Somnia Mundi

Было это в тридцать восьмом году эпохи Масок, седину мне в бороду, если это не так. Один молодой морячок по имени Зено поспорил со своим братом, что сможет дойти до концов Безмолвного моря и вернуться обратно. Одним утром, когда небо было окрашено багрянцем, совсем как сейчас, взял Зено парусную лодку и вышел в воды из родной Солнечной Гавани, древнего града, что стоит на западном бреге Ку Ида. Позволил молодой моряк ветрам самому нести по волнам лодку, потому как по поверьям путь к пустым землям найти невозможно. Дорога должна найти тебя сама. Как только лодка Зено скрылась за горизонтом, более никто его и не видал. Немногие смельчаки после него решились отправиться в опасное путешествие, но те, кто все-таки отдал свою жизнь в руки судьбы, больше никогда не возвращались. (Морская байка) Шепот может услышать каждый, будь то мудрец, генерал, торговец или бродяга. Шепот – это, когда ты вдруг просыпаешься утром, трапезничаешь, одеваешься. Выходишь из своего обиталища, покупаешь садишься на летучий корабль и отправляешься в Солнечную Гавань. Там берешь парусную лодку, садишься и уплываешь далеко за горизонт, навсегда исчезая в Безмолвном Море. Услышавшие шепот, ни с кем не разговаривают, изъясняясь знаками. Ни с кем не обсуждают своих намерений. Они просто уходят. (Из сказа «Пустота на чашах весов», написанная неизвестным автором в эпоху, что предшествовала эпохе Масок)

      Они шли уже часа два, не меньше, шагая по припорошенной снегом земле, но могучие хвойные деревья не заканчивались. Они были в предгорьях, и местность вокруг никак не вязалась с субтропиками Нисса-Тер, обдуваемым влажным морским бризом. Тоширо нахмурился. Все произошло так быстро, что он даже не успел опомниться. Воспоминания в голове смешались в один густой суп, заледеневший и раскрошившийся, когда они с Карин, гонимые встречными ветрами, завертелись в небе и на полном ходу впечатались в мерзлую землю. Если бы не огромные лапы ветвей, смягчившие падение, и не серебристый ящер, которого Тоширо оседлал перед вылетом, снег бы уже давно покрывал их бездыханные тела белоснежным саваном. Картинки кровавой помятой морды бедного животного неприятно всплыли в памяти. Тоширо подавил подкативший к горлу ком.       Рядом, еле перебирая ноги, влачилась Куросаки, потерянно оглядываясь по сторонам. Если бы он не держал ее крепко за руку, Тоширо был уверен, то девушка тотчас же опустилась бы на землю и больше не вставала.       Они не разговаривали. Хитсугая все еще пребывал в потрясении после событий минувшего дня. Или даже дней. По виду Карин нельзя было точно сказать, стабильна ли ек психика и обркл ли ее разум свою целостность вновь. Девушка не подавала признаков осознанности, выражение лица было абсолютно бездумным, а взгляд пустым. Тоширо надеялся, что ей просто нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Мысли о том, что токсичное снадобье могло не сработать и вконец уничтожить личность девушки, он не допускал.       Она же Куросаки, в конце концов.       Такие прямо из челюстей смерти выпрыгивали в последнюю секунду и ничего. А тут всего лишь... всего лишь расщепление, или как там?       Белое туманное солнце стремилось к западу, а сосновый пейзаж все не менялся. Тоширо вновь оценил ситуацию, в которую они попали. Огромный опыт синигами, как любил поговаривать Шунсуй, не растворялся в бутылях саке. Для начала им нужно было найти убежище, а уж после беспокоиться о питье и пище.       