Деметрию считают матерью всех духов, особенно в Ку Ида. Женщины приходят к ней и просят помощи в зачатии ребенка. Знающий Титус, кажется, мои уши, случайно или намеренно (по правде сказать, я еще сам не до конца понял), уловили одну страшную тайну. Я трапезничал в покоях малого дворца Зеленых Побегов, куда меня пригласила незабвенная хранительница, как вдруг до меня донеслись голоса. Право, вы меня знаете, мне всегда нужно утолить голод любопытства. Я встал, вышел из покоев и прогулялся до следующих, невзначай подходя ближе к стене. Это был разговор между личными лекарями оного духа-хранителя. Они обсуждали, что Деметрия, прости меня Стихия, недавно потеряла дитя, так и не выносив его в своей утробе! И это уже был восьмой раз! Вот ведь какой парадокс выходит, знающий Титус, наша Деметрия – мать, у которой не может быть детей!
(Записка с гербом академии духовных наук, написанная рукой знающего Лоруса и переданная тайной почтой знающему Титусу, изучающему процесс воспроизведения у цукумогами).
«Опять началось. Старики и их бессмысленные споры.» Тоширо Хитсугая
«Ты слишком мне доверяешь. Сейчас я просто старый владелец кондитерской.» Киске Урахара
Путь до Ку Ида оказался поистине шумным, не сказать только, что веселым. И это, несмотря на то, что на огромном воздушном корабле их было всего семеро: мрачный возчик, трое его матросов, погрузившаяся в меланхолию Карин и огненная парочка Юзу и Раку. Под их придирки Карин пила утренний чай, под тихую ругань стояла у бортиков, с трудом вдыхая разреженный холодный воздух, под угрюмое молчание читала непонятные и сложные книжки о Ку и пантеонах, которые ей наложил Игни и попросил настоятельно ознакомиться. Карин старалась не лезть в их личные дела, но от очередной ссоры глаз начинал дергаться. Из обрывков фраз она поняла, что Раку, кажется, был совсем не в ладах с Деметрией. К вечеру Карин уже сидела в компании возчика и матросов, ужинающих после трудового дня. Возчик, что виртуозно управлял воздушным кораблем Игни, оказался сварливым, хотя и не злым духом. Его звали Сару, он был краснокожим и очень волосатым. Несмотря на то, что он носил закрытый костюм, темные волосы все равно выглядывали из-под рукавов и штанин. — Не топчите мою «Махуику!» — причитал он каждый раз, когда Карин с Юзу надевали сандалии, а Раку пускал когти. Матросы рассказали им, что по обычаю Ку Аруса в домах полагалось ходить только босиком. Корабль – тоже дом, только временный, хотя Карин не помнила, чтобы кто-то в Замке Искр ходил без обуви. Наверное, замки в Ку Аруса не считались домами, подумала она. За ужином она узнала, что от приглашения духа-хранителя нельзя отказаться без последствий. В Сомниа Мунди это считается верхом неприличия и приравнивается к отказу от саке или же вина. Алкоголь является подношением, и если Бог или божество откажутся выпить его, то они оскорбят подношающих, в данном случае людей. А уж об оскорблении духа-хранителя не может быть не речи. Карин получила желтокрылую бабочку, означающую высшую степень ожидания и самый пышный прием – императорский, но есть и много других видов приглашений. — Ежели, выйдя рано утром в сад, находишь у порога змею белую – к тебе сватаются. — рассказывал молодой матрос, такой же волосатый и с приплюснутым носом. — Аль богомол прыгнул прямо в трапезу – ты в немилости, жди наказания; лавровый лист опускается на плечо – тебя очень ценят и наградят за заслуги; желтая птица – вызов по срочному делу; красные ягоды рябин на каждом окне дома – зов на войну. А ежели один дух-хранитель желает важно пригласить другого, то он высылает своего кирина. Увидеть енто священное животное считается большой редкостью и, как толкуют, приносит большую удачу. Карин тактично умолчала, что ей было позволено даже восседать на кирине. — Опять бранятся! — вздохнул другой матрос, когда из глубины кают донеслись высокие голоса. — Слышат, но не слушают. Внимают, но не хотят понимать. — низко сказал Сару, обгладывая кость. — Двум мирам не соединиться. Девчонка из человеческого рода, а он кот-демон. — Отношения не бывают идеальными, — возразила Карин, решив блеснуть своими знаниями. — Иногда конфликты даже полезны. Есть даже целая наука – конфликтология. — Когда они придут к семейному миру, девчонка уже успеет трижды поседеть. Знающие говорят, что люди всю жизнь проводят в борьбе и никогда не доживают до настоящего счастья. Отвернувшись, Карин решила не продолжать разговор со стариком. Она не очень любила заниматься таким бесполезным занятием, как спорить со старшим поколением, пытающимся наставить юнцов на путь истинный. Их уже не изменить, так зачем пытаться доказать свою правоту? Пусть доживут свой век в блаженном счастье. Карин была категорически не согласна с Сару. Вспоминая, с какой любовью их отец говорил о маме, она знала, что пары могут быть счастливы изначально. До Ку Ида они добрались на следующий день и довольно быстро. Корабль, попав в воздушный путь, двинулся вперед с небывалой скоростью, и Карин с остальными пришлось отсиживаться в каютах. Слова старого возчика прочно засели в ее голове. Если они с Тоширо когда-нибудь... если это конечно возможно и выполнимо, хотя Карин ужасно в этом сомневалась... станут парой, будут ли они так же часто выяснять отношения, как Раку и Юзу? Они оба очень гордые и упрямые, каждый живет по своим правилам и уж точно не захочет принимать чужие. Карин сомневалась, что она может прогнуться под Тоширо, она также была уверена, что и он останется тверд. Подумав о возможных отношениях, она почувствовала, как сердце внутри сжалось от боли. У них