***
На особняк опустилась сонная тишина. Было хорошо слышно, как за стенами дома шумит ветер, покачивая старые деревья. Разбойники спали глубоким и крепким сном. Их не волновало, какая на улице сейчас царствовала погода — наступила ночь, время, отведённое человеку на восстановление потраченных за день сил. Отдыхали все, даже проказник Пол, любивший баловаться беззлобными шутками по ночам. И мужчинам было всё равно, что, помимо коридорчика, соединяющего столовую, кухню и холл, свеча горела в одной из комнат на втором этаже. Диппер решил провести ночь за чтением. Это занятие было простым, и оно никоим образом не могло помешать видеть сны спящим внизу людям. А также забирало не так много сил и само по себе являлось занятием интересным и увлекательным. По крайней мере, так казалось парню. Он читал «Жизнь Марианны», написанную Пьером де Мариво. Это были записи из дневника молодой девушки. Главная героиня понравилась Пайнсу практически сразу — в её жизни произошёл случай, очень похожий на его собственный. Марианна тоже сталкивалась с грабителями, и эта встреча сильно повлияла на будущее девушки. Правда, были некоторые отличия — Марианну ситуация настигла в её далёком детстве. Грабители убили её мать, а малолетнюю девочку отдали в церковь. Но, несмотря на этот факт, шатену она всё равно симпатизировала. Сперва можно было подумать, что автор сам сочинил записи Марианны, что, в какой-то степени было несколько странным. Однако Мариво в самом начале разъяснил, что узнал историю от друга, что существуют настоящие рукописи девушки. Пьер переписал их, лишь изменив имена персонажей и подкорректировав некоторые места рукописи. То, что с Марианной произошли все эти приключения — правда, — давало Дипперу некое утешение, ведь разбойники тоже повлияли на его жизнь. Хоть пока и несильно понятно, хорошо или плохо. Пайнс ощутил мимолётную тоску по своему прошлому. Полной свободе и отсутствию опасений за свою жизнь. Парень чувствовал, что долго продержаться он не сможет. Что совсем скоро он не выдержит и сорвётся. И как только это случится, его убьют. Шатен не искал себе оправданий. Ведь, с одной стороны, никто не виноват, а с другой — виноваты все. Добрые полгода у него получалось водить Билла за нос. Получалось, потому что Диппер боролся за свою жизнь, пускай и таким способом. Ему просто хотелось жить, и о последствиях он старался не думать. Однако случилось самое ужасное, что могло произойти — парень влюбился. И ни в кого-нибудь, а в главаря разбойников, основателя этой банды грабителей. Пайнс много читал, и, разумеется, любовные романы он не обходил стороной. Из большинства историй редко выпадали произведения с счастливым концом. А уж в его истории хорошего конца не будет и подавно. И всё бы ничего, но чем дальше это всё продолжалось, тем тяжелее становилось на душе шатена. И совесть здесь была не единственной причиной. Он прекрасно осознавал одну очень важную вещь: Билл любит не его, а девушку, которую Диппер изображает. Всё чаще Пайнсу хотелось сорвать свою маску, чтобы разбойник смог увидеть его, того, кем он является на самом деле. Но в текущем положении его держали мысли о грядущей смерти и потери любви со стороны Сайфера. А Диппер не желал ни того, ни другого. Парень неустанно напоминал себе, что влип, и что в сложившихся обстоятельствах выбраться из ловушки он не в состоянии. Он не мог отрицать, что ухаживания блондина ему нравятся. Пайнсу хотелось зайти в их отношениях немного дальше, но опять же, это означает раскрыться. В своём приключении он потерял одно из главных человеческих черт — своё истинное лицо. Происходящее перестало напоминать шатену слишком затянувшийся спектакль. Он вжился в свою роль, и порой ему казалось, что тот Диппер, который жил в королевстве Гравити Фолз, по-настоящему пропал, словно его и не существовало ранее. Зато существует особь женского пола Мэй, у которой есть двоюродная сестра, как капля воды похожая на неё. Иногда от подобных мыслей Дипперу становилось смешно. И тем не менее, он заставлял себя не теряться в таких опасных убеждениях, сохраняя к Биллу животный страх вперемешку с трепетным обожанием.***
