Цикл "Свобода воли"

Стараясь не шуметь, Тед пробрался к холодильнику, достал две банки пива, захлопнул дверцу и с минуту постоял рядом, прислушиваясь к корабельной тишине, после чего решил захватить еще парочку полулитровых жестянок. Он сомневался, что Дэн спит. Впрочем, сомневался он и в том, что навигатор впустит его в каюту. После всего, что произошло на Медузе, рыжий опять замкнулся в себе: на этот раз не из-за собственной «нечеловечности», а из пресловутого чувства вины, которое Теодор хотел из него выбить всеми подручными способами, оказывавшими на Дэна лишь минутное воздействие. — Маш, разблокируй дверь. — Солнышко, это не твоя каюта. — Створка тем не менее отъехала в сторону. Похоже, киборг все-таки дал добро на ночной визит. Он сидел на койке, упираясь локтями в колени и опустив голову на переплетенные пальцы, на которых остановился взгляд Теда: поджаренные Казаком кисти удалось восстановить, но теперь Дэн не мог смириться с тем, что в очередной раз команда по его вине сидит без зарплаты. Да будь его воля, Теодор и в одиночку умудрился бы собрать нужную сумму, для надежности еще и оторвав Уайтеру руки, — только бы не видеть этого обреченно-виноватого выражения на лице рыжего. Тед сгрудил свою ношу прямо на койку, откупорил одну из банок и без обиняков протянул ее Дэну. Что при этом сказать, он не знал — в последнее время не покидало ощущение, что напарник его избегает. Ясное дело, долго это продолжаться не могло, но все равно выходило как-то неловко. Тем более неловко, что Теодор слышал почти все, о чем Дэн говорил с бывшим хозяином, и рыжий об этом догадывался. — Мне не важно, что там у вас произошло, — начал Тед, чтобы не затягивать паузу, и открыл вторую банку — себе. — Мне не важно, что ты об этом думаешь, — одновременно с ним начал Дэн, не поднимая глаз, как будто внимательно изучал надписи на жестянке. — И поэтому прячешься тут? — Не нужно быть киборгом, чтобы понять, что процент искренности в словах навигатора стремится к нулю. От осознания этого что-то горько кольнуло, и Тед поспешил запить неприятное ощущение пивом. Дэн рассеянно огляделся, будто только сейчас понял, что находится в своей каюте, которой всегда предпочитал старый диван в пультогостиной. Пожал плечами и сильнее стиснул пальцами холодную банку, покрывшуюся испариной. Едва заметно сглотнул (кадык судорожно дернулся), но, когда пилот опустился на корточки напротив — не отшатнулся. Руки сомкнулись на узких бледных ладонях, слишком бледных и непривычно мягких. Новая кожа еще не успела огрубеть от работы, и это, похоже, смущало рыжего еще сильнее. — Давай сейчас просто поговорим, — почти шепотом выдавил из себя Тед. — А к утру забудем, если хочешь. Пойми, ни я, ни Станислав Федотович, ни Полина — никто не осуждает тебя за то, что ты пережил на «Черной звезде» или раньше. Но нам и не все равно. Ты можешь об этом не рассказывать, но если придется узнать — не обязательно замыкаться в себе. Никто не станет обвинять тебя в чужих решениях, которым ты должен был подчиняться. Я не стану. — Спасибо. — Решетка светлых ресниц приподнялась, открывая ясный взгляд. Голос прозвучал настороженно, но уже без злосчастных механических ноток, периодически выводящих Теда из себя. — Я не хочу об этом говорить. Дэн наконец приложился к банке, освободившись из тисков Тедовых ладоней, и пилот не преминул поддержать его, поднявшись и сделав большой глоток. — Я не требую объяснений и оправданий. Но я вижу, как тебя терзает то, что я мог услышать от Казака. Вопреки ожиданиям, отпираться рыжий не стал. Только обреченно кивнул. — Дэн, это только между нами, — торопливо пояснил Тед. — Больше никто не знает. И не узнает. От меня, по крайней мере. — Я не хотел, чтобы… — Это ничего не меняет. — Он перебил Дэна даже резче, чем ожидал. — Не имеет значения, что было до. Сейчас ты — наш Дэнька, оставшийся на нашей стороне, несмотря ни на что. Думаешь, я такой урод, что забуду об этом, всего лишь узнав, что в прошлом тебя использовали, как и сотню других киборгов? Да никому на этом корабле никто и никогда не докажет, что ты просто кукла. В конце концов, самому рыжему это не удалось, хотя пилоту и хотелось верить, что он не особо-то старался. С самой первой встречи Дэн, со всей его отстраненностью, казался