вообще может быть будущее? Через пару часов «Махуика» вырвалась из эфирного течения, плавно снижаясь вниз и погружаясь в вязкий белый туман. Облака рассеивались, позволяя деревянной богини огня тонуть и увязать еще сильнее. Выйдя на палубу, Карин, движимая детским любопытством, перегнулась через бортик, вытягивая руку, чтобы потрогать облака, но пальцы ловили лишь пустоту. Когда пушистая завеса исчезла, полностью пропустив через себя корабль, Карин увидела безбрежный красно-рыжий лес. Дворец Высоких Сосен вырастал из кроны тысячелетнего дерева, разрезая волокнистый туман острыми шпилем. Тоширо проснулся первым, резко вставая и пытаясь вспомнить, что он делает в незнакомом месте и как он тут очутился. Когда глаз зацепился за рыжую макушку сопящего Ичиго, он все вспомнил. Они здесь за Карин. Как капитану Готея-13 Тоширо еще полагалось разузнать о местности, на которой они были вынуждены оказаться, а также выведать побольше сведений о своих врагах. Проморгавшись, он застыл, пытаясь переварить всю полученную за это время информацию. Кто бы мог подумать, что целый мир был скрыт от них около тысячи лет. Огромный, густо населенный странными существами, имеющий свое устройство и культуру. И они, синигами, тесно взаимодействовали с этим целым миром, даже не подозревая об этом. Через свои мечи. А ведь действительно, в их мечах селился умерший дух Сомниа Мунди, и никто не задавался вопросами: что это за дух и откуда он берется? Каждый студент академии безоговорочно верил в утверждение «меч - часть твоей души». Конечно, часть души с внешностью ёкая и своей отличной от синигами личностью. Синигами всегда принимали свою необычную силу как должное, называли ее своей, хотя для ее получения с духом меча нужно было предварительно поладить и даже иногда сразиться, чтобы узнать его имя. Хотя, нет. Карин задавалась всеми этими вопросами. Ей с самого начала показалось это странным. И она до сих пор не смогла установить связь со своим духовным мечом. Она даже как-то призналась, что ей кажется, будто его нет и вовсе. Сначала Тоширо считал это невозможным, но сейчас уже сомневался. Что за сила была у этой Куросаки? Постоялый двор, в который они ввалились прошлой ночью, назывался «Толстый Демон», наверное, за свои обширный размеры и обилие красного цвета. Когда они спустились вниз, там уже было шумно. — Мы редко едим в одиночестве, — пояснила Сарра. — В трактирах и тавернах всем гостям принято собираться вместе и устраивать настоящий пир, особенно это касается ужинов. — Что? Сейчас уже вечер? Сколько же мы проспали? — воскликнул Ичиго, ища глазами окна, чтобы увидеть улицу. Но на постоялом дворе не было окон, их окружали стены, пестрящие изображениями тигров и обезьян, рогатых демонов с персиками в когтистых лапах на фоне кровавых деревьев. На первом этаже стояли несколько рядов сдвинутых вместе низких столов, ломящихся изобилием различной еды. В середине и по бокам залы, под звонкие заводные песни музыкантов, извивались полуголые танцоры и танцовщицы. Духи уже вовсю трапезничали, подливая друг другу саке, и громко хохотали. От трубок, набитых алеющим табаком, струились кверху струйки дыма, у потолка собираясь в легкий туман. Они сели за общий стол у самого края, чтобы не привлекать к себе внимания. Ярко накрашенные девицы с крысиными ушками тут же подали им миски и тарелки, палочки и тканевые салфетки. Потянувшись за птичьими ножками, Ичиго наложил себе несколько и принялся уплетать. Он чувствовал себя невероятно голодным. Тоширо предпочитал морепродукты. Наложив себе миску риса, он умостил сверху креветок, мидий и кальмаров, полив все сверху острым соусом. Сарра сразу же налегла на сладкое, ловко сняв с зубочистки нанизанные на нее шарики данго. — Слыш, мелочь, сначала поешь нормальной еды, потом уже сладости, — нравоучительно сказал Ичиго, выхватывая из цепких пальчиков Сарры данго. — Эй! Отдай! — возмутилась девочка. — Ты мне не нянька! — Разумеется, нет. Но у тебя заболит живот, если съешь это первым, поверь мне. Не повторяй моих ошибок. Взяв миску, Ичиго наполнил ее рисом, сверху положил несколько мягких мясных кусочков и полил сверху бульоном. Для ребенка он выбрал самую легкую и нежирную еду, предварительно попробовав и проверив вкус. — Посмотри в мою тарелку, видишь, что я ем? Посмотри в тарелку Тоширо. Теперь оглянись по сторонам и посмотри в тарелки других. Никто сначала не ест сладкое. — Но та тетя... — возразила Сарра, показывая пальцем на пестро одетую женщину с коровьими рогами, которая уплетала огромными ложками мед. Ичиго подавил рвотный рефлекс. — На нее не смотри. У нее потом живот заболит, вот увидишь. Тяжело и мученически вздохнув, Сарра согласилась. Сначала она хотела лишь сделать вид, что ест, а всю еду тихонечко выбросить под стол, но Ичиго не спускал с нее глаз. Пришлось есть. — Ловко ты управляешься с детьми, — заметил Тоширо. Ичиго улыбнулся. — Юзу с Карин были такими же. Если первую ещё можно было как-то уговорить, то со второй отцу приходилось сидеть рядом и постоянно следить, чтобы она не скормила завтрак птицам. Из-за этого они постоянно опаздывали в начальную школу. Хмыкнув, Тоширо поблагодарил девицу, которая поставила ему поднос с бутылочкой саке и двумя пиалами. По вечерам духи не пьют чай, разве что только дети. Напротив них села молодая девушка со снежной кожей и волосами, которая, как показалось Тоширо, очень походила на Дайру. Рядом с ней приземлился рыжеволосый лохматый паренек и сразу же выхватил у проходящей мимо крысиной девицы поднос с саке. Дерганно вытащив несколько данго и осушив пиалу, он