Ночь Пайнс провёл спокойно. Его никто не потревожил: ни кошмары, ни люди. Сон парня не сморил — шатен выпил полную кружку кофе и усталости не ощущал. Голод его тоже не мучил (Диппер объяснил себе это тем, что его организм просто не привык к приёму пищи в ночное время суток). Утро он встретил бодрым, и Диппер чувствовал себя как будто отдохнувшим. Сознание было ясным, настроение хорошим. А когда Пайнс посмотрел в большое зеркало, которое было решено установить в уборной, то он отметил, что не похож на своего двойника. У того был болезненный вид, по шатену же, хоть всего лишь и на первый взгляд, но можно было сказать, что он вполне здоров. И притом у парня не было сильно заметных синяков под глазами. Это несказанно радовало. Дипперу не хотелось, чтобы разбойники, а в особенности Корнелиус, знали о его плохом сне в последнюю неделю. Во всём доме, кроме кухни, было ещё темно. Разбойники привыкли подниматься с рассветом, так что в особняке царила тишина, остававшаяся с ночи до первых лучей солнца. Однако, не обращая внимания на спящих, Том проснулся и отправился хлопотать на кухню. Он всегда вставал раньше своих соплеменников и ничуть не жаловался — такой распорядок дня был ему по душе. Поэтому он искренне удивился, когда увидел за кухонным столом Пайнса, весело пожелавшего ему доброго утра. Для бывшего кока присутствие девушки здесь в такую рань было чем-то необычным. Том не любил загадки, но в таких случаях он довольствовался своими предположениями и домыслами. Вот и в этот раз мужчина просто сказал себе, что подобное бывает и может случиться с каждым, так что забивать голову этим даже не стоит. Пока Том готовил нужную посуду и отбирал необходимые продукты, Диппер быстро завершил свой лёгкий завтрак и предложил помощь разбойнику. Тот против не был.***
День прошёл как нельзя хорошо. Билл снова ушёл в лес с лопатой и не возвращался до вечера. Корнелиус занимался травами в своём углу и изредка наведовался на кухню. Большинство разбойников бездельничало и было довольно этим. Правда, Чарльзу оказалось недостаточно правым делом сидеть и ничего не делать, так что он выгнал всех на улицу и устроил небольшое соревнование в метании кинжалов. Однако подобное занятие мужчинам быстро надоело, но снова было одобрено после того, как кто-то предложил ввести в игру бутылки водки. Аврам как был зрителем, так им и остался. К нему и Пайнсу присоединился Фред, не любивший выпивать. Лесник Юстас отправился в лес, сославшись на неотложные дела. Теперь после каждого попадания в цель грабители прикладывались к бутылке, делая по несколько глотков. Джек особой меткостью не отличался, и право выпить ему доставалось не так часто, как например, Хью или Хоме. Бад пытался смухлевать и был с позором выдворен из очереди. Люк оказался обижен до глубины души и, незаметно для всех отведя в сторонку Джека, стал о чём-то шептаться с ним, явно составляя план по завоеванию бутылей. Парни понимали, что водка была не единственной, и что в погребе находился алкоголь куда получше, однако Джеку тоже хотелось выйти победителем в игре, а Люк желал отомстить своим товарищам за Бада. Но, что бы молодые разбойники не напридумывали, а задуманному не суждено было свершиться. Патрик, совсем не умеющий пить, уже достаточно опьянел и уже не понимал, что происходит вокруг. Его перестали интересовать кинжалы. В нём бурлила кровь и проснулось желание активных действий. Губа, слывший в шайке добряком и тихоней, после того, как отведает приличное количество спиртного, превращался в агрессивного драчуна. На праздниках такое случалось редко, потому что никому не хотелось портить торжества — разбойники разными способами отбирали у Патрика бутылку. А если тот всё-таки разойдётся — поступали очень просто — прикладывали мужчину к столу головой. Патрик и сам старался следить за собой, но, когда затевали подобные игрища — плевал на все правила и в итоге буйствовал. Вот и сейчас получилось так, что разбойник, выйдя из-под контроля, размахнулся кулаком и сломал кому-то нос. У пострадавшего здорово раздвоилось в глазах, так что, вместо того, чтобы дать ответ обидчику, он нанёс удар совершенно другому. Этот другой (кажется, это был именно Чарли) повалился на землю, утягивая