Фи-Фай-Фо

      Март 2019       Тейт планировал провести в Сингапуре два дня – ровно столько, сколько было необходимо, чтобы уладить вопросы с юристами и фрахтом, – но задержался ещё на четыре. Правда, не в самом Сингапуре, а на Сентосе.       Он уже был там в прошлом году, и ему нравилось, что здесь его никто не знал. В Штатах практически всегда, стоило остановиться в отеле или прийти в ресторан, его кто-нибудь узнавал. Здесь он мог ходить куда угодно и не привлекать внимания. Даже если кто-то и смотрел на него дольше обычного, то просто из-за внешности, а не потому, что он был тем самым Тейтом Эйвери, который, вроде как, работал в эскорте, потом заарканил банкира, похоронил его и заполучил огромное состояние.       Люди вокруг – на шезлонгах позади и сбоку, возле стойки бара и просто гуляющие по пляжу – фотографировались, смеялись и весело разговаривали, чаще всего на языках, которых он не понимал. Музыка тоже была незнакомой, совершенно непохожей на ту, которую он привык слушать. Его затягивало ощущение чего-то потустороннего, и в голове разливалась приятная, спокойная, опьяняющая пустота. Наверное, он именно этого и хотел – затеряться. Среди незнакомых людей и незнакомых мест…       В прошлый раз он выбрал не самый удачный отель – было слишком людно даже в рабочие дни, – и поэтому уходил оттуда на другие пляжи. Он зашёл в кафе, чтобы перекусить, и пока ждал заказ, какая-то невнятная рваная музыка сменилась на High by the Beach Ланы Дель Рей. Тейт слышал её раньше, и не раз, но тогда, именно в тот момент, она сделала ему невыносимо больно и хорошо. Наверное, только поэтому он и приехал сюда во второй раз – чтобы снова поймать трудноуловимое ощущение невесомого счастья, светлой опустошённости, жизни без сожалений и без прошлого.       У него было всё, о чём он мечтал раньше: свобода, возможности, хорошие отношения с семьёй, секс с кем хотел и когда хотел, независимость – и финансовая, и какая угодно ещё, куча времени на себя: «Бревис», когда его работа была отлажена, редко отнимал больше шестнадцати-двадцати часов в неделю. И он хотел ощущать полное, яркое счастье от своей прекрасной жизни, но не мог, – а в тот момент на пляже вдруг ощутил нечто близкое, пограничное. Как будто косяком затянулся, и мир сложился, сжался до размеров переливчатого мыльного пузыря. В нём был только он, Тейт, всё прочее исчезло.       Может быть, ему до сих пор было трудно осознать масштабы того, чем он владел и управлял. Суда под десятками разных флагов, пересекающие Атлантику и Индийский океан, встающие под погрузку в Понта-де-Мадейра и Бейре, заходящие в Роттердам и Йокогаму. Со временем суда превратились в треугольники на экране – фишки на игральной доске, – но его игра была особой: целью было вовсе не провести фишки по клеткам, а вбросить свои фишки на поле так, чтобы никто не заметил. Но иногда Тейт словно просыпался, и «Бревис» вставал перед ним во всей своей огромной, железной, многотонной реальности. От неё хотелось спрятаться.       Он опять приехал сюда, чтобы забыться, провести пару дней в покое, не думая ни о чём. Просто бродить по пляжу, лежать, глядя на море, слушать шелест листьев и шорох волн по песку и ту песню про пляж. Он ставил её много раз после того, как уехал из Сингапура, но эффект не повторялся: потусторонняя тишина не снисходила.       И вот он снова был здесь – уже четвёртый день как. Он не понимал, как это было связано именно с Сентосой, но здесь ему снова стало опустошающе хорошо. Словно что-то, сжимавшее внутренности, ослабило холодную хватку.       Он специально приехал в воскресенье, чтобы вечером пойти на одну из пляжных вечеринок; там были музыка, коктейли, фейерверки, идеально красивые тела. Он даже переоделся и хотел уже вызвать такси, но в итоге никуда не поехал. Хотелось ударить себя по лицу. Спросить, как спрашивал Ингрэм: «Чего ещё тебе надо?!»       Тейт старался не думать о Джордане. Поначалу это было просто невозможно – так же невозможно, как и быть с ним, – но потом боль утихла, и Тейт вспоминал о нём иначе, не с отчаянием, а скорее с грустью. Он думал, что чувства лишь спали и никуда не ушли. Тейт до сих пор в трудных ситуациях, когда нужно было принять решение, спрашивал себя: «Как поступил бы Джордан?», и эти воспоминания не задевали никаких болезненных точек внутри. Но были и другие моменты. Через полтора года после взрыва на «Мадженте», Стив Джордан начал процедуру признания Джейка погибшим. Тейт был уверен, что это делалось с полного согласия «погибшего», чтобы получить доступ к деньгам. Тейт со Стивом до сих пор общались, но тот не мог ничего сказать про то, где сейчас находился Джордан и чем занимался. Тейт не думал, что Стив его обманывает, но «он спрашивал о тебе» было самым утешительным, что Тейт слышал. Скорее всего, Джейк опять работал на частную военную компанию, но, возможно, больше из офиса. Из-за возраста и ранений он уже не подходил для работы «в поле».       Тейт мог бы попробовать его отыскать, если бы знал его новое имя, но так, наугад, всё было бесполезно. Эдер, начальник службы безопасности Астона, с которым Тейту пришлось контактировать из-за дел «Бревиса» и «Меркью», точно знал, кто теперь Джордан. Скорее всего, именно он помогал ему с новыми документами, как и со всем прочим после «смерти». Тейт пытался узнать имя через него, но Эдер каждый раз уходил от ответа. Он спрашивал у Астона тоже, но тот сказал, что новые личности создаются не без причины.       С этим человеком непросто было иметь дело, если на руках не было сильного козыря, но, наверное, благодаря этому Астон справился с противодействием «Меркью» меньше, чем за год. В конце концов они с топ-менеджментом вполне себе спелись. И это было не вынужденное примирение, в «Меркью» поняли, что присутствие Астона в совете директоров было выгодным и полезным. Он по-прежнему предпочитал оставаться теневой фигурой и никогда не приезжал в офисы «Меркью». Однако Тейт довольно много общался с его доверенными людьми – тоже формально не имевшими к «Меркью» никакого отношения, – потому что оказался включен в сложную схему, на двух других концах которой находились швейцарский сырьевой трейдер и американский банк, сейчас оба в той или иной степени подконтрольные Астону. Поэтому Тейт знал, что Астон имел влияние внутри компании, может быть, не такое, какое было у Ингрэма, но в «Меркью», пожалуй, у одного человека вообще не могло быть слишком много влияния, так она была устроена.       