резко посмотрел на девушку. Взгляд у него был слегка безумным. — Госпожа, еще не поздно вернуться. — прошептал он, но девушка отмахнулась. — Я хочу кушать. Что-нибудь из нашей кухни. Заметив сидящего напротив Тоширо, она заметно оживилась и даже выпрямилась. — Ты тоже из Ку Инду? Из какого города? Удивительно, я и не думала здесь встретить кого-нибудь из наших. Ты не знаешь, здесь есть «Замерзшее дыхание Дайры»? Или хотя бы «Вьюга»? Тоширо искренне пожал плечами, потому что он не был из Ку Инду и все эти названия слышал впервые. Но вот Дайра... вновь это имя. — «Замерзшее дыхание Дайры»? — решил переспросить он. — Кажется, она очень знаменита. — Разумеется, она же дух-хранитель Воды, — пренебрежительно бросил рыжеволосый, как будто это было очевидно. — Выше нее в Ку Инду никого нет, вот и называют в ее честь кучу всякой нашей еды. — Фобос, я пойду спрошу у недзуми, — девушка встала и направилась к одной из девиц. Тоширо мысленно решил закрыть рот и много не болтать, чтобы не выдать себя с потрохами. Вернувшись с двумя огромными мисками, девушка взяла палочки и принялась есть. — Как тебя зовут? — спросила она, прожевав и приложив салфетку к губам. — Тоширо, — ответил Хитсугая, давно приметив, что вторыми именами в Сомниа Мунди предпочитают не пользоваться, если только не хотят указать принадлежность к своему роду. — Сильное имя, ты получается из Хигана? — спросила девушка, — я читала, что кэнсеи посвящают себя истинному Пути и никогда не имеют любовных влечений! — «Книга пяти колец» – это единственная книга, которую ты читала в детстве? — насмешливо спросил Фобос, дрожащими пальцами зацепив маленькую рыбку и отправив ее в рот. Девушка не очень радостно хмыкнула. — Я Уна. А моего друга зовут Фобос. А ты здесь... Она не успела договорить, потому как Сарра, доев положенный ужин, решила наконец-то приложиться к сладостям. Подняв голову и увидев сидящую напротив девушку, она подскочила на месте, громко вскрикнув. — Ундине?! И без того большие глаза девушки стали еще больше, она прикрыла руками рот. Фобос зашикал. — Давай еще на весь город заори, рогатая! У Сарры открывался и закрывался рот. Она стояла, тупо тыкая пальцем в Ундине. — Вы знакомы? — спросил Ичиго. — Наши семьи дружат, — пояснила Ундине. — Что ты здесь делаешь? — А ты? Тебя же отправили в изгнание! — Я и в изгнании. Меня отправили в замок на болотах, якобы отбывать свое наказание, но на самом деле я приходила в себя после... сама знаешь, чего. — Тогда что ты делаешь в «Толстом Демоне»? — не унималась Сарра. Ундине помялась перед тем, как ответить. — Мы сбежали из замка. Всю жизнь мною помыкали, говорили, что делать, а я и слушалась. Хватит, больше так не могу. Я не позволю кому-то решать мою судьбу. Мы возвращаемся в Ку Инду, нельзя отсиживаться на болотах, когда на пороге война. — Решение еще не принято. — Земля и Воздух уже собраны и готовы двинуться в любую минуту, — сказал Фобос, — это вопрос времени. — А если духи-хранители не договорятся вновь? — скептично спросила Сарра. — Договорятся, — ответил подошедший сзади парень. Сняв капюшон, он обнажил яркие рыжие волосы. Он очень походил на Фобоса, только был выше и, казалось, старше. Тонкие губы его растянулись в улыбке, показав белые клыки. — Деймос! — радостно воскликнула Ундине. — Ты все-таки пришел! А остальные? Парень шуточно поклонился. — По вашей просьбе, госпожа, я собрал всех. Они уже на пути домой. — Я очень рада. — Почему ты думаешь, что духи-хранители договорятся? — допытывалась Сарра. — Стихия, кто это у нас! — наигранно удивился Деймос. — Сарра, сбежавшая невеста! Мгновенно вспыхнув, Сарра подскочила на месте. — Заткнись! Не смей меня так называть! Деймос сел за стол рядом с Ундине и позволил наполнить свою пиалу саке. Залпом опрокинув в горло, он продолжил: — Мои источники сообщили, что на следующем Совете Высших решение точно будет принято, и все знают, какое. Будут не только духи-хранители. Будет некто пятый. Тоширо осенило. — Это Карин. — сказал он, обращаясь к Ичиго. — Это точно она. — Но как кто-то, кто не является духом-хранителем, может принять участие в совете? — недоумевала Сарра. — Алмерикус рассказывал мне, что есть некий род, имеющий особую силу, которая дает представителям этого рода стоять наравне с духами-хранителями. — ответила Ундине. Тоширо и Ичиго вновь переглянусь. Хитсугая смотрел на напарника скорее вопросительно, ведь тот был ближайшим кровным родственником Карин, но судя по всему Ичиго не понимал, о чем идет речь. — Может, это как-то связано с кланом Шиба? — предположил он. Нахмурившись, Тоширо припоминал, что что-то такое уже говорил главнокомандующий. Перехватив поудобнее овечку, Карин взмахнула огромными ножницами, громко клацнула, и небольшой ком шерсти упал на разложенный брезент. Овечка не дрогнула, глаза с горизонтальными зрачками не расширились от ужаса. Отрезав еще один пушистый ком, Карин подумала, что стрижка овец, наверное, самое приятное и увлекательное занятие во вселенной. Направляясь к Деметрии, она ни за что бы не подумала, что императорский прием окажется именно таким. Их не встретили пышной процессией, не почтили высокопарными речами и роскошным обедом в золотом дворце, в их честь не запустили хлопающие взрывы цветов. Все оказалось просто и скромно, но очень уютно и даже как-то по-домашнему. Деметрия показалась Карин воплощением женственности. Она была одета в длинное платье из вуали с охровым подкладом и прорезями для рук. На шее платье застегивалось изящной брошкой в виде ветви рябины. Волосы Деметрии не были уложены в сложную прическу, поэтому