Синигами есть воины, защитники и уравнители Общества Душ. Всю свою жизнь обязаны они посвятить своё тело и дух служению миру загробному, быть безоговорочно преданными главнокомандующему и своему капитану и признать военное искусство единственной деятельностью. (Кодекс синигами, постулат первый).
— ...поиски пропавшей в Каракуре девушки Куросаки Карин так и не увенчались успехом. Напомним, она пропала 16-го октября этого года. Если у вас есть информация о ее местонахождении, пожалуйста, сообщите нам по телефону, который вы видите на экране…— Юзу выключила телевизор и устало перевела взгляд на сидящего рядом мужчину в зеленой полосатой панаме. Он напряженно молчал. Прошел уже месяц. Месяц, как она потеряла смысл жизни. Юзу посмотрела на себя в маленькое настольное зеркальце. На уставшем лице на нее смотрели пустые глаза, под которыми синие дуги мешков уже стали привычным атрибутом. Она провела пальцами по чуть впалой бледной щеке, царапая ее искусанными ногтями. — Что там… в Обществе Душ? — спросила Юзу слабым, безжизненным голосом. — Не знаю, плохо это или хорошо, Куросаки-сан, но вашей сестры все еще нет в списках душ, прибывших из Мира Живых, — серьезно ответил ей мужчина, — хотя, возможно, она могла оказаться в дальних районах Руконгая, а там за численностью населения уследить довольно трудно. — Спасибо за вашу помощь, Урахара-сан, — Юзу закатила голову, закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Вы говорили, в тот день был большой всплеск духовной энергии. Все еще нет результатов исследования? Раньше Юзу понятия не имела ни о какой реацу, ни об Обществе Душ и Руконгае. Она не знала, кем являлись ее отец и брат, и уж, тем более, мать. Она единственная среди всех жила словно в сказке, в иллюзии, и сейчас ненавидела себя за эту политику невмешательства. Она закрывала глаза на странное поведение брата, не обращала внимания на непонятные разговоры ее семьи и искренне верила, что каждый гость Ичиго – обычный человек. Все считали ее маленькой девочкой, которой не стоит знать, и она поддерживала для всех этот образ. Лишь когда Юзу лишилась всей своей семьи, она по-настоящему все осознала. Какой она была раньше и какой больше не будет никогда. Карин ушла от нее из-за ее слабости и никчемности. Сестра тащила тяжелую ношу знаний долгие семь лет, пока Юзу эгоистично убивалась своим горем. — Все, что удалось получить из анализа местности – эта энергия не принадлежит ни синигами, ни квинси, ни кому-либо еще из ранее нами изученных, — Урахара взял в руки отчеты, добавив, — так я доложил главнокомандующему. Юзу оживилась. Мельком взглянув на девушку, Киске заметил отблеск слабой надежды в ее тусклых глазах. С тех пор, как неизвестным образом исчезла ее сестра, Куросаки Карин, Юзу внутри умерла. Она поссорилась с друзьями и парнем, перестала посещать кулинарные курсы и бросила следить за собой, теперь надевая только старый джемпер с растянутыми рукавами и потертые линялые джинсы. В ней не было больше прежней женской прелести, остались только искусанные ногти, блестящие кожным салом волосы и сутулая спина. — Не томите, — выдавила из себя Юзу. — Копаясь в разделе запрещенной литературы библиотеки Общества Душ, я обнаружил весьма интересные исследования одного синигами. К слову, он был шестым офицером первого отряда. Это не оригинал, к сожалению, но обрывки копий тоже имеют некую ценность. Так вот, ближе к делу, Судзуки Акаги – так звали этого синигами – проводил некие исследования в Сомниа Мунди. Как описывает в своих отчетах сам Акаги, это особое измерение, населённое сущностями, зовущими себя не иначе как духами из мифов и легенд Мира Живых. Сам Судзуки Акаги дал им научное название: анимусы. Поняли, да? В его записях есть результаты анализа духовной энергии анимусов, так вот, он схож с теми, что мы получили из Каракуры, — закончил Киске. — Может ли быть, что сестренка сейчас именно в этом… Сомниа Мунди, — недоверчиво спросила Юзу, — и как она могла туда попасть? — Естественно, полной уверенности нет, но это единственное, что более-менее подходит, — мужчина поправил шляпу. — Насчет того, как Куросаки-сан могла туда попасть… возможно, ей в этом кто-то помог. Юзу поджала губы, пытаясь сдержать приступ истерики. Опустив голову, она затряслась всем телом. До Урахары донеслись тихие всхлипы. Он не любил женские слезы, они вгоняли его в какое-то необъяснимое смущение и стыд, он сразу начинал чувствовать себя