своим в доску: идеально подходящий навигатор, вступающий в споры ради нахождения лучшего решения, застенчивый, но вместе с тем немного шебутной приятель, дрянной повар и способный ученик, боец, стоящий десятка, союзник-шкодник, всегда готовый разделить бремя капитанского наказания. В конце концов, просто парнишка, без которого на борту «Космического Мозгоеда» стало бы пустовато. Не похож он на оборудование, что бы там ни пытался вбить Казак в эту патлатую голову. Уже открыв вторую банку и сделав первый глоток, Тед осознал, что молчание затянулось, но Дэн не торопил его: не было похоже, что он сколько-нибудь приободрился, однако и пауза не была слишком уж неловкой. Рыжий неторопливо потягивал пиво, словно в первый раз, определяя незнакомые ингредиенты на вкус. Его пальцы, все еще казавшиеся чужими, так и притягивали взгляд, и почему-то Теодор не удержался от дурацкой и крайне неуместной шутки: — Правда, в отличие от людей, тебя всегда можно починить. Вот и стоило грубо давить на больную мозоль? Теду захотелось сию же минуту вылететь из каюты и удариться головой о колонну, чтобы встряхнуть мысли и самые неадекватные запрятать куда поглубже. Помешало этому лишь то, что уголки губ Дэна чуть дрогнули в приглушенном свете, и пилот предпочел разглядеть в этом подобие сдержанной улыбки. — Чинить необязательно, — осадил его рыжий: может, и вовсе шутки не понял. — Не дури, — без особой злобы огрызнулся Тед. — Ты нам целым и невредимым нужен. Снова ощущение, что сморозил какую-то двусмысленную нелепицу. — Конечно, ты нам нужен любым, — поспешил он исправиться. — Но лучше — целым и невредимым. — Я понял, — кивнул Дэн, поднявшись на ноги и принявшись в несвойственной ему манере мерить шагами небольшое пространство, оттеснив Теда в глубь каюты. — Мне следует избегать повреждений. Просто констатация факта, весьма обоснованная, но Теодор почувствовал себя так, словно запрещает ребенку залезть на карусель. Чего доброго, рыжий теперь будет испытывать острую потребность постоять в углу на горохе, даже если мизинцем о порожек ударится. Кто-то может сказать, что с киборгами подобного не случается, но сейчас пилот смело поставил бы год полетов на то, что один конкретный рыжий DEX на такую дурость еще как способен. Тед шагнул вперед, зажав Дэна у двери: конечно, так тому проще будет сбежать, но ограничивать его свободу именно сейчас было бы со стороны друга форменным свинством. Мало того, что заявился среди ночи для разговора, на который навигатор не был настроен… И все же мелькнула подлая мыслишка, что не пожелай рыжий его видеть и слышать — не впустил бы. Да и эти метания в замкнутом пространстве не походили на обычно холодное и успешное увиливание от неприятной темы. «Нужно разобраться до конца. Здесь и сейчас», — решил для себя Тед, прекрасно осознавая, что дальше этой мысли не пойдет, если Дэн подаст хоть какой-то весомый знак, что напарнику лучше убраться восвояси. Было бы здорово, если бы именно так он и сделал: самому пилоту было не особо комфортно от дурных фантазий, появившихся после поимки Уайтера. Слишком многое после этого пошло наперекосяк — и поведение забившегося в свой темный угол навигатора, и не совсем дружеские размышления о нем, и риск вляпаться в историю с той самой Дурной Приметой, хотя уж о чем, а о связи с Дэном Теодор никогда не думал как об интрижке на борту. — Раниться ты можешь сколько угодно, если это необходимо. — Сомнительное разрешение, но чем ближе Тед подходил к двери и упершемуся в нее спиной рыжему, тем сильнее развязывался язык. — Я найду способ вернуть тебя в норму. Как же хотелось верить, что за него говорит алкоголь! Но Теодор мыслил как никогда ясно, и, судя по тому, как Дэн опешил, он тоже проанализировал его слова и счел их отнюдь не пивным бредом. — Есть врачи, которые сумеют залатать любую рану. — Ладонь Теда уперлась в грудь напарника, куда более горячую под футболкой, нежели руки. — Но тебя исцелить надо еще и там, где ты сломан в первую очередь. Дэн выронил банку, оказавшуюся уже пустой — и как только успел? Внимательный взгляд вперился в Теда, а бровь многозначительно изогнулась, отчего парень еще больше захотел провалиться в вакуум. В движении не было насмешки, но какая-то отчужденность всколыхнула