они каскадом струились вдоль спины, пряча в блестящих каштановых локонах налившиеся бутоны цветов. Позади нее, у высоких ажурных дверей во дворец, стояли двое духов из свиты. Вопреки женственной и элегантной Деметрии, они выглядели очень вычурно и преувеличенно, совсем как актеры кабуки. Поприветствовать духа-хранителя Земли вышли только Карин и Юзу, Раку предпочел остаться в каюте. Из-за этого Юзу выглядела сильно расстроенной и подавленной, а еще очень уставшей. Карин подумала, что пора прекратить смотреть за этим мучением со стороны и поговорить с сестрой, хотя бы выслушать, потому что посоветовать что-то касаемо отношений она не могла. Основываться на опыте двухлетней давности было довольно глупо. Осведомившись о самочувствии, Деметрия пригласила их на открытую террасу, где они пообедали сочными фруктами, отпили свежие нектары и немного побеседовали ни о чем. После трапезы она изящно встала, позволяя слугам тут же очистить стол. — Когда усталость ударяет в ноги, и голова забита разными мыслями, я ухожу далеко в Поруганный лес и посвящаю себя приятным мелочам: пошиваю одежду, плету украшения, измельчаю цветы и растения, чтобы сделать оттенки для глаз и губ. Однообразная работа успокаивает, пока разум разбирает мысли, опрятно укладывая их на полки шкафов памяти. Я вижу, что вы запутались в огромном бумажном ворохе. А сейчас сезон стрижки летучих овец, что спускаются к нам с воздушным островов Ку Марут. Позвольте пригласить вас со мной в Поруганный лес, это очень увлекательное действо. Юзу отказалась, сославшись на огромную усталость и попросилась в свои покои. Деметрия кивнула, мягко улыбнувшись, но Карин заметила, как исказились лица прислуги, спешно удаляющейся спиной к дверям. Ее сестра только что нанесла духу-хранителю своим отказом оскорбление. Карин попыталась подать Юзу глазами знак, чтобы та передумала и не совершала такой ошибки, но та быстро удалилась, не взглянув на сестру и даже не дождавшись слугу, который бы проводил ее до комнаты. Высоко подняв подбородок, Деметрия посмотрела на Карин. Она была ненамного выше девушки, но сейчас, казалось, выросла в несколько раз. Деметрия еще раз улыбнулась, хотя глаза остались холодными. Поступок Юзу действительно ее задел. Но, кажется, в лесу скверный настрой совершенно улетучился, и дух-хранительница вновь стала легкой и изящной, даже слегка игривой. Пробежавшись по узкой тропке, они вдохнули сильный лесной запах. Здесь пахло осенью, и деревья вокруг стояли, одетые в роскошные манто из желто-оранжевых, переходящих в красный и коричневый, листьев. Земля была сырой и висел небольшой туман, но было тепло и совсем не промозгло. Выбежав на поляну, где уже лежал приготовленный брезент и огромные портняжные ножницы, они взглянули в серое небо, увидев там огромные пушистые шары с полупрозрачными крыльями, как у стрекоз. — Держи, — сказала Деметрия, подав Карин деревянный свисток в виде быка, — свистни, и они спустятся. Пригубив свисток, Карин изо всех сил дунула, но звука из деревяшки не вырвалось, скорее это было нечто шипящее с неприятными хрипами. Девушка сомневалась, что хоть кто-то мог ее услышать. Но овечки в небе бросились врассыпную. — А ты вспыльчивая натура, — просипела Деметрия, потирая уши. — Это было очень громко и резко, нас весь пантеон услышал, я уверена. Так ты их только спугнешь. Взяв обратно свисток, она протерла его платком и прислонила к пухлым губам, нежно выдыхая. Звук, разнесшийся из свистка, теперь походил на шум тополей знойным летним днем. Прикрыв глаза, Карин окунулась в легкие, слегка мажущие своим прикосновением воспоминания о летних каникулах в Каракуре. Не было людей, не было улиц и магазинов, не было стадиона, были лишь каштаны и тополи. И их шелестящий разговор. — Голос дан не для того, чтобы пугать, но для того, чтобы дарить тепло. Даже если ты выражаешься через свисток. — сказала Деметрия, смотря в небо. Через несколько минут, они уже обнимались с мягкими и блеющими шарами летучих овечек. Они лезли к Карин, топчась в земле парными копытцами, бодались крупными носами и прижимались приятным щекочущим мехом, умоляя освободить от тяжести и жара шерсти. — Сейчас, ну сейчас, — искренне и, наверное, поистине счастливо смеялась Карин, — пропустите, да дайте же взять ножницы. Первые две овечки стриглись худо и медленно, но, как только она смогла приноровиться, дело пошло быстрее, и шерстяная куча на брезенте начала расти. — Почему этот лес называется Поруганным? — спросила Карин, щелкая ножницами. — Мать Природа краснеет перед тем, как сбросить одежды. Знающие поймали прекрасный момент смущения и запечатлели в вечности, — певуче отозвалась Деметрия, отпуская постриженную овечку. — Красиво, — вздохнула Карин. — У тебя когда-нибудь был возлюбленный? Смутившись, Карин коснулась тонких крылышек очередной овечки, но та недовольно одернула их. Почему Деметрия спрашивает об этом? Может, потому, что Карин сегодня сама вспоминала свои прошлые отношения? Деметрия излучала особенную ауру, ей хотелось обнажить и доверить свою душу. Может, поэтому лес называется Поруганным? Мать Природа сбрасывает одежды не только в прямом значении, но еще и метафорически. Человек ведь тоже часть природы. — Был, — ответила она. — Почему вы расстались? — В фильмах и книгах, — продолжила Карин, — это описывается совсем по-другому, красиво и страстно. Деметрия понимающе улыбнулась. — Писатели и поэты любят идеализировать. Зажав шерсть слишком сильно, отчего овечка дернулась и пискнула, Карин почувствовала, как что-то внутри нее сломалось. Она не могла остановить себя