Четыре окна

- Это… что? – Альфред изумленно повертел в руках черное устройство. Брагинский оторвался от книги. Не то, чтобы он и правда читал. Все, там описанное, он сам лицезрел в 19 веке. Но исподлобья наблюдать за заскучавшим и от этого начавшим буквально по винтикам разбирать комнату американцем, прикрываясь книгой, было одно удовольствие. Россия лениво оглядел найденный Альфредом где-то на полке предмет и, фыркнув, ответил: - Это страшная штука, Джонс. Называется «зарядное устройство для мобильного телефона». Брось, а то укусит! - Раша! – возмутился американец, - я знаю, что это! Я имею в виду – какого черта ты не сказал, что эта самая штука у тебя имеется! - Так ты не спрашивал, - ухмыльнулся Иван, мысленно представляя, какой удар хватит Джонса, если он узнает, что у него в спальне в ящике даже ноутбук лежит, пылится, - да и вряд ли эта доисторическая вещица будет хоть как-то полезна. Джонс оторвался от разглядывания стального наконечника тонкого провода: - Разъем и длина стандартные, может подойти! – и сорвался с места. Брагинский возвел глаза к небу – о, дитя технического прогресса! – и, обреченно вздохнув, раскрыл книгу прямо посередине. Может, все-таки почитать? Американец залетел в комнату вихрем, и уже спустя три минуты экран его в хлам разряженного мобильника радостно загорелся, впитывая такую нужную электроэнергию. В принципе, телефон Альфреду не был нужен, но он был просто уверен, что Мэтти – да и Артур, чего греха таить – уже разбили собственные в попытках ему дозвониться. И если на Керкленда ему, по большому счету, было плевать, то Мэтти было как-то… жалко. Обещался ему быть, а сам снова не явился. Когда первый голод телефона был утолен, Альфред, наконец, нажал на нужную кнопку и… тут же заткнул уши. Потому что уведомления пропущенных звонках стали приходить с интервалом в секунду. Когда же противный писк стих, американец с любопытством глянул на экран. Так. Восемь пропущенных от Канады. Три от босса – ну тот в принципе редко интересовался, где находится его страна, а раз он отправился Англию «спасать», то президент вообще никогда не видел смысла звонить. Его, похоже, не насторожил даже тот факт, что «спасенный» давно уже вернулся в свой туманный Альбион. Два пропущенных от… Бонфуа? Ему-то что нужно было? Еще несколько звонков по мелочи. И… Ох, Арчи. Сорок два пропущенных от абонента «Зануда». Ну сам себя превзошел. Чего это Англия так разволновался? Джонс надавил пальцем на кнопку вызова, не особо надеясь на успех – несмотря на то, что метель уже сутки как закончилась, связь у Брагинского могла быть хуже некуда. И всегда была, но, к удивлению американца, звонок прошел. Альфред прижал трубку к уху и спустя несколько секунд уже пожалел об этом. Такого потока знатного английского мата он давно уже не слышал. - Да, Арти. Да. Да, знаю. Да. Нет, с чего ты взял. Нет. Нет. Нет. Да ничего он мне не делал! Нет! Что? Бонфуа-то тут при чем?.. Я не… Джонс со вздохом отстранил от уха возмущенно орущую трубку, подождал немного и снова окунулся в крайне «приятный» разговор. Впрочем, Керкленд умел успокаиваться довольно быстро, и теперь, по крайней мере, не глушил американца ультразвуковыми волнами. - Да все со мной хорошо! Чего ты так беспокоишься, я давно уже не маленький и, тем более, давно не твой подопечный! – Джонс чуть замялся, чувствуя, что ляпнул лишнего, но Англию, похоже, волновали совсем другие вещи, - ээ… что? Америка даже присел от услышанного. Да какого черта?! - Что… с чего ты взял, что я с Брагинским… - Альфред скрипнул зубами – что они там нафантазировали вдвоем с французом?! О том, что они, в принципе, правы, американец предпочел не задумываться. Да и не был он дураком, чтобы самолично подтверждать каждое слово Франциска, - слушай, Арти… Джонс глубоко вздохнул и чуть заметно кашлянул, настраиваясь на серьезный лад – иначе прожженный на распознавании лжи англичанин раскроет его в момент. - Нет. Нет, я не влюбился. Откуда такая чушь вообще пришла тебе в голову? Я Френсису когда-нибудь войну объявлю, точно… Да что ты заладил! Какие чувства, кроме ненависти, можно