Когда Людвиг проснулся, первое, что он почувствовал — это уютное тепло чужого тела, покоящегося на его груди, и без особых размышлений он затянул в свои объятия этого мягкого и сладко пахнущего человека. И примерно через пять секунд его ударило осознание. Он резко открыл глаза, пребывая в шоке, пока события прошлой ночи наполняли его разум.
Он и Феличиано переспали.
«Я серьезно облажался» — подумал он, горько виня себя за выключение адекватных мыслей и потерю бдительности. Тошнота скрутила его желудок, и он почувствовал себя еще хуже.
— Феличиано, — сказал он с легкой дрожью в голосе, — Просыпайся, Фели, пожалуйста, — он мягко потряс Феличиано за плечо.
Феличиано медленно раскрыл глаза, которые были слегка затуманены из-за неожиданного пробуждения. Его слегка подташнивало из-за огромного количества выпитого вчера алкоголя, ему было тепло и уютно, правда, немного больно…
Он подавился воздухом от шока, когда тоже понял, что произошло.
— Л-Людди, мы… о боже. Э-это значит, что мы теперь связаны? — заикнулся Феличиано.
Людвиг сел, и Феличиано скатился с него, чтобы тоже сесть, одеяло с кровати было завернуто вокруг их талии. Он покачал головой:
— Стать связанными можно, если только у Альфы будет узел, а у меня его не было, потому что ты не в течке.
— А я могу быть беременным? Потому что ты был без узла? — прошептал Феличиано, прикладывая руку к животу.
Людвиг посмотрел на Феличиано виноватым, но в то же время сочувственным взглядом.
— Ты мог забеременеть. Если ты не в течке, то меньше шансов на зачатие, но это не невозможно. Родерих и Гилберт завели ребенка не во время течки.
Феличиано кивнул, всё понимая, и потом они сидели в тишине.
— Ну так, что будет теперь? — слабо спросил Феличиано.
Людвиг громко сглотнул, выпрямил спину и с достоинством поднял голову.
— Я собираюсь рассказать нашим семьям о том, что я совершил, а затем я понесу соответствующее наказание, которое заслуживаю.
Феличиано обнял себя руками; он знал, что у них будут проблемы, но его наибольший страх был в том, что Людвиг начнет винить себя за всё содеянное.
— Людди, я виноват так же, как и ты, — заявил мягко Феличиано, положив обе свои руки на руки Людвига.
Глаза Людвига были полны боли, несмотря на то, что все его лицо не выражало ничего. Он положил одну руку на Феличиано.
— Нет, Фели, я не должен был позволить этому случиться, это моя работа — противостоять искушению, и я… я… воспользовался тобой.
— Нет, это не так! — более пылко запротестовал Феличиано, — Это ведь я предложил подняться наверх! Я первый снял одежду! Это моя вина! — глаза Феличиано наполнились слезами, и он горько всхлипнул, — П-пожалуйста, н-не бросай меня! Людди, пожалуйста…
— Может быть, это к лучшему… — пробормотал Людвиг. Как бы больно ему не было это говорить, он знал, что Феличиано больше не будет использован, если он будет держаться от него подальше.
— НЕТ! — зарыдал Феличиано, — Я не… Ты нужен мне, я же люблю тебя! Я не хочу кого-то ещё, и мне плевать, что скажут остальные!
Людвиг нервно улыбнулся.
— Ты любишь меня? — спросил он, и в его глазах зажёгся огонёк счастья.
Феличиано крепко обнял Людвига двумя руками.
— Конечно люблю! Уже давным-давно.
Людвиг мгновенно придвинулся и заключил Феличиано в любовные объятия, зарылся носом в волосы Омеги, вдыхая столько запаха, сколько сумел.
— Я люблю тебя, Феличиано, — с придыханием в голосе признался он, — И обещаю, я никогда тебя не брошу, что бы ни произошло, ты и я всегда будем вместе.
Он слегка отстранился, чтобы заглянуть в глаза Феличиано с неподдельной искренностью.
— И если ты забеременел, то я буду заботиться о вас двоих.