Тейт не знал, кто взялся за осуществление старого плана Ингрэма, но в апреле прошлого года в Кавамбе всё же произошёл переворот. Нкалу, почти никогда не покидавшего свой остров-резиденцию, перехватили в аэропорту. Он вернулся из Швейцарии, где посещал врачей, но не успел пересесть в вертолёт. Потом он два месяца ждал суда в Плайя-Негра. Здоровье, и так не очень хорошее, ухудшилось, и Нкалу перевезли в госпиталь. Родные, что успели сбежать из страны или находились за границей до переворота, добивались разрешения вывезти его из Кавамбе для лечения, но потом у них начались более серьёзные проблемы, когда собственность и счета в европейских и американских банках оказались арестованы. Разбирательство до сих пор тянулось, и было понятно, что будет тянуться ещё несколько лет, но уже сейчас эксперты считали, что дело закончится крупнейшим за последние десятилетия случаем репатриации денежных средств и активы Нкалы и его семьи будут возвращены в Кавамбе. Особенно часто в статьях и новостях мелькал «Секьюрити Атлантик»: у Нкалы когда-то там были счета. Все они были аннулированы несколько лет назад, в пятнадцатом и шестнадцатом годах, однако банк мог предоставить много данных об изначальном происхождении этих денег, и обвинение использовало их в качестве основных доказательств того, что деньги были получены через коррупционные схемы или просто-напросто похищены. Содействие оказывали и другие банки – кроме пары швейцарских, – но на слуху был именно «Секьюрити Атлантик».       Тейт был уверен, что всё это опять-таки срежиссировано Астоном. Самое забавное: именно потому, что Нкала ненавидел Ингрэма и закрыл все счета у него, банк заработал на этом деле максимум очков к репутации, но не потерял ни цента, предоставив другим банкам расплачиваться. Астон чем-то напоминал Ингрэма, но гораздо чаще Тейт, когда слышал о Кавамбе, вспоминал Джордана и думал, не был ли тот причастен к перевороту и тому, что президентом стал человек, удобный «Меркью».       Джордан мог бы. Тейт по обрывкам данных и оговоркам Ингрэма догадывался, что тот не оставил идеи скинуть Нкалу, и Джордан начал прорабатывать новый план. Но потом всё начало рушиться.       Джордан мог бы взяться за это снова.       Тейт тщательно изучал все новости и даже связался со Спотом, чтобы тот поискал информацию непосредственно в Кавамбе, но всё выглядело так, что Нкалу решила убрать группа военных и никакого вмешательства из-за рубежа не было. Но Тейт был уверен, что следы, как и в прошлый раз, были просто очень хорошо спрятаны.       Он старался не думать о нём, жить своей жизнью, заниматься своими делами, но время от времени что-то ломалось внутри, и он проводил целые часы, валяясь в кровати с одной мыслью «мне не хватает его». Тоффи и Капкейк забирались к нему в постель, если Тейта этот приступ настигал дома.       Он обычно ездил по делам без них – это были быстрые поездки, – но если бы заранее знал, что задержится в Сингапуре надолго, то взял бы собак с собой. Он так привык к ним за два года, что скучал, когда не видел больше трёх-четырёх дней.       Тейт подумал, что пора вернуться в дом: на пляже даже в тени становилось слишком жарко. Он потянулся за краем полотенца, чтобы протереть стёкла солнечных очков от налипших песчинок.       Тейт специально пришёл на пляж без телефона, без часов, чтобы провести это время спокойно, не думая о делах, новостях, вообще о мире за пределом мыльного пузыря, но сейчас стало просыпаться привычное беспокойство – что там происходит? Он поднялся с шезлонга.       На телефоне не было ни одного пропущенного вызова, не пришло ни одного важного имейла. Тейт на всякий случай проверил, что делалось в его квартире: в нескольких комнатах стояли камеры, чтобы он мог, когда хотелось, наблюдать за спаниелями. В Нью-Йорке сейчас была ночь, и оба пёсика спали. Один в кресле, другой – на подушке Тейта.       Тейт улыбнулся и бросил телефон на диван, а сам пошёл в спальню. Он только открыл дверь, как услышал, что зазвонил телефон. Он нехотя вернулся на террасу.       Нельсон Консеко.       Он не стал заменой Слейтеру – на место Слейтера Тейт нашёл другого, – но был кем-то вроде Джордана: человеком, отвечающим за безопасность, но кроме того, разбирающимся ещё и в том, как всё было устроено. Консеко не звонил ему вот так, напрямую, практически никогда.       Сердце у Тейта заколотилось ещё до того, как он ответил на звонок.       – «Дорада» задержана, – сообщил Консеко.       – Где? На каком основании?       Тейт быстро пошёл в спальню, где лежал его ноутбук.       – Субик. Задержания потребовала полиция, но они…       – Арестовали груз или судно? – уточнил Тейт.       Тейт пока особенно не волновался, аресты часто происходили там, где государство смотрело сквозь пальцы на нарушения чиновников и полиции и позволяло им зарабатывать на жизнь самостоятельно. Сотрудник таможни или полиции задерживал груз якобы для перепроверки или по любой другой выдуманной причине. Он прекрасно знал, что реальных оснований для задержания нет, и владелец груза или отправитель добьётся отмены предписания, но на разбирательства уйдут дни, может быть, недели, а каждый день простоя судна – это огромные издержки или даже потеря контракта. Это было неприкрытое вымогательство взятки, так что для «Бревиса» ситуация разрешалась в течение пары часов: стоило заплатить кому нужно, и сразу же оказывалось, что перепроверка не нужна.       Но о таких случаях Тейта даже не ставили в известность.       – Только груз, – ответил Консеко, – но они ещё…       – Квок уже там?       – Поэтому я и звоню вам. Его тоже задержали, он под домашним арестом, в Маниле, без связи. Возможно, уже допрашивают. Офис закрыт и опечатан.       Тейт смахнул пот, выступивший на лбу. Это уже были настоящие проблемы. Даже если бы груз задержали на реальных основаниях, это было бы не так плохо, как опечатанный офис. Дело явно было не в одной только «Дораде»; кто-то метил гораздо выше, не в конкретную поставку, а в «Бревис».       – Когда это произошло?       – Примерно полчаса назад, всё одновременно.       Это было очень, очень плохо. Компания «Просперити», которую возглавлял Квок Чи-Хва, была одним из «узлов» «Бревиса» и координировала его дела в Юго-Восточной Азии. Как и во времена Ингрэма и Джоэля, в «Бревисе» не было людей, которые знали всё, но Квок был на достаточно высокой позиции, чтобы знать опасно много. В его офисе хранились бумажные документы за последние месяцы: расписки, коносаменты, декларации, фрахтовые манифесты, договоры и прочее, по которым можно было понять, что множество несвязанных друг с другом организаций, разбросанных по всему миру, работали в единой сети, что сертификаты происхождения подменялись, вместо одного груза уходил другой, а партии смешивались.       – Выяснили, почему это произошло? – спросил Тейт. – Донос, нарушение, следствие по какому-то делу?       – Пока выясняем. У нас там мало людей. Двоих из офиса увезли в полицию, а остальные… Они просто сбежали и отключили телефоны. Боятся. Мои ребята все на месте, но их мало.       Тейт выругался. У «Бревиса» возникали сложности и раньше, и серьёзные, но такое происходило впервые. На ноутбуке наконец загрузилась карта, на которой в реальном времени обозначались все суда, зафрахтованные «Бревисом» и его структурами. Но Тейту это уже не было нужно. Проблема была на берегу. Тейт автоматически начал зумить карту на Филиппинах.       – Людей мало… – повторил он вслед за Консеко. – Это сколько? Два человека или десять?       – Четверо на «Дораде», и ещё два парня в порту. Сейчас смотрю, кого ещё можно перекинуть туда, но быстро это сделать не получится.       – Пусть они займутся офисом. Всё самое неприятное – там. Потерю груза и судна мы компенсируем.       Высокие риски были заложены в стоимость услуг, так что это не было проблемой. Но вот данные…       – За офисом уже наблюдаем, там семеро человек полиции, и ещё машины на улице.       – Чёрт!       Если бы Квока и «Просперити» подозревали в рядовых нарушениях, никто бы не стал выставлять такую охрану. Это было что-то серьёзное.       – Мы слушаем их переговоры, – продолжал Консеко. – Они пока решают, что делать с компами и документами. Операцией руководят из Манилы, так что вещдоки сказали везти туда, но потом прошёл отбой, сказали, что следователи приедут на место завтра утром. Но могут снова передумать. Там это постоянно.       – Консеко, вы сами где? – спросил Тейт.       – Венесуэла. Я буду на Филиппинах через сутки, может, больше. Остальные тоже разбросаны, кто где.       – Ладно… – выдохнул Тейт. Надо было думать, что они смогут сделать с имеющимися ресурсами. – Есть шансы вывести «Дораду» из порта?       – Маловероятно.       – Тогда просто снимаем людей с неё. Это сможете?       – Только наших. Вывезти из страны всю толпу и быстро мы не сможем.       – Да, только наших. Моряки всё равно ничего не знают, а с перевозчиком я этот вопрос решу. Я буду на Филиппинах раньше вас. Держите в курсе.       Через пятнадцать минут после разговора с Консеко Тейт уже ехал в аэропорт. Ему сказали, что вылететь получится в лучшем случае через три часа, потому что быстрее оформить документы для международного перелёта невозможно, но он решил, что лучше ждать на борту и вылететь как можно раньше, чем оказаться где-то в дороге и потерять время, если разрешение вдруг получат быстрее обычного.       Выпутаться будет непросто. Это не случайный арест: кто-то знал, что ловит большую рыбу, поэтому несколько групп действовали согласованно, чтобы Квок не успел предупредить людей на судне, а они – его. Поэтому было столько полиции.       К тому времени, как самолёт был готов вылететь – в Токио согласно плану полёта, – ситуация стала проясняться. Тейту звонили и писали не переставая: люди, связанные с «Бревисом», отрабатывали свои деньги. Таможня и полиция вышли на «Просперити» по наводке, и Тейту даже передали примерный текст сообщения. Те, кто его отправил, не понимали, что такое «Бревис», они видели лишь надводную часть айсберга: в порт Субик приходило большое судно, и груз с него переваливался на суда меньшего тоннажа, которые уже были частично загружены сырьём того же типа, но юридически чистым. Чистое сырьё тоже, пусть и опосредованно, принадлежало «Бревису», так что «Меркью» пока не была задета, но Тейт знал, что если таможня доберётся до документов «Просперити», то они через какое-то время сообразят, на что наткнулись и куда ведёт след. Нельзя было допустить, чтобы эти документы попали в их руки, но у них с Консеко не было ресурсов. По крайней мере, для того, чтобы устроить всё за несколько часов.       Надо было предупредить «Меркью». У филиппинских следователей уйдёт несколько дней, а может, и недель, чтобы докопаться до связи с ними, а за это время можно было многое успеть сделать.       К сожалению, у «Бревиса» этих дней не было. Не было даже часов.       Звонок был неприятным, но зато коротким, потому что вдаваться в причины и подробности произошедшего было некогда.       Примерно через сорок минут после этого разговора, когда Тейт уже сидел в самолёте, позвонил Эдер.       – Что там у вас происходит? – спросил он, даже не поздоровавшись.       Тейт механически повторил то же самое, что говорил недавно, – не думая. Думал он о другом – о том, зачем позвонил Эдер и что он собирается предпринять. Он мог помочь «Бревису» выпутаться из передряги или хотя бы смягчить последствия, а мог, наоборот, сбросить в пропасть, чтобы оборвать одну из ниточек, ведущих от «Бревиса» к «Меркью». «Меркью» Астон дорожил – ему нравилась новая игрушка.       – То есть, главная проблема сейчас – нехватка времени? – уточнил Эдер.       – Да, мы бы смогли решить эту проблему, но не успеваем перекинуть людей на Филиппины. Тех, которые сейчас в регионе, недостаточно.       – А ваши контакты с этими… бандами?       «Бревис» был вынужден работать вместе с портовыми группировками. Редко в каких городах удавалось обойтись без них. На Филиппинах с этим было особенно тяжело, зато и многие мелкие проблемы удавалось решить быстро и недорого, благодаря связям банд с портовыми чиновниками.       – Мы подозреваем, что все проблемы как раз из-за банд. Пришлось помочь одной ради… ради сохранения статус-кво. Это долгая история, но Консеко думает, что кто-то сдал нас, чтобы ослабить группировку, которая помогает нам сейчас и которой помогаем мы. Но утечка информации была от них, и пока они не вычислили, кто сливает информацию, обращаться к ним – себе дороже.       Эдер чуть помолчал, а потом сказал:       – Если посмотреть на ситуацию иначе, у вас хватает времени, но не хватает людей.       – Можно сказать и так. Но времени тоже мало.       – Если бы я дал вам людей, вы смогли бы вывезти их с Филиппин сразу же после окончания операции? Они попали в страну незаконно, и нужно их так же тихо и тайно вывезти.       – Сколько их?       – Максимум семеро. Может, меньше. Только те, кому сложно будет затеряться.       – Я смогу это сделать, – сказал Тейт.       – Вы уже летите в Манилу, правильно?       – В Субик-Бэй. Это рядом.       – Когда будете там?       – Часа через три, но… Вы можете помочь? – сейчас это интересовало Тейта больше всего на свете.       – Пока прикидываю варианты. Мне нужно больше деталей. Кто занимается делом?       – Консеко.       – Понял, с ним свяжутся. Перезвоню через пять минут.       Тейт хотел положить телефон на стол, но понял, что не может выпустить его из рук. Почти боится сделать это. От того, что через пять минут ответит Эдер, зависела, если не его собственная жизнь, то жизни многих других…       – Наша очередь на взлёт, – напомнил Тейту телохранитель.       Тот крепче стиснул телефон:       – Скажите пилоту, что мне нужно ещё пять минут на земле.       Интернета и связи на борту не будет, пока они не наберут высоту, а это минут пятнадцать или двадцать. Тейт не мог позволить себе потерять столько времени.       Эдер перезвонил через семь минут.       Он сказал, что его люди возьмут Квока и оставшиеся в офисе документы на себя. С «Дорадой» Консеко мог разобраться сам. К моменту прилёта Тейта в Субик всё уже должно было быть кончено. Тейт мог даже не лететь на Филиппины сам и просто отправить туда надёжного человека. Но он не считал Берри, своего телохранителя, надёжным в этом отношении: тот занимался личной охраной и о делах «Бревиса» имел довольно туманное представление. К тому же, они уже стояли на полосе, едва ли не на взлётном режиме.