виноватым, даже когда повода для такого чувства и не должно было быть. Вздохнув, Киске придвинулся к девушке и обнял ее, прижимая к груди. — Мы найдем вашу сестру, Куросаки-сан, — попытался утешить он. Открыв глаза, Карин увидела деревянный потолок. Она немного двинулась, пытаясь приподняться. У нее сильно болел затылок, и невыносимо ломила левая нога, а во всем теле ощущалась заметная слабость. Она замычала, пытаясь привлечь к себе внимание. В горле стояла пустыня, а слипшиеся губы не в силах были разжаться. Ей приснился странный сон, будто бы она была в комнате того безумного торговца в полосатой панаме, сидела на полке в одной из его комнат. Она наблюдала за Юзу, только совсем не такой, как ее любимая сестра. Эта Юзу была грустная и печальная, она сидела в старой, изношенной одежде на полу, крутила в костлявых пальцах кружку. Она была совсем не накрашена и, казалось, не умыта, что было решительно не похоже на Юзу. Карин вновь попыталась подняться, чтобы понять хотя бы, где она находится. — Лежи! Тебе нельзя вставать! — услышала она громкий и звонкий голос. Молодая загорелая девушка в линялом юката подбежала к Карин и уложила её обратно. Затем она убежала и через мгновение появилась уже с глиняным кувшином, доверху наполненным водой. — Пей. — Где я? — напившись, слабо спросила Карин. — В 64-м районе северного Руконгая. Мы нашли тебя в лесу, — сказала девушка, приседая рядом со старым потрепанным футоном, на котором лежала Карин. «Значит, Руконгай... вот, куда меня привел Акаги». Когда-то очень давно Карин случайно подслушала разговор Ичиго и Рукии. Его подруга, в то время уже который раз гостившая в их доме, делилась с братом о своей жизни в Обществе душ, о Сейрейтее и Руконгае. Кучики рассказывала о своей тяжелой доли маленькой воровки и о том, насколько бедны люди, живущие за 50-м районом. — Кстати, я Рами Матсури, а ты? Уже было открыв рот, Карин хотела представиться, однако задумалась. Секвана несколько раз твердила ей не раскрывать кому попало свою настоящую личность. Глядя на ее ужасное состояние, Карин не могла заставить себя не верить ей. Даже несмотря на то, что женщина, вернувшись в Сомниа Мунди, находилась в относительной безопасности, она все еще лихорадочно пыталась скрываться. Тяжелые психологические травмы трудно прорабатывать. Синигами сделали с ней все эти ужасные вещи, и у Карин до сих пор не укладывался этот факт в голове. Даже после того, как она лично застала сцену с Коичи, который пожалел, что не мог прирезать духов. Она вздохнула. Ее ведь тоже предали. Духи. Баэльдар, солгав Алмерикусу, выдал Карин на смерть вместо своей племянницы. И, хотя разумом где-то в глубине души она могла понять этот поступок, она считала его преступлением и простить никак не могла. Ее собственная жизнь имеет для нее первостепенное значение. — Ты чего? — удивилась Рами, все еще ожидая ответа. — Это всего лишь имя. Не бойся, здесь ты в безопасности. Мы тебя не выдадим. «Всего лишь имя...» — Рена Мори, — сказала Карин. Она не знала, откуда это имя вдруг всплыло в ее голове. Кажется, так звали героиню из вечернего шоу, которое она иногда смотрела после работы с Юзу. — Видишь? Все хорошо! — довольно улыбнулась Рами. — Ты пролежала без сознания две недели, и мы стали волноваться, что ты никогда не проснешься. Бабуля делала расклады на картах каждый день. — Две недели?..— растерянно произнесла Карин. — У тебя перелом ноги и открытая рана на затылке. Что с тобой случилось? — Я... не помню, — вздохнув, соврала Карин, вспоминая произошедшее. Она искренне надеялась, что все были хотя бы живы. Она очень этого хотела. Особенно Секвана, она не заслуживала смерти. — Оно и понятно, — хмыкнула Рами, — с такой-то раной на голове мы думали, что если ты проснёшься, то только дурой! Карин хмыкнула. — Простите, что не оправдала ожиданий. — Ого, уже остришь, значит, идешь на поправку. Я принесу тебе чай. — Я хочу есть. — Есть? — Рами удивлённо обернулась, застыв в проходе. Ближе к вечеру, в старой халупе, как успела оценить жилище Карин, собралась вся семья: двое мальчиков-близнецов Ао и Тао лет двенадцати, постоянно соревнующиеся друг с другом во всяких мелочах по типу «кто дальше плюнет»; ссохшаяся маленькая старушка, вечно раскладывающая карточные пасьянсы; Рами, заботящая обо всех в этом доме, и Какуро, занимающийся, в основном, тяжелым физическим трудом. Рами принесла Карин рисовых пирожков с чаем. Уже порядком изголодавшаяся Карин тут