воздух, и в позвоночник врезалось холодное лезвие принятия неизбежного. — Тед, не надо, — тихо попросил рыжий, и он отступил, до побелевших костяшек сжав жестянку. Ладонь намокла от пота и перевалившего за край пива. — Извини. Не хотел… Дэн наклонился, подбирая банку, и снизу вверх посмотрел на него. Голова пошла кругом, а комок напряжения скакнул внутри, сделав умопомрачительное сальто, и заершился под ребрами. До чего же нелепая мысль. Дурацкая затея. — Не хотел — чего? — уточнил рыжий: все так же, снизу. — Ранить тебя еще больше. Этот загнанный в угол комок нервов и без того был выпотрошен не раз, и последняя встреча с хозяином разбередила старые шрамы и оставила не меньше новых. Фразы, которые никак не хотели звучать по-дружески, лишь заставляли эти нарывы гноиться, а Тед выдавал их с постоянством заядлого садиста, пусть и из добрых побуждений. — Ничего. — Взгляды наконец оказались примерно на одном уровне. — Принеси еще пива. Этого может не хватить. Когда Тед вернулся, по пути перебросившись парой слов с сочувственно вздыхающей Машей, Дэн уже достал из шкафа полную упаковку чипсов и сидел на койке, прислонившись к стене и потягивая сгущенку прямо из банки. Белая полоска над губами заставила Теда торопливо отвернуться. — Я видел такую реакцию. Можешь не скрываться. — Тебя это не?.. Дэн равнодушно пожал плечами. — Я тебе доверяю. К тому же это происходит с тобой само по себе. Казаку для достижения подобного эффекта приходилось отдать соответствующий приказ. Теодор едва не поперхнулся, представив, как узкие бледные губы обхватывают член хозяина, приводя его в боевую готовность осторожными, совершаемыми против воли движениями, и по лопаткам пробежала мерзкая дрожь. Фантазия казалась отвратительной и притягательной одновременно. Захотелось обнять рыжего, оглаживая плечи, и шептать что-то приторно-успокаивающее, но толку в этом было не больше, чем в попытках силой мысли унять возбуждение. — Зачем ты это рассказываешь? — А разве ты не за этим пришел? — Тед только сейчас понял, насколько напарник прав. Он хотел, чтобы Дэн перестал держать весь ужас прошлого в себе, хотел, чтобы он раскрылся перед ним. Но не подозревал, как тяжело от этого будет ему самому. Вместо ответа Тед сделал один большой глоток, разом ополовинив тару. Если мысли и повело, то вряд ли сильнее, чем было до этого. — Я не хотел, чтобы вы знали об этом. Я делал вещи, за которые людям обычно бывает стыдно, и они меня преследуют. Рано или поздно это бы всплыло, как всплыло на Степянке… Тогда вы поняли. И мне кажется, что ты и сейчас поймешь. Тед решительно не понимал. Сейчас ему хотелось действовать. Убедить рыжего в своем участии не словами, а телом, предательски выдающим все желания. Самым досадным было то, что Дэн по этому поводу не высказывал никаких эмоций: ни взаимного влечения, ни испуга, ни упрека. С ними было бы проще контролировать себя. — Меня всегда удивляло, почему вы так печетесь о здоровье… киборга, — с неровным вздохом продолжил Дэн, единственный раз сбившись. — Когда я начал понимать, я подумал, что лучше о многом вам не рассказывать. Но на Медузе решил, что расскажу. Даже раньше — когда только узнал в Казаке Макса. Только было некогда. — Почему? — Вы — мои друзья. А Макс — хозяин. Я должен был предупредить, чем может закончиться стычка с ним. Для вас и для меня. Сложно было забыть тот враждебно-виноватый взгляд, которым Дэн наградил напарника в запертом ангаре, рявкнув: «Не подходи!» Еще сложнее — представить, что случилось бы, окажись сорванная личность киборга слабее имплантов, толкающих его с оружием на своих же. Зато прекрасно оживала перед глазами картина того, как поступил бы хозяин с DEX’ом, отвоевав территорию: обнаженное тело, покрытое свежими царапинами и синяками, медленно гаснущие глаза, побледневшие губы, хватающие воздух в обратном отсчете после «Приказ принят к исполнению». Во рту пересохло, и даже глоток пива не помог. — А после того, как мы его взяли, я снова передумал. Я понял, что ты услышал то, о чем я бы не проговорился. Ты как-то сказал, что люди одного пола, занимающиеся сексом, — извращенцы, а я не хотел, чтобы ты считал меня таким. Заявление было брошено с таким невинным видом, что Тед лишний раз почувствовал извращенцем себя, хотя