«Примерно в то время, когда мы начали встречаться, она сказала, что я выгляжу круто с сигаретой в руках. Если подумать, это был единственный раз, когда твоя мама сделала мне комплимент. Поэтому каждый год я курю только в этот день. Перед ней.»
Иссин Куросаки
Вновь созванный Совет-46 отличался от прежнего меньшей категоричностью и строгостью к установленным правилам и порядкам, однако и отсутствием колоссального опыта в принятии решений. Многие из членов совета были гораздо младше самого Кьераку Шунсуя, но по воле системы он обязан был подчиниться любому их решению. Кьераку стоял, лениво разглядывая двухъярусные трибуны, за которыми сидели, закрывшись номерными бамбуковыми табличками, сорок мудрецов. Над ними возвышались, восседая на резных креслах, шесть судей. Все это действо выглядело совсем уж чопорно и помпезно, Кьераку был приверженцем свободного и фривольного образа жизни. В подземном актовом зале Совета-46 действовал строгий протокол, иначе порядок поведения. К этому порядку стоило проявлять крайнее уважение, так как судья и мудрецы были нетерпимы к любым его нарушениям. Поэтому Кьераку продолжал стоять, ожидая, когда к нему обратятся. Наконец, один из судей, слегка наклонившись вперед, словно пытаясь разглядеть за своей табличкой лицо Кьераку, начал: — Благородная семья Киришики, одна из пяти великих семей Общества Душ, немедленно прекратила финансовую поддержку Сейрейтея. Вы понимаете, что это значит, господин главнокомандующий? — Более чем, — кивнул Кьераку. Это означало, что теперь ему придется искать новую поддержку, иначе около трех тысяч солдат останутся некормлеными и непоеными, без одежды и жалованья. А кто станет работать за «просто так»? Люди бегут сюда от голода и нищеты в поисках лучшей жизни, но если в Сейрейтее станет также, как и в районах Руконгая, то какой смысл идти в армию? В Обществе Душ будет довольно мирно и спокойно до первого удара врага. А враги, как известно, часто нападают внезапно и неожиданно. — Это будет на вашей ответственности, — выкрикнул мудрец с нижней трибуны. — Именно ваша неосторожность и халатность повлекла за собой смерть наследника Киришики. На него зашикали другие, хотя выглядело это не особо убедительно. Один человек в полной мере выразил мнение остальных сорока пяти членов. Кьераку не ответил, лишь крепче сжал челюсть. Совет-46 был не тем органом, с которым можно было спорить, да и делать это сейчас было крайне невыгодно. — Нам не хватит средств на закупку провизии, тканей и выплаты жалованья. Клан Кучики не в состоянии покрыть все расходы. Кьераку нахмурился. Картина вырисовывалась скверная. — Если в ближайшее время на нас нападут, мы просто не выстоим, — сказал один из судей. — На данный момент Общество Душ проиграет любую войну. Нам нужно немедленно заручиться поддержкой богатых знатных семей. Этим вы и займетесь. — Хорошо, — ответил Кьераку, едва кивнув. — Кстати, вы уже осведомлены результатами обыска академии синигами? — Да, я просмотрел их как раз перед заседанием, — сказал главнокомандующий. — Что-нибудь скажете? — Скажу, что синигами нельзя подогнать в рамки нормального и ненормального, у нас всегда были необычные ученики, которые вскоре становились отличными синигами, и их способности очень пригодились Обществу Душ. — Вы словно выгораживаете кого-то. — пробасил один из мудрецов. — Вы выполнили приказ по поводу ученицы академии Мори Рены? — Да. — коротко ответил Кьераку. — Хорошо, — ответил мудрец. — После заседания мы желаем ознакомиться с результатами исследования ее духовной силы. И не смейте ничего утаить от нас. Выйдя из резиденции Совета-46, Кьераку Шунсуй почувствовал, как волосы на затылке будто кто-то задергал, в легких защекотало, а в горле застрял ком, который невозможно было проглотить. Это непонятное, странное ощущение постепенно видоизменялось, превращаясь в дурное предчувствие. Эта девочка Рена Мори, что же с ней не так? Камера была темной и сырой, сильно пахло плесенью. Каждый раз пытаясь глубоко вдохнуть, Карин истошно заходилась кашлем и чиханьем. Она сидела на ледяном полу, мечтая не простудиться, хотя шансов было мало. Болезнь сейчас решительно не входила в ее планы. До нее донеслись звуки: голоса и шаги, быстро приближающиеся к ее камере. Железная дверь заскрежетала, отодвигаясь, на лицо Карин упала полоса серого света. В проеме застыли двое солдат 2-го отряда. Карин поднялась им навстречу, и они тут же закрепили у нее на шее и запястьях блокировщик. Ее вывели в общий коридор и повели на выход. Карин прошла мимо еще одного заключенного, вырывающегося из-под стражи и истошно вопящего: — Пожалуйста, прошу вас, меня подставили! Я всего лишь слуга! Это все Сяомин, это она всем заправляет! Его завели в камеру и закрыли следом дверь. Карин хотелось закрыть уши, чтобы не услышать душераздирающие вопли. Они вышли из одного здания, проходя по небольшой тренировочной площадке и зашли в другое, с высеченными на стенах цветками, очень похожими на лютики. На воротах был нарисован иероглиф со значением «два». Очевидно, это были бараки 2-го отряда. Зайдя в здание, Карин еще раз отметила, насколько беззвучно и мягко ступнями касались пола солдаты этого отряда. Вот так вот случится, подойдет сзади, а ты и не заметишь. Воткнет кинжал в спину, а ты и не почувствуешь, как умрешь. Карин привели в допросную. Это была пустая комната, освещаемая лишь лучиной. Внутри были еще синигами: четверо охранников по углам и женщина, сидящая за столом и что-то записывающая. У нее были короткие черные волосы, заплетенные в две косы, которые перевязывала по всей длине белая ткань. На конце каждой из кос висело золотое кольцо. Форма синигами у нее была несколько необычная: отсутствовали рукава, вместо них руки покрывали черные повязки. Карин села за единственный стул, который стоял напротив женщины, и настороженно вгляделась в ее темно-серые глаза. Ничего, кроме жестокости и злобы, ей не удалось в них разглядеть. — Рена Мори, так? — сказала она. Карин кивнула. — Я капитан 2-го отряда, меня зовут Сой Фон. У Готея-13 есть к тебе вопросы, на которые нам очень хотелось бы получить ответы. Сой Фон пытливо взглянула на Карин, но та молчала. — Расскажи, что произошло на экзамене. Меня интересует момент, когда мы общими усилиями пытались вызволить вас с экзаменационной площадки. Что тогда произошло? — Я плохо помню, — соврала Карин. С ее стороны было глупо полагать, что такой опытный мастер допросов, как Сой Фон купится на ее маленькую ложь. — В твоих же интересах как можно быстрее вспомнить, — предупредила она. — Капитан Куросутчи имеет на тебя виды, и если ты не оправдаешь наших надежд, его ты определенно обрадуешь. Карин еле заметно сглотнула. Даже она была наслышана о жутких и безжалостных экспериментах капитана 12-го отряда. — Что именно вы хотите узнать? — продолжила увиливать она. — Там было много моментов. Сой Фон начинала злиться. — Не играй со мной, девочка. Твои одногруппники все рассказали о том, что там происходило! Карин в этом не сомневалась. Но она не знала, как объяснить о том, что в нее вселился чужой человек и полностью управлял ее телом, творя там какие-то свои темные дела. Она даже не была уверена, стоит ли об этом вообще сообщать. Что на самом деле сделал Судзуки Акаги? Карин ясно помнила, как он читал заклинание и как духи вышли из мечей ребят. Как они встали вместе и зачли свою песнь. Карин только хотела открыть рот, чтобы рассказать обо всем, как по горлу будто резануло ножом. Она сильно закашлялась, пытаясь остановиться и успокоиться, но тело не унималось, и легкие бились, будто что-то хотелось из них вырваться. На глазах выступили слезы. Она ничего не скажет. Не сможет заставить себя, будто что-то внутри было решительно против того, чтобы Карин раскрывала детали своей силы. Подняв голову, она решила посмотреть на реакцию Сой Фон, надеясь, что та не очень разозлена. И была разочарована. У капитана 2-го отряда дергалось левое крыло носа, губы перекосились, а брови были сильно сведены к переносице. Сой Фон поняла ее без слов. — У тебя глаза звереныша, которого только что поймали за хвост. Ну, ничего, правильная дрессировка приучит тебя к смирению и послушанию. Уведите ее. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, выбрасывая последние лучи, словно пытаясь спасти эту грешную землю от всепоглощающего мрака. Но ночь была привычнее для духов, она не осуждала, а луна безразлично и холодно смотрела на мир с небосвода. Ночью неважно, кто ты и что ты делаешь. Она призревает всех отверженных под своим черным покрывалом. Духи и были теми отверженными. Забытыми изгоями. Около домов зажигались огненные шары фонарей, а улицы застилал туман. Со всех углов слышался громкий смех и говор. Боги и богини, демоны и прочие ёкаи накануне прибыли в город Нисса-Тэр, чтобы сегодня первыми узнать о решении духов-хранителей. У пантеонов уже были проведены собрания, на которых они проголосовали в пользу того или иного исхода. Духам-хранителям осталось только просмотреть результаты и вынести вердикт. Дайра с тенью грусти наблюдала за оживленными улицами. Они все-таки решили провести предварительное собрание Совета Высших, хотя изначально планировалось сделать это только впятером. — Не ожидал, что мне удастся видеть вас еще хоть один миг. Обернувшись, она увидела высокого как тополь мужчину с длинными серебряными волосами, заделанными в высокий хвост, хотя несколько прядей были высвобождены и ровными линиями спускались вдоль скул. Лицо мужчины было благородно, и даже вечная хмурость не портила его красоту и стать. Дайра знала его, это ведь был названный брат ее покойного мужа. — Каэмар... Мужчина подошел ближе к перилам балкона, бросая взгляд вниз. Многочисленные повозки, запряженные синегривыми трирогами, уже прибыли в город. Светлые брови слегка приподнялись, когда он увидел огромные бочки, доверху наполненные саке, и веселого бога удачи Эбису, махающего веерами и командующего процессом выгрузки. Пир намечался на всю ночь. — Не представляю, как я выдержу эту ночь. Мои покои находятся по соседству с покоями Дилуна, а он тот еще пьяница и похабник. — Может, иногда стоит забыть обо всем и просто расслабиться, — заметила Дайра. — Сейчас тебе лучше бы надеть маску, чтобы не пугать своим видом других. Я не узнаю в тебе того упрямого бунтаря, который вспыхивал от любого неосторожного слова и постоянно устраивал дуэли за свою красавицу жену. Хмыкнув, Каэмар ответил: — А где та легкомысленная девочка, которая посещала вульгарные сходки братьев Зефиринуса и нарушала правила, когда ей хотелось? Ты из прихоти взяла обещание с могущественного дракона женить на тебе первого сына, зная, что он тебе отказать не сможет. Где та Дайра? — Она умерла много-много лет назад. — Вот и он тоже умер. В тот самый момент, когда за одно утро он лишился половины своей семьи. Мы с Рюдзином были как братья. Ао-Шунь, его отец, был моим наставником, а мой старик Тяньлун – его. Мы даже мечтали поменяться отцами, — говоря все это, Каэмар улыбнулся. — Соревновались с ним во всем, я хвастался, что добился расположения Авилы, а он через два месяца взял в жены духа-хранителя. — Сомневаюсь, что это было из духа соревнования, — сказала Дайра. — Нет, конечно, нет. — Каэмар немного помолчал. — Ты сдалась? Дайра перевела на него безжизненный взгляд. — А ты? Тебя опускают в грязь, и ты это терпишь. Беспрекословно. Стоишь на