Somnia Mundi

Вы – лучшие, сильнейшие и умнейшие из всех, кто пытался вступить в ряды Готея-13 в этом году! Впереди вас ждёт несколько долгих и трудных лет обучения духовному искусству, чтобы вы – будущие мастера священного клинка – смогли впоследствии служить Обществу Душ и стать щитом Руконгая. Носите свой новый статус гордо, но не зазнавайтесь. Честь и долг – ваши новые женщины сердца! (из речи Ямамото Генрюсая Шигекуни на одном из открытий учебного года в Академии Духовных Искусств).

      Дворец Зефира, получивший свое название из-за легкого и приятного ветра, по обыкновению дующего в окрестностях парящего острова Молний, стоял величественно и неприступно, а его длинный шпиль разрезал пух облаков, окружающих остров. Они скрывали это место от чужих глаз, ведь именно здесь жил знатный клан Серебряных драконов, служащие непосредственно духу-хранителю Зефиринусу. Тиатрил затаил дыхание, как всегда делал, находясь в непосредственной близости со своим домом. С домом, где ему не нашлось места.       Он пикировал вниз, разгоняя воздух, видя, как на дорожках его огромная черная тень, кажущаяся бесформенным монстром с длинными усами, увеличивается. Находясь уже у самой земли, Тиатрил бережно положил ребенка на землю, слыша своим обострившимся слухом грохот за стенами дворца. Высокие створки разошлись в стороны, и к ним навстречу бросились слуги. За ними в проеме показалось небесно-голубое, украшенное золотом, платье, которое Тиатрил мог узнать из тысячи. Он знал все наряды своей драгоценной матери.       — Силия!       Тиатрил напрягся, оборачиваясь в человекоподобную форму. Это его первое использование всего потенциала своей силы, и сейчас он чувствовал себя как никогда уставшим. Однако на отдых времени не было, у него было еще множество хлопот. Вслед за уносившими девочку слугами Тиатрил медленно прошел в замок. У входа он встретился с матерью, все такой же печальной и молчаливой, как и в тот день, когда они расстались. Ее руки дрожали. Женщина, что стояла перед ним сейчас, казалась ему чужой и далекой.       Сейчас он взглянул на нее так, словно видел впервые. Перед ним стояла простая уставшая женщина, лишь прямые, торчащие в стороны, острые рога спиралевидной формы выдавали в ней дракона. Они с Тиатрилом были очень похожи: те же наивные серые глаза, те же светлые, отдающие в голубизну, волосы, той же формы узкий нос. Длинные пряди, некогда часто заплетавшиеся в сложные прически, сейчас по-домашнему свисали волнами до самых бедер.       Создавалось ощущение, что между ними была пропасть, и Тиатрил не решался ее преодолеть. Он знал, видел по блестящим глазам, как ей хочется броситься на него с объятиями, он и сам бы сейчас вдохнул такой родной запах ее волос и кожи. Но никто не сделал первый шаг. Они прошли, как не родные друг другу, как просто знакомые.       — Мне нужно к отцу,— сказал Тиатрил, не узнав своего голоса.       Мать провожала взглядом уносимого слугами ребенка.       — Он в своих покоях.       — Я видел тебя в окне, — сказал высокий как тополь мужчина, разрезающий ножом конверт. — Узор перламутра на чешуе совсем как у твоего деда Махимуса, отца твоей матери. Ты весь в нее.       Тиатрил застал своего отца в кабинете за чтением писем. Он склонился над очередным листом бумаги, не поднимая взгляда на своего сына. Длинные серебряные волосы были заделаны в высокий хвост, а узкие брови над его глазами как всегда нахмурены. У главы клана полно забот, и Тиатрил мог пересчитать по пальцам те моменты, когда его отец проводил время с семьей, не считая официальных приемов, когда это прописывалось этикетом.       — Силия поправится? — поинтересовался он, но Тиатрил глубоко сомневался, что отца действительно волновало здоровье его младшей дочери.       Иначе он не ссылал бы ее к дяде Баэльдару, иначе присутствовал бы каждый раз, когда маленькому дракону исполняется еще один год, иначе он бы выбежал сегодня вперед слуг.       — Да, но она в тяжелом состоянии.       Мужчина поднял на него свои стального оттенка глаза. Тиатрил проглотил застрявший в горле ком.       — Миссия Зефиринуса провалена. Алмерикус, видимо, перехватил послание и узнал о том, что мы собирались сделать. Сегодня ночью они сожгли наше поместье в Хигане, схватили дядю...— Тиатрил запнулся, его губы задрожали, — его... его тело было так изуродовано, когда его выбросили нам прямо под ноги... он уже рассыпался в пыль.       Исписанный синими чернилами листок выскользнул из пальцев отца. Тиатрил опустил глаза, не в силах выдержать его пронзительный взгляд. Он вдруг почувствовал, что задыхается.       Их семья раскололась надвое, когда клан матери во главе с ее отцом Махимусом поднял восстание против самого Зефиринуса. Старый дракон из древнего, уважаемого клана возмутился новым законом, ограничивающим свободу всех драконов. Хотя его поддержали многие кланы, восстание не без помощи Баэльдара удалось подавить. Тиатрил тогда был еще слишком маленьким, чтобы понимать, отчего мама и папа стали жить в разных комнатах и трапезничать в разных залах. Чтобы загладить вину и выйти из немилости духа-хранителя, отец стал одним из его личных исполнителей.       