Somnia Mundi

      — Благодарю, Мэр, — сказал Гвидион молодому парню, ставящему им на стол несколько пенистых кубков, — передай госпоже Керидвен, она варит лучшее пиво во всем Бенаресе.       — И рожает самых уродливых детей на всей земле, — шепнула Палуга, ловко запрыгнув на стул и принимая человеческое обличье.       — Кошкой тебе было лучше! — заметил Гвидион, пододвигая к себе кубок. — Как дела в Воющем Лесу?       — Как всегда, — Палуга пожала плечами, — говорят, мой троюродный брат Раку стал помощником Зефиринуса.       — Этот прохвост? Как он умудрился избежать гнева Деметрии? Разве он не впал у нее в немилость?       — Пес его знает. Должно быть, целовал старику ботинки, чтобы его пощадили. Раку с детства был трусом.       — И все же, несмотря на это, он высоко поднялся. — подытожил Гвидион. — Говорят, что пантеоны божеств всех Ку совещались насчет войны с синигами, и многие из них высказались положительно.       Сделав несколько крупных глотков, Палуга с шумом выдохнула, стукнула кулаком по столу и по-кошачьи фыркнула.       — Неужто бойне быть?! — воскликнула она. — Моя сестра была в Нисса-Тэр и сказала, что Игни и Дайра выступили против. Хотя у пантеона Ку Инду было другое настроение.       — А ведь Дилювиум до сих пор не выбрал нового лидера, — ответил Гвидион и задумался, натянув на голову пурпурный капюшон. — Сэлки, занимающиеся перевозками в Ку Инду, сообщили мне, что все их силы брошены на восстановление Унарии.       — Не может быть!       — Они с Игни сейчас на одной волне. — отмахнулся Гвидион. — Но я тебе говорю, что войне быть! Если бы ты была на празднике Остара в честь весеннего равноденствия в этом году, ты бы сейчас подобное не спрашивала! Весь Пантеон Ку Ида целую ночь обсуждал подготовку к войне. Чем больше пили, тем сильнее спорили, где расположить обозы с провизией, какую тактику выбрать, кто будет доставлять лекарства. И это всего лишь самый медленный Пантеон! Вода может собраться гораздо быстрее, если захочет. Так что, я думаю, им можно полениться.       — Если Пантеон Ку Ида в сборах, значит, Воздух уже давно готов, — заключила Палуга. — Ну, а вы в Ку Аруса?       Гвидион вздохнул.       — А мы в Ку Аруса против войны.       — Между прочим, это может спасти вам жизнь! — шепотом возмутилась сидящая за соседним столом Азалия, крепко сжимая в руках кубок. — Если война все-таки начнется, мелкие духи погибнут первыми. Ну как можно живущего в дупле кроху отправлять сражаться за свободу?       — Даже, если он сам этого желает? — спросил Кацу, обмахиваясь веером.       Вздохнув, Азалия облокотилась на ладонь. Должность верховной жрицы Огня накладывала на нее определенные обязательства, в ходе которых она уже не могла позволить себе личное мнение. Если трубчатый кот или домовой вдруг возомнили из себя великих вояк и подались в армию, любое публичное сомнение в этом поступке будет расценено как дискриминация. Ее коллега лис Кацу с клеймом абсолютной неверности и хитрости, однако же несколько сотен лет назад присягнувший Игни, каждый раз осаждал Азалию. В Ку Аруса нет места стереотипам и ярлыкам.       — Все время забываю про тебя, Кацу. Я уже не воспринимаю тебя лисом. Спасибо.       — Стихия, как это мило! Мамору, ну посмотри же!       Они перевели взгляд на своих коллег из Ку Инду. Луна, обхватив лицо руками, откровенно умилялась. Они с Мамору прибыли в огненные земли, чтобы встретить отряд, отправившийся в Общество Душ еще несколько дней назад. Как сказала Эллерина, самый короткий путь ведет через Ку Аруса. Никто не разбирается в темных тропах подземных кланов, поэтому всем пришлось ей поверить.       — Вот такими должны быть отношения между духами в одной свите! — причитала Луна. — А у нас с тобой что? Ты же меня за духа не считаешь!       — У нас с тобой незримая ментальная связь, понимание друг друга без слов. — безэмоционально ответил Мамору, складывая руки.       Луна вспыхнула от смущения и притихла.       — Правда?       — Правда.       Азалия и Кацу рассмеялись.       — Какие же вы хорошие, — продолжила Луна. — Я всегда вам завидовала. Как ни заглянешь к вам в гости, так вы все время радуетесь и смеетесь. У вас все всегда хорошо! Мамору, а ты помнишь нашу первую встречу со свитой огня?       — Твою первую встречу. Я познакомился со всеми гораздо раньше.       Луна надулась.       — Зануда.       Задумавшись, Луна вспомнила тот солнечный день, когда она служила Дайре около полугода, и они впервые за долгое время отправились на Совет Высших.       — Ты поразила меня больше всех, подруга, — вдохновенно начала Луна, — помню, как ты вышла из огненной повозки, и твоя темная кожа так и засверкала в солнечных лучах... У тебя на лбу была такая очень красивая золотая фероньерка с голубым камнем, а полупрозрачный платок ты накинула так, чтобы не закрывать длинные и острые уши. Невероятно! Кто вас одевает?       — Ты очень красиво меня описываешь, — смутившись, рассмеялась Азалия, — обычно нас одевает святилище Бенну, у них сохранилось много реликвий.       — То летящее золотое платье с яркими камнями тоже из их святилища?       Задумавшись и вспоминая, Азалия кивнула.       — Оно просто сказочное! — продолжала восхищаться Луна. — Признаюсь, я тебе ужасно завидовала. Из-за своего стеснения я всегда носила что-то очень скромное, да и мне не подобало одеваться ярче Дайры.       Азалия вновь улыбнулась.       — Ох, у тебя тоже есть очень прелестные наряды, — ответила она.       — А я? Обо мне ты ничего не хочешь сказать? — наигранно возмутился лис, сложив руки.       — Кацу, ты не представляешь! — еще больше оживилась Луна. — За тобой следит все Жемчужное святилище! Мы с девочками очень часто обсуждали твой стиль. Ты любишь подчеркнуть свое высокое положение среди других кицуне, поэтому всегда предпочитаешь самые дорогие цвета: глубокие фиолетовые и лимонно-желтые оттенки. Их достать труднее всего.       — Да ты настоящий модник, — заметила Азалия. — Помню-помню твой любимый наряд – желтое кимоно, а сверху фиолетовое хаори с меховым окончанием на рукавах.       — А когти! — поддержала Луна. — вы заметили, что Кацу всегда прячет руки в плотных перчатках?       — И всегда обмахивается веером! — добавила Азалия.       Кацу удивленно усмехнулся, заметив в своей одетой в перчатку руке веер, наверное, сотый по количеству. Он и не думал, что так предсказуем.       — Ну, не стоит забывать и про золотую маску лисы на голове, — неожиданно сказал Мамору, который, казалось, не интересовался всем предыдущем разговором.       Он встретился глазами с изумленным Кацу, и тот, выдержав зрительный контакт с минуту, смущенно отвернулся. Впрочем, кроме них двоих, этого никто не заметил. Луна с Азалией вновь рассмеялись и выпили.       Мамору вышел в уборную, а, когда вернулся, его уже ждала новая порция эля. Вздохнув, он плюхнулся обратно, хватаясь за кубок. В Сомниа Мунди он уже больше шести веков, давно стал своим во всех кругах, но привычку никогда не отказываться от выпивки, он не понимал до сих пор. Возможно, это то человеческое, что осталось с ним еще с тех времен, когда его господин был жив. Истинные духи Сомниа Мунди не пили почти ничего, кроме алкоголя. Единственное этому объяснение, к которому пришел Мамору, это что богам и божествам всегда приносят вино и саке в качестве подношений. Их ведь никогда не угощают водой или чаем.       Беседа плавно протекала дальше, складывая минуты в часы.       — Кацу, как скоро они прибудут? — спросила Азалия, вращая в своем кубке эль.       Шестом или седьмом по счету.       — Они уже как несколько часов должны быть здесь. Странно, что они задерживаются. Этот отряд был составлен так, чтобы нанести быстрый, но мощный удар и также быстро скрыться.       Мамору посмотрел в окно. Он чувствовал себя сильно пьяным.       — На их поиски ведь отправился этот ребенок из свиты Ветропускателя...       Луна с шумом выплюнула весь эль и закашлялась, забив ладонями по столу, привлекая к ним ненужные взгляды. Азалия и Кацу громко захохотали, переглядываясь.       — Как... к... как ты его назвал? — давясь смехом, переспрашивал Кацу. — Т...такого я ещ-ще не слышал!       — Караул! Ой, Караул! — вопила Азалия, держась за живот.       Луна не смеялась, она была настолько потрясена, что забыла даже о таком понятии, как смех. Растерянно смотря на Мамору, который выдал их тайное прозвище Зефиринуса, она задавалась вопросом: точно ли между ними есть незримая ментальная связь?       Очнувшись, но еще не решаясь открыть глаза, Карин прислушивалась к своим ощущениям. Холодный ветер скользил по лицу и трепал волосы. Она поняла, что сидит на чем-то, только поверхность эта была не твердой, а очень даже подвижной и теплой. Карин не могла понять, сколько она находилась в отключке: несколько дней или пять минут.       — Открывай глаза, — донеслось над ухом. — Я знаю, что ты пришла в сознание. Твой пульс участился.       Разлепив тяжелые веки, Карин увидела перед собой желто-рыжую полосу света и яркое солнце, тонущее в море облаков. За спиной был кто-то живой, потому как был теплым и прижимался к ней, обнимая руками за живот. Руки Карин были перевязаны по бокам, видимо, чтобы не болтались. Повернув голову, Карин увидела оранжевое в лучах заката, уставшее лицо Эрин. Она была укутана в плащ до самой головы, шляпа нависала сверху. Воротник ее плаща был грязным, от него сильно пахло кровью.       Они летели на огромном и длинном чудище с мохнатой рогатой головой. Чешуя чудища серебрилась в лучах солнца.       — Это Тиатрил, узнаешь? — спросила Эрин.       — Тиатрил?       — Это его истинное обличье. Он же дракон, помнишь?       — Очень красивый.... — поразилась Карин.       — Если бы ни Тиатрил, мы бы наверняка сгинули. Из-за погони сработало защитное заклинание, и все тоннели поменялись. Нас выбросило среди вулканов и гейзеров. Сейчас мы только направляемся в Замок Искр в Ку Аруса, хотя должны были уже быть на пути к Деметрии.       — Зачем нам к ней? — спросила Карин.       — Кто знает. Она прислала желтокрылую бабочку, адресованную тебе.       — А где остальные?       — Спят позади. Мы с тобой сидим у самой головы.       Больше они не говорили. Всматриваясь вперед, Карин подумалось, что мир вокруг стремительно погибает, погружаясь в пучины мрака и холода, и они последние выжившие на этой грешной земле мчатся в попытке ухватить последние лучи жизни. Но солнце продолжает тонуть. Смогут ли они добраться до него и насладиться его теплом прежде, чем все они сгинут?       Когда Ичиго и Тоширо приблизились к лесу, и до узкой тропы, уводящей в мрачную глубину непроходимой чащи оставалось несколько шагов, на проходе, словно из теней, соткалась трехцветная кошка с большими золотыми глазами. Она села, будто ожидая их. За спиной поднялись два длинных пушистых хвоста. Тоширо отметил, что кошка смотрела на них совсем не по-кошачьи, слишком умный и понимающий был у этого животного взгляд.       — Кошак? — удивился Ичиго. — Это, что, сестра Йоруичи?       Тоширо не ответил ему, и Ичиго больно пихнул его локтем.       — Эй, ты меня слушаешь?       — Да заткнись ты, Куросаки! — шикнул Тоширо. — Не все умные кошки родственницы Йоруичи.       — Вы говорите про госпожу Йоруичи Шихоуин? — подала голос кошка.       От громкого удивления над кронами деревьев закружилось все, что было способно летать.       — Она разговаривает!       Кошка невозмутимо продолжила дальше.       — Я нэкомата, меня зовут Фудзю. Йоруичи-тян была нашей ученицей, обучалась у моих родственников в Шигане. В роду этого дитя были бакэнэко и нэкомата, поэтому ей не составило труда обучиться у нас кошачьей гибкости, ловкости, грациозности и чудесам обращения. Конечно, мы все знаем Йоруичи.       — Так вот, как она смогла всего этого добиться, — догадался Ичиго. — Получается, все умные кошки родственницы Йоруичи!       Тоширо цокнув, закатил глаза. Впервые здравый смысл его подвел. У него было ощущение, что в этом мире мало что будет подчиняться правилам здравого смысла. Кошка поднялась на лапы.       — Я буду вашим проводником сквозь Пустоши, вы не клейменные, поэтому не должны здесь находиться. Вы ведь синигами?       — Где мы? — спросил Тоширо.       — У старых врат в Сомниа Мунди, — ответила кошка. — Их не используют уже тысячу лет, сейчас здесь находятся отчужденные земли, которые мы зовем Пустошами. Здесь очень опасно, вам тут делать нечего.       — Нам нужно найти кое-кого. Мы не уйдем отсюда, пока не вернем ее. — твердо сказал Ичиго.       Его взгляд был полон решительности. Тоширо всегда удивлялся, как ловко Куросаки лавировал между откровенной глупостью и воинственной серьезностью. В этом он был весь в своего отца.       — Хорошо. Я отведу вас к тем, кто ведает всем в этом мире.       Они шли долго, тропинка вскоре затерялась где-то в чаще, и им пришлось продираться сквозь кусты цветущего олеандра, проходить по аллее из ягодного тиса, мерзнуть, осторожно перебираясь в горной пещере, переплывать быструю горную речку в ущелье, чтобы в итоге попасть в эвкалиптовую рощу.       Ичиго и Тоширо не чувствовали себя в уединении ни на секунду. Духи окружали их везде, где бы они не шли. Странные духи плескались в озерах и речках, хватая за ноги и пытаясь утащить на глубину своими когтистыми чешуйчатыми руками. Духи лесов в одеждах из перьев птицы пытались угостить их настоями из олеандра, напоить водой, которая вымачивала ветви ягодного тиса, и даже приглашали в гости в свое крылатое убежище. Кошка предупредила, что в этом убежище время течет иначе: один день у них равен целому году у нас, поэтому мало кто возвращается из того места.       В Пустошах было много диких кошек. Они важно восседали на пригорках и наблюдали за путниками своими хищными глазищами, хвастливо изгибая свои хвосты за спинами.       В эвкалиптовой роще Фудзю попросила вести себя особенно тихо.       — Здесь дальше будет небольшой дворец, скрытый в тростнике. Около него нам всем нужно задержать дыхание.       — Почему? — поинтересовался Ичиго.       — Я вижу твою храбрость, юноша, — ответила кошка, — ты ничего не боишься. Не поддавайся безумию, здесь спит не просто божество или злой дух, здесь нашла свое успокоение древняя мать всего сущего, повелительница Запада. Если мы ее разбудим, придет великое горе.       Вскоре вырос перед ними невысокий дворец в окружении тростника. Черепичные крыши у него были красные, как кровь, венчали их спелые персики бессмертия. Нефритовые врата были расписаны золотом и древними священными символами. Приветствовали их две колонны, обвитые грозными рогатыми драконами, застыли в вечном реве огромные лохматые львы. По бокам от замка высились алые тории, с которых свисали огромные сдерживающие печати.       — Си Ванму... — беззвучно прочитал Тоширо на прикрепленной, расписанной персиками табличке.       Кошка предупреждающе на него посмотрела. Только после того, как они покинули эвкалиптовую рощу, они смогли спокойно вздохнуть. Теперь они оказались в просторном секвойевом лесу. Тонкий слух кошки, казалось, что-то уловил, и она резко обернулась. Тоширо и Ичиго тоже прислушались. Их слух был не настолько чувствительный, как у кошки, но внутреннее чутье закаленных бойцов подсказывало им, что-то здесь не так. За их спинами, медленно спускаясь по стволу многовекового дерева, выползло огромное длинное существо с маленькими, но острыми ножками. Отвратительное существо ужасно напоминало сороконожку, но на месте морды у него крепилась белая маска плачущей женщины.       — Бежим! — мявкнула кошка и с невероятной скоростью погнала дальше в лес.       Вытащив занпакто, Ичиго и Тоширо приготовились вступить в бой.       — Не бейтесь! — щикнула кошка. — Шум боя может привлечь других!       Но было уже поздно.       — Снизойди с ледяных небес, Херинмару!       Лед заискрился из его меча, высвободился драконом и полетел прямо в сколопендру, покрывая все за собой толстым стеклянным слоем. Миг, и существо заточилось в ледяном гробу. Тоширо сделал облегченный выдох.       Вокруг послышался страшный вой голосов. Из-за деревьев выпрыгивали крылатые духи, противно визжа, сколопендры поднимались из толщи земли, высокие демоны с развевающимися волосами соткались из теней и теперь медленно наступали на них.       — Я думаю, теперь нам стоит бежать! — догадался Ичиго, хватая замершего от ужаса Тоширо.       Они помчались вслед за кошкой, перепрыгивая через поваленные деревья, отбиваясь от мелких тварей, впивающихся в локти и бедра и рвущих форму синигами. Добежав до обрыва, они прыгнули вслед за кошкой прямо внутрь огромного водоворота.       Вынырнув, они оказались в просторном зале неглубокой пещеры со сводчатым потолком и широким входом. Мокрая недовольная кошка уже ждала их на суше, агрессивно встряхиваясь.       — Я же вас предупреждала. Почему люди такие глупые?       Позади нее был разбит небольшой лагерь из двух палаток из шкур неизвестных животных. Над ними возвышался огромный дракон. Он полулежал, прислонившись к каменной стене и, казалось, почти сросся с горной породой. Чешуя, покрывающая все его длинное тело, давно не блестела, а рога были покрыты мхом.       — Кого это ты ведешь, Фудзю? — глубинно вопросил он.       — Людей, — ответила кошка, быстро перебирая лапками, — синигами.       — Синигами!..— повторил дракон. — Нюх мой совсем уже не тот стал. Назовите свои имена, юноши.       Ичиго и Тоширо переглянулись.       — Ичиго Куросаки.       — Тоширо Хитсугая.       Из палатки выскочила маленькая девчонка на вид двенадцати лет. У нее была розоватая кожа, светлые волосы и небесно-голубые глаза. Белое платье от быстрого бега взметнулось вихрем, обнажая розоватые коленки.       — Вирго Сарра, ты куда? — выскочила за ней женщина, зазвенев украшениями на длинной юбке.       Она была одета как бродячая актриса или циркачка. Черные растрепанные волосы проглядывали из-под светлого тюрбана. Несмотря на нелепый пестрый наряд, она стояла гордо, и взгляд у нее был благороден.       — Махимус, любимый, кто это? — спросила она дракона, глядя на гостей.       — Это синигами. — ответил он. — Ангерона, любимая, не сердись на них.       Девочка быстро подбежала к ним и протянула руку для поцелуя.       — А я Сарра Лихой Ветер! — воскликнула она. — Я самая быстрая драконица Ку Марут!       Тоширо и Ичиго неловко пожали ее руку в ответ. Меч за поясом у Тоширо сильно завибрировал, со звоном падая на землю.       — Ой! — подпрыгнула Сарра, мгновенно прячась за спиной Ангероны. — Там дядя Рюдзин, бабушка!       — Вир Рюдзин? — охнула женщина, приложив ладонь к губам. — Бедное дитя!       — Но как, бабушка? Почему дядя Рюдзин заточен в этом мече, если он умер?       Ответить взялся дракон Махимус.       — Это наша великая сделка, вирго.       — Я люблю сделки! Расскажи.       Многозначительно вздохнув, дракон зачал свой рассказ.       — Все началось с того, когда человек и всесильный дух заключили договор, чтобы вернуть миру равновесие. Все миры, видимые и невидимые, тогда рухнули, упиваясь собственной кровью, начался настоящий хаос. То, что мы называем войной древних. Не было еще смерти и жизни, была лишь одна большая кровопролитная война. Стало очевидно, что сосуществовать вместе мы не можем, поэтому единственным выходом для всех было заново возвести нерушимые стены и никогда их не пресекать.       Духи и люди всегда друг другу завидовали. Люди всегда желали вожделеть огромную силу, которой обладали духи. А те, в свою очередь, нуждались в человеческих душе и теле, чтобы иметь возможность переродиться.       Солидарные друг с другом люди и духи пожертвовали собой, чтобы уравнять миры и отдалить их друг от друга. Так появились уравнители или, как их стали называть, синигами. Способные перерождаться люди с силой духов, чтобы вечно держать миры в равновесии.       — Значит, нам нельзя убивать друг друга? — беззаботно спросила Сарра.       Ее вопрос повис в воздухе. Тоширо и Ичиго застыли в немом удивлении. Их должность синигами никогда не казалась им настолько важной и особенной, какой она являлась на самом деле. Они были свято уверены, что их первостепенной задачей является лишь переправлять души людей в рай или ад. Тоширо посетила странная мысль: можно ли теперь оправдать действия Совета-46 и Готея-13, ведь они были направлены на уравнение баланса, как и предписывает их великая цель? К этой мысли прибавилась еще одно заключение. Теперь он знал, что настоящее имя его меча – Рюдзин, и он бывший дух Сомниа Мунди. Но что бы это могло значить? И причем тут та женщина?       — Кто такой Рюдзин? — спросил Тоширо у дракона.       — Вир Рюдзин сын Ао-Шуня и Руолан из клана Ледяных Драконов. Мы с его отцом и Тяньлуном были хорошими друзьями. До того, как меня и мою жену изгнали Пустоши, наши семьи близко общались.       — Дядя Рюдзин был частью нашей семьи! — воскликнула Сарра.       — Вир Рюдзин стал мужем фаты Дайры, — закончил дракон. — А моя дочь Авила вышла замуж за Каэмара, сына Тяньлуна.       — Дайра... — повторил Тоширо, вспоминая, где же он слышал это имя. — Так звали женщину, которая была в числе реко в Сейрейтее!       — До нас доходили вести, что фата Дайра была похищена синигами более ста лет назад.       — Она уже вернулась, дедушка, у тебя устаревшие вести!       Все это время Ангерона не сводила с них темных глаз.       — У этих виров полуродная кровь, любимый, — сказала она дракону. — В их жилах есть и наша кровь.       Тоширо напрягся. Никто не мог сказать о его прошлом в Обществе Душ, но здесь это определили мгновенно. Его мать или отец не происходят из королевской семьи. Ичиго лишь хмыкнул. Сколько раз он уже слышал о своих необычных родственниках? Ему иногда казалось, что его семейное древо полностью состоит из одних необычных родственников.       — Скажи, кто... — начал Тоширо, но Ангерона перебила его.       — Не я ведаю прошлым, вир, поэтому не расскажу тебе о твоих корнях; не я ведаю настоящим, поэтому не расскажу тебе о твоих ветвях; не я ведаю будущим, поэтому не расскажу, в какую сторону тянется твоя крона.       — А кто ведает, бабушка? — спросила Сарра.       — Три сестры норны ведают, — ответил вместо нее дракон, — восседают они под тысячелетним дубом, плетут полотно судьбы. Имена их известны: Урд, Верданди и Скульд. Ангерона проводит вас. И ты, вирго Сарра, ступай с вирами. Негоже маленькой вирго жить в отчужденных землях. Возвращайся домой.       — Кажется, это они! — указав пальцем в темное небо, воскликнула Азалия.       Показавшись из-за серых облаков, длинное нечто, изгибаясь всем телом, быстро направлялось в сторону высоких гор, где прятался Замок Искр. Поймав повозку с огненными колесами, в которых скалились страшные человеческие головы, они со свирепым ревом помчались в небо.       — Нужно собрать всех слуг, — сказал Кацу, — надеюсь, комнаты уже подготовлены. Отряд целителей еще не отослали обратно?       — Я приказала им дежурить до пепла. — ответила Азалия. — Хоть бы все были живы и целы.       Луна и Мамору обеспокоенно переглянулись.       — Я самолично прибью ее, если на ней будет хоть одна царапина, — сказал Мамору, на что Луна горько усмехнулась.       Азалия и Кацу с непониманием оглянулись на них.       — Мы до самого последнего уговаривали ее остаться, — объяснила Луна, — но она встала в позу и ничего не хотела слушать.       — Должно быть, там было что-то важное для нее, — подумал Кацу.       