дальше мыслей, одолевших в последние недели, не доходило. Дэн не сочетался даже с физическим самоудовлетворением — это в какой-то степени было кощунственно. Теодор страдал не столько от неразделенного желания, сколько из жалости к другу и злобы на обидчика, вылившейся в нечто заботливо-запретное. Дэн тоже заметил его замешательство и продолжил, не сбиваясь, но все же несколько торопливо: — Это всякий раз было неприятно и почти всегда — болезненно. Я думал, что когда-нибудь привыкну, но так и не сумел. Тогда мне казалось неправильным такое нежелание подчиняться приказу с ежеминутным риском выдать себя. Уже потом я понял, что неправильным было не это. Тед догадался, каким именно образом рыжий это понял. Но объяснять, почему в этой ситуации он уж точно не извращенец, моральных сил не было. — Я не знаю, как к такому отнесутся остальные, поэтому, пожалуйста, не говори им. — Между нами, — клятвенно пообещал Тед и перевел взгляд на выпуклость на собственных джинсах. — Это тоже? Дэн серьезно кивнул. Можно было и не спрашивать. Тем более что назрел куда более насущный вопрос: — Тебя действительно не волнует то… — рваный выдох и скороговорка: — что я тебя хочу? Вот и спросил. Не так уж страшно, как казалось. На самом деле — намного страшнее. Рыжий покачал головой, отставив в сторону чередующиеся пиво и сгущенку, к которым он припадал во время кратких перерывов в монологе. Вид у него при этом был озадаченный и в то же время обнадеженный. Еще бы! Человек, ни о чем не подозревая, чуть ли не прямым текстом назвал его извращенцем, а теперь сам признает за собой склонность к тем же грехам, едва ли не в большей степени. — Неожиданно, да. И мне не все равно, — признался Дэн. — Но это не напрягает. Он подсел ближе, и Тед был готов ему не поверить: напарник был напряжен едва ли не до дрожи в руках. Но, чувствуя за собой вину, он вряд ли стал бы осуждать. — Я не стану тебя принуждать, — поспешно выдохнул Теодор, когда чужая ладонь уперлась ему в колено. — Знаю, — прошептал Дэн ему в губы, нависая сверху — прием явно не из Казаковых. — Я делаю это по своей воле. Если уж мы решили быть честными друг с другом, то я тоже тебя не осуждаю. И хочу помочь, если это возможно. Стало слишком тяжело терпеть эти миллиметры расстояния, и Тед подался вперед, свободной рукой притягивая голову Дэна ближе. Сладкие от сгущенки губы с готовностью приоткрылись. От соприкосновения напряжение заискрилось, отдаваясь во всем теле, и оба на миг замерли, прислушиваясь к чему-то неизвестному, но несомненно общему. Когда эта волна схлынула, Тед углубил поцелуй, стараясь при этом не кусать губы напарника — только не в кровь. Рука вслепую зашарила под футболкой, проходясь вдоль шрамов: все же они оказались не такими жуткими, как рисовало воображение. Дэн на миг отстранился, выхватил банку из пальцев Теда и одним глотком опустошил, отправив под койку. Следом там же оказалась стянутая майка. Теперь Теодору было не до того, что это худое тело когда-то истязали чужие руки, не до того, что Дэн мог не испытывать схожих чувств, не до того, что прежде Тед с парнями не спал. Он все равно чувствовал себя более опытным в подобных делах, и решительные, но неумелые ласки рыжего это лишь подтверждали. Но важным в этом подтверждении было лишь то, что горькая непроизнесенная, но совсем недавно висевшая в воздухе фраза окончательно потеряла свой смысл. Дэну впервые по душе была такая близость, а значит, кому бы и сколько бы раз он до этого ни отдавался, он не должен был считать себя шлюхой и уж тем более считать Теда способным обвинить его в этом. Проворные пальцы стащили бандану с головы и зарылись в волосы легкой щекоткой, затем метнулись вниз и быстрым движением сняли футболку, мимоходом коснувшись напряженных сосков. Тед вздрогнул, глухо застонав, и Дэн дернулся вместе с ним — будто что-то сделал неправильно. Но замешательство было секундным. Рыжий оседлал его бедра, сжав их своими и плавно двигаясь. Тед лишь сейчас, через плотную джинсу, почувствовал, что он тоже возбужден. Методичные покачивания только распаляли страсть, не давая ей найти выход, и Теодор уже готов был с ревом повалить Дэна на койку, сорвать с него одежду и перейти к куда более близкому контакту, но тот слишком сильно прижал его