Тиатрил ожидал, что новость о смерти сильно старшего брата повергнет отца в шок, однако тот не позволил себе потерять самообладание. Наоборот, Тиатрилу показалось, что лицо отца слегка разгладилось.       — Сейчас же отправляемся к Зефиринусу, — сказал он.       — Матсумото, доложи 12-му отряду о проверке их запроса, — обратился Хитсугая к стоящей рядом женщине, когда они достигли Сейрейтея. — Я сам напишу рапорт главнокомандующему. Остальные свободны, отправляйтесь в бараки отряда.       — Есть! — трое синигами растворились в воздухе.       Это было так быстро, что Карин не успела даже глазом моргнуть, как место рядом с ней уже опустело. К слову, именно так они и добрались первого района Руконгая. Хитсугая назвал этот прием мгновенной поступью. Правда, Карин преодолела весь путь на спине капитана, что невероятно смешило Рангику и злило самого Тоширо.       Они остановились в первом районе, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться, отчасти из-за невероятной усталости самой Карин. Она не была настолько вынослива, как синигами, даже находясь весь путь на спине, и Тоширо сжалился над ней. Сейчас они шли вдоль торговых рядов небольшого рынка, где люди продавали фрукты и овощи, рис, поношенную членами благородных семей одежду и прочие товары. Карин нагнулась, чтобы взять в руки спелый плод сливы, но лишь случайно столкнулась с другой рукой, дотронувшись до грубоватой, покрытой темными волосками, кожи. Она подняла глаза, увидев перед собой коренастого, мускулистого мужчину с длинной, доходящей до самого пояса черной гривой. У него было грубое и некрасивое лицо, крупный нос, а одна бровь частично отсутствовала.       — Простите, — поклонилась Карин машинально.       Лоб мужчины нахмурился, он внимательно осмотрел стоящую перед ним девушку, наклоняясь то со правой, то с левой стороны, то приближаясь, то отдаляясь.       — Мы знакомы? — спросила Карин скорее для приличия, чем если бы ей было интересно услышать ответ.       Уж она-то знала, что они точно не были знакомы. Хотя этот странный парень отдаленно походил на ее отца. Сначала она этого не заметила, но затем, немного приглядевшись нашла знакомые черты в форме скул и подбородка, в слегка курносом носу.       — Не уверен, — ответил незнакомец, потирая щетину на лице.       Ситуация выглядела комичной, хотя Карин было совсем не до смеха. Она вздрогнула, когда кто-то вдруг сжал ее плечо. Обернувшись, она увидела Хитсугаю.       — Что-то хотел? — низко спросил он, глядя незнакомцу прямо в глаза.       Мужчина презрительно фыркнул.       — Так ты с этим?       Возможно, он добавил бы что-нибудь еще, но его окликнули.       — Гандзю! — послышался громкий женский голос.— Ты что там застрял?       — Иду, сестра!       Он убежал, оставив Карин в недоумении.       — Кто это? — спросила она, поворачиваясь к Тоширо.       — Это не имеет значения.       Карин вздохнула, продолжив плестись вслед на парнем, тщательно выбирающим еду. Она почувствовала себя ивовой веткой, отломившейся от дерева и теперь забрасываемой быстрой речкой то к одному берегу, то к другому. В Обществе Душ, равно как и в Сомниа Мунди, она мало что понимала. Но Тоширо определенно знал того подозрительного мужчин, и Карин ощущала дискомфорт из-за острой нехватки информации.       Гандзю нагнал свою сестру, покупающую недостающие детали для их нового изобретения. Он резко схватил ее за руку, за что больно получил по голове.       — Ай, больно! Сестра, погоди, не замахивайся еще! Тебе не кажется, что вон та девица сильно смахивает на нашу бабку Минори?       Куукаку Шиба взглянула в сторону, куда указывал ее младший брат. Она долго молчала, хмурясь до тех пор, пока черноволосая и невероятно худая девушка в старой юката не скрылась из виду.       — Ни одного сходства, — наконец, ответила она.       Сложив покупки в холщовый мешочек, она отправилась в сторону своего дома. Гандзю поспешил за сестрой.       — А по мне так две капли воды, — пробормотал он.       Карин и Тоширо прибыли лишь к вечеру, и академия уже была закрыта. Но капитанам везде пути открыты, так что они быстро прошествовали сразу же к задним воротам. Дверь отворил полный лысый мужчина с узкими, жмурящимися глазами.       — Здравствуйте, капитан Хитсугая! — добродушно начал он.— Чем могу быть полезен?       — Прошу прощения за поздний визит, господин Мин, я только что вернулся с задания. Не могли бы Вы записать мою спутницу, Рену Мори, на вступительные экзамены?       Лысый мужчина мельком взглянул на Карин и расплылся в улыбке.       — С удовольствием! — пропел он. — Такая прелестная девушка просто обязана учиться у нас, а раз ее привели именно Вы, капитан Хитсугая, я не смею сомневаться в ее способностях! Погодите секунду!       Он вышел и через некоторое время вернулся с толстой тетрадкой. Раскрыв ее, он принялся записывать.       — Рена Мори, говорите? Сегодня у нас какое число? Двадцатое февраля? В первую волну вы уже не успели, к сожалению, а во второй будет добор в классы, поэтому пройдут немногие. Но я уверен, что именно Вы, Рена Мори, пройдете.       — Большое Вам спасибо, — сухо ответил Тоширо.       — И Вам! Простите, что не приглашаю Вас внутрь выпить чаю. У нас сейчас ведется генеральная уборка, внутри все очень неприглядно.       — Прощайте, господин Мин, — быстро развернувшись, капитан пошел прочь.       