коленях. Она знала, что Каэмару приходилось выполнять самую недостойную работу. Он отвечал за чистоту покоев Зефиринуса, за его трапезу и одежду. Для сегодняшнего сборища Каэмара поставили руководить провизией и алкоголем. Кроме того, Дайре было известно, что иногда Зефиринус посылал Каэмара выбивать долги из своих должников. Вся эта работа была для клана Серебряных драконов ужасным унижением. Из должности советника Каэмар пал в простого сборщика долгов и подметалу. — Если я стою на коленях с опущенным в грязь лицом, — горько хмыкнул он, — то ты давно утонула в трясине. Ее руки неосознанно потянулись к дракону, касаясь его сильных и худых плеч. Они обнялись, не особенно крепко, даже не пытаясь поддержать друг друга. Но было в этом объятии что-то отчаянное и осмысленное. Под потолком один за другим зажигались канделябры, возвещая о начале Совета Высших. Дайра отстранилась первой. — Может ли война вновь принести нам счастье? — бросила она напоследок, уходя вглубь и скрываясь во мраке. Когда она вошла в залу, остальные были уже на своих местах. Игни сидел, обращенный к северу, потому что там располагались острова Воды; Взгляд Деметрии был направлен к западу, где стоял Зефиринус. Дайра должна была занять свое место и устремиться прямо на юг. Игни встретил ее насмешливым взглядом. Он вообще редко был серьезен, его смуглое лицо часто освещала лучезарная улыбка. Сегодня у них было внеочередное собрание, инициированное вновь Зефиринусом и Деметрией. Дайра мечтала бы на нем не появляться, но кажется Игни это только каждый раз забавляло. — Мне все еще не верится, что мы снова все в сборе! — воскликнул он. — Давайте поскорее покончим с этим и отправимся кутить! Сегодня такая прекрасная ночь! — Игни, должно быть, еще никто не оповестил о теме нашего собрания, — надменно сказала Деметрия. — Сохранишь ли ты свое выражение лица таким же скалистым, когда начнется война? — С чего ты вообще решила, что она начнется, старуха? — ответил Игни. В разговор вступил Зефиринус. — Это очень печально, что мы начали без официального объявления, но в то же время очень похвально, что мы с вами так обеспокоены будущим Сомниа Мунди. Я предлагаю вам взглянуть на результаты. Развернув огромные свитки, такие длинные и исписанные от и до, что концы упали со стола и укатились к стенам. Он указал ладонью в середину. — Почти весь пантеон Воды высказался в поддержку начала войны, — удивился Игни, разглядывая свитки, — даже больше, чем в Ку Марут. Огненный пантеон меньше всего, ну это и так понятно, а вот у Земли меньше половины. — Дух Сомниа Мунди уже давно сменился с мирного на бунтарский и готовый к действиям, — сказал Зефиринус. — Мы не можем это игнорировать. — Но также много высказалось и против войны, — вмешался Игни. — Нам давно пора вернуть то, что принадлежит нам по праву. Наши враги сейчас слабее всего. Это идеальный момент, чтобы вернуть свободу. Мы снесем их ураганом и сполна отомстим за все те бесчинства, что творили эти синигами. — Однако у Общества Душ все еще есть очень сильные командиры, которые представляют нам большую опасность, — добавила Деметрия. — Один командир стоит тысячи солдат. Нам нужно созвать свои сильнейшие кланы, чтобы суметь сразить их. Дайра едва успевала следить за обсуждением, остальные высказывались слишком быстро. — Деметрия, призови хякки яко, пусть Нурарихён вновь поведет их в ночи. — А твои братья – владыки ветров – тоже окажут нам великую помощь, если вступят в нашу коалицию. Борей, Нотус и Эвр – мудрейшие и хитрейшие генералы Воздуха. Зефиринус нахмурился. — Ты же знаешь, что я с ними совсем не в ладах. — Еще нам нужны Дым, Пламя и Тень. Игни, ты обязан их призвать. — Но я еще не давал своего согласия! — возмутился дух-хранитель Огня. — Дайра, — обернулась Деметрия, — только ты сможешь заново создать Сангуис, они пойдут только за тобой. Сделай это, они нужны нам. — Я против! — закричал Игни. — Почему вы уже все решили? Нас спросить не хотите? Мы такие же полноправные члены Совета Высших, как и вы! — Я не понимаю тебя, дух-хранитель Огня, — ответил Зефиринус. — У тебя горячий нрав, и ты вмешиваешься во все драки и заварушки. А тут ты просто решил пойти на попятную? Игни глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Его задели за живое, однако сейчас был не тот момент, чтобы махать руками. Он покажет этим надменным соседям, что он также мудрейш и велик. — Вы задумали месть. — серьезно сказал он. — А это холодный и злой поступок. Огонь – это чувства и страсть, это яркость и вкус жизни. Мы импульсивны и стремительны в решениях, если уж решили что-то сделать, то на полную катушку! Не примешивай чистоту Огня с грязной и холодной местью. Грязь – это для Деметрии. — Да что ты?!.. — Дайра. — прервал начавшуюся перепалку Зефиринус. — Твой голос решающий. Согласись, и мы вместе отомстим за долгие годы твоих мучений. За Дэю, Рюдзина и за твою дочь Ундине, которая осталась одна. За многих других духов Воды, павших за тебя в тот день. За то, что в ходе прошлой войны сделало тебя такой. Ты знаешь, о чем я. В этом виноваты синигами. Мы разрушим всю их столицу до самого основания. Они не должны безнаказанно ходить по земле, полагая, что могут унизить духов, и им за это ничего не будет! Прикрыв глаза, Дайра пыталась унять накатывающие болезненные воспоминания. До сих пор возвращаясь к тем дням, она не верила, что все закончилось. — Одно лишь «est», — прошептала Деметрия. — В тот раз нападение синигами было неожиданным и быстрым, никто даже опомниться не успел, как тебя забрали, — сказал Игни. — Но за те несколько роковых часов мы потеряли Рюдзина, добрейшего из духов, которых я когда-либо знал. Погибла Дэя, сражавшаяся