говорить, голос начинал срываться. — Я чувствовала себя ущербной. Неправильной, не способной... чувствовать и любить. И мне даже было не у кого спросить, у меня не было близких подруг, а мама умерла, когда я была очень маленькой. Я соврала ему, что хочу больше времени уделить учебе и что у меня нет времени на отношения. Но на самом деле я чувствовала себя недостойной его. Из-за того, что я не смогла его полюбить. Деметрия склонила голову. Судорожно вздохнув, Карин утерла в уголках глаз несуществующие слёзы и вернулась к стрижке. — В твоем сердце прекрасный цветок пустил свои корни, — сказала Деметрия, заглядывая Карин в глаза. — Но ты боишься дать ему возможность распуститься. — Да, — призналась Карин. Поднявшись, Деметрия подплыла к ней и нагнулась, нежно касаясь горячими губами лба. Вздрогнув, Карин резко отпрянула, выронив из пальцев ножницы. — Я благословляю тебя. Да найдешь ты гармонию с собой и своим телом. — Как ты можешь с ним общаться? Он же младший брат этого... — возмущалась Луна, нервно ходя из стороны в сторону, — этого... — Ветропускателя? — докончила Дайра, сидя за огромным неровным столом из камня, пробегаясь глазами по свиткам и чеканя сверху свою кроваво-красную печать. Луна вспыхнула, вновь услышав это прозвище. Избегать скопившейся работы больше не представлялось возможным, поэтому, вернувшись в Ку Инду, они сразу же приступили к своим обязанностям. Дайре предстояло одобрить и поставить печать на тысячах прошений (большинство из которых уже задним числом, поскольку в их положении одобрять нужно было немедленно, а уж потом протоколировать). Дайра была очень благодарна храму Снежных дев, которое самоотверженно взяло правление в свои руки; помогал и пантеон, хотя боги уже давно ничем таким не занимались. Раньше всем этим занимался Дилювиум. Сейчас же все, что он мог предоставить, это огромная сохранившаяся резиденция в Унарии с просторным кабинетом, в котором они нашли важные бумаги и документы, а также спасенную от мародеров печать духа-хранителя. А еще у Алмерикуса был очень удобный стул, хотя каменный неровный стол Дайре решительно не нравился. Она подумала, что когда восстановят разрушенную резиденцию Весеннего дождя на горе Амфи-Трит, все необходимое нужно будет перенести туда. — Мамору, — позвала Дайра, — все запрошенные подорожные готовы, передай их богу Суйдзину, он раздаст их вернувшимся духам. Мамору вздохнул, безэмоционально оглядев несколько ящиков, доверху наполненных деревянными табличками с алеющей печатью: двумя древними, мудро закрученными иероглифами, которые сейчас уже никто не мог прочесть. Но он помнил значение, Дайра как-то говорила ему. Иероглиф сверху означал кровь, а тот, что снизу – слезы. Кровь и Слезы. Жестокость и Милосердие. Суть Ку Инду. Суть духа-хранителя Воды. — Он ужасный! Чужой, не наш! Не водись с ним, прошу тебя, — не унималась Луна. — Успокойся, хватит, — тихо сказал Мамору, кладя руку ей на плечо и слегка сжимая. Дайра, казалось, вообще не слушала свою помощницу, продолжая молча заполнять бумаги. Сейчас долг был для нее важнее пустых разговоров. Из-за этого Луна злилась только сильнее. — Несколько веков ты любила лишь Рюдзина и была верна ему. И что, как только он умер, ты тотчас позабыла о нем и заглядываешься на других? На этого?.. Рюдзин любил тебя, все прощал. Знаешь, кто ты после этого? — в гневе прошипела Луна, вытирая выступившие слезы. Всё, что она запомнила после – как быстро от бумаг оторвались холодные синие глаза. Резко поднявшись со стула, Дайра рявкнула: — Замолчи! Холод жестко укусил шею, и Луна глухо упала, головой ударяясь о каменный пол. Комната вокруг теперь больше походила на морозильную камеру, нежели на рабочий кабинет. Стены, стол, ящики с подорожными и даже бумаги – все покрылось слоем инея. Мамору услышал, как что-то треснуло. — Вы думаете, что я ничего не замечаю? Кто вы такие, чтобы кривить рот? Дети, не более. Вы ничего не знаете. Не родились еще, когда мы уже были знакомы. Присев обратно на стул, Дайра даже не изменилась в лице. Она снова не чувствовала холод. Силы постепенно возвращались к ней. — Ты слишком жестоко с ней обошлась, — сказал Мамору, поднимая Луну на руки и прижимая к себе. — Ты знаешь, как сильно она была привязана к Рюдзину. Он заменил ей отца. Того самого дурного Цукуеми, который натворил кучу бед и заточил родную дочь в небесной клетке. Луна еще молода и просто ревнует. Где же твоя мудрость? — Я никогда не отличалась этим качеством, — выдохнула Дайра, легко проводя пальцами по массивной золотой печати. — Ты могла выбрать Нотуса с самого начала. Ты ведь находила у порога белую змею задолго до того, как подрос сын Ао Шуня. — Я же сказала, что я никогда не отличалась мудростью. Ничего не пойму, пока не загублю сотни судеб. — Ты сегодня не в настроении. Народ Ку Инду меняется? — Давно, — ответила Дайра. — Кстати, что с Дилювиумом? — Еще не выбрали нового лидера. Без Алмерикуса им тяжело. — сказал Мамору, собираясь уходить. Ему нужно было отнести Луну в лазарет, а потом вернуться за подорожными. — Я нашла личный дневник, который вел Алмерикус, — вытащив из запаха кимоно вырванные листы, начала Дайра. — Прочитала весь его путь погружения в пучины безумия, лучше никому этого не видеть. Но в нем есть и очень интересные сведения. В последних своих записях он пишет об особой миссии Зефиринуса на остров Ураго, где, как ты знаешь, находится пещера, ведущая прямиком в Ад, и о том, что духу-хранителю Воздуха понадобилось там делать. А еще Алмерикус писал, что Зефиринус очень боялся силы и вознесения клана Дилювиум. Этот