за собой стоявших рядом соседей. Соседи, громко ругаясь, попытались сбросить с себя обузу, попутно расталкивая остальных. Вскоре завязался мордобой. Люк с Джеком с воем бросились в самый центр драки. Джек наделся спасти бутыли с водкой, завладев ими до того, как их разобьют. У Люка же начальная цель поменялась, он увидел в толпе макушку своего друга, вздумавшего боем восстановить себе честь, и теперь парень поспешил присоединиться к Баду. Если удастся положить своих соратников, то тогда два друга смогут без зазрения совести стащить из погреба что-нибудь покрепче. Для Люка водка потеряла интерес, в отличие от щербатого, пытавшего предотвратить перевод продуктов. Буквально сразу после того, как Джек с Люком ринулись в драку, из мешанины тел вылез Арнольд с фингалом под глазом. На лице, где было родимое пятно, виднелся отпечаток чьего-то сапога. Шатаясь, мужчина принял вертикальное положение и, погрозив дерущимся кулаком, попытался перекричать всеобщий шум: — Я честный музыкант, а не скандалист!.. И, икнув, поплёлся к дому. Аврам, на всё это закатив глаза, взял Диппера под руку, тихо сказал: «Пойдём, Фред», и повёл парней прочь от безобразного представления. Юной девушке, по его мнению, подобное зрелище лучше не наблюдать, а Фред не должен был брать плохой пример со своих сверстников.***
Пайнс сидел за столом, смотрел в окно и открыто скучал. Читать ему не хотелось, гулять — тоже, а Билл всё ещё не вернулся из леса. Шатен не знал, чем себя занять. Внезапно дверь спальни приоткрылась, и на пороге возник Аврам. Взглядом спросив разрешения войти и получив утвердительный кивок, разбойник прошёл внутрь. — Ты умеешь играть в шахматы*? — спросил он, положив на стол перед Диппером шахматную доску. — Конечно, — парень снова кивнул. — Тогда я предлагаю сыграть нам с тобой партию.***
Сайфер объявился поздно вечером. Небо сегодня было безоблачным, отчего блондин пришёл гораздо позже того времени, к которому вчера он находился уже в особняке. Билл был страшно голоден. Он работал без устали и теперь был весь мокрый от пота. От него так несло, что некоторые разбойники, которые, впрочем, пахли ничуть не лучше, поморщились. Поэтому, после быстрого перекуса Сайфер прямой наводкой отправился в уборную. Так что, когда главарь грабителей ввалился к Дипперу в комнату, он был чист, свеж и полностью измотан. Пайнсу пришлось прервать своё занятие. Он играл на дудочке, но с появлением блондина отложил инструмент в сторону. Билл подошёл к кровати и сел рядом с шатеном. Их плечи соприкасались, и Диппер тихо вздохнул. От разбойника вкусно пахло мылом и веяло теплом. В последнее время парень мёрз. Он не знал почему — форточки были открыты только в столовой, а особняк был прогрет тёплым воздухом. Однако руки у Пайнса оставались ледяными, а ноги в сапогах будто бы и не грелись. Том не со злобы называл подростка лягушкой, потому что у Диппера были холодные конечности, а Аврам — зябликом, потому что шатену везде казалось довольно прохладно. Сейчас же он чувствовал жар, который приятными тёплыми волнами разливался по всему телу. Ему было хорошо. Билл тоже в своём роде блаженствовал. От продолжительной физической нагрузки у него здорово ныла спина и болели плечи. Он не был привычен к подобному бытовому труду. Ему легче было выслеживать зверя в лесу днями и ночами или же сражаться с кем-либо на холодном оружии. Так что в данный момент Сайфер испытывал некое удовлетворение. Его распирало чувство гордости и удовольствия. Он был горд собой оттого, что занимался делом, которое своим завершением способно принести множество положительных эмоций у его возлюбленной. Ему нравилось радовать девушку. Нравилось находиться с ней так близко. Поэтому сейчас удовольствие накрывало его с головой. У него закончились абсолютно все силы и желание шевелиться лишний раз. В спальне стояла необыкновенная тишина. Разбойник и Диппер наслаждались молчанием и присутствием друг друга. Для одного происходящее было утешением и в то же время тревогой для усталой и измождённой души. Для другого же — ощущение лёгкого головокружительного опьянения. Казалось, будто им не нужны были слова, чтобы поговорить друг с другом. Безмолвие было