Карин посетило чувство дежавю.       — Этот господин Мин... очень своеобразный.       — Неприятный, ты хотела сказать?       — Возможно. Так когда вступительные экзамены? — поинтересовалась Карин.       — Через два дня.       Карин встала как вкопанная. Тоширо остановился вслед за ней.       — Так рано? Разве я успею подготовиться?       — Зависит от тебя, — Хитсугая пожал плечами.       — Но я даже не знаю, что там будет.       Тоширо немного потоптался на месте, размышляя. Наконец, он ответил.       — Раз уж я тебя сюда привел, то будет справедливым помочь тебе подготовиться. Если ты не сдашь, весь путь будет пройден зря, и тебе придется вернуться домой. Вряд ли ты мне это простишь, так что поживешь эти пару дней в бараках моего отряда, идти тебе все равно некуда. Это, конечно, не разрешено, но у капитана есть некоторые привилегии.       Карин кивнула, чувствуя одновременно радость и укол обиды. С одной стороны, она не останется на произвол судьбы одна в чужом мире, а Тоширо поможет ей пройти экзамены и стать сильнее, а главное - благодаря урокам в академии Карин больше узнает об Обществе Душ, закрывая потребность в информации. С другом стороны, слова Тоширо звучали вынуждено и были наполнены чувством долга, и если бы на месте Карин оказался любой другой человек, он поступил бы также.       Комната, в которую Тоширо привел ее, была прохладная и пустая, но Карин это совершенно не смутило. Прожив в Руконгае целых три месяца, она давно привыкла и к холоду, и к всевозможным лишениям, и даже к вечно грязным ногам. Эта каморка была прямо-таки апартаментами класса люкс.       — Я принесу тебе чистую одежду, — он вышел из комнаты, оставив ее располагаться.       Карин, вытащив из встроенного в стену шкафа футон, поразилась его чистоте. Белизна ткани казалась неестественной, она, можно сказать, резала глаза. Вернувшись, Тоширо подал ей аккуратно сложенную бело-розовую юката, украшенную раскрывшимися бутонами цветущей вишни. Судя по размеру, она принадлежала Рангику.       — Полагаю, тебе хочется привести себя в порядок после дороги, — сказал он. — Душевая в конце коридора. Уже отбой, поэтому там никого нет.       Карин кивнула, быстро поблагодарив. Она вдруг коснулась своего живота, не в силах скрыть урчание. В тишине оно было особенно громким. Капитан Хитсугая едва слышно хмыкнул.       — Может, осталось чего с ужина. Я посмотрю.       Зайдя внутрь и раздевшись, Карин бросила беглый взгляд в зеркало. И застыла. Она не узнала себя.       Из зеркала на нее смотрела чужая девушка. Вроде бы это была она сама: те же темные волосы, та же светлая кожа, те же живые гранитно-серые глаза. Но черты лица ее теперь были по-звериному заострившиеся, кажется во рту стали выделяться клыки, а ногти на руках и ногах, под которыми, кажется, навсегда въелась грязь, необычно стали походить на волчьи когти. Их надо было срочно отстричь.       Карин выглядела, как восставший из могилы мертвец, обратившийся в демона и пришедший мстить своим родственникам. Грязное юката висело на ней, как на скелете. Ее волосы свисали безжизненными космами, а худое лицо было чумазым и некрасивым.       — Это так Сомниа Мунди на меня подействовало? — с ужасом прошептала Карин, ощупывая себя перед зеркалом. — Или бедность в Руконгае?       Выкрутив кран, она встала под душ, жмурясь от удовольствия под сильным напором горячей воды, которую тело уже успело забыть. Бесчисленные царапины на теле защипали, доставляя неприятные ощущения. Взяв мыло, она с упоением принялась растирать себе руки и ноги. При всей своей неприхотливости, Карин осознала, насколько на самом деле тяжело было в Руконгае. Сейчас, стоя под горячими струями оживляющей влаги, она радовалась, что обладает духовной силой и способна поступить в академию синигами. Она приложит все усилия, чтобы больше никогда не возвращаться в эту безмятежную, но невыносимо бедную жизнь.       Едва выйдя из душевой, Карин уловила тонкий запах еды, кажется, исходящий из ее комнаты. Войдя внутрь, она увидела рядом с футоном тарелку риса, политую сверху бульоном с мясными кусочками. От еды тянуло так вкусно, что все мысли мгновенно выветрились из головы. Сглотнув слюну, она бросилась к тарелке, трясущимися руками хватаясь за палочки. Взяв мясной кусочек в рот, она не удержалась от восторженного мычания.       — Приятного мне аппетита!       Синигами в капитанском хаори усмехнулся в соседней комнате.       Некогда огромный и процветающий город теперь пребывал в запустении. Там, где раньше высились пагоды и дворцы, верхние этажи которых кутались в пушистых хлопьях облаков, окруженные небесным океаном, теперь лишь лежали старые развалины. Из их обломков жители построили новые дома, низкие и уродливые. Они образовали целый жилой массив плотно прилегающих друг к другу убогих халуп.       — Вот это трущобы...— кутаясь в потрепанный плащ, прошептала Секвана.       На острове Скорби всегда было ветрено, и лишь Унария, поддерживаемая благословением духа-хранителя, долгое время оставалась в тиши. Секвана пошла вперед, борясь с сильным потоком воздуха, вдруг ударившим ей прямо в лицо, не давая сделать даже вдох. Город встретил свою бывшую владычицу неприветливым мокрым дождем, и, судя по глубоким лужам и пропитанной влагой земле, накрапывающим здесь практически беспрерывно. Город скорбел об утрате.       — Мы нашли его в одном из общих домов. — сказала Дана, теперь тоже одетая в дорожный костюм и укутанная с ног до головы. — Он долго скрывал свою болезнь, и, поэтому, когда ему стало хуже, никто не осмелился перенести его в дом прокажённых.       — Сколько таких домов в Ку Инду? — спросила Секвана.       — Около семи или восьми. И все они полные.       — А Луна?       — Жрицы сообщили, что её видели где-то на юге Ку Ида. Там скоро будет парад очищения.       Секвана вздохнула.       — Хорошо. Благодарю за помощь и за то, что вы согласились вернуться на пост верховной жрицы после смерти Деи.       — Это честь для меня, госпожа, — улыбнулась жрица. — Я осмотрюсь пока в городе. Кстати, я написала Алмерикусу, чтобы он вернул все ваши потерянные регалии и драгоценности. После того, что его клан устроил в Хигане, он не имеет права мне отказать. Теперь мы не боимся его.       — Не стоило, Дана, — ответила Севана. — Не думаю, что имею права вернуться.       — Нет, госпожа, конечно стоило. Вы нужны нам. — не согласилась жрица.       Секвана смутилась, но ничего не сказала.       Он находился в одном из полуразрушенных храмов в Ее прославление, служившим сейчас приютом для всех неприкаянных. Полулежал у облезлой стены, смердящий давно не мытым телом. К нему никто не подходил, чтобы сменить бинты, и те уже пожелтели от пропитавшего их насквозь гноя. Он так ослаб, что не мог уже пошевелиться и практически не чувствовал боли в руках и ногах. Каждодневно молясь о смерти или хотя бы о забвении, он продолжал лежать и считать время. Сон давно покинул его, кажется, несколько недель назад, а, может, и больше. Его темные глаза помутнели, и теперь напоминали глаза мертвой рыбы. Он едва ли услышал тихие шаги в ночной тиши. Это немного заинтересовало его, в приюте обычно рано укладываются. Он почувствовал что-то холодное и мокрое на оголенном участке щеки. Странно, подумал он. Обычно его стараются обходить стороной.       — Мамору...— шепот разрезал тишину комнаты.       Он задвигал глазами, в надежде увидеть говорящего, но ничего не смог разглядеть. Зрение давно покинуло его. Тогда он напрягся что есть мочи, пытаясь сесть или, в лучшем случае, встать. Но тело его не слушалось. Ему стало невероятно неловко и неприятно, стыдно, что кто-то знакомый застал его в подобном немощном состоянии. Ему было обидно, что он не смог сдержать слезы, тут же горячими дорожками потекшие по щекам. Он кожей почувствовал, как тайный гость нагнулся к нему, кончиками пальцев коснулся его век и бровей, так нежно и легко.       Секвана сосредоточилась, ища внутри себя тонкие потоки силы. И тяжело вздохнула, ничего не находя. Хотя бы что-нибудь, умоляла она себя, хоть каплю, я не могу бросить его здесь. Она начала искать свою свиту еще там, находясь на Хигане. Луна горела ярко, но холодно, явно находясь где-то за пределами Ку Инду, а вот едва теплящуюся жизнь внутри Мамору она уловила не сразу. Некогда лучший мастер меча трех островов сейчас заживо гнил в ее собственном храме, а она сидела рядом и никак не могла помочь. Она не могла взглянуть на него без слез. Боль собиралась у нее в желудке неразрывным узлом.       Так не пойдет, решила Секвана. Зажмурившись, она напряглась всем телом, мысленно взывая к Стихии. Если ей суждено всю ночь провести подле Мамору в попытке исцелить его, она сделает это. Сегодня полнолуние, а ночное светило всегда благоволило ей. Луна была ее солнцем в ночи. До слуха лежащего донеслось тихое, но быстрое шептание, и этот язык он мог узнать из тысячи. Древний, мертвый язык, никому, кроме как Им, неизвестный и неподвластный. Сознание медленно начало покидать его, и там, по ту сторону реальности, он сидел на берегу океана, вдыхая солоноватый ветер, впитавший всю влажную тяжесть ночных туч. Он любовался луной, серебряным блюдцем белеющей на ночном полотне. Позади него шелестели ликорисы.       — ... прямо встал и пошел! — рассказывал сидящий на крыльце мужчина двум другим, жившим в соседней комнате.       — Не может такого быть, что ты заливаешь! Он же несколько недель пролежал у вас в углу, наверное, его вынесли, пока ты дрых!       — Да к нему не то, что трогать, не подходили даже. А тут, продираю глаза как обычно, смотрю, а он стоит посреди комнаты. Нагой, как если бы только родился. Тело розовое как у младенца, волосы по пояс, глаза горят как у змеищи! У меня волосы на голове зашевелились! Говорит, где, дескать, ближайший пруд искупаться. И одежды попросил, ну мы ему сразу и отдали все, что требовал. Никто даже возразить не смел, потому как сидели, рты разинув. А он оделся, значит, спрашивает, был ли здесь кто ночью. Да, может и был, да нам почем знать, отвечаем. Ночь для сна нужна, вот мы и спали!       — Вот так диво-дивное! — удивился сосед. — Сколько я таких убогих видел, так никто из них вдруг ни с того, ни с сего не вставал аки здоровый!       Секвана посильнее закуталась в плащ, чуть прикашливая. Этой ночью она не спала, пришлось до самого рассвета читать мантры, и после всего этого она чувствовала себя истощённой. В голове было пусто, а язык заплетался. Ноги еле плелись от усталости.       