Он еще раз осмотрелся. В горах можно было отыскать пещеру, развести огонь и более-менее спокойно поспать. За все время, что они блуждали здесь, им не повстречалось ни единой живой души, ни зверья, ни даже жука. Тоширо сильно сомневался, что здесь вообще хоть кто-то мог обитать. Он прислушался к внутреннему чутью и не удивился, не почувствовав хоть каплю духовной энергии. Хотя анимусы всегда, осознанно или нет, скрывали уровень своей реацу, Тоширо был убежден, что никто сейчас тайно не рыщет между деревьями в поисках неосторожных путников. Холодная, пропитывающая сыростью насквозь, местность застыла в мертвой тишине.       Чем выше они поднимались, тем более промозглой становилась погода. И если Хитсугая спокойно переносил низкие температуры, то Карин грозил серьезный риск обморожения. Сняв с себя пестрое, украшенное кленовыми листами, хаори, он укутал в него несопротивляющуюся Карин и туго подпоясал. Пальцы и щеки у той покраснели от мороза. Это было плохо.       Поднимался ветер, пронизывая сырым холодом. Занималась пурга. И без того разреженный воздух, от которого вело голову, стал совсем уж колючим. Взяв Карин на руки и сильно прижав к себе, Тоширо резко подпрыгнул ввысь и устремился в горы. У него оставалось не так много сил, но их должно было хватить на то, чтобы преодолеть это расстояние.       Им повезло, что пещера нашлась почти сразу же. Влетев внутрь, Тоширо остановился и прислушался. Здесь никого не было. Карин, потеряв сознание, рвано дышала у него на руках.       Положив девушку на холодную землю, Тоширо оставил ее на свой страх и риск и вышел на поиски пропитания. Сверху обзор был гораздо лучше, и он быстро отыскал неподалеку озеро, чья рябая от ветров поверхность ртутью отражала небо. Наполнив флягу, собрав немного серых орехов и клюквы, нарвав молодых хвойных веток для отвара, Тоширо вновь прыгнул вверх, несясь в пещеру. По дороге обратно краем глаза он заметил узкую тропку, змейкой ведущую в сторону вершины. Это означало только одно: они с Карин здесь не единственные живые существа.       Приземлившись на вытоптанную землю, Тоширо увидел на обочине каменную табличку, укрытую кустами папоротника и багульника. Подойдя ближе и отодвинув пушистые листья, он прочитал выгравированные на скрижали слова.       «Знаю, что ничего не знаю...»       Фраза была написано теми же древними знаками, что и на входной тории. Значит, место, где им не посчастливилось оказаться, тоже принадлежало к той старой эпохе Сомниа Мунди, что и Пустоши. А те земли, как ему рассказала Сарра, опустели и стали пристанищем для отверженных сразу после войны. То бишь, больше тысячи лет назад. За камнем он нашел котелок и несколько завернутых в огромные листы кусков вяленого мяса. Кажется, хозяева этих мест всегда были готовы к непрошеным гостям и даже приготовили им небольшие подачки.       Нарвав еще и узких, с загнутыми краями листов багульника, чтобы сделать чай, Тоширо с неприятным чувством беспокойства и дискомфорта отправился обратно. Карин встретила его все в той же позе, что и когда он покинул ее. Разведя костер и соорудив небольшой подвес для котелка с водой, в который Хитсугая накидал собранных трав, он сел на холодную землю и перевел дыхание. Перебившись куском мяса и ягодами с орехами, он почувствовал себя гораздо лучше, хотя живот слегка крутило. Даже путешествуя по Ку Ида, они жили в относительном комфорте, останавливаясь на постоялых дворах и ужиная в местных харчевнях.       То, что произошло на горе Ак-Нисаэ... стал ли он предателем для Общества Душ? Он поступился долгом, оставляя за спиной все то, чем он жил сто лет. И ради чего... Тоширо обернулся, проверяя состояние Карин. Та мертвой тушей лежала на земле.       Предал ли он самого себя?       Вздохнув, Тоширо наполнил флягу горячим отваром и мигом выпил его. По телу разлилось приятное тепло, особенно хорошо было в животе. Почувствовав сонливость, Хитсугая лег на землю, подложив одну руку под голову, а другой прижимая к себе Карин. Засыпал он с мыслью о том, что завтра нужно бы подняться вверх по той тропе и проверить, куда она ведет.       