до самого конца, пока последнее дыхание не покинуло ее тело. Синигами убили двух твоих племянников, им было всего по десять лет. А твоя единственная дочь Ундине лишилась семьи. Алмерикус не смог простить себе этого поражения и после нескольких лет самозаточения помешался умом. Ты знаешь, что стало потом. Сколько жертв принесло одно лишь маленькое вторжение. А сейчас их будет в сотни раз больше. Сколько нитей судьбы мы порвем одним своим словом? Норны замучаются перерезать. А сколько детей останется без родителей? Кто о них позаботится? Зовите меня трусом, который только в мелких делах бахвалится и пламя извергает, а как что крупное да серьезное, то свой огненный хвост прячет. Но я не способен на такое. Я против и говорю свое «non». На Дайру уставилось несколько пар совершенно разных глаз. Ей вдруг стало стыдно, что на ее мнение так легко было повлиять. Речь каждого из духов заставляла ее задуматься и склоняться то к одной стороне, то к другой. Она не знала, что выбрать. — Non, — выдохнула она наконец. — Нет, я не могу, правда. Я не посмею созвать кланы, когда они только начали возвращаться на родину. Сангуису пока даже некуда возвращаться, Ураго пока лишь сплошные пустоши. Если я и буду мстить синигами, то сделаю это одна. Победно ухмыльнувшись, Игни воскликнул: — Два на два! Мы так и не сможем договориться! Предлагаю отложить до следующего раза и пойти отмечать в город! Он заметил, как Деметрия и Зефиринус странно переглянулись. Повернувшись к ним, дух-хранитель Воздуха сказал: — Мы с Деметрией предвидели подобный исход, он был очень даже ожидаем, если быть совсем уж честными. Как мы все с вами знаем, за этим столом не четыре места. Есть одно пустое. Но разве так может быть в природе? Должен быть еще один член Совета Высших, который на равных сможет участвовать в голосовании. — Я помню, что вы обещали устроить собрание впятером! Но разве сейчас это возможно? — крикнул Игни. — Где вы его нашли? Дайра закусила губу. — Послезавтра мы отправляемся в Общество Душ с помощью ключа Эллерины из рода Эквиус, наследницы Тропы теней. Отряд будет состоять из духов разных Ку, можете предложить достойные кандидатуры. Тогда и решим. — Вы все это задумали с самого начала. — хмурясь, сказала Дайра, разглядывая лица Деметрии и Зефиринуса. — Сегодняшнее собрание было лишь только для того, чтобы объявить о вашем, заранее разработанном плане. Что ж, в таком случае я лично отправлюсь за ней. — Дайра, не стоит. У тебя много верных слуг, — обеспокоенно начала Деметрия. — Ты не сможешь удержать свой гнев внутри. — Плевать. — равнодушно ответила она. — Мне все равно, что со мной случится. Но если вы оба так беспокоитесь, тогда отправьте со мной одного великого командира Ку Марут. — Кого же? — удивилась дух-хранитель земли, посмотрев на Зефиринуса. Старик сердито сжал край каменного стола. Он знал, кого имела в виду Дайра. — Хорошо, — согласился он. — Нотус отправится с тобой. — Вы как раз вовремя, капитан Хитсугая! — улыбнулся Кьераку Шунсуй, поворачиваясь к нему. Тоширо нашел его в зале собраний, тот выглядел растрепанным и неопрятным, черные кудрявые волосы торчали, выбиваясь из низкого хвоста. Хаори помялось, что вообще было позором для синигами. Приблизившись, Тоширо почувствовал исходящий от мужчины слабый запах пота. Должно быть, Кьераку давно не знал душа и не ложился в кровать. Равно как и сам Тоширо. Они плавно переместились за бараки 2-го отряда, останавливаясь у запечатанных защитными заклинаниями ворот. Белые листы с замысловатыми витиеватыми узорами переплетали створы крест-накрест. На самом деле Тоширо пришел не для этого, он хотел поговорить насчет дальнейшей судьбы Мори, однако противиться решению главнокомандующего не мог. — Зачем нам спускаться в подземную тюрьму? — спросил он. — Давай навестим нашего старого знакомого. Они спустились в подземелье, проходя по темным, едва освещенным огнем, коридорам. Тоширо старался не вглядываться в пугающий мрак за решетками. Он шел прямо, гордо подняв голову и смотря только вперед, хотя внутри все сжималось от тревоги и напряжения. В подземную тюрьму не ссылали воров и уличных негодяев, туда попадали самые страшные преступники, в деле которых невероятные числа убитых ими людей. В этих камерах они сидят не одно столетие, и с каждым годом их облик приобретает все более безобразный вид. Кьераку неспешно продвигался дальше, спускаясь с уровня на уровень все ниже и ниже. Им нужна была самая дальняя камера, ведь именно в ней находился, пожалуй, сильнейший и страшнейший враг Общество Душ. Они застали его все в том же неизменном виде, прикованным к стулу и с запечатанной половиной тела. — Не ожидал вас здесь увидеть! — фальшиво удивился Соуске Айзен. Но Тоширо был уверен, что это человек почувствовал их присутствие еще, когда они остановились у входа. Кьераку подошел ближе и растянул губы в улыбке. — Я так рад, что ты все еще способен что-то чувствовать. Айзен сощурил глаза. Новый капитан 1-го отряда отличался от прежнего весьма тонким чувством юмора или хотя бы его наличием. Тоширо умостился позади. Он не мог влезть в разговор, пока главнокомандующий не позволит. — Чем могу быть любезно обязан визиту двум таким важным персонам? — Я недавно побывал в Великой духовной книжной галерее, куда имеют доступ только члены Совета-46 и сам командир тринадцати легионов Общества Душ. И ты сам когда-то имел честь познакомиться с книжными изданиями, хоть и не совсем законно. Но меня интересовали знания отнюдь не о хогиоку. Я искал любые упоминания о Судзуки Акаги и наткнулся на одно очень занимательное исследование, — Кьераку Шунсуй внимательно следил за реакцией Айзена. — По невнятным, явно «надуманным» причинам