Впереди ждали еще семь или восемь приютов для прокаженных, где ей надо было исцелить каждого. Но и после ей нельзя было останавливаться, нужно было продолжать двигаться дальше, на юг. В Ку Ида, где Секвана планировала отыскать еще одну свою верную помощницу.       Кроме того, ей сейчас пока решительно не хотелось говорить с Мамору. Она еще была не до конца готова.       Необъятная по размеру зала дворца Утренней Зари поражала своим величием и роскошью. Огромный гобелен с вышитыми на нем горами, припорошенными снегом, занимал почти всю стену. По углам высились мраморные статуи мужчин, держащих в своих могучих руках молнии, как будто собирающихся метнуть их в своих врагов, и женщин в шелковых, развевающихся одеяниях, будто бы собирающихся взлететь в небеса. Только они уже и так были на небесах.       В центре залы за изящным белым столиком с резными ножками сидел высокий старик с длинной белой бородой и сморщенным, суровым лицом. Рядом стояла одна из его многочисленных жен – невысокая, совсем ещё юная девица с кручёными рогами на макушке. Она, аккуратно орудуя воздушными лезвиями, исходящими из ее тонких девичьих пальцев, подстригала старику усы. У Зефиринуса было сорок жен, он предпочитал молодых и неопытных девушек с гибким, незрелым умом. Он любил им покровительствовать, сам занимался обучением, мог проводить целыми часами в библиотеке, рассказывая о структуре духовной энергии или о теориях происхождения миров.       Каждая из его жен обладала талантом: одна прекрасно пряла и готовила, другая посвятила себя изучению материи, третья – была мастером фехтования. Раскрытие таланта в духах, а, в особенности, своих жёнах было его хобби. Однако была у этого и обратная сторона: умные женщины, способные самостоятельно выражать свою точку зрения, опираясь на свои знания и опыт, способные дать отпор в дискуссии или победить в споре – быстро наскучивали духу-хранителю, поэтому он отсылал уже достаточно смышлёную по его меркам жену в один из многочисленных дворцов.       Не сказать, что женщины жаловались, ведь им предоставлялась полная свобода действий, а статус жены духа-хранителя открывал все двери, однако это же и означало, что их отвергли. Променяли на новую игрушку. Но мало кто знал, что Зефиринус называл всех своих жен – дочерьми. Ведь он не мог иметь детей.       — Баэльдар погиб? — грозно произнес старик, и его низкий и властный голос эхом разнесся по просторной зале.       — Да, — ответил мужчина.       — Этот старый дракон служил мне верой и правдой, сколько я сам себя помню. Он был мне как брат. Воздух это просто так не оставит. Ты ведь Тиатрил? — Зефиринус взглядом указал на преклонившего колени Тиатрила, — Я помню тебя. Твой сын, Каэмар.       Высокий среброволосый мужчина кивнул, продолжив свой рассказ.       — Тиатрил помогал вашему советнику и моего брату. Они вместе разработали весь план прикрытия в Хигане, чтобы смочь быстро и незаметно добраться до Ураго. Затем они должны были сообщить нам, когда необходимый ресурс уже был бы готов к отправке. Однако...       — Этот спрут Алмерикус прознал про вас раньше, чем вы смогли отправиться из Хигана. Хороший был план. Что же, главу Дилювиума никогда нельзя было недооценивать. Стоит только вспомнить, что он никогда не служил подле Дайры, он был с ней наравне. Они были как две половинки одного целого. После той трагедии Ку Инду утратила баланс, и мы не можем оставить это просто так. Сколько можно не вмешиваться? Пора бы уже понять, что Дайра не вернется, что она уже давным-давно сгинула в клетке синигами.       Тиатрил поднял голову, уставился своими чистыми глазами прямо на Зефиринуса.       — Тебе есть что сказать, юнец?       — Она вернулась.       — Кто? Дайра? Ты верно шутишь или перепутал ее с кем-то еще. Если бы она вернулась, мы бы все это почувствовали. Особенно духи-хранители.       Тиатрил вскочил на ноги, не в силах сдержать вдруг наполнившие его эмоции.       — Нет, это правда была незабвенная и вечная Дайра! Это она излечила мою сестру, когда та уже умирала. Никто не имеет такую силу, кроме нее! Умирающих нельзя спасти! Она разбита, вся в шрамах и ссадинах, не похожа на себя ни внешне, ни нутром. Но в тот момент я почувствовал тоже самое, что и тогда на церемонии очищения у Древа Жизни. Это не мог быть никто, кроме нее! Я уверен в своих словах!       Зефиринус почесал бороду.       — А еще она просила передать вам приветственный поклон.       Вдруг расхохотавшись, дух-хранитель Ку Марут прошелся по зале в сторону большого окна.       — Ей известно обо всех наших планах, без сомнения.       Когда Тиатрил уже покидал залу вслед за своим отцом, его окликнули.       — Там был еще кто-то, так? — вдруг спросил Зефиринус. — Может быть, девчонка?       — Что?       Тиатрил не понял вопроса. Он нахмурился, вспоминая, и тут его осенило. Какой же Зефиринус проницательный, подумал он.       — Да, была. Ее звали Карин, и она путешествовала вместе с Дайрой. К сожалению, ее... убили.       — Убили? — задумчиво переспросил Зефиринус, — Карин, значит... Может быть, ты знаешь что-то еще? Имя ее семьи? Возраст?       Тиатрил покачал головой. Теперь он уже не понимал, зачем духу-хранителю понадобилась информация об этой девушке. Неужели она тоже была необычным, скрывающимся под чужой личиной, духом?       — Прошу прощения, господин Зефиринус, возможно, есть что-то, что я не знаю или не понимаю...       — Ничего-ничего, — отмахнулся дух-хранитель, — а где остальные из твоей команды? Где Раку и Эллерина?       — Они... отправились в Шиган, чтобы найти родственников Карин и сообщить им о ее смерти.       Зефиринуса это очень заинтересовало.       — Неужели? Держи с ними связь и сообщай мне любую новость. Ты знаешь, я думаю, ты мне будешь очень полезен. У тебя отличный сын, Каэмар.       Стоящий позади Тиатрила мужчина обеспокоено нахмурился.       Хитсугая зашел в свой кабинет, уже чувствуя ненавистный спиртовой запах, который свидетельствовал лишь об одном: его лейтенант Рангику Матсумото снова провела чудесную ночь. Он застал ее спящей на диване в окружении пустых бутылочек из-под саке. Тяжело вздохнув, Тоширо пытался вспомнить день, когда успел привыкнуть к поведению этой несносной женщины, когда воспринял ее халатное отношение к работе как данность, неотъемлемую часть ее характера. Но капитан не мог позволить себе не поругать ее. Если Рангику и это спускать с рук, то она вконец расслабится. Наклонившись к самому уху сопящей женщины, он набрал побольше воздуха в лёгкие.       — Матсумото!!!       Его лейтенант, подскочив с дивана, сначала осоловело оглянулась по сторонам, однако заметив капитана, тут же успокоилась и медленно присела обратно.       — Капита-ан...— проскрипела Рангику, хватаясь за голову, — нет ли таблеток?       — Последние закончились неделю назад, если ты забыла.       — Может, тогда опохмелиться? — взвыла женщина.       — А, может, сразу разжаловать? — строго ответил капитан Хитсугая. — Сегодня у нас полно работы, так что до вечера отсюда не вылезем. Кстати, что сказал капитан Маюри?       — Ничего особенного, — продолжала скрипеть Матсумото, что-то судорожно ища в кипе бумаг на столе, — сказал, что другая группа тоже не отыскала сестру Ичиго. Никаких, даже остаточного следа духовой силы. Он проведет какие-то исследования, сказал, что все сообщит на собрании. Как я поняла из его последних слов, он собирается отложить поиски. Это, конечно, хоть и сестра одного из капитанов, но Готей-13 не обязан за ней гоняться, ставить эту задачу в приоритет. В конце-концов, это должно быть личное дело самого Ичиго, это ведь его сестра.       — Не нравится мне все это, — сказал Тоширо после минутной паузы, скорее себе, чем роющейся в бумагах Матсумото. — Мы прочесали столько районов, и все как иголку в стоге сена. Поиск в Каракуре также не дал результатов, да и Киске что-то темнит.       Наконец, победная улыбка озарила серое после пьянки лицо Рангику. Выудив из отчетностей белый порошок в пакетике, она быстро растворила его в воде и залпом выпила. Достав карманное зеркальце, она, глядя в него, кокетливо поправила прическу и вышла из кабинета, оставляя задумавшегося капитана в одиночестве. Ненадолго, правда. Он не поднял глаз, когда дверь вновь отворилась и кто-то зашёл внутрь. Ему показалось, что это вновь была Матсумото.       — Непыльная работенка, смотрю, — иронично бросила Мори, проходя и плюхаясь на диван.       Вздрогнув от неожиданности, Тоширо поднял на нее удивленный взгляд. Он не видел ее со вчерашнего вечера, поэтому вид умытой, уже как будто новой и незнакомой девушки его изрядно привлек. Рена Мори даже несмотря на худобу показалась ему очень красивой. Она светилась изнутри подобно ночной луне, и Тоширо не мог понять, почему. Движения у нее были слегка резковаты, но всегда очень точны, и держалась она обычно прямо и гордо. За весь путь в Сейрейтей она ни разу не пожаловалась, не попросила помощи, ни разу ему не удалось увидеть слабость в ее живых глазах. Тоширо было интересно, откуда взялся отвратительный шрам на ее ноге, но спрашивать было верхом неприличия.       — Что ты здесь делаешь? — строго спросил он. — Разве Тетсуя не должен готовить тебя к вступительным экзаменам?       Она сморщилась, увидев огромные стопки бумаг, расставленные по всему кабинету.       — Мне просто сказали, что ты в кабинете, — фыркнула Мори, — я хотела поблагодарить за помощь. И этот офицер очень скучный. Просто выносимый.       — Ты не поступишь в академию, если будешь лениться.       — Я бросаю тебе вызов.       От неожиданности Тоширо поперхнулся. Мало того, что она позволяла себе обращаться к нему максимально неформально, так еще теперь она вызывает его. Откашлявшись, он вновь посмотрел на Мори. Она спокойно сидела на диване, полностью уверенная в себе, хотя он мог поклясться, что под маской напускного хладнокровия Мори откровенно веселилась.       — Напрашиваешься, чтобы тебя тренировал я? — Тоширо скрестил руки.       — Почему бы и нет.       — У меня много работы.       Но Карин не намеревалась сдаваться.       — Значит, ты струсил? Давай, ты выберешь любую игру, и если я выиграю, ты будешь меня тренировать.       — Да что ты...       Она знала, что поступает эгоистично. К ней отнеслись по-доброму: взяли с собой, записали на экзамены, предоставили кров над головой да еще и учителя приставили. Грубо было наглеть и просить большего, но она попросила. И ей не отказали. Карин знала, что в глубине души Хитсугая азартный и никогда не пропустит соревнование. И ее предложение сработало.       