испытывать к Мировому Злу? Да я прос… …Брагинский сцепил руки в замок за головой и, грустно улыбаясь, прислонился спиной к стене коридора. Действительно, что, кроме ненависти… Нет, русский прекрасно понимал, что Альфред просто заговаривает англичанину зубы. Поэтому и устраивать тут сопливую мелодраму со смертельно обиженным на слова Альфреда собой даже не пришло ему в голову. Но. Слушая весь этот нехитрый телефонный разговор, русский вдруг четко осознал одну вещь… Пора заканчивать этот фарс. Мысль оказалась неожиданно горькой, и Брагинский поморщился, словно глотнул рыбьего жира. Ну вот. Он все же доигрался – позволил себе… позволил себе без памяти влюбиться в этого глупого мальчишку Джонса, позволил ему снова проникнуть глубоко под корку и засесть там, как какому-то паразиту… Порой России казалось, что даже звери умнее него – если однажды попав в капкан, медведю удается выбраться, он всю жизнь потом будет обходить их стороной и чуять за версту. Ивану столько раз стреляли прямо в сердце… А он выкарабкивался, залечивал раны и снова лез на рожон, под пули… Вроде и мазохистом никогда не был, и боли не любил. Но почему-то постоянно натыкался на дуло ружья. Ничему его жизнь не учит. Иван мрачно усмехнулся и скрипнул зубами, быстро спускаясь на первый этаж и берясь за телефонную трубку. Пока не поздно… Пока еще не слишком поздно для обоих. Эту заразу нужно вырвать из собственного сердца. Она не похожа ни на одну другую болезнь, эта одержимость. Разрушившись, она его убьет. Сделает то, что не удавалось никому. Ни войнам, ни выпивке, ни предательству. Ни крови и ни боли. Брагинский теперь четко это осознавал. Его убьет любовь. Альфред разлепил глаза от стука в дверь. Стоп. Стук в дверь..? Недоумевающе моргнув, американец сел на кровати. Кровати в своей комнате – ну, в смысле той, которую изначально выделил ему в своем доме Брагинский. Что за черт? Что он тут делает? Ведь с тех пор, как они с Россией… он сюда и не возвращался. Только за телефоном вчера. И он точно помнит, что засыпал под боком Ивана… Заездившего его, между прочим, этой ночью, как никогда раньше. Джонс вспомнил ласки русского – такие тягучие, сладкие, не похожие на обычные… такие отчаянные. И отчего-то нахмурился. Что-то перестало вязаться в его восприятии этого мира или…? Телепортацией Альфред точно не владеет, а значит, перенести сюда его умотанную вконец тушку мог только Брагинский. Но зачем?.. Стук в дверь повторился. Джонс еще раз изумленно моргнул и, схватив мобильный, глянул на экран. Полседьмого утра. Да что, дьявол побери, здесь происходит?! - Ва-ань, - подал голос американец, - это ты? За дверью немного помолчали, но потом хриплый голос подтвердил догадку: - Да. Джонс поежился. Странное и очень нехорошее предчувствие отчаянно отказывалось его покидать. - Сейчас открою! Одного взгляда на проем раскрывшейся двери хватило, чтобы понять – Альфред не ошибся. Что-то не так. Иван стоял в застегнутой на все пуговицы, опостылевшей американцу шинели, с повязанным шарфом… и с абсолютно холодными глазами. Америка вздрогнул – за те несколько необычайно… теплых – в плане отношений – дней, он совсем не ожидал увидеть привычного всем Россию. Джонс сглотнул: - Что… случилось? - Ничего, - пожал плечами Иван, - просто зашел сказать, что дороги, наконец, расчищены. Так что можешь уезжать. Альфред оперся рукой о дверной косяк. Он еще никогда не испытывал, каково это – «подкосились ноги». Но он взял себя в руки довольно быстро: - Т-то есть? - То есть, домой, - русский усмехнулся, но как-то совсем не весело. - Погоди, погоди, - замотал головой Америка, словно пытаясь доказать самому себе, что все происходящее – не более, чем дурной сон, - с какой… стати? - То есть, как это «с какой»? – глаза Брагинского блеснули недобро, - ты, я надеюсь, помнишь, что ты находишься в МОЕМ доме? - Я все прекрасно помню! Но я не понимаю… почему? Мысли роились в голове Джонса со скоростью растревоженных пчел. И жалили так же. Что происходит, во имя всех святых? - Почему? – Брагинский смотрел куда-то вдаль, за спину растерянного Альфреда, - потому