Снаружи вовсю выла пурга.       Когда Хитсугая проснулся, в пещере было еще темно, хотя он знал, что уже наступило утро. Он давно привык ложиться и вставать в одно и то же время, и даже тяжелые условия сменившейся обстановки, несколько бессонных ночей, проведенных в Пустошах, не смогли подорвать устоявшийся декадами порядок.       Карин еще спала, и Тоширо не решился ее разбудить. Засунув флягу за пазуху и подвязав к поясу меч, он вышел из пещеры. Предрассветное небо серело у горизонта, с востока медленно выплывало туманное, но ослепительно белое солнце.       «Интересно, а солнце ли это в самом деле? — подумалось Хитсугае. — Сколько вообще существует солнц и лун? И можно ли их так называть? Может, это совершенно другие небесные тела, решительно не связанные с теми светилами из людского мира?»       Тоширо потер лоб. Его нечасто тянуло на философские размышления. В Готее-13 только старики любили заниматься созерцанием природы, всецело отдавая себя потоку мысли.       Он вдруг ощутил, как сильно повзрослел с тех пор, как в одно солнечное весеннее утро его назначили капитаном. Осознание до сих пор не приходило к нему, а сейчас он вдруг понял, как мало общего имеет с тем вспыльчивым мальчишкой лет десять-пятнадцать назад.       Тоширо вновь нахмурился, пытаясь сосредоточиться.       Сейчас ему нужно было спуститься к озеру, которое за ночь успело покрыться тонкой ледяной кромкой, наполнить флягу, чтобы потом умыться и позавтракать. После этого он вернется в пещеру, разбудит Карин, они поедят и двинут в путь. Табличка, которую он вчера обнаружил, определенно на что-то указывала или даже куда-то вела.       Возвратившись в пещеру, Тоширо застал Карин сидящей на коленях, тупо уставившись странным взглядом в стену. Все в ней было какое-то чужое, инородное, уловимое в застывших блестящих глазах, согбенной спине, сильно расправленных кистях рук. Карин всегда сидела и стояла, горделиво выпрямившись, часто сжимала руки в кулаки, особенно, когда нервничала. Взгляд у нее был жесткий, но никогда – жестокий. Не было в нем этого засаленного блеска.       — Куросаки? — осторожно позвал Тоширо, застыв на месте.       Она обернулась слишком резко и удивленно, как будто впервые услышала свое имя. Миг, и она выровнялась, расслабляя пальцы, и потеплела взглядом. Чужое присутствие исчезло из ее глаз.       — Где мы? — еле слышно спросила она, прочищая горло после долгого молчания. — И что ты здесь делаешь?       — Понятия не имею. Мы бежали с острова, где проходил совет, попали в шторм. Теперь мы здесь.       — Совет? — переспросила Карин, поднимаясь с места. — Ты имеешь в виду Совет Высших? Что произошло?       — Ты... ничего не помнишь?       Куросаки заметно занервничала, напрягая лоб и видимо пытаясь воззвать к своей памяти. Чем сильнее росла паника на ее лице, тем очевиднее становился ответ.       — А что ты? Ты как тут оказался? — неуверенно спросила она.       — Мы с Ичиго последовали за тобой, чтобы вернуть обратно.       Оглянувшись по сторонам, Карин пришла в еще большее замешательство.       — Но Ичиго тут нет.       Тоширо кивнул. Разговор получался нелепым. Судя по всему, девушка еще плохо соображала. Вздохнув, он вытащил флягу и достал спрятанные за камнями харчи.       — Завтракаем и выдвигаемся в путь. Сначала умой лицо, холодная вода поможет прийти в себя.       Ели они в тишине. Карин без особого чувство жевала вяленое мясо, запивая травяным отваром. Вопросов она больше не задавала. У Хитсугаи после разговора пропал аппетит, и он просто пытался запихнуть в себя съестной источник энергии. Он не знал, сколько им предстояло идти. Быстро позавтракав, они еще несколько минут погрелись у огня, затем поправили одежду и вышли.       — Погода как в Хигане, — щурясь от света, заметила Куросаки, когда они выбрались из пещеры. — Хотя это совсем не Хиган.       Деревья после ночной пурги утопали в снегах, дорогу в горы замело, что усложняло путь. Сегодня было еще холоднее, чем вчера, и Карин жалко куталась в хаори, грея одну руку в горячей ладони Тоширо, а другую просунув под ткань к еле теплой коже.       Миновав первую скрижаль, они двинулись выше. Тоширо вел впереди, расчищая ногами снег, чтобы Карин было легче идти. Но она все равно не поспевала, больно оттягивая руку и постоянно спотыкаясь. Он не оглядывался в ее сторону. Боялся обернуться и вновь встретиться с кем-то другим. Нахождение рядом с ней, уже проснувшейся, вызывало в нем необъяснимый, тупой дискомфорт.       Следующая табличка, утонувшая в сугробе, вновь показалась у обочины дороги всего через пару сотен шагов. Подойдя ближе и расчистив снег, Тоширо наклонился, чтобы прочитать текст.       «Написанная буква остается...»       Должно быть, это были некие философские изречения, направленные на то, чтобы вызвать у читателя определенные мысли и размышления. На Тоширо этот трюк не сработал. На это у него попросту не было времени. Если он позволит себе отдаться глубоким думам, темноволосая и очень слабая особа, непонимающе вглядывающаяся в текст из-за его спины, погибнет от обморожения. Позади скрижали обнаружились мешки со свитками и книгами, но Тоширо даже не раскрыл их. Поднявшись, он зашагал по тропе в гору.       Еще одно каменное возвышение ожидало их, укрывшись под ветвями невысокого, с черными мелкими ягодами, дерева. Тоширо прочитал одними губами:       «Имя – знамение»       — Что это за язык? — раздалось сзади, и он вздрогнул.       Интонации в голосе не принадлежали Карин, та никогда не говорила властно и надменно. Сейчас она напомнила ему капитана Кучики в его обычной манере поведения.       — Не знаю, — честно признался Хитсугая, не оборачиваясь, — похож на тайский.       — Некоторые гобелены в храме Снежных Дев были расписаны чем-то похожим. Вероятно, это то самое старое наречие, которым владеют духи-хранители и еще некоторые древние кланы.       Тоширо еле слышно выдохнул, услышав уже ту самую Куросаки. Но ее состояние его очень беспокоило. Неужели то редкое варево не сработало?       Они с трудом, но смогли подняться еще выше. Ветры крепчали, задувая в уши и трепля и так легкие полы одежды. Карин закашлялась, и Тоширо пришлось вытащить флягу и помочь ей напиться. Они медленно приближались к следующему посланию.       «Однажды мы все бываем безумны...»       — Я больше не могу, — сдалась Карин, норовя осесть в снег.       — Нам нужно выбраться отсюда. Эти таблички ведут нас.       Девушку это не убедило.       — Они ведут нас к простому алтарю какого-нибудь бога, не более. Давай вернемся.       — Если мы вернемся сейчас, завтра придется все начинать заново.       — Я больше не могу, Тоширо. Обними меня.       Он прижал ее к себе, такую холодную и ослабевшую. Щеки у Карин покраснели, а губы наоборот окрасились пурпуром. Она была бледная и уставшая. Но все равно такая красивая и трогательная. Тоширо прижался к ее макушке подбородком.       — Нам нужно двигаться вперед, — тихо сказал он, но она все равно услышала.       Растерев лицо, Карин обессиленно вложила свою ладонь в его и вновь позволила себя вести.       — Ты ведь понимаешь, что тут написано, — догадалась Куросаки, когда они подошли к пятой скрижали.       — Да, — согласился Тоширо, разглядывая очередное мудрое изречение, — я не знаю, как, но я могу читать эти символы.       — И что тут написано?       — «Каждый – творец своей судьбы».       Карин замерла.       — Неужели? — только и выдавила она, помолчав.       