понятно им обоим. Оно казалось пронизано тонкими нитями добрых чувств, приносящими благо и расслабление телу и разуму. И тем не менее, Билл негромко спросил: — Как ты провела сегодняшний день? — Чудесно, — в тон Сайферу ответил шатен. — Но, думаю, с тобой он был бы ещё чудесней, — Диппер позволил себе перебраться на чужие колени. — Что ты делаешь в лесу? — поинтересовался он. — Узнаешь, — тот обвил руками сидящего на его коленях боком к нему Пайнса, положив ему на плечо голову с ещё не просохшими полностью волосами. Будь блондин котом, непременно бы заурчал в данный момент, польщённый тем, что его работа вызывает интерес у Мэй. Это уже было для него гарантией того, что трудится он не зря. Биллу хотелось спать. Он был готов провалиться в мир сновидений прямо сейчас, вместе со своей подругой. Его не смущало, что кровать, хоть и чужая, была убрана, и что в горизонтальном положении спать было бы куда удобнее, нежели спать сидя. Разбойник чувствовал, как налились свинцом конечности. Его тело ныло, но эта ноющая боль казалась такой сладостной, что хотелось, чтобы она не проходила никогда. Сайфер прекрасно ощущал тело Диппера в своих отяжелевших руках. Будучи в полусонном состоянии, блондину в какой-то степени казалось, что на его коленях сидит не живой человек, а кукла, большая, размером настоящего разумного существа, вершины природной пирамиды. И, уж если это была и кукла, то, определённо, самая любимая. У многих детей наверняка были дорогие для них игрушки, с которыми они привыкли спать. У Билла же игрушек не было вообще. Он и не расстраивался особо, ведь для драк игрушки были ни к чему. Однако сейчас Сайфер почему-то сравнивал себя с такими детьми. Но, как-то выходило, что блондину больше нравится играть людьми, нежели неодушевлёнными предметами. Билл не прожил и четверти века, но, несмотря на это, в его жизни оказалось достаточно девушек. Он крутил с ними романы как хотел и когда хотел. Места юношеской страсти было предостаточно. Любви не было, было осознание того, что женщина действительно красива, и из ниоткуда появлялось безумное влечение. Мэй превосходила их всех, и дело было даже не в красоте. Да, она была довольно привлекательна, но было в ней что-то ещё. Какая-то загадка, которая скрывалась в манере общения, в выражении лица, в жестах. Было в этой маленькой женщине нечто чужое и в то же время знакомое и родное. «И всё-таки это не кукла, а живой человек», — в конце концов промелькнуло в уставшем мозгу блондина. Он был согласен с этой мыслью. Он любил её и желал связать свою жизнь с её жизнью, с жизнью этой маленькой женщины.***
Сайфер даже не пытался сопротивляться приходу сна. Он так и заснул, сидя на краю заправленной постели и крепко держа в объятиях Диппера. Шатен не сразу заметил, что Билл уже спит, так как Пайнс находился в приятной для себя прострации. Его внимание привлекло мерное дыхание спящего, и он почувствовал ставшее вдруг тяжёлым чужое тело, навалившееся на него. Диппера веселила мысль, что разбойник уже не в первый раз засыпает, держа его на своих коленях, а сам он оказывается в таком положении не спящим. Парень был даже рад этому, и он был бы не прочь побыть так продолжительное время, ощущая исходящее от Сайфера тепло. Будить блондина не хотелось, но и сидеть, не шевелясь, целую ночь в планы Диппера не входило. Поэтому он осторожно, чтобы не прервать сон Билла, освободился от чужих рук и, придерживая руками голову и плечо разбойника, уложил Сайфера на кровать. Сняв с его ног обувь, Пайнс сходил в комнату напротив за одеялом и укрыл им спящего. Тот во время совершаемых над ним манипуляций так и не проснулся — им овладел крепкий сон. Шатену было непривычно видеть Билла таким спокойным и неопасным. Во время бодрствования разбойника было довольно трудно застать врасплох. Обыкновенно от Сайфера исходила какая-то энергия, говорящая о том, что её обладатель в любой момент способен выкинуть что-нибудь неожиданное. Блондин мог словно заражать своим настроением окружающих. Вот и сейчас, глядя на мирно спящего Билла, Диппер хотел пристроиться рядом и вздремнуть, хотя бы ненадолго. Однако парень знал, чем это могло быть чревато, и потому не позволил себе даже такого лёгкого сна. Пайнс посмотрел на лицо блондина. Внезапно в его голове мелькнула мысль, породившая желание незамысловатого действия. Несмотря на то, что во всём доме, скорее всего, уже спали, подросток чисто инстинктивно оглянулся на закрытую дверь, как бы проверяя, может ли кто-нибудь войти в данный момент. И, набравшись уверенности, Диппер наклонился к расслабленному лицу спящего и мягко поцеловал разбойника в уголок губ. Выпрямившись, парень смутился и, торопливо схватив подсвечник с горящей свечой, поспешил покинуть комнату.***