же накинулась на еду. — Так необычно, — присела Рами, вытащив из-за пазухи гребень и принимаясь раздирать спутавшийся комок волос Карин. — В нашей деревне уже давно не было духовно развитых душ. Ты, прямо, диковинка, да еще и в нашем доме. Скоро вся улица соберется посмотреть на тебя, вот увидишь. — Духовно развитые души? — Что, ты не знаешь? — удивилась девушка. — Это такие души, которые обладают высокой духовной силой. Самый главный признак таких душ – чувство голода. Они могут поступить в академию и стать синигами. Сейчас туда берут всех, у кого хоть мало-мальская реацу есть. Это билет в счастливую жизнь. — Откуда тогда рис, если вы не чувствуете голода? — удивилась Куросаки. — Хах, украли с плантации синигами, — с гордостью произнёс Ао, который в это время сооружал из камешков крепость. — Вы опять бегали туда? — крикнул Какуро из коридора.— Я же вам запретил! Вас скоро точно поймают! — Маленькие негодники! — буркнула старушка, вновь тасующая карты. Какуро вошёл в общую комнату, повесил веревку на крючок, а топорик положил в угол. Это был молодой мужчина, хотя по возрасту был определенно старше Рами. Смуглый, черноволосый и коренастый, одетый в темное, потрепанное юката. — Опять порвали?! Ну сколько можно! — вдруг возмутился он. Карин проследила за его взглядом, замечая порванное седзи. Какуро, несмотря на вероятную усталость, тут же принялся чинить двери. В комнату забежал Тао, тут же ломая крепость, построенную Ао, с явным настроем спровоцировать брата. И у него это получилось. Мальчишка сразу вскочил и погнался за Тао. Дом наполнился шумом и криками. — Маленькие негодники! — возмущалась старушка.— И ты, Рами, пустоголовая совсем! — Ну, что опять, бабушка? — спокойно спросила Рами, похоже, уже привыкшая к подобных выходкам. — Вторым одеялом меня вчера не укрыла! У нас сквозняки по полу гуляют! Замерзла я так, что копыта чуть не откинула! — Поскорее бы откинула,— пробурчала Рами. — Я все слышала! Улыбка тронула потрескавшиеся губы Карин. Она уже и забыла, как непринужденно и весело бывает в семьях. Когда-то и ее дом мог похвастаться шумным непутевым отцом, вечно недовольным братом, милой и доброй сестрой. Часто у них гостила Рукия, и тогда обстановка становилась еще оживленнее, особенно, когда она ловила Бородача и Юзу, подслушивающих у комнаты Ичиго. Как ей этого сейчас не хватало. Хоть бы на день вернуться в детство. — Какая у вас хорошая семья... — еле слышно прошептала она. — Что? — не поняла Рами. — Нет, ничего. Мысли вслух. Была уже глубокая ночь, когда Карин проснулась вновь. Ее что-то разбудило, и она, прислушиваясь к тишине, уловила еле слышный шепот. Кажется, не все в этой комнате спали. — Вижу жалкую жизнь, полную горя и сожалений. Постоянные сожаления о минувшем. Не иди туда, где дорога устлана костями. Дальше будет трудно, вижу много слез и потерь. Вижу вуаль обмана. Но он изменит твою жизнь. Скоро он отыщет тебя, — до ее ушей донесся старческий голос. Кажется, старуха раскладывала пасьянсы даже во сне. — Кто? — громко шепнула Карин. — Дракон. — Дракон? Какой дракон? — Садись к нему на спину и лети туда, где солнце встает раньше всех, — ответила старуха. Дальше ответа не последовало. Тиатрил, подумала Карин, это точно он. В ее жизни был только один дракон. Значит, скоро он ее найдет. Это было ожидаемо, ведь Карин давно замечала на себе его взгляды. Она ему определенно нравилась. Нащупав во внутреннем кармане кольцо с аквамарином, Карин сжала его в кулаке, крепко при этом зажмурившись. Они сидели на пепелище, разгребая обломки еще прошлым днем стоявшего здесь дома. Эрин рисовала обгоревшим обрубком балки какие-то знаки на покрытой толстым слоем пепла земле. Другая, незанятая, рука поддерживала левую ногу, которую ей прокусил в бою каппа. — Миссия провалена. Кажется, мы уже никуда не отправляемся, — сухо отрапортовала она. — Эрин, помолчи. Во взгляде Раку она прочитала раздражение и неприязнь. Сердце тут же сжалось. Он подошел к сидящему на земле черному от дыма и копоти Тиатрилу, похлопал его по плечу. Тот, как будто и не услышал приближение: не дрогнул, не шевельнулся, даже не моргнул. Он находился в прострации уже долгое время, мыслей в голове не было, а язык не хотел поворачиваться. Тиатрил чувствовал в руках дрожь. Рядом с ним лежало тело маленькой девочки. Он прикоснулся к обгорелой красной руке. — Она еще жива, — донесся до него голос Секваны. Тиатрил не ответил. — Силия умирает. Скорее