его приостановили почти сразу же после получения первых результатов. Я так полагаю, что прикрыто оно было только официально. Соуске Айзен ухмыльнулся. Но от прозорливых глаз главнокомандующего не укрылось мимолетное изумление, быстрой вспышкой пронесшееся в темных глазах. — Об интересных событиях вы вещаете. — Некий офицер 5-го отряда под твоим протекторатом занялся изучением разных типов духовных частиц. Он тщательно проанализировал и описал структуры частиц синигами, квинси и пустых. Именно благодаря этому офицеру мы знаем существенные отличия между этими типами частиц. — Как же его звали, не напомните? — Соуске сделал вид, что вспоминает. — Отчего же, напомню. Его звали Сугияма Рокуро. Как же ты можешь забыть собственных подчиненных, тем более таких одаренных и деятельных? — Это было очень давно, память со временем тускнеет. Особенно, если ничего примечательного в те времена не происходило. — И поэтому ваши эксперименты так стремительно свернули? Айзен, кажется, не спешил выкладывать карты на стол, стараясь увиливать от прямого ответа как мог. — К чему ворошить призраков прошлого, Кьераку? — К тому, что они возвращаются. Вполне осязаемые и грозные. — Не может такого быть. Соуске Айзен продолжал улыбаться, хотя и не так уверенно, как прежде. Тоширо подумал, что если бы существовал поединок улыбок, то эти двое были бы непобедимы. — Я думал также. — продолжил Кьераку. — Увы, может. К сожалению, нет ничего вечного, Айзен. Мне кажется, нам даже может понадобиться твоя помощь. Нахмурившись, Соуске молчал какое-то время, обдумывая полученную информацию. — У меня есть свои условия. Обсудив условия договора, Соуске Айзен заговорил. Его мягкий голос легким эхом ударялся о стены, пока он рассказывал одни из самых темных тайн своего прошлого. Тоширо не знал, куда себя деть. Ему казалось, что он узнавал то, что ему знать не следовало. Он словно стал частью какого-то тайного заговора. Вряд ли эта информация предназначалась для его ушей. Так почему же главнокомандующий допустил его к ней? Зачем позволил присутствовать при разговоре? Кьераку вдруг обернулся, посмотрев на Тоширо. Айзен перевел взгляд следом. — Что такое? — не понял Хитсугая. — Эксперимент все еще продолжается, — ответил Соуске Айзен. — Даже после смерти Рокуро Сугиямы. Он и сам до конца не осознал, что сотворил и к каким последствиям привела его жажда к силе. В бараках 12-го отряда работа кипела, не останавливаясь ни ночью, ни днем и даже без перерывов на обед. Акон уже забыл вкус риса и как пахнет зеленый чай, а сон стал недосягаемой роскошью знатных вельмож. Он не отъезжал от микроскопа, одним глазом разглядывая образцы, другим смотря в журнал записей. Рука не переставала водить по бумаги, внося результаты исследования. — Капитан Маюри, мы закончили с анализом реацу заключённой 566, — позвал он. Маюри немедленно подошел к его рабочему месту и наклонился над заключением. — Это та девчонка, которую задержали за измену? — спросил он. — Именно. Ее зовут Рена Мори. Ознакомьтесь. Обратите внимание на показатели в позициях А, В и С. — Это что за чертовщина? Почему везде нули? — Позиция А соответствует количеству X-частиц в реацу, позиция В – Y-частицам, а позиция С, соответственно, Z-частицам. Они все равны нулям, то есть обследуемая не принадлежит ни к квинси, ни к синигами, ни к пустым. — Подобное уже случалось в истории? — Да, диаметрально противоположные показатели были у Ичиго Куросаки. Значение всех трех позиций у него примерно равны. Но чтобы нули – никогда. Хотя, не могу утверждать наверняка, ведь технология анализа духовных частиц появилась сравнительно недавно. Говорить, что этого не было, имея за плечами тысячу лет неисследованных синигами – бессмысленно. Машинально сев на стоящий рядом стул, Маюри потер подбородок. — Что-то еще? — Мы также провели анализ духовного кода Рены Мори и сравнили его с кодом Ичиго Куросаки. — И что там? — Ничего, никаких совпадений по шкале ипсилон, хотя и тут не обошлось без странностей. Анализ чистой духовной энергии у них полностью идентичен, что вообще-то должно говорить о тесных родственных связях между ними, например, брата и сестры или же отца и дочери. Однако всевозможные «примеси» совершенно различны. Они не могут быть родственниками, это просто невозможно. Полагаю, что это просто совпадение. — Дай сюда результаты. Хм… знаешь, на что это похоже? — На что же? — На мутацию. — Что? — Их духовные коды мутировали, возможно, это даже было до их рождения и передалось по наследству. Это интересно, — Маюри ухмыльнулся, — очень интересно. Нужно провести еще исследования. Сообщи о промежуточных результатах главнокомандующему и Совету-46. Рюдзин чувствовал, как красная нить навсегда перевязывает его горло, завязываясь в красивый, но удушающий бант. Дух-хранитель Воды, незабвенная и вечная Дайра стояла в одном шаге от него, и он кожей чувствовал исходящий от нее холод и приходил в ужас от одной мысли, что ему придется ее обнимать и целовать. А, может, все-таки обойтись без поцелуев? С неприятным чувством в груди, Рюдзин выдвинул свою правую руку, сверху накрыв левую ладонь Дайры. Жрец поднял в воздух две ленты белого и синего цветов и обернул их вокруг сложенных ладоней. — ... перевязав ладони, скрепляю я ваши нити Судьбы вместе, и Норны, обрезав одну, обрежут и другую. Ваши мысли и чувства с момента этого и до конца мира теперь переплетены в прекрасный узор, который украсят позже дети ваши и дети ваших детей. Благородные и достойные собравшиеся здесь духи, становитесь вы свидетелями нового союза священного, благословенного всеми Стихиями. — Veritas! — хором ответили духи. Повернувшись друг к другу, Рюдзин искренне