что я – Россия, а ты – Америка. Мы две враждующие между собой державы, волей судьбы запертые в этом доме. Но теперь путь свободен, а значит, терпеть тебя я больше не обязан. Так что будь добр, убирайся из моего дома. Америка перестал дышать. Он просто не мог дышать. Почему… Почему ситуация опять оборачивается театром абсурда?! Почему, почему, почему?! Джонс крепко, до мелких сияющих «мушек» в глазах зажмурился. Это, мать твою, Раша, просто не может быть правдой… Брагинский коротко выдохнул и, запрятав руку с чересчур дрожащими пальцами в карман, развернулся на пятках: - Машина будет здесь, - голос его совершенно не слушался и от попыток себя сдерживать становился каким-то деревянным,- через 15 минут. Будь добр собрать свои вещи. Альфреда словно ударили наотмашь. Он хотел оставаться спокоен, хотел показать, что раз так, то Россия не дождется от него ни единого слова, но нет. Нет, черт возьми, у него не получалось! - Брагинский!! – взревел американец, бросаясь к уходящему, - какого хуя все это значит?! - Такого, - казалось, все вокруг только и ждало, когда их обоих прорвет. И атмосфера начала стремительно накаляться, - такого, Джонс! Я уже все сказал! - Чушь не пори, Раша! – рыкнул американец, хватая Ивана за грудки. И тут же стушевался, опаленный взглядом гневных лиловых глаз, - почему… Я не понимаю, объясни… - И не поймешь, - русский с силой отцепил от себя Альфреда. - А ты уж постарайся объяснить! - Мне нет до этого дела, Джонс! Американец в шоке отступил на шаг, потом скрипнул зубами: - О, вот как… - Да, так! – вызверился Иван, загораясь уже настоящим, а не напускным гневом, - это я тебя не понимаю! Какого черта ты играл тут в медовый месяц, Джонс?! Ты же знаешь… - Я знаю, но почему нужно было так… - А как?! – Брагинский фыркнул, смотря на совсем потерянного американца, - что еще я могу? Воспользуйся шансом, я воссоздал тебе ситуацию наших прежних отношений. Просто воспользуйся! - Но я не хочу! – американец почувствовал, что окончательно срывается на крик, - почему я дол… - «Почему», «почему», - Иван с размаху впечатал ничего подобного не ожидающего американца в стенку, - потому что! Одни вечные «почему»! У меня тоже есть свое «почему», Джонс! И что ты будешь делать, если я его озвучу? Хочешь, так слушай. Один вопрос, Америка. Почему? Почему ты все это начал? И не отнекивайся, начал именно ты. Так зачем? Альфред открыл было рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Ни звука. Америка вдруг с ужасом осознал – он не знает ответа на этот вопрос. Захотелось? Было нужно? Что? Джонс беспомощно смотрел на лицо России, которое снова становилось похоже на привычную маску. Этот маленький кусочек русской души, скрытый в глазах, исчезал безвозвратно, заменяясь васильковым льдом. А Альфред видел все это, но не мог выдавить и слова… Он лишь судорожно вдыхал, каждый раз готовясь сказать хоть что-то. И каждый раз не в силах найти, что… - Ч. Т. Д. * - мрачно усмехнулся Брагинский, ослабляя хватку и оставляя американца бессильно вздрагивать и сползать по стенке, - машина, не забудь. Вещи собери. И Россия удалился – гордо, почти бесшумно. Безмолвно. Навсегда. Сохраняя видимое спокойствие, Джонс поднялся с пола и прошел в комнату, лишь единожды пошатнувшись. Свои небогатые пожитки он машинально сложил в сумку за три минуты, но все оставшееся время он только и делал, что перекладывал там все с места на место, имитируя кипучую деятельность. Ему нужно было что-то делать. Остановиться – смерти подобно. И когда Брагинский зашел за ним через отведенное время, то Джонс встретил его без единого звука. И так же бесшумно спустился к машине, выдавив из себя скупое «до встречи» и получив в ответ сухой кивок. Внешне Альфред был спокоен. Поэтому никто, его встречавший, даже не заподозрил неладное. Он вымученно улыбнулся Мэттью, бросив банальное «немного устал». И тот поверил. Посмотрел на него чуть взволнованно, но поверил. Да, абсолютно спокоен. Самому Альфреду оставалось только убеждать себя в этом. Потому что, что творится в его душе, наверняка не знал даже он сам. * Что и требовалось доказать