старик всегда желает все держать под своим контролем, поэтому он решил позволить Дилювиуму собрать огромную армию, а потом убрать лидера и поставить туда своего завербованного духа из Хигана. Ты понимаешь, Мамору? Алмерикус знал, что Зефиринус собирался убрать его любым способом. — Нас переиграли? — спросил Мамору, хмурясь. — Кто знает. Зефиринус не ожидал моего появления, поэтому армия ему не досталась. Теперь он пытается заставить меня проголосовать за войну. Он и Деметрия. Приоткрыв седзи, Карин заглянула в купальни. После стрижки летучих овец она, умиротворенная и довольная, сменила юката Ку Аруса на легкое платье Ку Ида: изысканный наряд тепло-розового цвета, украшенный на рукавах и подоле цветами вишни. В нем Карин, несмотря на то, что всю жизнь была пацанкой, почувствовала себя самой прекрасной и женственной девушкой во вселенной. Она понежилась в мягких пуховых перинах, усыпанных круглыми подушками и выпила несколько чайничков белого чая. Видимо, Деметрия предпочитала жить с большим комфортом, отвергая жесткие футоны, поэтому все гостевые комнаты были оснащены такими вот пуховыми грудами. Это было совсем непривычно, но Карин нравилось. Она ощущала себя ребенком, узнавшим, что такое прыгать на кровати в отсутствие родителей. Перед ужином она договорилась с Юзу искупаться на горячих источниках, которые находились на территории Дворца Высоких Сосен, и сейчас, открыв седзи, она увидела уже сидящую по плечи в воде Юзу. — Как водичка? — спросила Карин, развязывая полотенце и пробуя волнующуюся поверхность большим пальцем ноги. — Замечательная! — ответила Юзу, поправляя на голове мокрую тряпочку. — У нее такой красивый цвет и приятный аромат. Вдохнув полные легкие, Карин почувствовала легкий ягодно-сосновый запах, пропитывающий ее тело. Кожа от удовольствия покрылась мурашками сразу, как Карин опустилась в горячую воду. Юзу старалась улыбаться так искренне, как только могла. Но видимые синяки под глазами и нервный тик скрыть было невозможно. — Как ты? — спросила Карин, пододвигаясь ближе. — Держусь, — призналась сестра, — а ты? — И я. — Скоро мы отсюда уберемся? — Уберемся? — не поняла Карин, застыв с тряпочкой в руках. — Именно. Это ведь не наши разборки, да? Тебя сюда занесло случайно, и я отправилась тебя вернуть. Мы нашли друг друга и теперь можем наконец-то вернуться домой. Карин-тян, это не наши миры, мы здесь чужие. Раку со мной солидарен. — Раку? — переспросила Карин. — А он тоже отправится с нами в Каракуру? Ничего, что он дух, и его жизнь намного длиннее наших с тобой вместе взятых? Как вы собираетесь жить? Возведя глаза к небу, Юзу пыталась не сорваться. — И ты начинаешь, сестра? Я не желаю пока об этом думать. Что-нибудь придумаем, я уверена. И не переводи стрелки на Раку, я сейчас спрашивала тебя. Когда мы вернемся домой? Когда? Спросив себя об этом, Карин поняла, что на самом деле она ведь сама этого хотела. Она желала поскорее вернуться в Каракуру, хотя сейчас казалось, что она ничего к этому не предпринимала. Она думала, что все как-то само разрешится, что... Карин врала себе. На самом деле она уже давно решила сначала во всем разобраться. Правда и какая-то странная тяга к приключению стали для нее важнее родного дома. Карин могла бы прожить все свои годы в Японии, работать, удачно или не очень выйти замуж за врача из ее клиники, родить двоих детей и постепенно состариться. И ей не нужно было бы знать, что ее отец происходит из аристократической семьи загробного мира, а ее мать буквально принадлежит к другой расе. Но Карин нужно было знать. Управлять клиникой?! Черт возьми, да она ненавидела перспективу всю жизнь проработать на месте отца. Выйти замуж и родить детей? Это вообще про нее? Как она могла выбрать другого мужчину, когда здесь был такой красивый и умный Тоширо Хитсугая? Карин боялась, что после него не сможет посмотреть на другого мужчину. Здесь она чувствовала себя особенной. У нее была невероятная сила и важные корни, ей даже доверили вершить судьбу мира. И она должна променять это на жизнь в скучной клинике? Они решили сменить тему, переключившись на обсуждение погоды и нарядов, что им подарила Деметрия. Пока ни одна из них не была готова что-то решать. Искупавшись, Юзу оделась и забралась на серого оленя с тонкими, изящными ногами. Ей нужно было отправиться в город, где остановился Раку. Юзу сообщила Карин, что он готовит для нее нечто особенное сегодня вечером, хотя и обещала вернуться ночью. Несмотря на все их ссоры, когда сестра говорила об этом, она выглядела такой счастливой, что у Карин защемило в груди. Ей вдруг тоже захотелось безрассудно сбежать в город на свидание, романтично провести вечер на балконе, ссориться по пустякам и мириться, мило болтать, а по ночам обнимать его. Тоширо ведь сейчас в Готее-13, да? Карин вернулась во дворец и поднялась на летнюю терраску, где ее уже ждала на ужин Деметрия. Терраса представляла собой небольшой выступ, огороженный мраморными колоннами, у подножия которых слуги выставили цветы в горшках. Их едва ощутимый аромат едва доходил до Карин. Она несколько раз вдохнула, и ей показалось, что где-то уже встречала похожий запах. От глубоких вдохов у Карин немного закружилась голова, и она решила сосредоточиться на еде. Дух-хранитель земли, судя по всему не ела мясо, поэтому на стол вновь подали овощи и фрукты. Карин не отчаивалась, подумав, что небольшой детокс никому не помешает. Блюда были красиво оформлены, а вид на закат открывался просто прекрасный. — Как искупалась? — поинтересовалась Деметрия, приглашая за белый ажурный стол. — Хорошо. Спасибо, что