Пожав плечами, Луна посмотрела в окно. Повозка уже приближалась к горам, оставляя после себя вечно неутихающий Бенарес. Никогда не спящий, никогда не гасящий фонари, состоящий почти полностью из увеселительных кварталов.       Духи со всех Ку стекались в него, чтобы днями и ночами прозябать свои скучные будни в компании веселых гейш-тануки, прятаться в нежных объятиях ойран-кицунэ, слушать собранные со всех теней сплетни, и, конечно же, заливать свое тело горячим сакэ, холодным элем и кисловатым шипучим напитком. В театрах каждый день проходили представления, на улицах выступали бродячие циркачи, каждую ночь открывали свои огромные ворота общие купальни и бани.       Бенарес частенько называли городом красных нитей, множество судеб переплетались в нем подобно нитям на вселенском полотне. Луне нравилось здесь находиться. В Ку Инду она всегда предавалась меланхолии. Но земли огня могли превратить каждый день в праздник.       Карин плохо помнила, как они добрались до Ку Аруса. Стояла уже глубокая ночь, с дракона все слезали ужасно уставшими и молчаливыми. Они приземлились у высоких ворот главной башни, окруженной первым оборонным кольцом. Многоступенчатая, вознесшаяся к небу башня восхищала своей величественностью и красотой архитектуры. Несмотря на позднее время, фонари в ней еще горели. Карин не знала, то ли их не гасили, потому что ожидали их компанию, то ли их не гасили никогда.       Встретить их выбежал сам Игни со своей свитой, кучей слуг и целым отрядом целителей. Вдоль дороги выстроились маленькие одноглазые мальчишки с лысыми, как у буддийских монахов, головами. Они держали в миниатюрных ручках желто-красные бумажные фонарики, освещая дорогу к башне Замка Искр.       Дух-хранитель Огня показался Карин очень учтивым и заботливым. Он оказался очень молодым парнем, и, если бы Карин не знала, кто он такой, она бы решила, что Игни еще учится в старшей школе. Он поинтересовался, как Карин себя чувствует и что он может для нее сделать. Карин искренне призналась, что сейчас от усталости она готова умереть. Тогда его свита, тут же окружив девушку огненным теплом и заботой, повела ее в покои.       — Мы вас уже заждались, — сказал парень с лисьими ушами и с золотой маской лисицы на голове. — Это же за тобой мы послали отряд наших лучших духов?       Карин слабо кивнула. От усталости ей даже не хотелось говорить.       — Как я рада, что с вами все хорошо! Я молилась Стихии, чтобы она дала вам храбрости и сил выдержать такое испытание, — говорила темнокожая девушка в длинном золотом платке, свободно обернутом вокруг шеи.       — Тебе что-нибудь нужно, дитя? — спросил лис. — Я могу заварить тебе успокаивающий чай с травами, дабы кошмары тебя не тревожили.       Карин сначала хотела отказаться, но в последний момент все-таки передумала. Ей смертельно хотелось просто утонуть в волшебной сонной неге, а не проснуться вдруг среди ночи в холодном поту, хватаясь за сердце.       — Хорошо, душа моя, — ответила девушка, чуть приобнимая Карин за плечи. — Кацу, ступай, я доведу сама.       — Как зовут вас... — выдавила из себя Карин.       Ей хотелось знать имена тех, которых утром она будет просто обязана поблагодарить.       — Я Азалия, а моего друга – Кацу. Ты всегда можешь обратиться к нам за помощью. Ну, вот, уже пришли.       Азалия отворила массивные, украшенные горными пейзажами седзи и пригласила Карин в богатые, поистине божественные покои. На полу сверкал белизной удивительно мягкий футон с воздушным одеялом и подушкой, уже приготовленный к их прибытию. Но Карин повели не к нему, а в соседнюю комнату.       — Пойдем, я помогу тебе помыться. Перед сном нужно всегда смывать с тела и души всю грязь.       Они вошли в огромную ванную, в нос ударили ароматы смолы и сухих листьев. У стены стояла круглая деревянная бочка, до краев наполненная водой. Азалия так ловко и быстро раздевала Карин, будто по выходным она подрабатывала банной девкой в купальнях. Усадив ее на табурет, она наполнила таз водой из ведер, сунув туда указательный палец. Через несколько секунд вода в тазу задымилась от жара. Намылив мочалку, Азалия с особым усердием принялась натирать Карин спину и шею. Вычистив все тело, она облила Карин теплой водой и помогла залезть в ванну.       Горячая, благоухающая целебными травами вода в бочке совсем разморила девушку. Прикрыв глаза, она уже была не в этой комнате, а где-то за семью странами и морями ныряла в пушистые кучевые облака. Через некоторое время Азалия вернулась, держа в руках полотенце и желтое, украшенное красными солнцами, юката. Карин не помнила, когда в последний раз надевала нечто подобное. Кимоно было очень красивым и приятно скользило по коже.       В комнате их уже ждал Кацу, держа на подносе керамический чайник и дымящуюся пиалу. К Карин никогда еще не относились с таким почтением, поистине королевским обхождением. Неужели ее действительно здесь ждали? За ней отправили целый отряд, вытаскивая с собственной смертной казни, самое священное животное Сомниа Мунди усадило ее на свою спину, теперь она находится в замке самого духа-хранителя Огня, а его свита только привела ее в роскошную комнату, помыла, одела и напоила успокаивающим чаем. Карин от радости хотелось вновь расплакаться. Но она держалась. Уж слишком она изнежилась за последнее время, надо исправляться. Азалия и Кацу искренне улыбались ей, помогая устроиться поудобнее.       Как только тяжелая голова коснулась подушки, Карин мгновенно провалилась в небытие.       Едва оправившись от сокрушительного удара отряда врагов в Обществе Душ принялись смиренно и кропотливо разбирать поломки. Целая линия бараков, тянущаяся вдоль пятого и девятого отрядов, была разрушена. Девятый отряд, состоящий из почти трехсот синигами, оказался хоть и временно, но полностью недееспособен. Те солдаты, которые успели прийти в сознание, сообщили, что вынес их один единственный реко, всего лишь взмахнув молотом. Многие заметили позади него женщину в голубом, которая просто стояла и ничего не делала.       В других подразделениях Готея-13 насчитывались десятки пострадавших и даже погибших из-за разрушительной силы торнадо, прошедшего по всему Сейрейтею. Штормовой ветер за какой-то час превратил белый священный город в тартар, темную обитель холода и разрухи. Четвертый отряд делал вид, что полностью справляется, хотя в бараках уже не хватало мест, и больных пришлось штабелями размещать в коридорах.       Несколько капитанов и лейтенантов получили легкие ранения, а капитаны 7-го и 10-го отрядов последовали за врагом, оставив свой долг. Многие свидетели сего действа перешептывались о том, что это было ни что иное, как дезертирство. Однако никто не осмеливался озвучить данное предположение вслух, а главнокомандующий продолжал хранить молчание, то и дело пропадая в здании Совета-46. Единственная мера, которую предприняли мудрецы и судьи, оказалась закрытием седьмого и десятого под домашний арест.       Рангику Матсумото целые сутки не покидала их общего с капитаном кабинета. Те случайные синигами, заходившие ее проведать и дополнить начинающий пылиться стол очередной стопкой отчетов, рассказывали, что их лейтенант серее тучи и пытается сортировать документы, заливая желудок алкоголем.       — Как думаете, где наш капитан? Скоро он вернется? — обсуждали рядовые в общей столовой.       — Скажи, Тетсуя, ты же был его личным помощником.       Находясь под домашним арестом, весь отряд только и мог, что вяло тренироваться да набивать животы.       — Не знаю, — буркнул Тетсуя, сложив руки на груди.       Ему не хотелось обсуждать своего капитана. Это не было в ценностях 10-го отряда. Тоширо Хитсугая всегда говорил, что сплетничать – самое последнее дело, недостойное настоящего воина.       — Неужели наш капитан мог?.. Ну, знаете, какие слухи ходят, — спросил молодой рядовой.       