За каменной табличкой стояла еще одна, совершенно гладкая и пустая. На ней не было ни одного знака. Под тяжкий вздох Тоширо выпрямился.       Когда они достигли шестой таблички, ветер вдруг резко прекратился, и в уши ударила звенящая ледяная тишина. От нее на душе стало как-то неспокойно. Рядом со скрижалью лежало большое зеркальце в серебряной, резной оправе. В нем Хитсугая увидел свое испещренное на остроконечные куски уставшее лицо.       «Познай самого себя» – гласила фраза.       Последняя скрижаль встретила их не на обочине, как остальные, а посередине заметенной дороги. За горными выступами наверху Тоширо заметил темные очертания замка.       — «Помни, что ты...» — прочитал он вслух и запнулся, не в силах прочитать последнее слово.       Оно было сильно расцарапано длинной стрелой с ржавым наконечником, которая как раз валялось рядом. Решив не придавать особого внимания фразе, Тоширо прибавил шаг и чуть ли не побежал в сторону замка.       Тропа с табличками, огибающая горный пик змеей, вела их именно сюда. В огромный, обветшалый замок с массивной башней в центре. Забыв про усталость, Тоширо метнулся вперед, и не ожидавшая такого рывка Карин запуталась в ногах и повалилась в снег.       Огромные ворота со створами, на которых были изображены старинные весы с двумя чашами, были плотно закрыты. Но Тоширо нутром чувствовал, что внутри кто-то есть. Он не понимал как, источников духовной силы поблизости не было. Он просто знал это. Взяв вконец ослабевшую Карин на руки, он закричал:       — Эй! Открывайте! Я знаю, что вы там!       — Я хочу спать... — прошептала Карин, прикрывая глаза, голова ее медленно опустилась к нему на грудь.       — Держись, — также шепотом ответил ей Тоширо. — Если вы не откроете нам, мне придётся прибегнуть к крайним мерам!       Долго ждать не пришлось. Железо раздалось протяжным скрипом, ворота приглашающе лязгнули и разверзлись в противоположные стороны. За ними их уже встречал высокий анимус, облаченный в серый балахон с капюшоном. Лицо его скрывала кипарисовая маска невинной молодой женщины.       — Долог был путь ваш, путники, но замок Петулара стоит вечность, — громогласно разнеслись слова анимуса, и у Тоширо от них заложило в ушах.       С потерявшей сознание Карин на руках, он устремился в сторону необычного замка и его обитателя.       В саду мертвых своей души Карин не нашла никого из его привычных обитателей: Судзуки Акаги не прогуливался по узким тропинкам, любуясь вечно ночным небом, а госпожа Минори Шиба по своему обыкновению не пила чай возле засохшего семейного древа. Карин пару раз позвала их, но ответ холодным молчанием неприятно давил на уши. Ей пришлось обогнуть высокое древо и нырнуть в глубину глицинии. Вьющиеся ветви с серо-розовыми цветками мрачно и безмолвно свисали над головой. Сад оказался совсем немаленьким и уходил далеко вглубь. Чем дальше она шла, тем более жутким и холодным становился сад.       Вскоре цветы перестали раскрываться и освещать дорогу, и Карин пришлось пробираться на ощупь, хватаясь руками за колючие ветви кустов. В обычной ситуации она бы ни за что не пошла вглубь Леса Костей, но сейчас была далеко не обычная ситуация. Поежившись, Карин выдохнула пар и сделала еще шаг вперед. Она почувствовала себя ужасно зябко и неприятно. Сад окружал ее мёртвой темнотой и тишиной.       Из кустов вдруг выплыл маленький светлячок и, описав круг у носа Карин, двинулся вперед, слабо освещая узкую тропинку. Вел он быстро, поэтому пришлось прибавить шаг и не мешкаться, вновь оставаться наедине с собой в кромешной тьме решительно не хотелось. Светлячок вывел Карин на небольшую поляну, сделал несколько виражей и устремился вниз, пропадая в глубоком колодце, но не угасая. Наоборот, будто набрав силу, светлячок вспыхнул и вырвался в черное небо всполохом желтого вихря, стремительно закручиваясь в спираль. Это был герб клана Шиба. Вмиг рассеявшись на миллионы мелких песчинок, вихрь закружился вокруг поляны.       «Вот он, — вдруг осознала Карин, не в силах оторвать взгляд, — смывающий небеса водоворот.»       Ее озарило светом и внезапной догадкой. Она бы никогда не поняла этого, если бы не увидела своими глазами, не почувствовала каждой клеточкой тела. Золотой вихрь сгрудился, соединяясь в один большой шар и принимая человеческую форму. Перед Карин возник высокий белоснежный силуэт, одетый в плащ с капюшоном, который отбрасывал тень на все лицо. На подбородке у него чернела татуировка герба клана Шиба.       — Кто ты? — удивилась Карин. — Я ищу...       — Меня зовут Кусакабэ, — низким голосом прервал ее силуэт, но рот его при этом не открылся. Речь, казалось, звучала в самой голове девушки. — Я основал клан Шиба более тысячи лет назад.       — Этот клан такой древний?!       — Не такой древний, как сам Король и Общество Душ. Но старше Готея-13. В жилах каждого из нашего клана течет кровь Короля, у нас больше с ним родства, чем у королевской семьи. Они не владеют Его силой. Этот дар принадлежит клану Шиба. И мы должны вознестись в небеса, смывая водоворотом все, что встретится на пути.       — Мне нужно... — начала Карин, но Кусакабэ вновь ее перебил.       — Носящие в своей крови дар не могут разделять свои души с демонами и принимать их в свой священный меч. Твой занпакто никогда не будет осквернен, потому как в нем заключен весь твой клан. В любой момент ты можешь высвободить нас, и мы взмоем в небеса золотым вихрем.       — И как же мне это сделать? — спросила Карин.       — Просто позови нас. Твоя семья всегда с тобой, дитя.       Карин хотела еще что-то сказать или спросить, но не сделала этого. Учитель Мацуда рассказывал, что дух меча и синигами как части одного целого, очень похожи друг на друга, способны легко и эффективно вместе работать, если договорятся. Для Карин семья всегда занимала одно из главенствующих мест в ее личной пирамиде ценностей. Она не могла представить свою жизнь без улыбки Юзу, глупого смеха Бородача и вечно недовольной мины Ичиго. Они всегда были ее силой и ориентиром, ради них она была готова свернуть горы. В этом ее сила. В семье. И в клане. Теперь Судзуки Акаги, Минори, Кусакабэ и многие другие из клана Шиба – тоже ее семья. И за них она встанет горой.       И духи из Сомниа Мунди, с которыми она познакомилась, давно вошли в ее близкий круг. Неважно, что у них нет общей крови, это все неважно. Важно, что они пришли за ней и вытащили из беды, одели и накормили, развеселили и поддержали. Они тоже стали ее семьей       Карин наконец-то знала, что ей делать.       Она выпрямила спину, вытаскивая меч из ножен и направляя его прямо в небесную твердь. Облака хмурились, тяжело нависая сверху, готовые пролиться скоро злым дождем.       — Только осторожнее, вы должны пробурить ровный коридор, чтобы не порвать материю. Барьеры сейчас ослаблены, мы можем не просто их снять, а ударной волной разрушить все миры, что не хотелось бы, — тараторил над ухом морщинистый старик, поправляя круглые очки и сползающую конусовидную шляпу.       — Знающий Фосфорентус, вы только отвлекаете ее, — шикнул другой старик в мантии с вышитыми звездами. — Дитя, не слушайте никого и просто сосредоточьтесь. Да выпрямите колени же, наконец!       — Ой, кто бы говорил, знающий Заак Киль! — прыснул знающий Фофорентус.       — Уберите их от нее, — шепнул Зефиринус своей свите.       