всего, она даже не придет в сознание, — взглянув на раны девочки, сказал Раку. — Мне жаль, — прошептала Эрин, хотя прозвучало немного искусственно. Выражение чувств вслух давалось ей особенно тяжело. Иногда ей казалось, что она не умеет сочувствовать, будто ее сердце было выковано из камня. Секвана стояла какое-то время, сжимая и разжимая кулаки. Колебалась. Ей было страшно, что у нее не получится, что она не сможет исцелить девочку. Ее собственная сила теперь ей подчинялась своевольно, повинуясь какому-то своему собственному настроению. Наконец, она решилась попробовать. Она не простит себе, если ребенок умрет практически у нее на руках. — Дети, — сказала она, кладя одну ладонь девочке на лоб, а другую – на грудь, — не должны отвечать за поступки родителей. Она закрыла глаза, медленно и глубоко набирая воздух в легкие. Перед глазами тут же встало лицо ее собственной дочери. Ее милой маленькой Ундине. И еще одно лицо. Того, кого она бросила. И теперь винила себя. Секвана почувствовала тепло, исходящее из кончиков пальцев. Чудодейственное свечение вдруг бирюзой запылало под ее ладонями. Быстро зашептав древнюю мантру на сейчас уже забытом всеми языке, Секвана резко распахнула веки. Тело девочки уже не покрывали многочисленные ожоги, хотя лицо все еще оставалось болезненно-бледным. — Твое имя Силия, и я нарекаю тебе жить с миром и природой в согласии, жить в здравии и чести, и пусть забвение никогда не коснется тебя. — привычно закончила она. Секвана наклонилась, чтобы коснуться кончиком пальца лба девочки. Поднявшись, она увидела застывшие перед ней физиономии остальных. — Твою... стихию! — выругался Раку. — Я... я знаю этот язык, — в замешательстве сказал Тиатрил, — у меня были предположения насчет тебя... вас, но... Старым наречием сейчас пользуются только древние кланы и духи-хранители. Но исцелять тех, кто уже на пороге смерти... — Вы живы, — сказала Эрин, удивленная больше всех. Из троицы она была главным скептиком. — Вы вернулись. — Она будет жить? — лихорадочно спросил Тиатрил, вставая и вновь присаживаясь к Силии. — Будет, — ответила Секвана. — Немедленно вези ее в домой в Ку Марут. Теперь в истинном обличье ты сможешь преодолеть весь путь всего за пол дня. Сообщи о смерти первого советника Зефиринусу и передай обо мне весть, но я не разрешаю тебе больше никому обо мне говорить. Тиатрил немедленно засобирался. Вдруг, вспомнив что-то, он остановился. Его лицо побледнело, и он с болью посмотрел на Секвану. — Карин... — Отправляйся сейчас же. Нужно заботиться о живых, а не о мертвых. Она видела, как губы парня предательски задрожали, а по щекам полились слезы. Секвана и сама держалась лишь на том, что до сих пор не отошла от потрясения. — Она мне понравилась, — сказала Эрин после того, как Тиатрил, обратившись в огромного серебряного дракона с переливающейся перламутром чешуей, взмыл ввысь, аккуратно держа в массивных когтях ребенка. — Карин была сильной девушкой. Ей чудовищно не повезло, что все так случилось. — Как ты можешь...— начал Раку, — как ты можешь так просто об этом говорить! — Что? — не поняла Эрин. — Я не понимаю, что с тобой! В последнее время ты сам не свой! — Я никогда в жизни не встречал никого черствее тебя! — бросил Раку, — Карин... помогла мне однажды, десять лет назад. И я сделаю все, чтобы она смогла хотя бы уйти спокойно. Нам нужно сообщить ее семье. Вскочив от злости и обиды, Эрин совсем забыла о раненой ноге, и теперь, зашипев от боли, вцепилась в нее со всей силы. Ей пришлось вновь медленно опуститься на землю. — Семье? — только и спросила она. Раку в последнее время постоянно делал ей больно, как будто пытался обидными словами вызвать в ней слезы. Но Эрин не умела плакать. Она умела только злиться, ругаться и возмущаться. Всю жизнь она только и делала, что убивала, а не спасала. И все же Раку ей нравился. Ее чувства были похожи на какое-то помешательство. — У нее есть сестра, — ответил Раку. — Нам нужно ее найти. — Но Карин сказала мне, что ее сестра находится очень далеко, и ее невозможно отыскать, — сказала Эрин, припоминая недавний разговор. — Возможно. Карин просто не знала, что у тебя есть ключ. — пояснил Раку. Дай мне его. В черных глазах женщины встал немой вопрос. Постепенно осознание приходило к ней, и с каждым мигом ее лицо вытягивалось все сильнее и сильнее. — Полагаю, здесь наши пути расходятся, — к ним подошла Секвана , и оба духа опустили головы в медленном поклоне. — У меня тоже есть дела.***