Этот парень был новобранцем и служил в 10-м отряде всего несколько месяцев и сразу после зачисления заработал себе погоняло «орешек».       — Ты что такое городишь, малой?! — возмутились остальные. — Ты совсем не знаешь нашего капитана Хитсугаю! Он очень ответственный, он бы никогда не бросил свой отряд!       — Наш капитан еще очень молод, — встрял огромный старик с широкими плечами и орлиным носом, который сидел за дальним столом.       Все посмотрели на него. Ходили слухи, что старик в отряде уже очень давно и успел пережить двух капитанов до Хитсугаи Тоширо. За это время он успел дослужиться до звания четвертого офицера и стал очень уважаемым. Рядовые называли его не иначе как Кусу-джи.       — Наш капитан последовал не за врагом, — продолжил Кусу-джи, — он последовал за женщиной. Все мы знаем, за какой. Эта прелестная особа приходила сюда каждый день.       — Получается, все это из-за любви? — догадался Орешек.       Поднялся шум и гам. Отказывающиеся принять сей факт синигами поднялись со своих мест, возмущаясь и споря друг с другом.       Зевнув, Ичиго размял плечи. В пустошах не было видно солнца, небо было серым с розоватыми разводами, поэтому они не знали, какое сейчас время суток и вообще сколько часов они уже здесь находятся. Усталость ознобом медленно проникала в ноги и руки, Ичиго хотелось развалиться на траве и уснуть. Идущий впереди Тоширо не показывал никаких признаков сонливости или утомления. Капитан Хитсугая был гораздо старше и опытнее Ичиго, изнуряющие миссии не были для него чем-то новым и тяжелым.       Свою форму им пришлось сложить и оставить под камнями, переодевшись в такие же пестрые тряпки, какие носила Ангерона. Форма синигами была слишком отличительной и притягивала ненужные взгляды. Она также заставила их выпить кипящий настой из горьких трав, чтобы скрыть свою человеческую природу. Для вероломного, импульсивного Ичиго, готового хоть сейчас броситься в бой, это были слишком сложные махинации. С каждым годом службы в Обществе Душ ему приходилось сдерживать свой огненный нрав и приучать себя к прохладному терпению.       Выйдя на небольшую поляну, они увидели огромный дуб с раскидистыми ветвями. На усыпанной желудями поляне, приютившись на выпирающих из земли корнях, сидели три женщины, полностью укрытые балахонами. Перед прядильным станком перебирали они разноцветные нити, пряли полотно, которое стелилось по земле, уходя глубоко в лесную чащу.       Первой к норнам подошла Сарра, застенчиво поклонившись, протянула левую руку. Обнажив седую голову, старица обмотала руку нитью и зашептала. У девочки по щекам побежали слезы. Закончив говорить, Урд направила ребенка к следующей норне, и та обнажила свою кроваво-красную голову, одной рукой поглаживая свой большой живот, другой – руку Сарры. Девочка кивала и соглашалась, внимала каждому слову Верданди. Оказавшись у последней норны, обнажившей лохматую солому волос, и оказавшейся молодой девушкой, Сарра сильно напряглась. Долго молчала Скульд прежде, чем начать молвить.       — Ты рождена под знаком императрицы. Тебе уготована великая судьба.       — В качестве жены Зефиринуса, да сгинет его имя? — кисло ответила Сарра, — Нет уж, так не пойдет.       — Нить твоя длинная, прочная, ни одно лезвие ее не перережет, — продолжила Скульд. — Не запутается она в хлопотах, не увязнет в пучине болезней.       Тяжело вздохнув, Сарра молча поклонилась и вернулась обратно, тут же спрятавшись в объятиях своей бабушки Ангероны. Следующим решил подойти Тоширо. Повторив действия Сарры, он молча поклонился норнам и прошел к старице, подал левую руку. Она обвязала ее пурпурной нитью.       — Имя мне Урд, — тихо произнесла старица, — я самая старая норна Древа Жизни, я знаю прошлое, я ведаю роком каждого живущего под этим небом. Родился ты в великом горе, нелюбимым, нежеланным. Не просили тебя у богов. Но благословлен ты был морем и зимой сразу, как явился на этот свет. Сто дней и ночей матерь держала тебя в своих руках, не давая сгинуть. О жизни твоей, силе и счастии вела с богами она долгую беседу, и лишь после того, как своего добилась, выпустила на большую землю. Чужой ты был везде, где ступала твоя нога. Много несчастий было тебе уготовано, но боги хранили тебя и берегли.       Сжав его руку, Урд передала ее своей младшей сестре, беременной женщине.       — Имя мне Верданди, — уверенно и властно сказала женщина, — я знаю настоящее, я ведаю судьбой, которую живущий определяет себе сам. Чужим среди своих был, чужим и остаешься. Но хорошо складываются твои дни, с тяготами справляешься, дела решаешь честно и благородно. Много дорог сейчас перед тобой открывается, к разным ведут концам. Выбирай с холодной головой да горячим сердцем. Любовь в твоем сердце зреет, восходит, словно ребенок в утробе матери. Дать прекрасному чуду родиться или с кровью вырвать из чрева – решать тебе. Как всякому ребенку своей матери, даю тебе свое благословение.       Нагнувшись, Верданди нежно поцеловала руку Тоширо и передала ее младшей сестре. Юная Скульд перерезала нить на руке Хитсугаю и сожгла между большим и указательным пальцами.       — Имя мне Скульд, — птицею пропела девушка, — я знаю будущее, я ведаю долгом и чувством вины. Запомни, юноша, в будущем нет неизбежности, есть возможности. Судьба – это лишь итог всех выборов, не более. Верданди ведает настоящим, она посылает людям трудности, где они должны выбирать. Из этих выборов и складывается судьба, понимаешь? Вы сами ведете себя к смерти. Иногда она неожиданная, иногда довольно ожидаемая, но случайных смертей не бывает. Урд уж точно знает, спроси ее, ей все известно. Она все помнит.       Скульд перевела дыхание и продолжила.       — Ты пришел сюда за своей возлюбленной?       — Она не моя возлюбленная! — вспыхнул Тоширо.       Громко рассмеявшись, Скульд продолжила.       — Любой твой выбор приведет тебя к смерти, юноша. Это законы жизни. Ты можешь изменить лишь время, когда она постучится в твои окна. Совет тебе уже дала Верданди. Выбирай любую дорогу, но готовься к смерти уже сейчас. Когда сделаешь первый шаг, поймешь, сколько тебе отмерят.       Сглотнув, Тоширо хотел задать еще один вопрос, но его перебили.       — Хочешь встретиться со своей матерью? — спросила Скульд.       Тоширо кивнул.       — Будь готов глотать слезы. Норны не могут ведать ее судьбу. Я не помогу тебе с ней, могу лишь завязать узелок уединенной встречи.       Поблагодарив, Тоширо в полном замешательстве вернулся к Ичиго. Всевозможные мысли ураганом неслись в его голове. Ему срочно, очень срочно надо было помедитировать, чтобы привести в порядок этот пчелиный рой. К сожалению, у него не было времени и возможности. У него было плохое предчувствие. Нужно было срочно найти Карин.       Погрузившись в себя, Тоширо не услышал ни предсказаний Ичиго, ни споров Сарры со своей бабушкой Ангероной и кошкой Фудзю. Всем этим занялся Ичиго, активно участвуя в семейном споре. Это было для него не в новинку.       — Слыш, мелочь, бабулька права, — убеждал он девчонку, — твои родители сильно волнуются.       — Вовсе нет! Я ненавижу их, ненавижу Зефиринуса, ненавижу Ку Марут!       От злости девочка затопала ногами.       — Вирго Сарра, что ты такое говоришь, дитя мое, — волновалась Ангерона. — Маленькой вирго непозволительно говорить такие слова. Фата Зефиринус разгневается, если узнает.       Сарра еще долго упиралась, выплевывая страшные проклятия, но потом сдалась под напором двоих взрослых. Ичиго всегда умел договариваться с детьми, вот и сейчас его аргументы оказались очень убеждающими. Решили, что полетят через Ку Ида, заглянув к Деметрии и расспросив у нее о девушке, которую искали Ичиго с Тоширо. Деметрия часто навещает Ку Инду и саму Дайру, поэтому точно должна быть в курсе последних новостей. К последней у Хитсугаи были личные вопросы.       