Вокруг была темнота, которая не позволяла ничего видеть. Но это было не самое страшное. Пайнс находился в замкнутом пространстве без возможности свободы движений. Спина упиралась твёрдую стенку. Однако Диппера радовало, что он не в гробу — кто же хоронит человека в позе эмбриона? Тем не менее, данный факт облегчения не приносил — было ужасно тесно, и при этом заканчивался воздух — в «коробке» становилось нестерпимо душно. Шатен завозился. Его ловушка оказалась сделана из какого-то крепкого материала, который было невозможно сломать или порвать. Отчаяние, появившееся от приговора смерти удушьем, увеличивало панику, мешавшую здраво мыслить. Не желая сдаваться, парень попытался выбить плечом верхнюю стенку, кое-как помогая себе рукой. Материал не поддавался, но после нескольких подобных попыток вырваться на воздух раздался щелчок, и крышка легко откинулась наружу. Диппер, вздохнув воздух полной грудью, сел. Он оказался в лесу с голыми деревьями и жухлой травой. Его тюрьмой был чемодан средних размеров. Однако в трепет Пайнса привело отнюдь не это. На земле, среди старых деревьев и пучков косматой травы расположилось множество чемоданов. Они были самой разной величины, что не оставляло сомнений — в них заперты люди. И почему-то шатен был уверен — этими людьми были разбойники. Было непривычно тихо. Не пели птицы и не шумел ветер. Стояло зловещее безмолвие. Оно пугало Диппера, так как тишина означала, что, возможно, люди в чемоданах уже мертвы, либо они ещё не пришли в себя и теперь постепенно задыхались, находясь в бессознательном состоянии. Их необходимо спасти! Пайнс попытался подняться, но его ноги отказались подчиниться ему и остались неподвижны. Шатен не собирался отступать и, навалившись на боковую стенку, заставил чемодан завалиться набок, позволяя парню вывалиться из него и соприкоснуться с землёй. Ближайший запертый чемодан находился где-то около десяти футов* от Диппера. Тот, приподнявшись на локтях, ползком направился к нему, волоча за собой по непонятно каким причинам онемевшее ниже пояса тело. Земля была сухая и вся в мелких камешках, которые царапали кожу. Трава тихонько шевелилась, напоминая копну живых длинных волос. Подобраться к чемодану оказалось непросто — туловище было как будто налито тяжестью, которая как магнит притягивала парня к земле, побуждая остановиться на время и передохнуть. Однако вопреки всему Пайнс остановок не делал — время шло, и на кону были чужие жизни. Наконец щёлкнул замочек, и Диппер с воодушевлением раскрыл чемодан. Но весь настрой героя пропал практически сразу же. Пожелтевшие белки глаз, карие радужки с чёрным зрачком. Запутанные кудрявые волосы. Участливая улыбка. — Не угадал, — и вслед словам раздался несдержанный смешок. Не угадал. Что он, Пайнс, не угадал?.. Кого он вообще ожидал увидеть? Билла, Корнелиуса? Или сложенного в три погибели Люка? Да любое лицо друга, но никак не этого парня в глупом розовом женском одеянии!.. Этот некто чёртиком взирал сверху вниз на шатена. Затем он как-то странно дёрнулся, будто сидел на пружине, быстро наклонился к Дипперу и схватил его за запястья. — Пойдём ко мне, нам вдвоём места хватит! — И с дюжей силой потянул подростка на себя. Тот с ужасом обнаружил, что никаким образом не может выразить протеста. Голос пропал, а тело словно не принадлежало ему вовсе. Некто из чемодана грубо тащил парня к себе. Лишь только тогда, когда злодей удобно устроился и уже схватился руками за бортик, намереваясь захлопнуть чемодан, Пайнс силой воли заставил работать мышцы в обездвиженных членах и упёрся ладонями в опускающуюся крышку. Двойник Диппера явно не был готов к сопротивлению, однако тут же сосредоточился и принялся усердней тянуть вниз бортик крышки, стараясь перебороть противящегося ему шатена. Силы оказались неравны, из-за чего борьба быстро закончилась. Парень постепенно уступал под чужим напором, крышка медленно опускалась, и вскоре послышался щелчок замочка чемодана. И наступила кромешная темнота.***
