ингрэма, а вы – один из сонаследников. Я не имею права сообщать вам что-то до того, как завещание будет оглашено, потому что тем самым дам вам преимущество перед другими наследниками. – Хорошо, – сказал Тейт. – Я ничего не понял, но сделаю так, как вы скажете. Могу я сообщить время встречи тогда, когда точно буду знать день выписки? – Было бы хорошо. – Позвоню вам, как только что-то узнаю. – Замечательно. Тогда больше не буду вас утомлять, – Сакс протянул Тейту руку для прощания. – Мистер Вестерховен тоже хотел бы поговорить с вами насчёт завещания. И он расстроен, что вы не отвечаете на его звонки. Тейт понял намёк: то, что не мог рассказать поверенный, мог рассказать сонаследник. После ухода Сакса, Тейт долго не мог успокоить тревожное сердцебиение. Только этого ему не хватало. Он и так не знал, что ему делать. В самом прямом смысле не знал, что делать, когда его выпустят из больницы. То, что у него не было выбора, кроме как лежать здесь, было даже благом, потому что иначе он просто не понимал бы, куда ему идти – или бежать. Он до сих пор чувствовал себя как будто оглушённым… Иногда ему казалось, что это просто сон, и он никак не может проснуться. А иногда всё становилось ошеломляюще реальным – как будто кто-то давал пощёчину, чтобы вывести из транса. Иногда он думал, что пережил самое тяжёлое и страшное, а иногда – что всё ещё впереди.