Три месяца пролетели для Карин совершенно незаметно. Сначала к ней, как и предвещала Рами, наведалась целая делегация их улицы, чтобы узреть диковинку собственными глазами. Затем потихоньку о ней узнала и вся деревня. Заходил и управляющий, обещая помогать поставлять еду в их дом. Карин чувствовала себя до ужаса смущенно, хотелось всех послать, но она, к сожалению или к счастью, тогда еще не вставала с постели. Затем, когда кость в ноге стала немного заживать, она взяла на себя часть обязанностей по дому. В частности, она готовила себе еду из краденого риса, заваривала всем душистый чай, развешивала чистое белье во дворе под тщательным надзором Какуро. Кроме того, ей часто приходилось укрывать вечно брюзжащую старушку – имени которой она так и не узнала – вторым одеялом по ночам, а также играть с Ао и Тао, когда им было скучно. А еще она узнала, что Рами, Какуро, старушка и близнецы – вовсе не семья. Точнее, они не родственники по крови. В Обществе Душ принято, что души собираются вместе в одном доме, образовывая таким образом семью. В какой-то мере, она тоже стала их новым членом семьи. Постепенно Карин крепла, уже самостоятельно выходя на улицу. Теперь она могла сама ходить к ручью стирать белье и одежду, а тащить огромные корзины с чистыми и грязными вещами ей помогали мальчишки. Они очень привязались к ней за все это время. Карин почему-то видела в них себя с Юзу в детстве. Ао был более ранимым и добрым мальчиком, часто подвергался нападкам старшего – Тао. Последний, к слову, был тем еще задирой, хотя и не злым. Он был сильнее и мог постоять за себя и за брата. Ее одежда, безнадежно испорченная «смертоносным оружием» Ламии, все еще была слишком заметна и привлекала к себе много внимания своей яркой расцветкой и дорогой высококачественной тканью, поэтому Рами взялась ее перешить, сделав из нее что-то наподобие простого костюма, состоящего из рубахи и широких штанов по колено. Сандалии тоже пришлось снять, чтобы не ловить на себе взгляды, и учиться ходить босиком. Этот район был одним из самых бедных, поэтому обувь была непозволительной роскошью богачей. По вечерам Карин любила сидеть на самодельной лавочке на окраине деревни, до самой ночи смотреть на небо, сжимая в кулаке аквамариновое кольцо. Нога уже почти зажила, бинты сняли, и теперь ее уродовал огромный красный шрам от ожога. Но Карин это мало беспокоило. Деревенская жизнь успокаивала, а каждодневная рутина приносила необходимое умиротворение. Порой, ей казалось, что Сомниа Мунди и не существовало вовсе, и ей все эти духи, храмы и драконы приснились. И только шрам да маленькое серебряное кольцо были доказательством обратного. Она обернула кольцо в платок с хризантемой, доставшийся ей от загадочного Судзуки Акаги, и спрятала под половицей в углу общей комнаты. Еще она очень скучала по Юзу. Сестра ей больше не снилась, и это Карин иногда очень беспокоило. Она уже почти смирилась бы с такой жизнью, если бы не одно событие, произошедшее с ней вскоре после новолуния, а именно подобным способом измерялись дни в районах, где нет календарей и часов. Карин сидела в поле, окруженная душистыми желтыми лютиками. Солнце стояло в зените, приятно грея плечи, а его яркий свет бил в глаза, заставляя беспрерывно жмуриться. Карин пятерней продрала свои отросшие черные волосы, в надежде как-то их причесать и пригладить, затем принялась заплетать их в жидкую косичку. Ее телу явно не хватало витаминов. Рами попросила ее собрать в лесу лечебных трав, и Карин, решив пойти обратно полем, остановилась немного погреться на солнце. — Рена-тян! — услышала она голос Тао. Обернувшись, она увидела мальчишку, со всех ног несущегося к ней. Он едва смог притормозить, запыхавшись так, что согнулся пополам, схватился за колени и пытался отдышаться. Наконец, выпрямившись, он посмотрел на Карин блестящими от переполняющего его детского восторга глазами. — Там… синигами! Идут по главной улице! — Что? Тао, да ты шутишь! Она немедленно вскочила на ноги, подорвавшись с места, и они вместе понеслись к главной улице 64-го района северного Руконгая. Там уже во всю толпились души. Дети, взрослые, старики – все хотели поглядеть на главных знаменитостей всего Руконгая. Жители деревни стояли, одетые в серые и грязные лохмотья, толкаясь и возмущаясь, оставляя на песке еле заметные следы своих костлявых, мозолистых ступней. Приезд синигами – всегда значительное событие, особенно