Диппер поднял голову со сложенных рук. Оказывается, он не нарочно заснул за чтением книги. Свеча давно сгорела, а сквозь занавески на окне струился холодный дневной свет. Пайнс встал из-за стола и, подойдя к источнику света, отдёрнул занавеску. Белизна на миг ослепила его, после чего глаза приноровились и смотрели на мир за стеклом уже без боли. Он ощущал вязкий осадок, похожий на грязный ил, поглощающий любого, кто угодит в него. После кошмара шатен чувствовал себя тонущим в этом иле, без всякой надежды на спасение. Парню нужно было отвлечься, и потому, после того, как он привёл себя в порядок и поел, Диппер решил разыскать Аврама и поиграть с ним в шахматы.***
К вечеру у шатена разболелась голова. Не желая больше пребывать в шумной компании разбойников, Диппер ушёл к себе в комнату. Весь день он успешно провёл за играми с Аврамом в шахматы и чтением книги. Вновь наступала ночь, а Пайнс уже знал, что не сможет провести её без сна. Он чувствовал смутную усталость и не мог игнорировать ее так же, как головную боль, тем более находясь в тишине. Он ненадолго предался размышлениям. Кровать так и манила его к себе, обещая сон, но не обещая отсутствия ужасного безумия в нём. Однако, взвесив своё желание и его последствия, парень решил поспать этой ночью. Ведь если подумать, кошмары есть нечто, несуществующее в действительности. В двух словах — всего лишь плод разыгравшегося воображения, воспроизводимого мозгом во сне. Следовательно, никакого вреда в реальности они нанести не могут. Думая так, шатен приготовил себе постель, разделся и лёг. Он немного повозился на месте, устраиваясь поудобней. Наконец, найдя себе удобное положение тела, он стал ждать сон. Спустя некоторое время, парень понял, что совершенно не чувствует своего тела. Это было несколько странное ощущение: он знал, что его туловище, руки, ноги и голова находятся на месте, и в то же время их будто бы не существовало. Пайнсу казалось, что он словно растворился в воздухе. И что в этой среде живёт его мысль, ничем неограниченная. Теперь он уловил плавное движение. Он собрался из воздуха обратно, и теперь лежал в плывущей по гладкой поверхности воды лодке. Сквозь закрытые веки Диппер видел свет. Открыв глаза, он увидел склонившиеся над ним ветви деревьев. Они были без листьев, чёрной клеткой загораживали мутное белое небо. Диппер сел и тут же увидел недалеко от себя своего двойника. Тот сидел на краю кровати, тихо продолжавшей скользить по воде. Он сидел, свесив свои ноги, и совершенно не обращал на шатена внимания. Внезапно до слуха парня донёсся плеск. Он посмотрел в воду — по ней шла рябь. Казалось, будто дрожь исходила от чего-то очень огромного, находящегося под водой нечто. Что-то происходило там, в пучине, грозя нанести вред. А главный злодей продолжал сидеть с краю, ничего не делая. Пайнса охватило смятение. Он совершенно не знал, что ему стоит сейчас делать. Тревога накрыла его своим плотным непроницаемым полотном, не позволяющему шатену сообразить что-нибудь дельное. Его не отпускало чувство, что прямо сейчас должно что-то произойти, нечто поистине ужасное, от чего необходимо было искать спасения. Но невозмутимое спокойствие двойника сильно сбивало с толку, и Диппер попросту сидел на месте, не шевелясь, в любой момент ожидая страшного происшествия, обязующееся произойти в скором времени. И тут же, словно в подтверждение своей догадки, парень краем глаза уловил новое движение в воде с левой стороны от себя. Он повернул голову и похолодел. Там, по пояс в воде, стоял человек. Сама же вода успокоилась. Мужская фигура, облачённая в иссиня-чёрный камзол, была обращена к Дипперу. Но больше всего шатена насторожило то, что голова человека была замотана в белую ткань. Рядом с мужчиной из воды поднялась женщина. Она была в траурном платье и такой же замотанной