порадовался, что эпоха Масок обязывала скрывать лица даже на свадьбе, особенно духам-хранителям. Ему не придется ее целовать прямо сейчас у всех на виду. Он вытащил из внутреннего кармана фамильное кольцо, которое было принято носить у сердца три дня до свадьбы, и надел его на тонкий безымянный палец. Аквамарин в серебряной оправе блеснул, и это означало, что брачный союз действительно был скреплен. После чопорной церемонии началось привычное для ёкаев и аякаши празднование. Непонятно откуда выкатили бочки саке, а надутые лица духов сменились, озаряясь праздной радостью. Самая страшная слабость всех духов – алкоголь. Это то, отчего не мог отказаться никто. То, что объединяло и сближало всех на свете в один миг. Абсолютными лидерами по пьянству безусловно были боги всех пантеонов. Слуги стремительно разносили кушанья и подливали саке в бутыли, из углов выбежали танцовщицы в ярких, расшитых цветами кимоно, обнажили белоснежные руки, длинными пальцами держа изящные золотые веера. И подбросив их в воздух, тут же поймали другой рукой, и поплыли в танце, сначала нежном и чувственном, затем набирая обороты, добавляя в движения все больше страсти. Бумажные фонарики под потолками зажглись золотым, чтобы после нескольких часов, когда гости напьются, перейти в кроваво-алый, располагающий к более интимной обстановке. Музыканты перевернули страницы с нотами, мгновенно забыв ритуальные песни и зачли веселые танцевальные мелодии. В огромной душной зале из красного дерева, куда переместились все гости, стало вдруг очень шумно: все стучали палочками и пиалами с саке, разговаривали, громко смеялись, пели, танцевали, из одного угла послышались крики ругани. Кто-то уже успел повздорить, что было в принципе нормально для любой крупной свадьбы. Рюдзин подсел к своему другу Каэмару и его жене Авиле. Эта пара была воистину счастлива. Пока остальные члены их кланов были заняты очень культурной беседой, эти двое весьма неподобающе для своего статуса проводили время. Свободно обняв свою жену, Каэмар прислонился к ее уху, касаясь его почти губами и что-то нашептывал, а сама Авила громко смеялась и краснела. Вторая рука молодого дракона была где-то внизу, и Рюдзин предпочел не знать, где именно. Что примечательно, маски они сняли, и это было вообще-то ужасно неприлично. Но после официальной части на самом деле мало кто знал, что творили божества за закрытыми дверьми. Рюдзин был уверен, что половина в этой зале уже отбросила свои маски. — Простите, что помешал вам, — извиняюще сказал он. — Да брось! — громко воскликнул уже пьяный Каэмар. — Разве может жених на своем торжестве хоть кому-то помешать? Садись уже, я тебе налью. Присев рядом, Рюдзин молча принял пиалу и тут же опрокинул ее залпом. — Ты чего, волнуешься что ли? — прыснул Каэмар. — Это она должна волноваться, вон какой дракон ей достался! Ледяной дьявол, не иначе! Я тебе даже завидую, такая красотка, наверное, эта Дайра. — Эй! — шуточно стукнула его Авила, изображая, что ревнует. Каэмар быстро поцеловал ее в рог, что считалось среди драконов очень интимным жестом, и после этого Авила сильнее к нему прижалась, прикрыв глаза. Она тоже была пьяна. — Ты же знаешь, что я не хотел этой свадьбы, — сказал Рюдзин. — Я за два дня до свадьбы узнал, что оказывается отец пообещал меня духу-хранителю еще много лет назад. Теперь этот уговор оказался ему дороже собственного сына. Это чистый расчет, не более. Дайра возвысит наш клан в Ку Инду в обмен на мое тело. Сущность она не получит. Каэмар подлил еще. — Тогда пей, брат. Напейся так сильно, чтобы не помнить сегодняшнюю ночь. Авось пронесет. Недолго думая, Рюдзин опрокинул следующую пиалу. Подумать только, ему сейчас может позавидовать каждый, ведь этот брак – то, о чем даже не смели мечтать другие. Дайра никогда и никого не любила, ведя свою элитную жизнь за дворцовыми воротами. Говорят, что она посещала только закрытые сборища духов-хранителей и их приближенных, а из друзей у нее был только Алмерикус. Хотя с недавних пор Дайра взяла к себе в свиту одного духа, как говорят, цукумогами, все равно это был первый раз, когда она кого-то к себе приблизила. «Жить с такой женщиной, — подумал он. — Что может быть хуже? Она же холодная и черствая, я с ней даже на улицу не смогу выйти.» Рюдзин завидовал Каэмару. Он сам нашел свою любовь, сражался за нее, долго ухаживал, и их свадьба была настолько счастливой, что от этого счастья, попавшего в глаза, хотелось плакать. Каэмар и Авила живут весело и свободно, как и надо жить свободолюбивым драконам. А он даже не дракон, так, птичка в ледяной клетке. Рюдзин вдруг вспомнил Секвану, которую встретил когда-то у озера Мансар. Он бы хотел жить с такой вольной девушкой, как она. Прилетев тогда домой, Рюдзин все никак не мог выкинуть ее образ из головы, через несколько дней даже отправился снова в то место. Но ничего не нашел. Никакого озера, лишь густой сосновый лес. Он пробовал искать на картах и спрашивал у Знающих, но те лишь разводили руками. «Никакого озера Мансар не существует, это всего лишь глупые байки духов Ку Инду. Дух, о котором ты рассказал, всего лишь обманул тебя. Скорбские наяды обожают дурачить таких юных глупцов, как ты. — твердили все как один.» Рюдзин и сам начинал так думать. Когда прислуга затворила за ними двери, Рюдзин еле стоял на ногах. Его вели под руки отец и его первый генерал. Ао Шунь цокал и качал головой, он был ужасно недоволен своим сыном, а генерал все посмеивался и посмеивался. Они раздражали Рюдзина оба. Присев рядом с ложе, устланным тончайшим шелком и мягкими пушистыми шкурами, он почувствовал, что задыхается. Аромат благовоний, призванных возбудить тело и сущность, свербил в