Выбежав на просторную поляну, поросшую серой травой, Сарра съежилась, изошла судорогами и спазмами, мышцы на ее теле задрожали и покрылись серебряной чешуей. Спина удлинилась, выпуская длинный хвост, руки и ноги видоизменялись, превращаясь в когтистые лапы, детское лицо вытянулось, становясь совсем уж звериным. Через мгновение перед ними стояла уже не маленькая девочка, а молодая серебряная драконица с бирюзовой гривой и длинными рогами. У синигами от удивления челюсти упали вниз.       — Чем-то похожа на твоего Херинмару, разве нет? — спросил Ичиго.       Нетерпеливо зарычав, драконица начала рыть когтями землю.       — Лезьте ей на спину, Сарра очень нетерпелива! — скомандовала Фудзю.       Так они и сделали. О чем сразу же пожалели.       Удобнее укутавшись в хаори, главнокомандующий Шунсуй поднял вверх зажатые между пальцами белые распечатанные письма. Для убедительности он повертел ими. Капитан Кучики не отреагировал.       — Это пришло сегодня ночью, а это – рано утром, — сказал Кьераку. — Здесь две новости: хорошая и плохая. С какой?       — С плохой, — выбрал Бьякуя.       — А вы пессимист, капитан Кучики, — заметил главнокомандующий. — Ну, что ж: это отчёт синигами из 3-го отряда, которых послали следить за порядком в Восточном Руконгае. Они в спешке прибыли сегодня ночью и сообщили, что с четвертого по седьмой районы стоит один сплошной хаос. Вспыхнул мятеж, угадайте, при чьей поддержке. В общем, малые аристократические семьи, которые остались к нам лояльны, просят прислать отряд для подавления.       — А нам присылать некого, — догадался Бьякуя.       Нерадостно улыбнувшись, Кьераку продолжил:       — Эти анимусы сделали нам предупреждение. Их целью было не только вызволить девчонку, но также и продемонстрировать нам свою мощь и запугать. В первую очередь нам сейчас нужно готовиться к обороне, а не разбираться с жителями.       — Позвольте мне с этим разобраться. Я уговорю семью Киришики прекратить бастовать.       — Буду очень признателен, — одобрил Кьераку Шунсуй. — Есть и хорошая новость.       — Благородная семья Шихоуин прислала письмо, где сообщила, что поддержит нас финансово в грядущих трудностях. Клан Кучики не разорится.       — Полагаю… без Йоруичи тут не обошлось, — сказал Бьякуя.       — Скорее всего.       Сарра летела быстро и долго, выписывая в воздухе виражи, от чего Тоширо с Ичиго приходилось наматывать густую гриву на кулаки, чтобы не свалиться вниз. Казалось, что для молодой драконицы нет ничего невозможного. Они промчались сквозь узкое горное ущелье, со свистом поднялись вверх, разгоняя пух облаков. Сарра сделала полную петлю и метнулась дальше в сторону гигантского леса, задевая лапами кроны деревьев.       Попав в воздушный путь, Ичиго и Тоширо наконец-то вздохнули свободно. В небе над Сомниа Мунди была проложена целая сеть воздушных путей. Это было что-то наподобие токийского метро, только без электричек и станций. Сарра рассказала, что давным-давно мудрецы Ку Марут решили упорядочить передвижения в Сомниа Мунди. Для этого они провели через все небо эфирные потоки, создавая целые маршруты и ветки. Огромное преимущество таких путей было в том, что в нем тебе не надо было затрачивать свои силы для полета, эфирные потоки сами несли тебя по воздушному течению. Были в этом и свои неудобства: ты не мог вырваться из потока, пока он не кончится. Но благодаря воздушным путям, путешествовать по Ку стало гораздо проще и быстрее, особенно, если тебе поручили доставить огромный груз.       Ичиго чувствовал, как его начинает медленно вырубать. Закрывая от усталости глаза, он уже видел сны. Такое уже с ним бывало, когда ему пришлось совмещать учебу с подработкой. Именно с тех пор Ичиго познал истинную ценность сна. Он посмотрел на Тоширо, тот застыл на месте, фокусируясь куда-то вглубь себя, и очевидно пребывал в размышлении. Вид у Хитсугаи был помятый.       Отдых им был необходим.       — Эй, слыш! — крикнул Ичиго драконице прямо в ухо. — Давай остановимся где-нибудь, чтобы отдохнуть!       Сарра взбрыкнула и, ощетинившись, зашипела. Длинные усы скрутились в кольца. Однако на следующем разделении путей она свернула вниз, устремляясь в сторону городка, со всех сторон окруженного лиственным бором. Небо на востоке светлело.       Они остановились на ближайшем постоялом дворе, Сарра бросила управляющему несколько золотых монет, и их незамедлительно проводили на шестой этаж, где располагались комнаты для состоятельных гостей. Девочка по правилам приличия взяла отдельную комнату, но вот Тоширо и Ичиго поселили вместе. Вяло и молчаливо поужинав, или, вернее уже позавтракав, они расстелили футоны и легли спать. Сон неожиданно и предательски отступил. Ичиго ненавидел эти моменты крайней усталости, редкие, но очень меткие.       — Тебе нравится Карин? — неожиданно для себя спросил Ичиго.       Он не любил ходить вокруг да около, тщательно выискивая слова, поэтому всегда выражал свои мысли напрямую.       — Что ты несешь, Куросаки? — огрызнулся Тоширо, ворочаясь в постели. — Что за бред?       Хмыкнув, Ичиго не остался в долгу:       — Это ты что несешь, идиот! Ты думаешь, у меня глаза на затылке? Ты тренировал ее полтора месяца! Ты думаешь, я не замечал, как ты смотрел на нее?       — Странно, что ты заметил какие-то мои взгляды, а собственную сестру не признал в упор? — парировал Хитсугая, отворачиваясь к стенке.       Ичиго шумно вздохнул, задумываясь.       — Возможно, я просто не хотел этого признавать. В моей памяти Карин все еще осталась моей сестричкой, которую я должен защищать. Я просто не мог поверить, что она смогла в одиночку выжить в этом неизвестном мире. Даже мне помогали: Киске, Йоруичи... в самом Сейрейтее я оказался не один, а вместе со своими друзьями. Мы действовали вместе, движимые общей целью спасти Рукию, и я ничего не боялся. А Карин... с самого начала карабкалась одна.       — Когда я увидел ее впервые, там в лесу, — признался Тоширо, — я бы ни за что не поверил, что это была Куросаки. Она была такой худой и потерянной. Просто не была собой. Почему она не призналась сразу? Зачем нужна была эта ложь?       — Карин с детства была очень упрямой и гордой, ненавидела просить помощь. Я думаю, она просто обиделась. И всех нас перехитрила. Осталось узнать, что у нее сейчас на уме, чтобы окончательно выбить эту дурь.       — Мне кажется, тут не все так просто, Куросаки, — сказал Тоширо, закрывая глаза.       Но Ичиго с ним не согласился.       — Тут все предельно просто. Надо остановить ее, пока она не натворит дел. А она может.       — Она же Куросаки, — хмыкнул Тоширо, вспоминая своего непутевого бывшего капитана. Ичиго вспоминать было не надо, он и так лежал рядом.       Тоширо подумал о Карин. Действительно, что же он чувствовал к ней? Все вокруг твердят о некой симпатии или даже любви? А о чем твердят его сердце и разум? Тоширо не понимал себя. Такого с ним еще не встречалось. Ему нравилось думать о Карин, воспоминания о веселых и не очень тренировках заставляли его губы растягиваться в непроизвольной улыбке. Еще он поцеловал ее, повинуясь некоему спонтанному порыву. И ему это, чего уж скрывать, ужасно понравилось. Тоширо поймал себя на мысли, что хотел бы еще раз поцеловать эту черноволосую, строптивую и глупую девушку.       Карин открыла глаза, поднимаясь и принимая сидячее положение. Проснулась она совсем не от того, что солнце уже было высоко и щекотало своими назойливыми золотыми нитями лицо. И вовсе не от того, что в коридорах замках было довольно шумно. Карин просто проснулась. Потянувшись и довольно помычав, она пару раз ударила себя по щекам и поднялась на ноги.       