Мотра и Ао-Бодзу тут же двинулись к старикам, грубо схватив их под руки и уводя обратно в город. Карин осталась одна, стоя на краю обрыва, обдуваемая крепчающим ветром. Позади, укрывшись под навесом мраморной башни, стояли духи-хранители. Зефиринус сосредоточенно сверлил спину Карин, кажется, полностью погрузился в этот процесс.       Рядом с ним присела на землю уставшая Деметрия с рассеянным взглядом. Она украдкой зевнула, чтобы никто не подумал, что ей все равно. Ей не было все равно, просто она всю предыдущую ночь не спала, готовясь к Совету Высших: принимала расслабляющие ванны, растирала благовония, выбирала наряд и сидела на стуле, пока слуги делали из ее длинных каштановых волос произведение искусства.       Дайра стояла, прислонившись к стенке и обеспокоенно смотрела в небо. Ее слегка потряхивало от осознания того, что ей очень скоро придется вновь встретиться с синигами лицом к лицу. И в этот раз она не сможет отстраненно спрятаться за спиной Нотуса или еще кого-нибудь. В этот раз она столкнется со своим ужасом лицом к лицу.       Игни откровенно злился, полыхая огнем из ноздрей и ушей. Вся ситуация ему категорически не нравилась. До самого последнего он не верил, что все обернется именно так. Неужели война действительно начнется через несколько минут? В глубине души дух-хранитель Огня чувствовал страх. Он страшился будущего, потому что не знал, как это – жить иначе. Без барьеров, без холодной ненависти к синигами каждого старика, с возможностью пойти туда, куда хочешь. Что значит: вздохнуть полной грудью? Игни казалось, что он и сейчас может это сделать.       — Поглоти небеса в свой водоворот, — закричала Карин, глядя на серые облака. — Шиба!       Золотой вихрь закружился вокруг нее, из кончика меча высвободилась небывалая сила и мощным лучом продырявила небо насквозь. Коленки затряслись от напряжения, пыль поднялась в воздух. Карин почувствовала, как спину прожгло огнем. Ее держали за плечи, за руки, за ноги и ступни, обнимали талию и прижимались к затылку. Все члены ее огромной семьи, канувшие в небытие, сейчас собрались вместе, чтобы поддержать ее в трудном деле.       В глубине неба что-то разорвалось, ударной волной расходясь в воздухе. Всех отбросило в стороны, ударяя об стены и прибивая к полу. Хрупкие постройки с грохотом повалились на землю, разбиваясь и придавливая собой неуспевших среагировать духов. В ушах зазвенело от напряжения. В воздухе застрекотало и загремело, что-то взрывалось, лопалось и разбивалось, расходясь все шире. Земля заходила ходуном, заплясала, трескаясь и разверзаясь пропастями. Ударила молния, небо зарыдало ледяным и острым дождем, ударяя лицо презрительными тычками. Подули ветры, снося повозки, вырывая с корнем деревья, снося верхушки острых шпилей гор. На горизонте ярко-красным пламенем вспыхнули вулканы, растекаясь кровью и ревя словно от боли.       Карин давно бы свалилась в бушующий океан Льдистых Останков, если бы ее не держали. Она продолжала твердо стоять на ногах, держа перед собой меч, острым концом направленным в небо. Колющим небо, режущим густые облака, пронзающим тонкий шелк материи между мирами.       Прикрыв глаза, Карин мысленно устремилась вперед. По темному коридору она пролетела сквозь зияющую дыру. Голубое, безоблачное небо Сейрейтея озарило ее, и, открыв глаза, она ужаснулась. Тысячи острых клинков неслись прямо на нее. Они вонзились в ее тело, пронзая руки и ноги, живот и грудь. Карин закричала от боли и ужаса. Все вокруг потемнело. В голове взволнованно зазвенели сотни голосов. Руки больше не поддерживали Карин. Она почувствовала, как силен ветер, как неустойчива гора и как слабо ее собственное тело. Ледяной океан волнами разбивался в пропасти. Трясущиеся колени подогнулись, и Карин свалилась вниз.       — Они все-таки обманули тебя, Карин, — вздохнув, прошептала Дайра, — чтобы уничтожить барьер, видимо, нужно было принести себя в жертву.