Но Карин совсем не ожидала, что он достанет из своей комнаты новый футбольный мяч, который после одной из игр она же ему и подарила. Ее губы растянулись в игривой улыбке. Проигрывать она тоже не любила.       — Полагаю, — начал Тоширо, недовольный проигрышем, когда они оказались на небольшом тренировочном полигоне, находящимся внутри бараков 10-го отряда, — ты уже знакома с экзаменами, но я повторю. Их всего три: демонстрация духовной силы, бой на деревянных мечах и письменный тест.       Карин кивнула. Кто бы мог подумать, она десять лет занималась футболом не зря, и сейчас этот навык буквально спас ей жизнь. Конечно, Тоширо оказался ловчее и быстрее, но у него не было того мастерства, как у Карин. Он не знал всех приемов и хитростей.       — Открою тебе секрет: на прохождение влияет лишь один – это демонстрация духовной силы. Все остальное лишь дополнения к личному делу, которые помогают составить статистику и определить темп обучения. Если ты сдашь хорошо все три теста, то с высокой вероятностью попадешь в класс ускоренного обучения.       — Из твоих уст звучит гораздо понятнее, — заключила Карин.       Тоширо пропустил эту фразу мимо ушей.       — Приступим. Начнем с первого и самого важного: ощущение в себе духовной энергии.       Прошло уже полчаса, как Тоширо тренировал ее. Рену Мори. Она ловко подловила его, как будто знала, как это сделать. Он выбрал футбол по нескольким причинам: ему нравилась эта игра, она напоминала ему о сестре Куросаки, и он был уверен, что Мори проиграет. Не очень много девушек в Мире Живых интересовались футболом. И это умозаключение привело его к фатальной ошибке. Рена Мори, усмехнувшись, быстро обыграла его, а он пропустил почти все мячи. Этого Хитсугая явно не ожидал.       Рена Мори была очень похожа на Куросаки.       В какой-то момент у него даже закрались сомнения, но он быстро отверг их, лишь взглянув на ее лицо. Лишь отдаленно девушка походила на ту Карин Куросаки, которую он запомнил одиннадцать лет назад.       После поражения ему пришлось сдержать слово. Не сказать, что Тоширо был этому не рад. Ему и самому порой хотелось сбежать из душного кабинета, заполненного документами и отчетами, как это часто делала Матсумото и многие другие капитаны.       — Расслабься, ты все время напряжена, — после очередной неудачной попытки девушки сказал он.       — Но я могу почувствовать энергию внутри себя, лишь когда напрягаюсь.       — В этом твоя ошибка. У тебя нет связи со своей силой, поэтому она кажется тебе непостоянной, проявляющейся когда захочет, будто бы не твоей вовсе. Но она твоя, и тебе нужно расслабиться и найти гармонию с собой, чтобы установить с ней контакт.       Карин села в позу лотоса, вновь пытаясь успокоиться. У нее не получалось. Каждый раз, когда она пыталась представить свою силу, все те моменты, когда она использовала ее, в сознании всплывало морщинистое лицо Баэльдара, безразлично смотрящее на нее своими холодными, покрытыми пленкой, глазами. Лицо старика было мертвенно-бледным. Всплывала и Ламия, отчего ногу сразу же начинало неприятно покалывать.       Карин вздрогнула, в очередной раз схватившись за волосы. Пальцы рук немного подрагивали. Ее ли вообще эта сила, размышляла она, подумать только, она ведь даже не знала, что умеет, а что не умеет делать. Ну, пару раз переместилась в пространстве и, возможно, во времени, и что дальше? Поможет ли ей это на экзамене, даже если каким-то чудесным образом за один день она научится самостоятельно, не под влиянием эмоций и всякой воды, использовать свой дар? Она тяжело вздохнула, пробуя еще раз.       Вдруг она почувствовала, как кто-то положил теплые ладони ей на плечи. Вздрогнув, она чуть не подскочила на месте, но Тоширо лишь сильнее надавил на них, не давая дергаться. От неожиданности Карин смутилась и покраснела. Теперь ей точно не удастся успокоиться.       — Я... я дальше сама, попробую в комнате, что ты мне выделил, — мягко вырвавшись, пролепетала Карин.       Быстро встав, смущенная она побежала обратно в бараки, оставляя на полигоне недоумевающего Тоширо.       — Это ты вызвал дождь, Раку? — спросила Эрин.       Кошачий демон кивнул.       — Твоя кожа ведь не переносит солнце.       Она с трудом скрыла улыбку. После того, как они преодолели лабиринты темной тропы между мирами, Раку словно бы успокоился и стал терпимее к ней относиться. Старался больше колко не шутить и вообще начал разговаривать нормально. Вечные перемены в этом непостоянном духе ее всегда удивляли, и она не знала, как на них реагировать. Сейчас он как будто сбросил маску.       Они шли по пустынным улицам города, где, как сказал ее спутник, проживала таинственная сестра Карин – Юзу. Новость о том, что Карин была из Шигана, стал для Эрин настоящим потрясением. Хотя, с другой стороны, теперь многое вставало на свои места. Это объясняло и странное, непривычное поведение девушки, и ее внешность, которую трудно было соотнести с любым духом. Ведь Карин и не была духом, она была человеком. И Эрин было очень стыдно, она чувствовала злость и раздражение, что с самого начала не смогла это распознать.       — Откуда ты знаешь, куда нам идти? — спросила она, увидев вдалеке небольшой двухэтажный домик с надписью «Магазин Сладостей».       — У меня очень хорошая память на запахи. И обоняние. Ее запах я почувствую, даже находясь на другом континенте.       Эрин неприятно сморщилась. Раку выглядел воодушевленным.       Когда глухой стук отбил несколько ритмичных ударов по входной двери, Юзу и Урахара удивленно переглянулись. Они не ждали гостей, да и время было довольно раннее, всего половина девятого. Уруру немедленно побежала отворять дверь, и они последовали за ней. Киске прищурился, заметив в дверном проеме двух незнакомцев, облаченных в черные мантии. В тени капюшонов лиц было не разглядеть.       — Желаете что-то купить? — спросил хозяин магазинчика.       Двое медленно прошли внутрь, оставляя позади себя мокрую дорожку. Уруру бросилась за шваброй. Обнажив белые руки, тот, что стоял немного позади, снял капюшон. Юзу охнула, увидев белое, но суровое лицо женщины с холодными глазами. Следом за ней скинул плащ и второй, и девушку теперь изучала пара хитрых зеленых глаз. Мужчина с длинными золотыми волосами, одетый в традиционное кимоно, показался Юзу смутно знакомым. Где-то она его уже видела.       — Может быть, чай со сладостями? — улыбнулся Урахара в своей привычной манере. — Вы промокли и непременно простудитесь, если как следует не отогреетесь.       — Желаем, — согласилась женщина, слегка улыбнувшись в ответ, однако ее черные глаза не потеплели.       — Прошу за мной, — слегка поклонившись, хозяин магазина проследовал в гостевую комнату.       Юзу, слегка шаркая обувью, засеменила вслед за ним. Гостьи же степенно шествовали, глухо стуча толстыми каблуками сапог, должно быть, хотели показать всю важность своего визита и их самих. Войдя в комнату, они, быстро окинув ее оценивающим взглядом, медленно присели за низкий стол. Юзу вновь поймала на себе странный взгляд мужчины. Посмотрев же на женщину, Юзу съежилась под ее колючим взглядом. Она вдруг почувствовала себя беззащитным зайцем в окружении стаи волков.       — Не пугайте мою подопечную, — улыбнулся Урахара, и в его тоне послышались угрожающие нотки.       В комнате повисла тишина. Слышно было, как по крыше барабанили капли дождя. Юзу уперлась взглядом в пол, сжав руками колени, Урахара пристально наблюдал за гостями, а те с нескрываемым любопытством разглядывали полки с книгами, сувенирами и статуэтками гейш. Наконец, в комнату вошел Тессай с подносом, на котором стояли четыре чашки, чугунный чайник и вазочка с конфетами. Поставив все на стол, он молча поклонился и вышел.       — Итак, — начал Урахара, разливая чай, — полагаю, теперь мы можем начать разговор.       — Пожалуй, — сказал мужчина, пригубив чашку. — Меня зовут Раку, а мою очаровательную спутницу – Эрин Эквиус.       С очаровательностью Урахара мог бы поспорить. Он бы назвал женщину скорее «очаровательной до жути».       — Киске Урахара, хозяин этого замечательного магазина, — сказал он в ответ, — а это Юзу Куросаки, моя подопечная.       — Нам безумно приятно познакомиться, — Раку, хитро прищурившись и улыбнувшись, склонил голову в поклоне.       — Взаимно.       — Цель нашего визита...— начал гость и вдруг замолчал.       Маска предельной вежливости и деловитости вдруг исчезла с его лица, оставляя после себя тень замешательства и неуверенности. Он словно бы вспомнил что-то, и это болезненными картинками пронеслось у него перед глазами. То, что он почти заставил себя забыть по дороге сюда. Он вновь посмотрел на Юзу. Девушка молча ожидала.       — Вы совсем не похожи, — сказала Эрин.       Юзу закусила губу. Она слишком часто слышала это, чтобы не понять, о ком идет речь.       — Что с Карин? Вы знаете, где она? Что с ней случилось? У нее все хорошо?       Ряд вопросов посыпался из нее, все то, что гложило, что она задавала себе сама, но ответов не могла дать.       — Карин... она...       — Умерла, — докончил Раку.       — Чт...?       У Юзу прихватило дыхание. Она схватилась за кофту, оттягивая ее, будто ей было тесно. Урахара быстро приблизился, прижимая к ее себе. Он зажмурился. Не выполнил обещание, данное Иссину и самому Ичиго, не защитил, не уберег его дорогих сестер. Долгое время он был для девочек опекуном, втайне взращивая их духовные силы, чтобы те в будущем смогли постоять за себя. Но в итоге случилось то, чего он просчитать не смог. Кажется, в мировой баланс вмешалась новая сторона. Или хорошо забытая старая.       — Не может быть, такого просто не может быть...       Раку и Эрин неподвижно сидели на своих местах.       — Вы из Сомниа Мунди? — спросил Урахара, повернувшись.       Гости переглянулись, словно оценивая, стоит ли им говорить. Затем Раку медленно кивнул.       — Значит, мои догадки оказались верны. Сестра Куросаки действительно попала туда. И погибла... как это произошло?       — Мы точно не знаем. — ответила Эрин, — ее тело не сохранилось.       Урахара заметно встрепенулся.       — Этот печальный инцидент сыграл нам на руку, — вдруг сказал он, ускоренно размышляя. — По крайней мере, мы теперь точно знаем ее местонахождение. Руконгай, конечно, большой, зато изученный.       — Что? — переспросила Юзу, вырываясь из объятий.       — Куросаки-сан, все души людей после смерти попадают в Руконгай. Шанс найти вашу сестру теперь увеличился вдвое, если не втрое.