в самых дальних районах, где событием является даже неожиданно упавшее дерево. Карин протиснулась в передние ряды, извиняясь, но продолжая отталкивать локтями других. Она услышала, как по толпе пробегаются восторженные вздохи и ахи. «Идут! Идут!» — доносился ропот. — «Посмотрите на его хаори! Это же капитан!» Она вытянула шею высоко, как только может, чтобы разглядеть идущих. По запыленной улице шествовала небольшая процессия: впереди шли двое мужчин с каменными лицами, вскоре за ними поспевала рыжая женщина с повязкой на плече, улыбаясь всем широкой, лучезарной улыбкой, некоторым даже махая рукой. Взгляд Карин застыл на последнем синигами, замыкающим шествие медленной и уверенной походкой. Глаза зацепились за белое капитанское хаори без рукавов; за бирюзовый шарф, небрежно намотанный на шее; за белоснежные, торчащие во все стороны волосы. Капитан повернул свое острое лицо, и Карин буквально обдало холодом бирюзы его больших глаз, будто она прикоснулась к драгоценному камню. «Это ты!» — пронеслось у нее в голове. Карин заметила, что капитан смотрел прямо на нее, изучая своим серьезным взглядом, и его вечно нахмуренные брови изогнулись все сильнее, еще больше утяжеляя его общий образ. Хотя он изменился, от былой детскости в чертах лица не осталось и следа. Карин видела перед собой уже мужчину, а не того низкорослого «первоклашку». «Хитсугая Тоширо!». Она не смогла сдержать улыбку. Спустя столько лет увидеть старого знакомого или, наверное, друга оказалось для нее невероятной, удивляющей ее саму, радостью. Карин уже и не помнила, когда и с кем из синигами она в последний раз общалась. Не считая брата. Она почувствовала волнение, а ее ладони вспотели. Однако капитан, сделав тихое замечание своему, очевидно, лейтенанту, вновь устремил свой взгляд вперед. Карин буквально кожей чувствовала, как на нее опрокинули таз с ледяной водой. Чувство обиды кольнуло сердце. «Не узнал, значит». Дома она застала Рами, тряпкой протирающую небольшой, недавно сделанный Какуро столик. Отнеся мешок с собранными травами на кухню, Карин вернулась обратно в комнату. — Ну что? Видела их? — Видела. Рами смерила Карин изучающим взглядом. — Не понравились? — Неважно, — вздохнула Карин, приседая рядом, — а ты почему не была? — А что мне на них смотреть? Слюни пускать? — Рами вышла в другую комнату, а после вернулась с глиняной вазой и стоящими в ней пестрыми полевыми цветами. — Это откуда? — удивилась Карин, вдыхая аромат душистых цветов. — Шуу с соседней улицы подарил. Помнишь его? Красавчик такой, — поправляя букет, сказала Рами, а между тем, щеки ее слегка порозовели. — Ты влюбилась в него всего лишь после каких-то цветов? — Карин недоуменно вскинула бровь. — Ничего ты не понимаешь! — обиженно бросила девушка. Зарывшись носом в цветы, она с наслаждением вдохнула яркий аромат. — Рами, — позвала Карин, — а ты бы хотела стать синигами? — Все хотят ими стать, к чему такой глупый вопрос? Что может быть лучше чистой одежды, мягкой постели и саке по вечерам в хорошей компании? — Но их же посылают на опасные задания, где их могут не только ранить, но и даже убить. — Да ладно! — махнула рукой Рами. — Этим занимаются только капитаны и их лейтенанты, а простые рядовые не делают ничего опаснее патрулирования улиц. Карин не ответила. Она не знала, что лучше. Жить здесь в бедности и скуке или же посвятить себя долгу и военному делу, но в богатстве. — А ты что ли собралась синигами стать? — спросила Рами, поднимая глаза. И никого не находя в комнате. Карин как обычно вышла прогуляться перед сном. Ей лучше спалось по ночам, если перед тем, как ложиться, она пробежит не менее двух километров. Кроме того, ей нравился вечер, нравилась прохлада, свежий ветер, остужающий тело после знойного солнца. Она наслаждалась пением сверчков в траве после оглушающего стрекота цикад. Пробегая мимо пруда, в котором часто купалась Рами с подругами, она невольно засмотрелась на тихую водную гладь. Водомерки быстро и живо скользили по поверхности, оставляя за собой рябь и быстро расходящиеся круги. Уже давным-давно протоптанная дорожка вела ее в лес, где Карин любила проводить время на одной из многочисленных полян, валяясь в траве или же сидя на поваленных стволах деревьев. Жизнь в Руконгае умиротворяла ее, приносила тот покой, который она не знала за все двадцать три года своей жизни. Только Карин скрылась за деревьями, вдыхая запах коры и листьев, как до ее ушей