***

      Когда они приземлились, был вечер – не поздний, но в бухте Субик уже стемнело, и очень кстати: терминал FBO был почти пустым, и на свету перемещения обращали бы на себя лишнее внимание.       Берри, который постоянно поддерживал связь с Консеко, сразу после приземления сообщил, что всё прошло хорошо, люди Эдера будут вовремя. Уже на пути в аэропорт.       – Это всё?! – Тейт даже не пытался скрыть нервозность. – Что значит «хорошо»? Для кого хорошо?       Берри на секунду задумался, а потом уверенно сказал:       – Всё сделано: Квока забрали, документы тоже. То, что не смогли забрать, уничтожили. Консеко и остальные пока заняты, отчитаются позднее. Так, – замолчал он, глядя на экран телефона. – Пишут про двенадцать минут. – Он поднялся с кресла: – Узнаю, сколько до вылета.       Пилот связался с FBO заранее, и машина с топливом уже ждала возле полосы, поэтому дозаправка должна была занять не больше получаса. Пока всё шло точно по расписанию, но Тейт всё равно не мог успокоиться и ждал, что вот-вот что-то случится, начнутся проблемы, ворвётся полиция… Даже если ворвётся, то что? Что ему могут предъявить? Приземление для дозаправки во время перелёта в Токио?       Тейт проверял новости, но там пока ничего определённого не появилось. Упоминание про стрельбу и пожар в деловом квартале Субика было, но без подробностей: не упоминалось даже, что в перестрелке участвовала полиция. Кто-то выложил видео, но снимавший говорил на неизвестном Тейту языке. Он разобрал пару слов в разных частях записи: «пулисья» было похоже на полицию, а «эступидо» звучало точь-в-точь, как «тупой» на испанском, – но ясности это не добавило.       Берри вернулся:       – Ждём, когда отъедет заправщик. Обе группы встретились и идут вместе. Уже на подходе.       – Сколько их?       – Шестеро плюс Квок. Я останусь снаружи. Проконтролирую, чтобы всё прошло как надо.       Тейт кивнул. Когда Берри снова ушёл, он приложил тыльную сторону ладони к горячему лбу. До сих пор не получилось к этому привыкнуть: к шагам вдоль края, к риску и опасным ситуациям, к счёту на секунды… Ингрэм не вникал в перевозки: «Бревис» существовал для него в виде отчётов, таблиц и счетов, а не реальных судов и людей. Если что-то происходило, то этим занимались другие.       Тейт вспомнил, как Джордан скрыл от Ингрэма нападение в Майами. Тогда он посчитал это обманом, едва ли не предательством, теперь же Тейт думал, что тоже предпочёл бы, чтобы Консеко скрыл от него проблемы с «Дорадой» и просто включил в отчёт непредвиденные расходы. С другой стороны, без него Консеко, возможно, не сумел бы решить эти проблемы. Он общался с несколькими сотрудниками «Меркью», но выхода на Эдера у него не было. Он даже не знал о его существовании.       Но Тейт, пусть и знал, тоже никогда бы не обратился к Эдеру сам. Служба безопасности Астона была большой и разветвлённой, но Тейт не предполагал, что там есть настоящий отряд быстрого реагирования. Даже если эти люди были в Маниле или где-то поблизости, организовать за пару часов нападения сразу на офис и квартиру Квока было непросто. Не то чтобы совсем невозможно, но определённо не то, чем обычно занимается служба безопасности. Совсем другие навыки.       Надо будет обдумать это потом.       За переборкой, там, где была дверь к трапу, послышался шум и голоса.       Первым в салон вошёл растрёпанный Квок, прижимавший к груди чёрный портфель. Тейт никогда не встречался с Квоком лично, но подумал, что даже если бы и встречался, то всё равно не узнал бы сейчас, такое у него было перекошенное и бледное лицо. Он бессмысленно крутил головой, озираясь, словно не понимал, что оказался в самолёте, а потом послушно сел в кресло, к которому подтолкнул его Берри.       Вслед за ним вошло ещё несколько человек: все в тёмном, одетые по-разному, но всё равно похоже. Куртки были слишком пухлыми – под ними явно скрывались разгрузки и оружие, может быть, лёгкие бронежилеты. Эти люди принесли с собой тревожную смесь запахов: дым, металл, бензин и пот. Они не жались, как Квок, а один за другим рассаживались так, будто сто раз летали именно на этом самолёте.       – Сумки туда, – указал Берри на заднюю часть салона и пояснил для Тейта, словно тому это было интересно: – Не стали открывать внешний отсек, может привлечь внимание.       Когда Берри отошёл в сторону, а мужчина позади него сел в кресло, Тейт увидел тех двоих, что пока оставались на ногах.       Тот, кто был ближе, стоял к Тейту боком, и он видел только затылок, загорелую шею и острый угол скулы. Но даже так Тейта, как болью, пронзило узнаванием… Или же сходством… Он привстал и вытянулся вперёд, чтобы лучше разглядеть, – и тот человек обернулся ровно в ту же секунду.       Тейту показалось, словно он рухнул вниз с высоты – и его тут же подхватило горячим, обжигающим ветром, и он не знал, от чего бешено забилось сердце: от радости или от внезапного, необъяснимого страха.       Джордан тоже смотрел на него не отрываясь, но опомнился первым и отвёл взгляд, чуть качнув головой: ты меня не знаешь.       Тейт судорожно втянул воздух и опустился обратно в кресло.       – Это Вудс, – указал на Джордана Берри, – он возглавляет группу. А это…       Джордан снова качнул головой, дав понять Берри, что его имена не интересуют.       – Надо решить, что делаем дальше, – продолжил Берри.       – Взлетаем как можно быстрее. Что ещё? – ответил Тейт, борясь с желанием опять посмотреть на Джордана.       Возможно, сейчас он сказал что-то исключительно глупое, но он не в силах был думать больше ни о чём другом. Он искал следы Джордана больше года, и теперь, без всякого предупреждения, неожиданно, тот появился на борту самолёта.       – Токио и вообще Япония не подходят, – ответил Джордан. Его голос был уверенным, хотя немного напряжённым, но взгляд то и дело возвращался к Тейту с каким-то непонятным, нечитаемым вопросом. – Будут проблемы с прохождением паспортного контроля.       – Мы можем вылететь куда угодно, – сказал Тейт, – но тогда придётся менять план полёта, а это ещё время.       Он говорил чересчур взволнованно, рвано, но Берри и остальные наверняка подумали, что он волнуется из-за толпы наёмников на борту… Они даже представить не могли, что он знает «Вудса», что рад ему до безумия, что приходится делать над собой невероятное усилие, чтобы не смотреть на него, не обыскивать его взглядом в поисках новых шрамов… Что от одного лишь звука его мерного, глубокого голоса Тейта пробирает дрожь.       – Не будем ничего менять, – ответил Джордан. – Вылетим по плану, а потом развернёмся над океаном. Можно пригласить пилота? – он повернулся к Берри.       Когда Берри ушёл в кабину, Тейт и Джордан наконец смогли посмотреть друг на друга по-настоящему, встретиться взглядами. Рядом всё равно были люди, пусть они и были заняты своими делами: кто-то пил, кто-то снимал разгрузку, – так что через пару секунд Тейт, чувствуя, как к щекам предательски приливает кровь, указал на кресло напротив и сказал:       – Садись. Они сейчас вернутся. – Когда Джордан сел, он спросил: – Как всё прошло?       – Проще, чем я думал, – сказал Джордан и чуть заметно усмехнулся.       От его короткой быстрой улыбки – невыносимо знакомой, любимой, – у Тейта болезненно дрогнула нижняя губа. Господи, он так хотел обнять его, а не сидеть вот так, делая вид, что они видят друг друга впервые в жизни!       – Работаешь в Маниле?       – Нет, были дела на пару дней.       – Значит, мне просто повезло?       – Да. Совпадение, – Джордан прикусил губу.       Тейт по его лицу понимал, что тот хочет сказать или спросить что-то ещё, но, как и Тейт, не может придумать, что и как спросить, чтобы не выдать себя.       – Так, давайте посмотрим, – громко произнёс Берри, вернувшийся вместе с пилотом.       Он сел в кресло через проход, а пилот поставил на стол ноутбук – экраном в сторону Джордана.       – Если мы не летим в Японию, то куда мы…       Джордан ответил раньше, чем пилот договорил:       – Борнео как вариант.       – Борнео? – переспросил Берри, пока пилот что-то набирал в ноутбуке.       – Да, там мы сможем приземлиться тайно.       – Какая часть Борнео? – уточнил пилот. – Учитывая разворот, до южной мы можем не дотянуть на этом горючем.       – Аэропорт Искандар, например.       Пилот заколотил пальцами по клавиатуре. Идея лететь на Борнео явно ему не нравилась.       – Есть способ приземлиться там тайно? – Берри бросил на Джордана подозрительный взгляд. – А как быть с…       – Это же военный аэродром! – резко выпрямился пилот.       – Я работал военным консультантом в Индонезии, проблем не будет, – пояснил Джордан тоном, после которого никто не решился задавать вопросы.       Эти трое ещё какое-то время обсуждали перелёт. Тейт знал, что они разберутся лучше него, так что почти не слушал и думал о другом.       Джордан работал военным консультантом. Раз он так уверенно говорил, что их примет индонезийский военный аэродром и что они могут, не предъявляя документов, въехать в страну, то работал он наверняка на правительство. Этим он занимался после исчезновения? И почему теперь оказался на Филиппинах? Да ещё и поддерживал связь с Эдером… Мог он работать на Астона?       Тейт посмотрел на Джордана, который что-то обсуждал с пилотом:       – То есть, разворот должен быть до Сарси?       – Можем пройти и дальше… – без уверенности ответил пилот. – Но недостаточно далеко, нас всё ещё будут вести. И у них, и у следующих пустые радары, мало самолётов. Они сразу заметят, что мы поменяли курс.       – Значит, сделаем это раньше. Тут мы должны переключиться на других диспетчеров, вот… Кабанатуан, – по слогам прочитал Джордан. – Они не знают наш план полёта, правильно?       – Да, но на практике…       Джордан, словно почувствовав на себе взгляд Тейта, посмотрел на него поверх экрана ноутбука, но почти сразу же опустил глаза.       Тейт с трудом заставил себя отвернуться. Стал смотреть на пилота, даже слушать его, не понимая ни слова…       Он ведёт себя как школьник.       В любое другое время он бы психовал из-за незаконного вывоза людей из страны, из-за попыток обвести вокруг пальца диспетчеров, из-за Квока, который в таком состоянии мог успеть наговорить полиции лишнего, из-за того, что на борту полно людей с оружием, а они так и не взлетают… Сейчас его колотило от едкой, опасной смеси надежды и страха и ещё от раздражающего чувства, что он не управляет ситуацией. Ему было плохо даже от радости, потому что её надо было давить и сдерживать и потому что он не знал, чем она обернётся…       Тейт понимал, что для этого сейчас не время, но это вдруг стало самым важным: понять, что он чувствует. Просто радость от того, что нашёл того, кого долго искал, или же это были те самые чувства?       Прошло много времени, они не могли остаться теми же.       У Тейта за эти полтора года были другие отношения, и он не мог не сравнивать. С Джорданом всё было иначе, несопоставимо острее и глубже, несопоставимо важнее, так что он не мог от этих чувств отказаться, даже если рисковал жизнью. И ещё Джордан был сложнее. Тейт не знал, было это достоинством или недостатком, но у других ему удавалось разглядеть лишь одну сторону, может, две, Джордан же был сложен из десятков самых разных черт, часто противоречивых, невозможных в одном и том же человеке, – и он все их знал, и знал, что есть ещё те, которые пока не открылись, и безоговорочно любил их тоже. Но когда он сравнивал, то не мог понять, эти его чувства к Джордану – они были сейчас или же он лишь вспоминал о них? Любил он Джордана или воспоминания о нём? Всё же Джордана или их опасную, сумасшедшую связь?       Тейт посмотрел на экран телефона, там уже накопилось несколько уведомлений: надо было перенаправить суда, замести следы, закрыть часть счетов и компаний, – и сразу несколько людей отчитывались об этом. Он начал набирать ответ. У него куча дел и нерешённых вопросов. Он не может, не должен думать о Джордане…

***

      Берри был против того, чтобы Тейт выходил из дома без него, так что пришлось резко, даже грубо напомнить, кто на кого работает. Тейту не приходилось так делать ни разу за одиннадцать месяцев, что Берри на него работал, – тем более, он понимал, что Берри прав. Ни один телохранитель не позволил бы охраняемому бродить в темноте в таком месте.       Тейт даже не мог сказать, что за место это было. Они ехали сюда из аэропорта Искандар больше часа по тряским дорогам сквозь лес, пока не уткнулись то ли в маленький городишко, то ли в деревню. Они обогнули его и оказались на огороженной территории: между лесом и рекой были разбросаны деревянные домики, такие крошечные и неуютные на вид, что больше походили на случайно расставленные ящики для перевозки грузов, чем на дома. Как Тейт понял, это было место отдыха «для своих», нетуристическое и поэтому неухоженное. Им нужно было провести здесь ночь, а утром, когда пилот отдохнёт, «Вудс» обещал устроить вылет, такой же «несуществующий» и нигде не зарегистрированный, как и прилёт.       Внутри домов не было практически ничего, кроме кроватей и полок на стенах, всё пропитывал запах сырости и дезинфицирующих средств, а вода в душе казалась рыжеватой. Отличия от отеля, в котором Тейт начал этот день, были огромными, но он ни капли не переживал из-за недостаточно чистой воды: главное, никто не задал ни одного вопроса и не поинтересовался их документами.       Тейт вышел наружу и остановился: над дверями домов висели фонари, но всё, что было между, терялось в непроглядной темноте. Ему пришлось светить себе под ноги телефоном, чтобы не споткнуться на неровной дорожке.       Он знал, что Джордан остался в доме у ворот, одном из немногих здесь, что выглядели основательно, а не так, что их того и гляди сдует ветром. Машины поставили перед ним, так что Тейт был уверен, что даже в темноте не перепутает.       Тейт убрал телефон – света от фонаря над входом хватало, – и хотел постучаться, но дверь оказалась открытой. Значит, он не ошибся, правильно истолковал короткий кивок в ответ на свой взгляд.       Он открыл дверь и вошёл.       Джордан не мог не слышать его шаги на крыльце, но так и стоял в глубине комнаты, как будто они всё ещё были в самолёте, в окружении других людей, и им нельзя было показать, что они знакомы.       Тейт толкнул кончиками пальцев дверь позади себя, и она захлопнулась. Звук отдался в ушах болезненно-громким эхом – и замер.       В каменной тишине Тейт услышал дыхание Джордана – резкий, тревожный вдох, вдруг оборвавшийся. Он шагнул навстречу, и слова, которые он продумывал и складывал, пока шёл сюда сквозь темноту, замерли на губах. Мысли замерли, дыхание тоже, даже сердце как будто сжалось в горячий болезненный комок – и Тейт коснулся наконец Джордана.       Инстинктивно, не отдавая себе отчёта, подчиняясь лишь накрывшему его с головой желанию, Тейт закинул руки Джордану на плечи и вжался в него всем телом.       В их поцелуе – в том, как они впились друг в друга, – было что-то от отчаяния.       Нет, Тейт чувствовал и радость тоже… Он не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал себя настолько счастливым, но, как застарелая боль, где-то глубоко тлело предчувствие потери или же воспоминание о ней. Но это был не тот момент, когда Тейт хотел бы разбираться в своих чувствах; он мог только воспринимать их: опьяняющую радость и тёмную горечь.       