Седзи на балкон были отворены, так и маня выйти, чтобы насладиться прекрасными видами. Похоже, кто-то заходил к ней утром и впустил свежий воздух, потому как Карин точно помнила – вчера седзи были закрыты. Выйдя на балкон, Карин вдохнула полной грудью, заполняя легкие горной свежестью. Голова немного закружилась. Облокотившись о бортик, она принялась рассматривать открывшийся вид. Горы, покрытые густым одеялом лесов, казались поистине сказочными. Карин даже подумала, что каким-то чудом умудрилась оказаться по ту сторону художественного фильма. Вдалеке виднелись курящиеся к небу столбики дыма; доносился шум города.       Еще немного постояв, Карин направилась в комнату для купания, чтобы умыться. Когда она наполнила водой деревянное ведро, из углов тут же выкатились духи бань, похожие на смесь лягушки и рыбы. Они окружили ведро и взялись за лапки. Через несколько мигов вода закипела.       — Если госпожа желает восполнить силы перед дорогой, — детским голосом сказал один из рыболягушек, — советуем посетить личные бани нашего хозяина. Там лучшие настои.       — Спасибо, — поблагодарила Карин.       Умывшись и одевшись в то самое прекрасное юката, Карин решила выйти из своих покоев. В коридоре, прислонившись к стене, дежурили двое духов. Их головы были обмотаны красными платками на восточный манер, а за спинами торчали эфесы огромных кинжалов. Один быстро кивнул другому, и тот куда-то ушел, вскоре вернувшись вместе с очаровательной девушкой тануки в простом кимоно.       — Госпожа, вы уже готовы откушать? — нежным голосом спросила она.       Кивнув, Карин и глазом не успела моргнуть, как уже спускалась по огромной лестнице. Возможно, здесь была замешана некая магия. Она отметила, что все в этом месте относятся к ней с крайней почтительностью, что очень льстило и одновременно настораживало.       — Прошу меня простить, госпожа, мы не ждали вашего пробуждения так скоро, — сказала служанка, переходя на другую лестницу.       — Сколько я спала? — поинтересовалась Карин.       — Остаток ночи и все утро, — ответили ее. — Время близится к полудню.       «Ничего себе, — подумала она.»       Раньше она бы точно провалялась в постели несколько суток. Неужели занятия в академии и персональные тренировки с Тоширо настолько укрепили ее тело и дух?       Завтрак, если его еще можно было так назвать, состоялся на свежем воздухе в одной из беседок. После недельного заключения в затхлой тюремной камере, Карин до головокружения упивалась свежим воздухом. А уж когда подали завтрак, она осознала одну простую истину: во всем мире нет ничего более прекрасного, чем свежий воздух и чистая питьевая вода. И как она раньше этого не понимала?       Позавтракать в одиночестве Карин не удалось. Видимо, новости о ее пробуждении разошлись со скоростью пожара, потому как сразу после того, как Карин приступила к изысканному кушанью, политому сладким соусом, со стороны замка послышались вопли. В визгах Карин узнала свою любимую сестру Юзу, пытавшегося ее успокоить Раку, возмущения Эрин и Тиатрила и еще несколько голосов. Вскоре они накрыли ее оглушающей волной. В толпе Карин заметила свою давнюю знакомую Дайру в сопровождении нескольких духов, а также Игни, Азалию и Кацу, с которыми она успела вчера познакомиться.       — Всем привет... — неловко начала Карин, поднимаясь со своего места и выходя навстречу этой делегации.       Юзу буквально запрыгнула на нее с объятиями, все остальные подтянулись через мгновение. Карин охнула, сделав несколько шагов назад.       — Я так рада! Сестрица, знала бы ты! Знала бы ты, какие были у меня мысли!       — Полагаю, — крикнул Игни, — обед нужно начать раньше положенного. Негоже нашей долгожданной гостье трапезничать в полном одиночестве! Согласны?       Все тут же сели за стол. По левую руку от Карин почетное место заняла Юзу, по правую – Дайра, с которой она тоже успела обняться.       — Как у тебя дела? — спросила Карин, наконец приступая к еде.       Пожав плечами, Дайра слегка улыбнулась.       — Скоро узнаем. А ты хорошо себя чувствуешь? Когда мы привезли тебя сюда, на тебе не было лица.       Теперь пришел черед Карин пожимать плечами. Позволив своему темноволосому соседу за собой поухаживать, Дайра поблагодарила его и продолжила.       — Позволь представить тебе мою свиту: Луна и Мамору. Если тебе будет что-то нужно, но ты будешь не уверена, — Дайра подчеркнула последнее слово, — к кому обратиться, то к этим двум не стоит обращаться ни при каких обстоятельствах. Запомни. Они хуже любой помощи.       — Эй! — возмущенно воскликнула Луна, вставая со своего места, — да мы самые надежные на свете! Не слушай ее, девочка, к нам можно обратиться всегда!       Все дружно расхохотались.       — Ловко же тебя развели, — сказал Мамору, откупоривая бутыль.       — А это Нотус, — добавила Дайра, указывая на своего соседа, — южный ветер Ку Марут и младший из братьев Зефиринуса. Один из великих генералов Сомниа Мунди.       — Ты меня уж слишком возвысила, — улыбнулся ей мужчина, переводя взгляд на Карин. — Я обычный пастух, зови меня просто Нот.       От Карин не скрылось, как Луна и Мамору в этом момент делали все возможное, чтобы остаться нейтральными и не показать на всеобщее обозрение свое отвращение.       — Я тоже представлюсь на тот случай, если ты забыла, — заговорил Игни, поднимаясь со своего места и широко улыбаясь. — Я дух-хранитель Огня и хозяин этого замечательного замка. Меня зовут Игнис, великий и совсем не ужасный. Моих очаровательных помощников величают Азалией и Кацу. Они по надежности не лучше, чем их коллеги из Ку Инду. Зато очень полезны в быту: умеют нагревать воду и разжигать камин.       — А мы рыбу умеем ловить, между прочим! — фыркнула Луна, сложив руки на груди.       — И почти полностью состоим из алкоголя, — заметил Мамору, наполняя кубки.       Под общий хохот они подняли эти роскошные расписные кубки.       — А меня зовут Раку, если ты забыла! — весело воскликнул демон..       — А я Эрин! А я Тиатрил! — подхватили остальные.       Рассмеявшись, Карин закончила.       — А я Карин.       Такого дружелюбного и веселого обеда, сопровождаемого шутками, возмущенными воплями и громким смехом, у каждого из присутствующих не былого давным-давно.       — Мы прямо как на большом семейном ужине, — сказал Игни, — давно такого не было. Помнишь, Дайра?       — Помню, — отозвалась она.       — Тогда была почти та же компания. Только вместо вас, девчонки, здесь сидел другой человек.       — Как же его звали? — спросил Кацу, вспоминая.       — Его звали Судзуки Акаги, — вместо Игни ответила Карин, — и он был нашим дедушкой.       Стук приборов мгновенно прекратился. Куча удивленных пар глаз воззрилась на Карин.       — Я объясню вам, — встряла Эрин, — для чего мы на самом деле отправили отряд за Карин.       Мегуми и Гэн погрузились в повозку с фамильным гербом семьи Фукуда. Из-за всего произошедшего занятия были временно приостановлены, и многие ученики разъехались по домам. Мегуми и Гэну было слишком далеко возвращаться, поэтому Ран великодушно пригласила их к себе в поместье. Все они сейчас чувствовали себя растерянно и подавленно. Сначала смерть бедного Юкио Киришики, затем предательство Рены Мори... или как там ее на самом деле звали? Мегуми поморщилась, напрягая память.       «Корин или Карен, кажется...»       Она искренне считала, что они были близкими подругами. Неужели это все оказалось ложью? Кем на самом деле является Рена Мори и почему за ней пришли те странные люди? В голове было слишком много вопросов, и Мегуми мечтала найти ответ хотя бы на один.       Разобравшись с поклажами, к ним вскоре подсела Ран, а вслед за ней и Кеничи Сану.       — Слышала последние вести о семье Киришики? — спросил парень, потирая запястья после тяжелой загрузки вещей в багажное отделение.       Ран кивнула.       — Зря это они затеяли. Им же будет хуже.       — Готей-13 их жестоко подавит? — уточнил Ходжо Гэн.       — Говорят, что к ним отправился сам глава семьи Кучики. Надеюсь, они смогут договориться мирно. Знаете ли, наши семьи дружат не просто так.       