донеслись голоса. Они становились все громче и отчетливее по мере ее приближения к поляне, где, по словам Какуро, ее нашли три месяца назад. — Я собрал образцы почвы и коры, осталось только провести атмосферный анализ. Это займет около получаса, но я постараюсь сделать все как можно быстрее. — Хорошо, Тетсуя. — Капитан Хитсугая, вам не кажется, что сейчас уже поздно проводить расследование? Прошло несколько месяцев с поступления сигнала. — Мы должны проверить все. В конце-концов, это ошибка двенадцатого отряда, который не присвоил данному инциденту высокий приоритет и засунул в очередь. — А вскоре и вообще забыл. Да уж, капитан Хитсугая, исправлять ошибки чужого отряда то еще удовольствие. — Ничего не поделаешь, Тетсуя. Работа есть работа. Карин подошла ближе, спрятавшись за деревьями. Она видела двух синигами, собирающих образцы воздуха и его, стоящего неподалеку со сложенными крест-накрест руками. — Ее здесь нет? — услышала она женский голос. — Я ничего не почувствовал, Матсумото. А ты? — Вы же знаете, капитан, что я ее видела всего один раз. Бедный Ичиго, мне его так жаль. «Ичиго?— удивилась Карин.— Причем тут он?» Парень вдруг напрягся и выпрямился. — Кто здесь? Выходи! Карин вздрогнула. Бесполезно, подумала она, меня уже вычислили. Сделав шаг вперед, она показалась между двумя стволами лип. — Что ты здесь делаешь? — капитан вновь нахмурился. — Бегаю. Я совершаю пробежку каждый вечер, это мой обычный маршрут, — смело ответила Карин, чувствуя, как горло немного сдавливает обида. — Так что, это вы здесь что делаете? Он ее не узнал, совсем-совсем. Даже на секунду не задумался. Этот факт очень злил Карин. — Синигами имеют право на любого рода действия по всей территории Руконгая, — менторским тоном ответил один из синигами, совсем на нее не глядя, только записывая что-то в папку. — Мне запрещено здесь бегать? — Мы давали сегодня объявление о временном запрете посещения леса на севере деревни. Так что прошу покинуть эту зону. Закатив глаза, Карин молча развернулась, уже собираясь отправиться прочь, как ее остановили. — Постой! Ей не нужно было оборачиваться, чтобы определить, кому принадлежал этот немного хриплый мужской голос. Неужели все-таки узнал, подумала Карин. Они вышли из леса, и Тоширо продолжил. — У тебя высокий уровень духовной силы. — Право, ты открыл мне глаза, — вновь разочаровавшись, саркастистично ответила Карин. Хитсугая пропустил ее колкую фразу мимо ушей, продолжив. — Сколько ты уже здесь? — Не помню,— быстро и неосознанно соврала Карин. — Тебе нужно отправиться в академию Духовных Частиц, чтобы научиться контролировать свои силы. — И впоследствии стать синигами? — У тебя есть выбор? — Конечно, я могу остаться здесь и ничему не учиться. — Необузданная сила опасна, — сказал он. — Рано или поздно она выйдет из-под контроля, и ты навредишь своим близким. Карин фыркнула. Она не верила, что может хоть кому-то причинить боль с помощью своей силы, потому что оная после того страшного инцидента в Сомниа Мунди больше никак себя не проявляла. — Это вряд ли. Хитсугая тяжело вздохнул. — Я тоже так думал. Обернувшись, Карин удивленно спросила. — Ты навредил кому-то близкому? Было видно, что Тоширо колебался, он не хотел рассказывать. Быстро вздохнув, он начал: — Из-за моей силы у моего близкого родственника начались проблемы с легкими. Она ничего мне не говорила, и мне сейчас очень стыдно, что я так же, как и ты в свое время, отказывался поступить в Академию, — нехотя и быстро ответил он. Он больше не хмурился, лишь устало смотрел на Карин. Ей стало немного стыдно за свою резкость. Они присели на траву. — Зачем мне нужно становиться синигами? — Нам сейчас очень не хватает духовно развитых душ, — честно ответил капитан Хитсугая. — Экзамены упрощены, поступить легче некуда. Ты из дальнего района, и это твой единственный шанс выбраться из нищеты. В каком же плачевном состоянии сейчас Общество Душ, задумалась Карин. Умом она понимала, что ей не стоит продолжать влачить здесь свое жалкое существование. Это же Руконгай, здесь живут уже покинувшие мир людей души, а она, в конце-концов, еще не умерла. У нее еще будет время, много времени провести здесь «жизнь» после своей смерти, а сейчас нужно выбираться отсюда. Ей необходимо было вернуться домой. Юзу там уже вся извелась. Кроме того, у Карин появился шанс вновь увидеться с братом спустя семь долгих лет и, наконец, задать ему два главных, мучавших ее вопроса. Как