Джордан остановился первым. Его дыхание, не сбившееся даже тогда, когда он бежал к самолёту в снаряжении, сейчас было частым и неровным, обжигающе горячим.       Тейту казалось, что он не чувствует своего тела. Всё сконцентрировалось там, где его касались тёплые, сильные ладони Джордана. Он даже не представлял, что ощущение чужой руки на затылке может быть настолько всепоглощающим и сладким. Тейт закрыл глаза – чтобы запомнить – и снова притянул Джордана к себе.       Ничего не прошло. Сейчас, когда Джордан был по-настоящему рядом, это стало абсолютно ясно. Это были не воспоминания о старых чувствах и не сожаление о них – всё то же непреодолимое, ненасытное злое притяжение.       – Ты знал? – Тейт едва успел произнести это между двумя поцелуями. – Знал, что помогаешь мне?       – Да, – выдохнул Джордан.       – Он мне не сказал… Ни слова. Когда я увидел тебя… – Тейт шептал это в твёрдое, напряжённое плечо Джордана. Пальцами он комкал футболку на его спине. – Когда я увидел тебя, я просто…       – Я знал, – повторил Джордан. – Знал! – Он обхватил лицо Тейта руками: – Подожди, я…       – Нет! Лучше молчи… – Тейт резко повернул голову и коснулся губами ладони Джордана. – Молчи.       Он боялся слов больше всего на свете, потому что они могли обратить в холодный пепел яркий, но уязвимый жар их желания. Тейт хотел таять в нём, растворяться по крупицам, по каплям – как раньше, как сейчас, когда он целовал ладонь Джордана: горячую кожу, жёсткие бугорки мозолей, длинные твёрдые пальцы.       Он расслышал долгий, шипящий – сквозь зубы – вдох Джордана, и его пробрало дрожью. Пробрало до костей, и мысли – о словах, воспоминаниях, прошлом – снова отхлынули, и они с Джорданом были сейчас как в те первые свои секунды, на пороге другой комнаты…       Головокружительное и восторженное, чувство падения было знакомым и всё равно острым и непредсказуемым. Тейт опять понимал это: сколько бы лет ни прошло, он никого не будет хотеть с такой силой – и никто не будет хотеть его так же в ответ.       У Тейта губы немели от поцелуев, но он не мог оторваться от рта Джордана, как если бы он тонул, а теперь не мог надышаться. Он так безумно по нему скучал… По тёплому, тревожащему запаху его кожи, сдерживаемой силе его рук, голодным укусам его рта.       Тейт потянул Джордана на себя и стукнулся обо что-то локтем. Он обернулся: позади был то ли стеллаж, то ли какие-то полки. В доме было тесно, и они с Джорданом постоянно на что-то налетали.       Тейт посмотрел на большую кровать, укрытую пёстрым покрывалом.       – Я помню, что обещал тебе шёлковые простыни, – сказал Джордан, и от его узкой, почти незаметной улыбки – только глаза смеялись, – у Тейта что-то тепло и болезненно сжалось внутри.       Тейт сел на кровать и провёл рукой по жёсткому покрывалу.       – Эдер предупредил слишком поздно, – добавил Джордан. – За три часа я не успевал найти ещё и простыни.       Тейт дёрнул его на себя:       – То есть, ты знал, что всё закончится постелью?       – Про это я не знал.       – А должен был догадаться, что после того, как я два года… – Тейт начал расстёгивать ремень на джинсах Джордана. – Просто так я тебя не отпущу.       Он сдёрнул джинсы вниз и прижался лбом к животу Джордана. Замер.       Его вело от возбуждения и эйфории, и в какие-то моменты состояние становилось близким к параличу, когда он не мог ни шевельнуться, ни произнести ни слова, ни даже выдохнуть – или, скорее, не хотел. Он хотел лишь, чтобы это мгновение никогда не кончалось…       Джордан стоял, не двигаясь, словно понимал всё, что происходило сейчас с Тейтом, всю эту горькую, беспомощную радость, а потом он опустился перед ним на колени, коснулся губами его губ, сначала нежно, невесомо, а потом настойчиво. Тейта снова скрутило от желания, и мир вокруг, казалось, скручивался тоже в пёструю, безумную спираль.       Они оба оказались на кровати, один на другом, потом тут же перевернулись, не переставая целоваться и сжимать, ощупывать, ласкать друг друга руками. Мир переворачивался вместе с ними. Перед глазами плыли горячие пятна…       Тейт думал, что оторваться от Джордана сейчас его не заставил бы и конец этого мира.       Когда он остался без футболки, Джордан осторожно, будто тот был свежим, коснулся круглого шрама под левой ключицей Тейта, а потом припал губами.       – Ты сможешь когда-нибудь простить меня?       Тейт улыбался, чувствуя тепло губ Джордана на плече, потом на шее, на щеке, на виске… Десятки умоляющих поцелуев.       – Тебе это важно? – спросил Тейт, всё так же безмятежно улыбаясь в потолок. – Простили тебя или не простили…       – Вообще – не важно. Но с тобой иначе. Я…       Тейт стиснул зубы и сильно, до боли в плечах, прижал Джордана к себе, не дав договорить. Он даже через ткань футболки чувствовал неровности шрамов на его спине. Через ткань джинсов он чувствовал твёрдый член Джордана.       Тейт чуть отвёл ногу, чтобы Джордан упёрся ему в пах, там, где у Тейта всё плавилось и ныло от желания и переполнения, от влажной теплоты.       Джордан вжался в него плотнее, так что Тейт невольно застонал – так это было хорошо, ощущать его рядом, соприкасаться, осязать и осознавать, что всё это на самом деле. Горячие губы на своих губах, угловатая тяжесть чужого тела и мучительная теснота там, где члены тёрлись один о другой.       – Подожди… – прошептал Тейт. Ему нужно было если не снять, то хотя бы расстегнуть джинсы.       Пальцы слушались плохо, словно были не его, и, пока Тейт возился с пуговицами, Джордан успел полностью раздеться.       Его тело, и раньше безумно красивое для Тейта, стало ещё жёстче, подобраннее, а мышцы на нём были словно прорисованы – так чётко тени вычерчивали их рельеф. Тейт, так и не сняв до конца джинсы, сел и потянулся к нему, провёл кончиками пальцев по твёрдым мускулам на животе, а потом обхватил член… Он нажал чуть сильнее у основания, и Джордан содрогнулся всем телом.       Он положил свою ладонь поверх ладони Тейта, а потом мягко разжал его пальцы.       – Не надо. Я слишком хочу тебя, – голос Джордана был глухим и прерывистым. – Слишком сильно.       Он опрокинул Тейта на кровать, лёг сверху, так что их члены опять соприкасались, на этот раз без слоёв ткани между ними, горячие, скользкие, влажные. Тейт закрыл глаза от накатившего волной возбуждения. Оно же заставило его выгнуться всем телом, напряжённо вжаться в Джордана, и оно же – яростно впиться губами в его губы, словно с них он мог пить воздух, которого не хватало… Тейт задыхался, захлёбывался, и в голове оглушительно грохотал пульс, и на какое-то время – намертво спутавшиеся и неразличимые минуты или секунды – не осталось ничего, кроме стука сердца, шума дыхания и шороха одежды. Бесконечный поток мыслей оборвался, и были только эти звуки и инстинктивное движение тел в мучительном дёрганном ритме.       Рывки их тел были напряжёнными, жадными и всё равно плавными – или же это лишь казалось Тейту, который видел всё словно в замедленной съёмке, в каком-то тёплом, золотистом тумане.       Джордан резко склонил голову, ткнувшись лицом Тейту в шею, и по этому судорожному движению Тейт угадал, что он скоро кончит. Не угадал – он просто знал это, выучил давно и так отчётливо помнил, словно тех лет между не было.       Перед глазами замелькали яркие всполохи, Тейт до хруста в груди вжал Джордана в себя, и набирающий силу поток внутри него наконец обрушился и накрыл с головой. Тейт кончил беззвучно, очень сильно – на сумасшедшей грани между оргазмом и отключкой.       Между ног, на животе стало мокро и горячо, и Джордан всё ещё двигался, размазывая между их телами сперму.       