чувствительном носу дракона. Схватившись за горло, он нагнулся, закашлявшись, и его чуть не вывернуло прямо на керамическую мозаику пола. Дайра вошла в сопровождении Мамору через несколько мгновений после него и сейчас стояла около запертой двери, не делая вперед ни шага. — П... простите, — загробным голосом сказал Рюдзин из вежливости. Хотя он не чувствовал, что хотел извиниться. Алкоголь сильно ударил в голову, и он был уже готов вскочить и высказать все, что он думает обо всем этом фарсе. — Говори все, что хочешь. — услышал он. — Кричи, вопи, махай руками, круши вещи. Устрой здесь погром! Она сорвалась с места, дойдя до дальнего окна, нагнулась и вытащила из-под тончайших полупрозрачных тканей занавесей спрятанную бутылку. Немного резко сняла маску и опрокинула бутыль. Рюдзину показалось, что он уже давным-давно спит. Самый первый и великий дух всей Ку Инду, самый скрытный и загадочный сейчас стоит к нему спиной с сорванной маской в руках и залпом выпивает бутыль с алкоголем. Когда емкость опустела, Дайра со всей силы бросила ее на пол и упала следом. Послышались всхлипы. Рюдзин молниеносно оказался подле нее. Он коснулся ее оголившегося плеча, оказавшегося теплым и мягким. Совсем не куском льда, как он представлял. Дайра закрывала ладонью лицо, не давая ему на себя взглянуть. — Мужу и жене в первую ночь положено снимать маски друг перед другом, — отважился он, тщательно выговаривая слова, — чтобы выказать доверие и уважение. Ты конечно дух-хранитель, тебе правила не писаны и все такое... но я считаю, что мы должны это сделать. Я настаиваю. Могу даже приказать! Рюдзин мысленно хлопнул себя по лбу, какую чушь он сейчас нес. — Да забирай ты ее! — крикнула Дайра, с силой швырнув в него свою маску. Отчего-то засмеявшись, Рюдзин сказал. — Можно я ее сломаю? Она такая скользкая и противная. — Делай, что хочешь. Сняв и свою маску, он сложил их вместе, вытащил из-за пазухи кинжал и со всей силой проткнул обе. От удивления Дайра убрала ладонь от лица и с ужасом посмотрела на раскрошившиеся маски. Рюдзин не упустил своего шанса. И застыл, будто громом пораженный. Он смотрел на лицо той, которую искал несколько лет. О которой грезил почти каждую ночь. — Секвана... — только и прошептал Рюдзин. Дайра перевела на него блестящие глаза, взгляд ее стремительно туманился, становился рассеянным и слишком расслабленным. Она вдруг широко и очень пьяно улыбнулась. — Рюдзин. — Давай сделаем это, — предложил он. — Что? — не поняла Дайра. — Напьемся, а потом и... — Но мы уже напились. — Тогда давай... Рюдзин, почувствовав себя небывало храбрым ловеласом, потянулся к девушке, но та остановила его. — Постой, но я же холодная и черствая! — О чем ты, дура? Ты самая прекрасная на свете! Они были словно дети, напившиеся взрослые, болтали о чепухе, все время смеялись и смотрели друг другу в глаза. Боялись, что не насмотрятся, ведь завтра лица возможно опять скроят маски. Большая проблема настала, когда ни Дайра, ни Рюдзин не смогли снять друг с друга одежду. Они хохотали, непослушными пальцами пытаясь развязать ленты и расстегнуть многочисленные застежки. — Это ужасно, это просто ужасно! — захлебывалась смехом Дайра, в очередной раз упустив из рук шелковый шнурок. — Может быть, мы просто поспим? — Нет, я не сдамся! Зимние драконы никогда не, — Рюдзин разорвал острыми клыками ткань платья, — сдаются! Бок Дайры обнажился, и дракон застыл, рассматривая татуировку белой и черной рыб, плывущих друг за другом. Это не сон и не морок. Это действительно та самая девушка, которую он встретил несколько лет назад. Рюдзин нагнулся, касаясь лбом ее лба, слегка царапая когтистыми пальцами ее щеки и подбородок. — Я счастлив. Аквамарин сверкал на безымянном пальце Дайры. Склонившись над пергаментом, Карин, щурясь от полумрака, пыталась вывести иероглифы. Она и поверить не могла, что ее капризную просьбу одобрят. Она просто попросила об услуге, мол, заточили ее так быстро, что даже необходимых вещей не дали. Офицер подозрительно сверлил ее взглядом, пытаясь выискать в абсолютно честных глазах подвох, но Карин даже не моргнула. Врать она уже привыкла. Тогда офицер пообещал, что спросит разрешения у капитана, и вуаля, Карин пишет письмо Тоширо. Должно быть, Сой Фон подумала, что девушка спешит сообщить какие-то важные зашифрованные сведения своим сообщникам или типа того, но она будет неприятно разочарована. Единственное, что Карин зашифрует в своем послании, так это мольбы о помощи. Тоширо ведь спасет ее, верно? Вытащит отсюда. Ведь так? «Воистину, — подумала Карин, — надежда умирает последней.» Осознание, в какой трясине она сейчас завязла, не приходило. Ей все еще казалось, что завтра-послезавтра ее отпустят, извинятся об ошибке, и все это окажется смешным недоразумением. Сложив пергамент вчетверо, Карин передала его охраннику. «Дорогой капитан Хитсугая, нет, просто Тоширо!..» — Это еще что за?.. — возмутилась Момо, мельком увидев первую строчку письма, которое ей передал посыльный из 2-го отряда. Ей вдруг стало ужасно мерзко на душе, будто она влезла в гнездо змей, и теперь они обвивают своими толстыми и сильными телами ее шею. Эта ужасная девчонка и из тюрьмы их достанет. Братик Широ так вымотан и расстроен, а она опять заставит его бегать до потери пульса. Вертит братиком, как ей вздумается! Нет, на этот раз не пройдет. Широ-тян сегодня обязательно ляжет пораньше. С этим самыми правильными мыслями и благими намерениями, как казалось самой Хинамори Момо, она положила письмо во внутренний карман униформы и с уверенностью вошла в кабинет капитана 10-го отряда. Тоширо сидел за столом, устало потирая переносицу. Темные впадины залегли под глазами, уродуя всегда