Мегуми и Гэн непонимающе на них воззрились. Выходцы из аристократических дружественных семей слегка помялись прежде, чем продолжить. Рассказать взялся Сану.       — Наши семьи являются хранителями древних печатей, у каждого – своя особенная. Например, у нашей семьи печать с номером три, а у семьи Фукуда – восемь. У Киришики, кажется, шестая печать. Всего существует восемь печатей, соответственно и кланов, которые их хранят, тоже восемь. Глава каждой из семей должен хранить и оберегать эту печать, как зеницу ока. Когда умирает хранитель печати, его место сразу же занимает наследник по крови.       — А для чего нужны эти печати? — поинтересовалась Мегуми.       — Мы не знаем, нам ничего не скажут до тех пор, пока мы сами не станем хранителями. Так водится уже более тысячи лет. И, как говорят, до этого все было стабильно. Но со смертью Ямамото Генрюсая мой отец стал чаще пропадать в лесном храме, где спрятана эта печать.       — Мой тоже, — подтвердила Ран. — Поэтому, если отец Киришики умрет, печать никто не унаследует.       — И что тогда будет?       Ран и Сану пожали плечами.       — Такого еще не случалось.       — Ваш великий предок – Судзуки Акаги – реформировал Сомниа Мунди и оказал огромное влияние на духов-хранителей.       — Это правда, — поддакнул Игни, наливая чай себе в блюдце, — я до сих пор пользуюсь его советами. Еще он научил меня одной игре!       Одной из главных отличительных особенностей Ку, как подумала Карин, был способ питья чая. В Ку Аруса, видимо, все делали как Игни, потому как Азалия, Кацу и Раку тоже налили себе чай в блюдца. Тиатрил и Нот держали чашки как полагается, а Дайра, Луна и Мамору обхватывали чашки ладонями с двух сторон и таким образом пили. Эрин выделялась сильнее всех, поскольку она чай не пила вовсе. Вместо этого ей принесли темно-синий напиток.       — Что это ты пьешь, Эрин-тян? — поинтересовалась Юзу.       Эрин, услышав чересчур дружелюбный суффикс «тян», нисколько не смутилась, наоборот улыбнулась и охотно ответила.       — О, это лунный чай. Его делают из особой изумрудной травы, которая растет в пещере горной реки. Я не могу пить эту вашу солнечную настойку.       Карин подумалось, что, кажется, слишком много событий прошло мимо нее. История о Судзуки Акаги отчего-то не слишком впечатлила ни ее саму, ни Юзу, ни тем более остальных. Зато как ее сестра умудрилась отлично сдружиться со всеми ее знакомыми – вот что было действительно захватывающе узнать!       — Зефиринусу и Деметрии уже известно о том, что ты унаследовала его силу, — продолжила Эрин. — Мы считаем, что ты способна помочь нам принять верное решение, как это уже было однажды.       Громко хмыкнув, Игни привлек всеобщее внимание. Но он решил не комментировать свою реакцию и просто пригубил чай. Тиатрил, хотя он теперь и состоял в свите Зефиринуса, сильно напрягся. Карин заметила, что он хотел что-то добавить, но Эрин крепко сжала его ладонь.       — Что это значит? — спросил Нот. — Но нам сообщили, что...       Генерал Воздуха был не единственным, кто также не понимал, что происходит. Эрин невозмутимо ответила:       — Карин, внучка Судзуки Акаги, примет участие в Совете Высших.       У Карин перехватило дыхание. Она помнила, что в Совет Высших входят только духи-хранители. Если ее зовут на такое важное собрание, это показывает, какой огромный вклад сделал Судзуки Акаги, как могущественна ее сила и... что эти самые Высшие конкретно поспорили между собой и никак не могут договориться самостоятельно.       — Но перед Советом, — хмуро сказал Игни, — тебе придется будешь посетить Ку Ида. Вчера вечером Деметрия прислала приглашение в виде желтокрытой бабочки, это значит, что тебе окажут императорский прием. От приглашения, как ты сама понимаешь, отказаться невозможно.       — Что ж, — ответила Карин, — мне есть есть о чем поговорить с госпожой Деметрией.       Ближе к вечеру, когда все немного отдохнули, нагулявшись в садах и сварившись на горячих источниках, начались сборы в дорогу. Игни выделил два воздушных корабля из своего личного пользования: один предоставлялся для духов с островов Ку Инду, другой для Карин и Юзу с Раку, которые полетят к Деметрии вместе с ней. Эрин, Тиатрилу и Ноту корабли были без надобности, они спокойно обходились в воздухе без средств передвижения, лишь на своих «двоих».       Готовясь к отправке на открытой площадке, Карин болтала с Кацу, Азалией и Луной, обсуждая последние новости Сомниа Мунди (Мамору не отходил от Дайры, очевидно не позволяя ей остаться наедине с Нотом). Они показались ей очень милыми и дружелюбными. Занося провизию и насильно подаренные кимоно, Карин услышала, как вдалеке, стоя у самого обрыва, ссорились Юзу и Раку. Они старались делать это как можно незаметнее и тише, но возмущенные взгляды и дерганые жесты скрыть было невозможно. Кажется, не все было так гладко у этой пары, как казалось на первый взгляд.       — Почему мы должны везде за ней следовать? — злился Раку, и его желтые уши раздраженно дернулись. — Она теперь в безопасности, давай займемся нами! Я хочу провести время только с тобой!       — Она моя сестра, Раку! — раздражалась Юзу, сложив руки крест-накрест. — Я искала ее полгода, а теперь ты предлагаешь просто бросить ее? Нет уж, теперь я ее ни за что не отпущу! Пойми меня, пожалуйста!       — Котенок, видимо, я для тебя не так важен, как твоя сестра. И наши отношения тоже, так может лучше расстаться? Пойми меня тоже, Юзу, любимая.       — О чем ты вообще, милый? Вы вдвоем для меня очень важны, я вас люблю обоих, как я могу выбирать?       — Но ты выбираешь!       У Юзу на глазах навернулись слезы, и она обиженно отвернулась. Вздохнув, Раку подошел ближе и обнял ее, прижимая к себе. Так они и стояли.       Дальше Карин слушать не стала. Она вообще не любила подслушивать, а теперь, узнав, что из-за нее родная сестра находится в затруднительном положении и жертвует своими отношениями ради нее, она почувствовала, как настроение со скоростью оторванного лифта несется прямиком в подвал. Умом Карин понимала, что ей стоило поговорить с Юзу и убедить ее заняться собой и своей личной жизнью, а не таскаться за своей непутевой сестрой, но сердцем Карин эгоистично желала, чтобы Юзу теперь всегда была рядом.       От нерадужных мыслей ее отвлекла Дайра, которая подошла, чтобы попрощаться. Корабль в Ку Инду отправлялся на час раньше.       — Хочу пожелать тебе тихого моря и попутного ветра, — сказала она. — Не думай о Деметрии плохо заранее, искренне и не задумываясь она подарит тебе все, что попросишь. Но и не позволяй ей себя заговорить. Помни, что она дух-хранитель и в первую очередь ее всегда будет заботить собственный народ.       — Спасибо за совет, — поблагодарила Карин.       Ей показалось, что Дайра потихоньку начала приходить в себя. Что-то изменилось в ее взгляде.       — Теперь увидимся только на Совете Высших, — подытожила Дайра.       Карин кивнула, и они обнялись на прощание. Прижимаясь к Дайре, она почувствовала нечто неуловимо знакомое, но такое мимолетное и легкое. Это было как чувство ностальгии, только что-то, что она не могла описать словами. Карин не хотелось отстраняться. Несмотря на всю внешнюю отчужденность и отстраненность духа-хранителя Воды, Карин показалось, что внутри она очень теплая и мягкая, словно вода для купания младенца. Девушке на миг почудилось, будто она обнимает свою мать, которую она почти не помнила.       Что-то вдруг слегка порезало кожу ее ключицы. Отстранившись, Карин заметила на шее у Дайры ожерелье с большим аметистом и бриллиантами.       — Ох, извини, — запричитала Дайра, нежно проводя по ключице пальцем и исцеляя порез, — это ожерелье когда-то подарила мне Деа, оно очень красивое, но об него легко порезаться.