умер их отец и какого хрена брат оставил их сестрой одних, несовершеннолетних на попечение этого странного дядьки в полосатой панаме, зовущего себя Урахара Киске? — Я видел тебя сегодня в толпе, — неожиданно сказал он, — Я капитан 10-го отряда Хитсугая Тоширо. А ты ведь Мори Рена, так? Карин удивленно обернулась. — Откуда ты знаешь мое имя? — Глава деревни рассказал о тебе. Карин поджала губы. Хитсугая не узнал ее, так зачем ей нужно было признаваться ему? Тем более, она уже три месяца жила с новым именем и новой историей, привыкла быть другим человеком. Нутром она чувствовала, что сейчас ей лучше не говорить правду даже ему. Как убеждала Секвана, это может вызвать лишний переполох и последующие за этим проблемы. Процесс ее возвращения домой затянется, потому что ей придется рассказывать и про Сомниа Мунди, и про духов, и про ее непонятную силу. После всего произошедшего Карин пока не спешила так просто доверять всем подряд. — Мы отправляемся в Сейрейтей завтра на рассвете, — наконец, сказал Тоширо. — Сбор у главных ворот. Приходи, если решишься. — Я подумаю. Карин вернулась домой довольно поздно, на удивление находя всех еще бодрствующими, активно обсуждающими сегодняшнюю процессию. Мальчишки изображали походку синигами под звонкий хохот Рами. Старушка раскладывала свой очередной пасьянс. — Ты уже свихнулась со своими картами, старая! — ругался Какуро. — Они никогда не сбываются! — Сбываются,— пробурчала бабка в ответ, тыкнув в парня узловатым костлявым пальцем.— Даже такой невежда как ты рано или поздно уверует. — Представляешь, эта старуха говорит, что скоро небо упадет и прискачут четыре всадника, чтобы сеять смерть, — рассказал Какуро, обращаясь к ней. Карин еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Не сбываются, подумала она, глядя на то, как Какуро закатил глаза, продолжая спорить. Не сбываются. Никто за ней так и не пришел, никакой дракон. Тиатрилу никогда не преодолеть восемь барьеров Сомниа Мунди, если, конечно, он еще не забыл о ее существовании. «Но спасибо за надежду,— мысленно поблагодарила она старушку.» Иногда людям достаточно лишь иметь надежду. — Так! Ао, Тао! — поднялась на ноги Рами, упершись руками в бока. — Быстро спать! Посмотрите на улицу, какая темень наступила. А вы уже раззевались все, — погнала их девушка, — быстро-быстро! Не прошло и получаса, как они все уже лежали на своих футонах. Спали все, кроме Карин. Этой ночью ей так и не удалось сомкнуть веки. «Что это за чувство? Почему на душе так неприятно?» Карин повернулась на другой бок. Чуть небо начало приобретать светлые оттенки, и первые лучи солнца показались на горизонте, Карин быстро и бесшумно вскочила с постели. Она не решилась накануне сообщить им о своем решении, струсила. И сейчас с непреодолимым чувством вины доставала своё завёрнутое в платок кольцо. Она искренне надеялась, что ее жалкий поступок поймут. Как ни крути, а Карин привязалась к этой семье, хоть и ненадолго, но став ее частью. Подходя к главным воротам в деревню, Карин увидела своих будущих спутников. Двое рядовых синигами что-то тихо обсуждали с Хитсугаей. Матсумото заметила ее первой и, радостно улыбнувшись, призывно махнула ей рукой. — Рена! Как я рада, что ты к нам присоединилась! С капитаном просто невозможно находиться наедине! Никакого веселья! — надув пухлые губки, сразу заныла женщина. Слабо улыбнувшись, Карин подошла ближе. — Матсумото! — рыкнул Хитсугая, злобно зыркнув на женщину. — Соблюдай хоть какие-то рамки приличия! — Капитан, ну что вы злитесь, я же любя! — пропела она, кокетливо поглаживая себя по рыжим волосам. Повернувшись к Карин, она представилась, — Рангику Матсумото, лейтенант 10-го отряда. — Меня вам, уже видимо, представили, — ответила Карин. Провожать их вышел глава деревни. Это был уже достаточно зрелый, но еще мощный мужчина с густой черной бородой до пояса. Смерив Карин странным взглядом, он достал из-за пазухи небольшой сверток. — Вот провизия в дорогу. Тоширо принял сверток, поблагодарив. Карин стояла, не в силах отвести взгляд от главы. Сглотнув, она, наконец, смогла выдавить из себя несколько слов. — Сообщите им, что я... — Обязательно, — ответил он, — я обязательно им скажу. Иди с миром. Они поймут. Карин кивнула, пытаясь вложить в этот жест столько благодарности, сколько могла вообще испытывать. Затем она повернулась к Хитсугае, ожидая дальнейших действий. — Отправляемся, — скомандовал он. И они двинулись в путь.