головой. Белая тряпица покрывала грудь и плечи женщины. Женская фигура выпрямилась и замерла. Снова послышался всплеск, но откуда-то сбоку. Его взгляд был прикован к двум изваяниям, застывшим неподалёку. Неожиданно вздрогнув, женщина дёрнулась. Подол её платья всплыл и вспучился. Мокрый бархат некрасиво поблёскивал на свету. Простирая руки в чёрных перчатках над поверхностью воды, женская фигура задвигалась, и, спотыкаясь и странно покачиваясь, направилась в сторону Пайнса. Мужчина, словно повинуясь чему-то тоже ожил. Он последовал за женщиной. Он двигался так, будто находился по пояс в вязком болоте, а не в воде. Быть может, течение, или же что-то другое мешало ему идти быстро. Диппер сидел, неотрывно следя за действиями людей. Страх сковал его тело. Он судорожно соображал, что можно предпринять. Но паника не позволяла собраться с мыслями. Берег вдруг оказался очень далеко, а река широко разлилась. Отступать было некуда. Женщина добралась до кровати первой. Вцепившись в её край, фигура облокотилась о него, силясь забраться. Постель легко, словно фарфоровая тарелка, накренилась и наполнилась холодной водой. Очутившись в ледяной массе намокшего одеяла, Диппер, собравшись, торопливо переместился к тонущему краю и с силой толкнул руками женщину в грудь. Та опрокинулась, и вода сомкнулась над её головой. Воодушевившийся маленькой победой, шатен посмотрел на мужчину. Тот двигался всё также медленно, однако до парня ему оставалось всего несколько футов. В матрац вцепились пальцы руки в чёрной перчатке. Показалась голова со скрытым белой тканью лицом. Пайнс нос к носу оказался с безмолвной фигурой. Белая ткань намокла, и сквозь неё проступали знакомые черты женского лица. Но внимание парня привлекло красное пятно, которое расползалось по светлой тряпице на груди. Искрой сверкнула мысль, родившая страшную догадку. Не понимая, что он делает, Диппер схватился пальцами за ткань и стянул её с чужой головы. Чёрные локоны упали на женские плечи. Мёртвые глаза смотрели холодно. Смуглые фиолетовые губы растянулись в усмешке. Даже после смерти характер Элизабет не изменился. Она как была, так и осталась высокомерной графиней. Убиенная вновь попыталась залезть на кровать. Она хваталась за одеяла и простыни, норовясь найти подходящую опору. Но всё было безуспешно. Тогда Харрис вдруг ухватилась за рубаху Пайнса. Тот был недвижим и не находил в себе сил снова оттолкнуть от себя эту женщину. Он в упор смотрел на мужчину, уже заранее зная, кем этот мужчина являлся. Голова мужчины едва заметно качнулась в одну сторону, потом в другую, затем плюхнулась в воду, оставляя на покинутом месте кровавую рану. Шатен почувствовал тошноту. Внезапно кровать снова накренилась, но уже в другую сторону. Диппера обдало новой порцией страха от следующей жути, когда он обернулся. К Пайнсу лез ещё один труп. И тут двойник поднял взгляд на Пайнса. Он смотрел пронзительно, и невозможно было понять, о чём он думает. Мебель тонула под тяжестью пяти тел, а двойник выглядел всё также спокойно. Диппер не заметил, как тот, кого он уже ненавидел, оказался в опасной близости с ним. Двойник взял одеяло за край и одним движением накинул его на них обоих. Пайнс ощутил, что хватка графини ослабла, и чужие пальцы в конце концов отпустили его одежду. Парень попытался выбраться из очередной ловушки — ему казалось, что злодей пытается ухватить его за горло, чтобы задушить. Шатен падал, и когда он стукнулся о твёрдую поверхность, Диппер вскочил, поспешно сбрасывая с себя одеяло. Однако оказалось, что всё было в порядке — он просто свалился с кровати.***