красивое и благородное лицо капитана. Сейчас на него было страшно взглянуть. Хинамори Момо и ужаснулась. Она взглянула в его налившиеся воспаленные глаза, отмечая прекрасно-болезненное сочетание покрасневших белков с бирюзой радужки. Тоширо чувствовал себя крайне неуютно. От изнеможения его колотило сильной дрожью и периодически бросало из жара в холод. Одежда казалась ему холщовым мешком, надетым на раздраженное тело, ее хотелось поскорее снять и выбросить. Еще сильнее ему хотелось лечь под мягкое одеяло, повернуться на правый бок и немедленно провалиться в глубокий сон без сновидений. Момо запрятала письмо подальше во внутренний карман. Не сейчас. Если она даст ему этот треклятый листок сейчас, он же бросится выполнять капризы этой смутьянки и в конце просто упадет без чувств. Хитсугае-куну необходимо отдохнуть, хотя бы самую малость. А эта девчонка никуда не пропадет, подумаешь, что такого важного она могла написать? Ничего не случится, если братик прочитает письмо, например, завтра. — Или даже послезавтра, — добавила шепотом Момо. — Ты что-то сказала? — Тоширо поднял голову. — Да... Я говорю, ты очень плохо выглядишь, Хитсугая-кун. Как бы не заболел. — Я в порядке. — Да хватит тебе уже храбриться, братик. Момо села на диван, аккуратно положив ладони на колени, немного сжала их. — Хитсугая-кун, прости меня за то, что лезу не в свое дело, но кто для тебя эта Рена Мори? — Она просто... ученица, которой я помогал с учебой. — И все? — О чем ты? — Просто... ты ведешь себя так, как будто... как будто она не только ученица академии. — Не понимаю, что ты хочешь этим сказать. — Тогда... почему ты так напряжен? Она преступница и попала в тюрьму за измену. — Это все неправда. Она не могла. Я докажу это. — Точно ли ты уверен в том, что не могла? Ты ведь ее совсем не знаешь, она ведь просто ученица, как ты и сказал? — Я уверен в ней, — ответил Тоширо, хотя твердости и самой уверенности в его голосе уже было мало. Слова Момо заставили его задуматься. В них было здравое зерно. Действительно ли Мори доверительно поделилась с ним о Судзуки Акаги? Правда ли все это время она была с ним настоящей? Тоширо не стал додумывать. — Лучше иди спать, ты устал. Если сейчас не пойдешь, утром будет только хуже. Думаю, главнокомандующему не нужен почти спящий, ничего не соображающий капитан. Завтра снова тяжелый день, а тебе надо быть в здравом уме, Хитсугая-кун. Слабо кивнув, Тоширо отложил бумаги и медленно отправился в свои покои. Рой летающих в его голове мыслей с криками и воем перемешался, сливаясь в жуткую какофонию звуков. «Я бы ни за что не обратил внимания... на нее. Если бы главнокомандующий Шунсуй настойчиво не попросил капитанов приглашать в Готей-13 всех, у кого проявляется мало-мальски хоть какая-то духовная сила, я бы ни за что ее не позвал. В этой девчонке не было ничего особенного, обычная оборванка из дальнего района, каких тысячи. Ведь правда же? Совершенно ординарная девчонка, которую я взялся тренировать. Она просто прошла экзамены и поступила в академию. Просто не вылетела из нее и начала постепенно догонять других. У Мори не было исключительных способностей. Таланта. Но она не была ленивой, каждый раз после занятий приходя ко мне и каждый раз выкладываясь на все сто процентов. Она искренне не хотела быть слабой. — размышлял он.» А во время учебы она очень преобразилась, стала крепче и... красивее. Тоширо вспомнил ее белое лицо и блестящие глаза, тонкую шею и чуть выпирающие ключицы. Он прикрыл глаза, воображение разыгрывалось, и Тоширо мысленно спускался по ее телу ниже, отмечая хорошо сложенное спортивное тело, небольшую аккуратную грудь, подтянутые бедра и стройные ноги. Резко ударив себя по щекам, Тоширо вновь вернул себя на серьезный лад. «Ну откуда взялся здесь этот странный синигами. Как Мори с этим связана? Знает ли она сама, в чем замешана?» Тоширо уже ничего не понимал. Как только тяжелая голова коснулась подушки, он провалился в самое приятное на свете царство. В сонное царство. Кьераку затушил благовония, которые в последнее время зажигала ему Нанао, чтобы успокоить и настроить своего капитана на мирный лад. Шунсуй не верил, что уже наступила ночь и что этот сумасшедший день закончился. «Сон, — подумал он, — самое прекрасное, что есть на свете. Сон – это рай для уставших.» В дверь постучали. Сердце старого и уставшего главнокомандующего ухнуло вниз и разбилось на тысячи осколков. За дверью оказался посыльный, он низко поклонился и передал письмо. На красной сургучи были выдавлены два многоугольника, один в другом, что сразу опознавало отправителей. Это был Совет-46. Тяжело вздохнув и поправив косодэ для сна, Кьераку сорвал печать и развернул лист. «На следующее собрание Совета-46, которое состоится через 7 дней, привести находящуюся в данный момент в тюрьме, ученицу академии Духовных Частиц Мори Рену.» — Кажется, — сказал вслух Кьераку Шунсуй, — мы сворачиваем на извилистую тропинку. Интересно, куда она нас выведет? Не на тропу ли войны? Прислонившись спиной к сырой стене, Карин съехала на пол. Она осталась одна. Никому не нужная девчонка из Мира Живых по имени Карин Куросаки. Потому что ей здесь не место, это не ее мир. Кажется, она только сейчас поняла, в какой западне она оказалась. Она преступница здесь. Для всех. Только сейчас Карин осознала, насколько же она одинока. Все, что ее сейчас окружало – четыре стены. Четыре голые стены. Что-то как будто попало глаза, и Карин попыталась смахнуть пылинку. Она зажмурилась, но странная резь все равно не проходила. Одинокая соленая капля забежала по щеке, и Карин быстро растерла ее ладонями. «Воздух попал в глаза, — засмеялась она, хотя на душе совсем не весело.»