Они по отдельности приняли душ, после чего оделись, и к этому времени наступил почти полдень. Людвиг сел на край кровати, пока Феличиано зашнуровывал свои ботинки, и он чувствовал, что ему надо что-то сказать, чтобы успокоить свою милую маленькую Омегу, но нужные слова никак не шли в голову. По крайней мере, Феличиано всегда было что сказать.
— Может быть, они не будут злиться, — оптимистично сказал Феличиано, — В смысле, мы же не собираемся расставаться, верно? Когда-нибудь это все равно случилось бы, и, конечно, это произошло раньше, чем мы планировали, но всё же…
Людвиг вздохнул.
— Сейчас всё зависит от наших дедушек, Фели, и всё, что нам остается, это надеяться, что они будут достаточно милосердны.
— Что? Почему дедушка будет решать? Я думал, мы скажем нашим родителям, — спросил Феличиано и сел рядом с Людвигом на кровати.
— Мы должны рассказать родителям, но с тех пор, как я, эм, лишил тебя невинности, это уже семейное дело. Мой дедушка глава моей семьи, как Рим — твоей, и они будут обсуждать, что твоя семья со мной сделает, — Людвиг глубоко вздохнул, выпрямил спину и расправил плечи, серьезно продолжая, — Я приму любое наказание, которое они вынесут.
Феличиано поднял на Людвига глаза, полные слез, но ничего не сказал, он просто взял его за руку в безмолвной поддержке.
Когда они спустились на первый этаж, они увидели, что Гилберт и Родерих уже встали. Родерих тщательно вытирал поверхность стола мокрой тряпкой, а Гилберт собирал пивные банки, которые валялись по всей комнате после вчерашней ночи.
Родерих первый заметил их и с улыбкой поприветствовал:
— Неужели вы проснулись, вы хоть видели который ча… — он остановился на полуслове, когда почуял то, что не смог увидеть глазами. Он чуял это — пахло только недавно связанной парой, но запах был слабый, и он знал, что они сделали, им даже не надо было ничего говорить.
Родерих видел виноватое и пристыженное лицо Людвига так же, как и напуганное и растерянное лицо Феличиано. Он отложил тряпку на стол и медленно подошел к парочке.
— Вы… вы же не делали этого, нет? Пожалуйста, скажите, что нет.
— Я не могу это сказать, — честно ответил Людвиг, поднимая глаза на Родериха, чтобы тот понял всю серьезность. Родерих прикрыл рот рукой и уставился на них в шоке и ужасе.
— О боже мой! — прошептал он.
Гилберт зашел в комнату с парочкой банок в руке и чуть было не выронил их, уловив запах. Он посмотрел на свою пару, которая выглядела шокировано, потом на Феличиано, который рассматривал свою обувь и от стыда не мог поднять взгляд. Затем, когда он взглянул на своего брата, он увидел панику и отчаяние в его мягких голубых глазах. Он вздохнул и положил банки на стол.
— Я думаю, всем нам надо поговорить.
Они сели на стулья, которые стояли неподалеку, но прошло немного времени, прежде чем кто-то из них заговорил, и, конечно же, это был Феличиано:
— Это моя вина, Гилберт, — смиренно проговорил он, — Я-я перестарался, соблазняя Людвига.
— В танго два танцора, Фели, — резко заключил Гилберт, по очереди глядя на двух виноватых любовников, — Как мне кажется, вы оба виноваты. Но давайте не будем кого-то обвинять, всё уже свершилось, так что нам надо начать делать что-нибудь с этим.
— Хочешь, чтобы я позвонил вашим родителям? — мягко предложил Родерих.
Гилберт кивнул, продолжая усердно размышлять.
— Хорошая идея, у них будет немного времени, чтобы успокоиться к тому времени, как они вернутся, если не будут разговаривать с Людвигом.
— Тогда я пойду, — Родерих послал этой группке небольшую улыбку и отправился на второй этаж в поисках телефона.
— Людвиг, я думаю, будет лучше, если ты сам позвонишь дедушке. Мама и папа — это одно, но Дедушка глава нашей семьи, и если ты хочешь принять ответственность, он захотел бы услышать это от тебя. Я позвоню Антонио, он поможет мне поговорить с Римом. Потом я скажу вам обоим, что он хочет сделать.