Едва переведя дух, он выпрямился, поднял голову и посмотрел на Тейта. Взгляд был странно ясным и спокойным, и Тейту стало от этого хорошо. Джордан думал о том же, о чём и он сам. Хотя Тейт не мог бы сказать, что он об этом думал: это была не цепочка рассуждений и выводов, а понимание. Он просто знал: несмотря на то, как всё это произошло, несмотря на то, что они почти не говорили, это был не случайный секс на адреналине. После случайного секса не хочется смотреть друг другу в глаза.       Джордан приподнялся. Сперма уже становилась липкой, и Тейт, полусев и опершись на локти, начал оглядываться в поисках чего-нибудь, чем бы можно было её стереть. Джордан, ни слова не говоря, ушёл в ванную, и Тейт услышал, как там потекла вода. Вернулся он с мокрым полотенцем.       После секса и мокрого полотенца стало зябко, и Тейт забрался под одеяло. Его слегка потряхивало, хотя это могло быть и не от холода. Джордан лёг рядом, но поверх одеяла.       Тейт посмотрел на него и рассмеялся:       – Мы такие идиоты! Могло быть гораздо лучше и дольше… Кажется, пяти минут не прошло.       – Около пяти, – подтвердил Джордан, расслабленно улыбнувшись. – И какая разница? Вот сейчас.       – Не знаю, – честно признался Тейт.       Он повернулся к Джордану, провёл пальцем вдоль линии волос, спустившись ниже и обведя лицо по загорелой и жёсткой скуле. Джордан даже не моргнул, пока Тейт делал это; его пристальный и спокойный взгляд был словно намертво прикован к Тейту.       – Как ты? – спросил Тейт. – Чем занимался эти полтора года?       – У меня всё нормально. Работаю консультантом по безопасности.       – На Астона?       – Нет. У меня свой маленький бизнес, хотя Эдер иногда подкидывает работу.       – И что ты делаешь?       – Чаще я просто консультирую, иногда даже не выходя из офиса, хотя ездить иногда тоже приходится.       – Как в Индонезию?       – Да, как в Индонезию.       – Понятно… Не хочешь спросить, как дела у меня?       – Я знаю, – знакомая усмешка чуть приподняла уголок рта Джордана. – У тебя тоже всё хорошо, и с «Бревисом», и с «Меркью», и со всем остальным.       – Ты следил за мной всё это время? – Тейт не знал, что сейчас мучило его больше, злость на Джордана или радость.       – Не всё. Сначала я хотел забыть. Не про тебя – про то, что сделал Дэвид, про то, что сделал я… Я знал, что взять и забыть не получится, но могло стать легче. Я много работал, чтобы не было времени вспоминать… А потом… Даже не знаю, как объяснить… Какие-то вещи на самом деле хочешь отпустить, а какие-то нет.       – Почему ты не дал мне знать? – спросил Тейт.       – Ждал лучшего момента, более подходящего, – Джордан до сих пор смотрел ему прямо в глаза, но сейчас его взгляд стал отсутствующим, словно он глядел сквозь Тейта. – Хотел развязаться с какими-то своими делами, а потом ты начал встречаться с девушкой, а потом я сам начал думать, что слишком рано, и я просто всё испорчу, потом происходило ещё что-то. Я знаю, это всего лишь отговорки. Раньше меня – нас с тобой – не останавливал неподходящий момент. Но после всего, что было… Я уже не знаю.       – Всё-таки спроси меня, – с нажимом произнёс Тейт.       Джордан откинул пряди волос со лба Тейта, словно открывая его лицо.       – Как ты? – неожиданно мягко произнёс он.       – Плохо.       Тейт думал, что это прозвучит иначе – с вызовом, может быть, с упрёком. Но когда он выговорил наконец это единственное слово, которое комом стояло в горле, то оно прозвучало тоскливо и беспомощно, как признание: мне плохо без тебя.       Он отвёл глаза.       – Просто плохо, без объяснений. Ты правильно сказал: с «Бревисом» всё хорошо и со всем остальным. Я не жалуюсь на свою несчастную судьбу, не на что жаловаться… Даже если что-то случится, я знаю, что справлюсь, но…       Тейт замолчал: получалось какое-то жалкое нытьё. Джордан внимательно смотрел на него, ожидая, что Тейт скажет что-то ещё, и в его взгляде чудилась грустная, понимающая нежность. У Тейта сдавило грудь от чувства потери.       Джордан притянул его к себе и крепко обнял:       – Тебе не нужно ничего мне доказывать. Я знаю, какой ты сильный.       Тейт уткнулся лицом ему в плечо.       И по этому он тоже скучал: по тому, что с Джорданом не надо было казаться лучше, сильнее или честнее. Джордан знал, какой он на самом деле, не знал, может быть, лишь одного – как сильно Тейт его любит, до сих пор.       – Что будет дальше? – спросил Тейт. – Ты снова исчезнешь?       – Я не хочу.       Тейт вскинул голову:       – Это значит, что ты останешься? Если мы…       Рука Джордана легла ему на затылок, удерживая.       – Тейт, всё поменялось и никогда не станет таким, как раньше… – Джордан прижал его к себе сильнее. – Пожалуйста, дай мне закончить. Я должен сказать это до. Я не смогу вернуться по-настоящему. Мне опасно приезжать в Штаты, хотя я и могу… Даже если я приеду, мы нигде не сможем показаться вместе. На одного меня, возможно, никто не обратит внимания, но если нас увидят вдвоём те, кто знал меня раньше, они поймут… И в любой другой стране нам тоже придётся быть осторожными. Это никогда не кончится. Я ничего не могу тебе дать, а отнять могу многое. У тебя сейчас всё хорошо. Если захочешь, ты можешь затереть все следы, ведущие к тебе, продать «Бревис» и начать новую, чистую жизнь. Можешь купить другой бизнес, а можешь никогда больше не работать. Можешь начать отношения, завести семью. Поменять профессию. Я не сделаю твою жизнь проще. Я буду тянуть тебя назад, потому что тебе тоже придётся жить с оглядкой. А если ты потом передумаешь, – время всё равно уже будет потеряно.       Тейт высвободился из рук Джордана. Он сел и посмотрел на него сверху вниз. По тому, как Джордан говорил, было понятно, что он не на ходу сочинил свою речь: он думал об этом.       – Но ты хочешь? – спросил Тейт.       Джордан тоже сел. Он улыбнулся не глядя на Тейта.       – Хочу.       – Но чувствуешь, что не вправе?       – Да, и ещё я боюсь, что сделаю твою жизнь хуже, чем она есть сейчас.       – Она только кажется счастливой.       Лицо Джордана стало сосредоточенным, поменялся наклон головы, едва уловимо – положение тела, рисунок мышц, то, чего Тейт никогда не заметил бы под одеждой. Его взгляд был открытым, честным, но всё равно нечитаемым, так что Тейт даже приблизительно не мог догадаться, что сейчас услышит.       – Впустишь меня в свою жизнь?       Тейт ждал этого вопроса, хотел его услышать, хотя в его мыслях он звучал гораздо проще: «будем встречаться», «попробуем жить вместе», «давай договоримся о новой встрече». Но Джордан заговорил о жизни, обо всём, что у Тейта было, спрашивал не о встречах и не о сексе, а о каком-то пока непонятном, непредсказуемом будущем. Не о следующей неделе или месяце, а о жизни.       У Тейта вдоль позвоночника пробежала дрожь: Джордан опять просил о том, что мог взять сам.       – Да, – ответил Тейт. – Хотя я даже не знаю, как тебя зовут.       Секунду, до того, как Джордан заговорил, Тейт сомневался – вдруг Джордан не скажет, оставит лазейку для того, чтобы исчезнуть.       – Саймон Ривер.       – Очень приятно, мистер Ривер, – Тейт протянул ему руку. – Это настоящее имя?       – Самое настоящее из тех, что у меня есть, – Джейк пожал руку в ответ, но не торопился её отпускать. – Что тебе ещё нужно для подтверждения? Номер паспорта? Права? Адрес?       – И какой у тебя адрес? – Тейт даже не представлял, в какой стране сейчас живёт Джордан.       – Клэйдон-лодж… – начал Джордан.       – Подожди, я запишу, – Тейт потянулся к телефону, который вывалился из кармана джинсов и до сих пор лежал на краю кровати. – На случай, если захочу приехать к тебе в гости… Как ты сказал, Клэйдон-лодж?       – Клэйдон-лодж в Масуэл-Хилл.       – Больше ничего? – переспросил Тейт. Судя по тому, что в адресе не было улицы, а только название дома, Масуэл-Хилл был крошечной деревушкой. – И где этот Масуэл-Хилл находится?       – На севере Лондона.       – Неплохо, – удивлённо хмыкнул Тейт. – Я ждал Тасманию или что-то вроде того.       – Ты приедешь? – спросил Джордан.       – Да. Когда разберусь с этим делом.       – Хорошо, только дай знать заранее.       – Хочешь украсить дом шарами?       – Нет, я хочу встретить тебя в аэропорту, отвезти на обед в хороший ресторан, потом домой… Рядом есть парк, мы могли бы сходить туда или поехать куда-то ещё. Куда люди обычно ездят по выходным… Обычные, нормальные люди. Позавтракать, никуда не торопясь. Это то, чего у нас никогда не было, и я хочу попробовать…       Джордан замолчал, и Тейт продолжил за него:       – Жить как обычные люди?       – Просто быть с тобой. Про остальное я пока не знаю.       То, о чём они мечтали как о невозможном. Их отношения от первого до последнего дня были как прогулка над пропастью, но оба хотели другого: ужинов, поездок на выходные, скучных вечеров…       Тейт, как и Джордан, не был уверен в их будущем, но он знал точно, что должен попробовать и прожить эту жизнь с человеком, которого по-настоящему любил. Даже если эта их «жизнь» будет длиться пару лет, даже если пару месяцев. Он никогда не будет жалеть.       – Мне надо идти, – опомнился Тейт. – Я сказал, что надо обсудить вопросы с оплатой. Берри может что-то заподозрить… – Он рассмеялся: – Вряд ли что мы трахаемся. Но он всё равно может прийти проверить.       – Я бы на его месте уже пришёл.       Вместо того, чтобы встать, Тейт, наоборот, упал на подушку. Она была жёсткой и почему-то холодной, будто сделанной из куска пластика. Он хотел бы уснуть здесь, рядом с Джорданом, в одной с ним постели – как будто «их жизнь» уже началась. Закрыть глаза, чувствуя рядом спокойное тепло.       Джордан наклонился над ним и осторожно тронул за плечо:       – Тебе правда пора.       – Ты ещё будешь здесь, когда я завтра проснусь? – Тейта до сих пор не оставлял страх, что Джордан опять исчезнет. И даже хуже: иногда ему казалось, что это всё вообще происходит не на самом деле, и когда он завтра утром проснётся, то поймёт, что Джордана рядом и не было.       – Зависит от того, сколько ты будешь спать. Я планировал выезд на шесть утра.       – Куда?       – Джакарта. Оттуда ближайший рейс в Европу. Но если тебе нужно, чтобы я был здесь, если тебе так спокойнее, я останусь.       Тейт не мог пока решить, чего он хочет больше: с Джорданом действительно было бы спокойнее – в конце концов, они оказались в этой стране незаконно, – но он не хотел становиться зависимым от него, и так быстро, за несколько часов.       Тебе не нужно ничего мне доказывать.       Тейт вдруг почувствовал такой невероятный прилив лёгкости и тепла, что слёзы встали в глазах; и прилив небывалой, кристальной ясности: сейчас, в этих руках, ему, и правда, ничего больше не нужно. Он может быть зависимым, может принять помощь и может от неё отказаться, может быть слабым и сильным, каким угодно…       – Останься, – сказал Тейт. – Мне нужна твоя помощь.       Джордан легко коснулся его переносицы, провёл большими пальцами по бровям, словно любуясь. У Тейта перехватило дыхание.       – Знаешь… – сказал Джордан. – Я так давно люблю тебя, но сегодня, сейчас я… я влюбляюсь в тебя всё сильнее.       Джордан был единственным человеком, который мог произнести столь откровенные и трогательные слова с такой безжалостной, холодной твёрдостью.

***

      Тейт скинул Джордану номер рейса сразу, как взял билет, и Джордан ответил просто, одной фразой: «Встречу тебя». Тейт уже несколько раз пересматривал сообщение, как будто боялся, что оно пропадёт из телефона.       Ещё недавно он думал, что пойдёт на что угодно, чтобы вернуть Джордана, ухватится за любой след, если только он ему попадётся; он был готов к сложностям, преодолению – его и самого себя, к тому, что снова придёт то опустошающее чувство вины, но они просто встретились в самолёте. Оскорбительно просто.       Тейт уже почти забыл, что его и раньше удивляло это в Джордане. Тот как будто был лишён той многослойной внутренней жизни, которая иногда мучила Тейта, то не давала ему решиться на важный шаг, то, наоборот, не к месту подталкивала к шагам совершенно безумным. Тейт знал, что Джордан не был просто устроен, он был устроен иначе. В темноте той тесной, пахнущей сыростью комнаты Джордан задал вопрос: «Впустишь меня в свою жизнь?» – и после этого принял решение, принял их новую «жизнь» так же, как в своё время принял грязный бизнес Ингрэма, не обманывая себя, но и не коря.       Джордан изменился, но всё равно остался самим собой и вызывал в Тейте всё те же чувства: оторопь и восхищение. И любовь. Такую огромную, что от неё можно было задохнуться.       До вылета у Тейта оставалось время, и он просто читал в телефоне случайные новости, переходя от одной к другой. Думать о работе сейчас – в предчувствии встречи – не хотелось.       Он вспомнил вдруг об адресе, который записал. В той деревушке, где они ночевали, интернета не было, а потом Тейту было некогда думать про Клэйдон-лодж. Это и не было особенно важно.       Сейчас у Тейта было время, и он решил найти дом Джордана на карте. Из-за того, что улицы в адресе не было, дом отыскался не сразу, и Тейт успел несколько раз обругать последними словами англичан, которые упорно пользуются названиями двухсотлетней давности, хотя любому очевидно, что в многомиллионном городе невозможно пользоваться такими же адресами, как в деревне.       Когда он наконец нашёл дом, то, едва взглянув, опустил телефон экраном вниз. Вместе с радостью пришло оцепенение. Этому слишком прямолинейному поступку не хватало тонкости, но в нём была свойственная именно Джордану последовательность и совершенно несвойственная обезоруживающая искренность. И даже если это казалось очевидным и предсказуемым, Тейт даже подумать не мог…       У дома было окно-роза. Там было и многое другое: стрельчатые окна, каменная резьба, острый свод над дверью, но роза…       Сам Клэйдон-лодж был небольшим; судя по названию, не церковь и даже не часовня: зал для собраний или, может быть, дом настоятеля. Он стоял среди похожих друг на друга кирпичных коттеджей и аккуратно подстриженных живых изгородей. Где-то позади, скорее всего, по другую сторону квартала, поднимались резные башни и высокий зелёный шпиль – наверное, та самая церковь, от которой отпочковался Клэйдон-лодж.       Тейт на пару секунд закрыл глаза, но это не помогло унять волнение. Окно-роза. Как они представляли однажды…       Но даже этот дом, как и шёлковые простыни, не был нужен. Они хотели таких простых вещей. Самых простых.       Тейт снова посмотрел на дом, зашёл с другой стороны, увидев поверх стены кроны невысоких деревьев, потом вернулся назад, к той точке, с которой дом было видно лучше всего.       «Клэйдон-лодж, – написал он Джордану. – Это шутка?»       «Я бы стал так шутить?»       «Ты правда там живёшь?»       «Нет, не живу. Но я его купил».       Тейту казалось, что Джордан над ним издевается, специально отвечает коротко и непонятно. Пока он придумывал, как на это ответить, Джордан написал снова:       «Без тебя это не имело смысла».       Тейт улыбнулся. Чем ближе к встрече, тем с большей силой его накрывало – волнением, предвкушением, ощущением того, что всё это не по-настоящему и он сейчас проснётся.       «Давай отменим обед и поедем сразу туда».       «Тоже про это думал».       «Только сейчас увидел фото. Не могу успокоиться теперь».       «Он тебе понравится».       Тейт снова посмотрел на дом, чуть приблизил картинку, а потом опять взглянул издалека. В горле словно что-то царапнуло.       «Думаешь, мы это заслужили?» – набрал Тейт и почти сразу же стёр, не отправив.       КОНЕЦ