пригласили нас. — Попробуй сегодня цитрусы. Они улучшают запах кожи. Послушавшись, Карин пододвинула себе тарелку нарезанных дольками апельсинов. — Завтра на рассвете мы отправимся в город Нисса-Тэр, где на горе Ак-Нисаэ состоится Совет Высших. Кивнув, Карин положила в рот дольку и слегка поморщилась. Апельсин был немного кисловат, но ей такие нравились. Каждая мысль о Совете Высших заставляла ее пальцы холодеть, поэтому Карин старалась о нем не думать. — Синигами жестоко с тобой обошлись? — спросила Деметрия, ожидая, пока слуга с лохматыми белокурыми волосами, закрывающими глаза почти полностью, нальет ей в кубок вино. Карин прищурилась. Слуга очень напомнил ей одного поехавшего продавца сладостей, который стал их опекуном после смерти отца и ухода Ичиго. Проследовав за взглядом Карин, Деметрия посмотрела на слугу. Тот, низко поклонившись, быстро удалился. — Он недавно здесь, еще не научился быть незаметным. — пояснила дух-хранитель. — Не злись на него. Опомнившись, Карин не заметила, как слова сами вырвались из нее: — Синигами жестоко со мной обошлись, когда узнали, что я владею необычной силой и могу представлять опасность их государственному укладу. — Ты считаешь это справедливым? — Конечно, нет! Зачем вы спрашиваете? — Потому что с нами тоже обходятся несправедливо. Мы заточены здесь, словно птицы в клетке. Только в отличии от них, мы непозволительно долго живем. Разве можно, скажи мне, просто взять и заточить кого-то в клетке или даже... в мече? Мы хотим быть свободными, расправить крылья и летать на воле. Разве многого мы требуем? — сказала Деметрия, возведя глаза к потолку. — Разве плохо желать лучшей жизни? Мы уже ослаблены и больны скукой и бездельем. Бесцельным существованием. Нам все равно на самих себя. Посмотри, Дайра вернулась в Ку Инду, знаешь, что сделал ее народ? Ничего. Ни до нее, они не пошевелили пальцем при тирании Алмерикуса, а теперь при Дайре просто начали возвращаться и отстраивать свои дома. Духи потеряли вкус к жизни, они больше не хотят жить. Все Ку Инду поражено этой заразой. Нам нужна цель, чтобы жить. Духи всегда были подле людей, а боги помогали справиться с невзгодами. Нам нужна свобода. Вслушиваясь в каждое слово духа-хранителя, Карин испытала необычно сильное сочувствие к ее словам. Все духи в Сомниа Мунди теперь казались ей бедными, нуждающимися в спасении. — Нужна, — согласилась Карин. — Но разве обязательно развязывать войну? Деметрия склонила голову. — Ты думаешь, они нам позволят открыть клетку и просто вылететь? Покачав головой, Карин вздохнула. Нет, не позволят. Совет-46 точно нет. Если уж от нее за потенциальную опасность решили избавиться, то что сделают с теми, кто представляет реальную и серьезную угрозу всем мирам? Только полное уничтожение. Общество Душ не будет ни с кем уживаться. Но, может, хотя бы попытаться? Дворец Высоких Сосен был построен в глубине леса, вдали от нежеланных взглядов и злых разговоров, потому как Деметрия оказалась приверженкой чистоты, причем во всем: она ела только плоды природы, пила воду из целебных источников, носила натуральные ткани, произведенные без насилия над животными и растениями, а также избегала любого негатива. Она не ругалась, не сплетничала, не слушала ничего, что могло бы ее разозлить. Юзу показалось, что дух-хранитель словно боялась чего-то. Деметрия заботилась о себе, как о первом ребенке, которому тщательно стираешь пеленки, кормишь только самой здоровой едой и только по расписанию, вымываешь всю квартиру, решаешь, какие смотреть фильмы и какие читать книжки. Только ребенок не является комнатной орхидеей, за которой нужен особый уход. В свои четырнадцать он все равно полезет на тот самый сайт, чтобы посмотреть фильмы для взрослых, будет прогуливать школу и срываться на родителях. И в этом не было ничего плохого. Чтобы выбраться в город, в котором поселился Раку, Юзу пришлось выпросить у конюшей что-нибудь, на чем она могла бы быстро домчаться до Шамбалы. Ей выдали серого молодого оленя с огромными, расходящимися в стороны, ветвистыми рогами и тонкими, изящными ногами. Запрыгнув ему на спину, Юзу пустила оленя вниз по склону горы и двинулась в город. Олень бежал резво, отбивая копытами ветер. Если бы в Мире Живых были такие средства передвижения, Юзу бы с радостью отказалась от машин. Шамбала оказался большим, построенным в форме кольца городом в индийском или тибетском стиле. Он не был похож на другие города, все здания – от храмов до купален – были выполнены в форме многоярусных ступ со множествами выходов и внутренних залов. Стены храмов были украшены узкими, полуприкрытыми глазами, словно исподтишка, но неустанно наблюдающими за городом и его жителями. Несколько богатых зданий были построены в форме мандалы. Быстро влетев внутрь и застучав копытами по улице, Юзу помчалась по главной улице. Раку обещал встретить ее у огромного фонтана на центральной площади. Но на месте его не оказалось. Обогнув фонтан, Юзу слезла с оленя и остановилась в нерешительности. Тут из ниоткуда под ногами вспыхнуло, и перед ней оказался маленький белый котенок с ритуальным рисунком на лбу. — Иллюзия? — удивилась Юзу, нагибаясь к животному и замечая его полупрозрачность. Котенок, покружившись три раза, бросился прочь. Остановившись за углом одного из зданий, он оглянулся и посмотрел на Юзу. — Ты хочешь, чтобы я пошла за тобой? — догадалась она. Взяв оленя за поводья, Юзу последовала за животным. Шла она не очень долго, петляя между зданиями и пролезая в узких проходах. Добежав до места назначения, котенок забежал в таверну под