Людвиг кивнул, он знал, что ему придется встретиться с семьей Феличиано лицом к лицу. И он был благодарен, что у него есть Гилберт, который помогал ему в этой ужасной ситуации.
Гилберт мягко улыбнулся Феличиано.
— Почему бы тебе не приготовить что-нибудь на обед, Фели? Ты, должно быть, голоден, и я знаю, что тебе нравится готовить.
— Можно сделать пасту? — спросил несмело Феличиано, поднимая глаза на Гилберта. Беловолосый Альфа кивнул, и Феличиано с улыбкой встал, отправившись на кухню.
Прежде чем Людвиг успел сказать хоть что-нибудь, неожиданно брат притянул его к себе и заключил в объятия. Как только удивление прошло, он вцепился в брата отчаянно хваткой, как напуганное дитя. Не то чтобы Людвиг был напуган возможностью стать отцом или получить себе пару, о которой нужно заботиться, нет. Он был напуган тем, что же будут думать люди о Феличиано. Ему было плевать, что думают о нем, но у бедного Феличиано было такое нежное сердце, а люди могли быть такими жестокими, особенно с технически не помеченной Омегой. Даже если он не планировал бросать его, Людвиг знал, что Феличиано могли бы осуждать.
— Тебе не нужно бояться, Людди, Родерих и я любим тебя, и мы не позволим, чтобы с тобой или Феличиано что-то случилось, — Гилберт оторвался от Людвига, прислонившись своим лбом к его, — Я с тобой.
Людвиг отошел и достал телефон, он должен был позвонить дедушке, но он боялся, что потеряет всякое уважение в глазах старого человека. Он почти чувствовал, как слова режут его горло, когда он набрал номер дедушки из телефонной книги.
Прозвучало пять гудков, прежде чем он услышал неповторимый голос Германа Байльшмидта.
— Алло? Людвиг, мальчик мой, не ждал, что ты сегодня мне позвонишь, как ты?
Нежный и любящий голос дедушки прозвучал из трубки и словно ножом провел по сердцу Людвига.
— Дедушка, я должен попросить у тебя прощения, потому что я опозорил тебя и всю нашу семью, — Людвиг попытался придать своему голосу весь свой стыд, но под конец его слова словно дрогнули.
Герман заговорил снова лишь после долгой паузы:
— Расскажи мне, что случилось, Людвиг, и я помогу тебе, чем смогу.
— Ты же знаешь Ф-Феличиано? Моего парня? Прошлой ночью мы напились и переспали.
Людвиг еле выговорил эти слова, но он знал, что прямота — это лучшее, что он может сейчас сделать. Была ещё одна оглушительная пауза, которая, казалось, длилась вечно, но Герман заговорил снова, хотя Людвиг думал, что больше никогда не услышит голоса своего дедушки вновь.
— Я приеду через час или около того.
Звонок прервался, но Людвиг продолжал тупо стоять на месте, прижав телефон к уху.
Людвиг рассказал Гилберту о незамедлительном приезде дедушки, так что тот решил отложить звонок Антонио и разговор с Римом, пока не появится Герман.
Они сели обедать тем, что приготовил Феличиано. Людвиг даже не осознавал насколько он голоден, пока не почувствовал восхитительный запах еды, с любовью приготовленной Феличиано. Пока он ели, Родерих пересказал то, что сказали Мистер и Миссис Байльшмидт.
— Они решили остаться в путешествии, — начал Родерих, — Они знают, что Герман сумеет разобраться с этой ситуацией, и они верят, что Людвиг всё ещё заслуживает доверия, они поверили мне, когда я сказал, что это просто невинная ошибка, — Родерих улыбнулся и удостоверился, что Людвиг правильно всё понял искренним тоном, — Они любят тебя, несмотря ни на что, Людвиг.
После обеда они помыли посуду, и Гилберт выполнил свое обещание позвонить Антонио. После короткого разговора, Рим был уже в пути, и так как дом Варгасов был не так уж и далеко, он прибыл раньше Германа.