— Ты уверен, что задуманное тобою получится? — Поинтересовался Диппер у блондина. — Уверен, — невозмутимо ответил тот, сосредоточенно продолжая крепить железный конёк* к ноге парня. После последнего приснившегося кошмара, Пайнс решил наведаться к Гертруде, чтобы попросить у неё какого-нибудь лекарства, которое помогло бы ему нормально спать и высыпаться. Но его планам не было суждено осуществиться сегодня — едва занялся рассвет, как в комнату к шатену вошёл Билл, пообещавший показать что-то интересное. Не смея отказать разбойнику, Диппер оделся и вышел вместе с Сайфером на улицу. Тот, взяв в одну руку связку каких-то странных железок (Диппер никогда и нигде не видел их), попросил Пайнса следовать за ним. И они пошли по протоптанной Биллом тропке. Пайнс сразу понял, что, судя по всему, il est temps d'être surpris*. В лесу стояла утренняя полутьма. Сугробы таинственно посвёркивали своей снежной поверхностью под рассеянными редкими лучами начавшего восходить солнца. Где-то одиноко каркнула старая ворона. В шатене ожило любопытство, и он почувствовал сжавшееся в его груди предвкушение чего-то необычного и нового. Они шли уже достаточно долго, и Пайнс мог с уверенностью сказать, глядя на деревья с мощными стволами, что в этой части леса он ещё не был. Диппер с интересом рассматривал древесных истуканов, равнодушных ко всему происходящему вокруг. Парень не сразу понял, что настал конец пути. Когда Сайфер пропустил его вперёд себя, он задумчиво прошёл мимо разбойника, несколько озадаченно взирая перед собой. Перед ним был замёрзший пруд, полностью очищенный от снега. Солнце практически поднялось над деревьями, разукрасив лёд узорами из тени и света. Небо залилось нестерпимо яркой оранжево-розовой краской, оставляя неприятную резь в глазах. Смешанные чувства овладели Диппером. Нетерпеливое ожидание, преобладавшее в нём над всем до наступившего момента, лопнуло, испарилось, оставив после себя весёлое недоумение и немного притупившуюся радость. Он почувствовал себя бестолочью, будучи неспособным понять связь между заледенелым прудом и им самим. Что-то подсказывало ему, что на самом деле всё очень легко, просто шатен не знает одну или несколько важных деталей. И тем не менее Пайнс прекрасно понимал, что Биллу известно всё, что нужно, чтобы в конце концов и Диппер смог увидеть связь, которую сейчас заметить не может. От всех этих мыслей ему стало смешно, и он вслух рассмеялся своей бестактности, заставляя себя вздохнуть свежего морозного воздуха и успокоиться окончательно. К тому времени отчего-то притихший вдруг Сайфер приблизился к Дипперу и для удобства присел на одно колено. Шатен заметил на ногах разбойника те самые железки, и связь между замёрзшим водоёмом и этими необычными железными формами установилась. У Пайнса появились некоторые опасения, когда блондин с помощью тонких верёвочек принялся прилаживать своё приспособление для передвижения по льду к его сапогу. Осведомившись у Билла в надёжности этих предметов и получив утвердительный ответ, он волноваться не перестал. — Ну, поехали, — торжественно произнёс разбойник, закончив с коньками. Легонько потянул шатена за руки. — Ну нет, Билл, на этих штуках я никуда не поеду, — категорически заявил тот, мягко вырывая у Сайфера свои руки. Железкам он не доверял. И потом, он даже не знает, как правильно двигаться в них! — А мне ты доверяешь? — Спросил блондин, словно угадывая мысли Диппера. Парень на миг пристально посмотрел Биллу прямо в глаза. Ему с трудом верилось, что перед ним такой же обыкновенный человек, как и он сам. Доверял ли Пайнс ему? Да без всяких сомнений! Глава разбойников тоже доверял шатену, и было в его доверии что-то, вызывающее у Диппера страх и стыд перед ним. Диппер молча кивнул и протянул Сайферу руку.***
Всё оказалось не так сложно, как подросток себе представлял. Благодаря наставлениям Билла, которые тот давал, помогая совершать «первые шаги» на льду, он теперь легко и быстро скользил по кругу пруда. Солнце уже давно поднялось, изо рта уже не валил пар, а горло с непривычки схватывали спазмы. Но Дипперу не хотелось останавливаться. После демонстрации нескольких прыжков, разбойник хотел научить парня оным. Прыгал Сайфер высоко, и выглядело это так рискованно, что шатен отказался наотрез*. Билл стал разгоняться для очередного прыжка, и Пайнс невольно сбавил скорость. Он с замиранием сердца смотрел, как блондин оторвался от поверхности льда и взмыл вверх. Приземлился он неудачно: нога подвернулась, Сайфер потерял равновесие и с еле слышным «ох» грохнулся на лёд. Диппер спешно подъехал к нему. — Конфуз, — весело сообщил разбойник, когда Пайнс склонился над ним. Оба разразились смехом. А Диппер подумал, что Билл никак не может быть для него «обыкновенным человеком».