к стене, контролируя ситуацию. Стоило признать, выходило неплохо. К тому же в затуманенном сознании все еще билась здравая мысль, что к максимальной близости рыжий мог быть не готов. Он призывно терся о бедра Теда, прижимаясь пахом к низу живота, скользя руками по спине и слегка запрокинув голову. Резинка соскользнула с растрепавшихся волос, и они неровными прядями рассыпались, закрывая плечи, лицо и шею. Теодор отвел их в сторону и губами коснулся подбородка, а затем опустился ниже, до ключиц: Дэн стиснул бедра до боли — Теду пришлось резко дернуться ему навстречу, намекая, что такой захват ему не очень-то понравился, хотя и в нем было нечто сногсшибательное, срывающее двери с петель и уносящее в открытый космос. Рыжий поерзал, отстраняясь, и сложно было определить, в какой момент он оказался на полу, борющийся с ремнем на джинсах Теда, который слегка приподнялся, помогая, и жадно схватил губами воздух в предвкушении: в одежде было слишком тесно. Но свободы за этим не последовало. Едва стянув белье, Дэн наклонился, обжигая плоть горячим порывистым выдохом, и плотно обхватил головку. Язык кругом обвел ее, и Тед зажал рот ладонью, чтобы не застонать в голос: лишь бы не спугнуть момент лишним шумом. Прохладные пальцы сжались у основания, медленно двигаясь вдоль ствола навстречу опускающимся губам. Было слишком хорошо, чтобы задуматься о том, почему эти неловкие, неумело скопированные действия не вызывают отторжения. Если бы сейчас Теодор оттолкнул друга, то потом до конца дней чувствовал бы себя законченным гадом, поэтому он лишь вцепился пальцами в длинные волосы, не позволяя Дэну перегнуть палку. Хотелось глубже, сильнее, резче — но нельзя. Почувствовав чужую ладонь на затылке, рыжий вздрогнул и подался вперед, но рука его удерживала, а не насаживала, и он продолжил в прежнем темпе, постепенно ускоряясь и помогая себе пальцами. — Ты… Тоже… — прохрипел Тед, и Дэн послушно приподнялся. Продолжая языком и губами ласкать его, рыжий оперся на одну ладонь, а второй потянулся к молнии, изогнувшись и ведя бедрами из стороны в сторону, стягивая одежду. Теодор хотел закрыть глаза, чтобы не кончить от одного только вида, но веки предательски отказывались смежаться. Однако надолго зрелища не хватило — сгрудив джинсы и белье в стороне, Дэн почти вплотную прижался к койке, поудобнее устраиваясь в ногах у Теда. Пальцы коснулись внутренней стороны бедра, а взгляд без слов просил дальнейших указаний. Теодор ухватил рыжего за подбородок, мягко провел большим пальцем вдоль губ и осторожно и немного пьяно улыбнулся, пытаясь намекнуть, что не пойдет дальше, чем он того захочет. «Твоя трасса — прокладывай», — рвалось с языка, но слетел лишь невнятный стон, когда Дэн облизнулся и легкими поцелуями и выдохами опустился от головки к основанию, рукой начиная медленно ласкать себя: сдержанно и совсем уж неуверенно, постепенно привыкая к ощущениям и ускоряясь по мере того, как желание пересиливало сдержанность. Все его тело подчинялось движениям кисти, и вскоре губы, сжимаясь на возбужденной плоти, скользили по ней быстро, стараясь дотянуться как можно дальше, вобрать как можно глубже, ощущая жаркую пульсацию. Тед подавался навстречу, все еще не переходя грань между позволением делать глубокий минет и изнасилованием. Ему не хотелось сбиваться с ритма и принуждать Дэна двигаться как-то иначе, тем более что все чаще выдохи перемежались со сдавленными стонами, окончательно выбившими из колеи. Тед зарычал, чуть отстранив Дэна и несколько последних движений завершая рукой. Густые белые брызги осели на медных волосах и бледном лице. Удивленно охнув, рыжий уронил голову ему на колено. Опустив взгляд, Тед заметил влажно блестящую ладонь, костяшками отбивающую дрожащий ритм по полу. Несколько минут они так и сидели молча, не решаясь ни заговорить, ни пошевелиться. Дэн пришел в себя первым. — Порядок? Тед кивнул, сам толком не понимая, к чему этот порядок относится: ситуация не вернулась в прежнюю колею, однако новый ее поворот, несмотря на все «но», ему скорее нравился. Дэн наскоро оделся и о чем-то задумался или к чему-то прислушался, оставшись доволен услышанным или задуманным. Он схватил руку Теда и прижал к своей груди. — Кажется, когда я тебе помогаю, там — чинится.