Драбблы по Loveless

Ничего не очаровывало Нисея сильнее вечеров. Когда солнце тонет, ночь опускается не сразу. Воздух чрезвычайно свободный и чистый, в нем некоторое время пахнет теплой травой. Кожа кажется горячей, а люди вокруг любуются закатом и фотографируют красивое небо. Создают воспоминания, на которые никогда потом не посмотрят. Так Рицка метался и плакал, потом тихо сидел, но ни разу не взял в руки фотографию Сеймея. Как сожженные мосты — былое исчезло, вернуть его невозможно. Осталось лишь заполнять образовавшуюся вокруг пустоту. Долгое время после, правда, был не в себе. Давление матери, психолога, школы… Каково каждую минуту спрашивать, настоящий ли ты или тот, неправильный? Не мой, не их, не принадлежащий этому миру? Он пытался построить новое на обломках старого и поверить в это, но не хватало опоры, чтобы конструкция не разваливалась на части. Его небо затягивало темнотой, и Нисей слишком хорошо понимал подобное чувство. Накануне экзаменов — конфликты родителей, пустой дом, утрата целостности. Во всем царил хаос. Ночами он часто сидел, обхватив лицо руками, грея кожу, массируя пальцами глаза под веками, чтобы почувствовать, что еще живой и может двигаться дальше. Должен. Подняться сил по-прежнему не хватало. Жалеть себя и думать об уходе — один из вариантов. Нисей, обласканный и избалованный, часто приходил к подобным мыслям. Другое дело Рицка. Он каждый день поднимался над собой словом и делом, маленькими шагами становился сильным. Нисей следил за ним и восхищался тем, как худой и бледный парнишка с непроходящими царапинами поднимал голову навстречу ветру и улыбался самому себе этой блуждающей, внутренней улыбкой. Где-то на небе он уже видел первые звезды. Соби появился в жизни Рицки, точно рассвет. Незаметно, сам собой, будто так и должно быть, он принес улыбку, птичий щебет и предвкушение нового дня. Жизнь обрела иные краски — из сплошного черного проступили робкие и нежные, как штрихи пастелью, цвета. В них еще было много серого — воспоминания, сомнения, страхи. Но оттенок угадывали профессионалы, любители не различали деталей. В свое время таким спасением стал для Нисея экзамен. Ластик, банка газировки… Сеймей. Поначалу — надежный каркас, на котором можно было начать строить новый мир. Потом — неотъемная его часть. Сердцевину просто так не вынешь, и это заставляло снова и снова возвращаться, мириться, не бояться гнева. Держаться за него. Любовь ли? Связь. — Идем, Нисей, — рука легла на плечо. Идем. Слегка потянуть, тихо позвать — Сеймею тяжело далась простая наука. Куда бы он ни шел, Нисей преданно нес за ним свой мир, который совсем не хотелось рушить. Мир, что казался защищенным рядом с Сеймеем, пусть и не Жертва призвана защищать. Взгляд в глаза — заручиться поддержкой, убедиться, что угрозы нет, кивнуть самому себе. Он ничего не боялся. Нисей шагал впереди, щурился на показавшиеся из-за воды лучи. Его ждала битва против Нелюбимых, но за спиной… Там было его, нет, их с Рицкой солнце. Оно описало круг и снова поднималось над землей. Не обладая даром провидения, Нисей знал одно — солнце не умирает, не гаснет и не тонет. Оно уходит, чтобы позже стать спасением. Он верил простой истине, не допуская вопросов. — Мы, Возлюбленные, вызываем вас, Нелюбимых, на битву заклинаний!