названием «Ранголи» и поднялся вверх по каменной лестнице. На входной двери был нанесен древний молитвенный орнамент из разноцветной порошковой краски: огненное солнце, в центре которого распускался оранжевый цветок. Юзу зашла следом, оказываясь в не очень шумном, освещенным сотнями свеч, зале. Несколько духов сидели за столами и дымили из стеклянных сосудов, даже не обращая на нее внимания. На втором этаже стояла полутьма, и Юзу еле разглядела белое полупрозрачное пятно, ведущее ее в дальнюю комнату. У самой двери котенок с хлопком испарился, оставив после себя маленький порванный листочек. Со скрипом приоткрыв дверь, Юзу вошла внутрь и услышала тихие перебирания струн. Кто-то играл на кровати, укрывшись в тени струящегося палантина. Приблизившись, Юзу отодвинула ткань, увидев расслабленного и немного растрепанного демона. Его изумрудные глаза сверкали в темноте. Растянув губы в белоснежной, клыкастой улыбке, он запел: — Глаза твои, что мед гречишный, сладки... Юзу, присев на край кровати, не смогла сдержать восторженный вздох. — ...хочу тонуть я в них, как в озере лесном... Голос у Раку был красивым и чистым, он плавно переливался, становясь то громче, то сливаясь с музыкой. Пододвинувшись ближе, Юзу широко улыбнулась, чувствуя, как по щекам потекли слезы. В последние дни они то и делали, что ссорились. В какой-то момент она даже начала сомневаться, что у них вообще есть шанс. Будто они отстраняются друг от друга, будто сдаются. Ей даже порой казалось, что Раку все равно на нее, его не интересуют ее желания. Но сейчас, глядя на лиса, Юзу осознавала всю глупость своих домыслов. Черные полосы бывают у каждой пары. Сообщив, что отправится медитировать, Тоширо оставил Ичиго и Сарру переваривать ужин и слова их новых знакомых. Новость о том, что теперь им придется лететь прямиком на Совет Высших, очень разозлила молодую драконицу. Устроив истерику, она металась по комнате, кричала и топала ногами, пока не села в углу и не замолчала. Ичиго остался с девочкой и устроился в другом углу, чувствуя, что не может сейчас ее бросить. — Почему ты не хочешь видеть этого... как его... Зефиринуса? — Он хочет жениться на мне, — тихо буркнула Сарра, не поворачиваясь. Ичиго подскочил на месте, в шоке уставившись в угол, где сидела девочка. — Жениться? — закричал он. — Ты ещё ребенок! Это незаконно! Повернувшись, Сарра с недоумением посмотрела на него. — У драконов взрослость начинается со ста лет, а мне уже сто сорок девять. Я старше Ундине, ей только сто двадцать четыре. Я не маленькая, просто у меня такой характер. Меня не растили как главу клана, а выбрали только три года назад, когда отец окончательно разочаровался в моем старшем брате. — Так, значит, он принуждает тебя? — спросил Ичиго. — Зефиринус, да сгинет его имя, знает, что мы не имеем права ему отказать, поэтому и пользуется своим исключительным положением. Когда меня вызвали к нему, я еще ничего не знала. Он пригласил меня за стол, угощал сладостями и много хвалил, а потом... потом я сама не поняла, что произошло. Он уже стоял рядом, нагнулся ко мне и... своими морщинистыми губами... — девочка скривилась от омерзения, — коснулся моего лба. Я... я... мне стало страшно, что я убежала, обернулась драконом и улетела, куда глаза глядят. Воздушный путь привел меня ко входу в Пустоши, и я вспомнила про дедушку с бабушкой. Только они могли меня принять. Сарра подняла на Ичиго свои небесно-голубые глаза, мерцающие в свете свечей, и у того сердце облилось кровью. Он крепко прижал ее к себе. — Никакой Зефиринус тебя и пальцем не тронет. Я не позволю ему, — злился он, глядя во мрак стен и представляя себе этого старика, — я защищу тебя. Маленькая светловолосая девочка из чужого мира напомнила ему собственных младших сестер, в те самые года, когда они еще жили все вместе под одной крышей. Такие же маленькие, беспокойные, нуждающиеся в защите, хотя и сами этого не осознающие. В груди защемило. Ичиго впервые почувствовал, как скучает по своей семье. Как бы он хотел сейчас вернуться в семейный дом, сесть за стол и попробовать фирменное карри от Юзу, переброситься фразами с вечно недовольной Карин, словить испанский стыд с гротескного поведения отца. А еще вновь увидеть портрет матери. Укладываясь спать, Карин чувствовала внутри себя смутную тревогу. Пытаясь отбросить все мысли, она закрыла глаза и прислушалась к ритму своего сердца. Когда она уже погружалась в небытие, в голове словно кто-то зашептал: «...не, все – что тебе показывают – правда. Не все – что ты слышишь – истина. Наши глаза и уши могут запросто предать нас, но разум и внутреннее чутье – никогда. Не рассматривай красивые цветы на поверхности, зри в корень. В хитрых речах и во вкрадчивом выражении лица редко встречается гуманность...» «Знакомые слова, — подумала Карин, уже не соображая, голова у нее кружилась, — но я не помню, кто мне их говорил» «Эх, дитя, — отозвалось в голове знакомым голосом Судзуки Акаги, — а ведь ты обещала их запомнить.» От внезапного осознания Карин вдруг вскочила на постели. Те цветы, посаженные в горшках, что стояли на терраске за ужином. Они же присутствовали в той иллюзии, которую наложила старуха в Каракуре, чтобы затянуть ее в Сомниа Мунди. Цветы стояли там в черных горшках и источали приторно-сладкий дурманящий аромат, который вскружил Карин голову и словно обострил все ее чувства. Значит теми, кто за всем этим стоял все это время, были... Деметрия и Зефиринус. Но зачем им понадобилось снова выставлять цветы, что они хотели этим добиться? Неужели хотели повлиять на ее решение на Совете Высших?