Гилберт проводил его в гостиную, где Людвиг и Феличиано сидели на одном из диванов, тихо держась за руки и готовя себя к тому, что может произойти.
Когда они увидели его, они встали. Выражение лица Рима было холоднее, чем кто-либо когда-либо видел, в его глазах не плескалась злость на них, но там определенно присутствовало разочарование. Они тихо стояли, пока он впивался в них взглядом. Феличиано был слишком напуган, чтобы что-то сказать, а Людвиг слишком стыдился самого себя, так что он не мог даже посмотреть мужчине в глаза.
Рим сделал пару шагов, пока не подошел достаточно близко к Людвигу, чтобы поднять руку и сильно ударить его по лицу.
Людвиг был крепким парнем, но Рим был сильным и взрослым мужчиной. Людвиг откинулся назад из-за силы удара, спотыкаясь пару шагов. Феличиано зарыдал в этот момент и немедленно схватил в волнении руку Людвига. Гилберт взял Родериха и вытянул из комнаты, бормоча что-то о приготовлении кофе на всех, хотя на самом деле он просто пытался удержать себя от того, чтобы кинуться на помощь своему брату. Это был не тот случай, когда он мог бы запретить Риму вершить свое возмездие.
— Это за честь Феличиано, — сказал он, и большая часть напряжения покинула его тело. Немного холода ушло с его выражения лица, когда он присел на ручку кресла. Он посмотрел прямо на двух влюбленных; Феличиано выглядел убитым горем, а на лице Людвига расцвел отпечаток руки.
— Ты же понимаешь, почему мне пришлось это сделать, верно?
Людвиг сел совсем близко к Феличиано. Его лицо было омрачено, но в его глазах плескалось понимание, и он кивнул.
Рим глубоко вздохнул.
— Твои мама и папа хотят видеть тебя так скоро, как это возможно, Фели, но я не отпущу тебя домой, пока не поговорю с главой семьи Людвига. И так как он всё ещё не приехал, почему бы вам не рассказать мне, вашими собственными словами, что именно произошло?
Людвиг и Феличиано объяснили, каким образом они оказались пьяны, как всё стало немного слишком горячо, и как они проснулись вместе.
Рим откинулся на спинку стула с ещё одним глубоким вдохом. Он кивнул пару раз, понимая, но больше он ни слова не сказал. Родерих и Гилберт скоро вернулись с кофе, теперь они сидели и в тишине пили его. Так было, пока Герман не приехал, и они вновь не заговорили.
Рим встал и пожал руку старому другу. Изначально они были рады, что их внуки встречаются, но они не ожидали, что вещи обернутся так.
Людвиг отвел взгляд, он никак не мог взглянуть на своего деда, после того, что он сделал. Но у Германа на этот счет было другое мнение — он подошел к Людвигу и обнял его.
Людвигу подарили короткие уютные объятия, но как только дедушка отстранился на шаг назад, он залепил ещё одну пощечину (хотя на этот раз куда нежнее).
Герман сел на стул напротив Рима и жестом указал на всю молодежь.
— Я думаю, будет лучше, если Рим и я поговорим наедине, а вы вчетвером можете продолжить уборку дома, тут всё ещё куча мусора с вашей небольшой вечеринки.
И с этими словами четвёрка покинула комнату как можно скорее. Они все были за это благодарны, Людвиг думал, что легко отделался, получив две пощечины, ну, по крайней мере, пока.
— Мой внук плохо поступил, — начал Герман без всяких любезностей, — Но я думаю, Феличиано тоже приложил к этому руку, и не то чтобы я виню кого-то из них.
Рим кивнул и сделал глоток кофе.
— Согласен. Бедные мальчики связаны теперь по рукам и ногам из-за того, что может произойти, и уйти сухими из воды им вряд ли получится. Общество, может, и сильно изменилось с тех пор, как мы были детьми, но отношения между несвязанными личностями всё ещё имеют серьёзное значение. Девственности Феличиано больше нет, из-за чего кто-нибудь другой едва ли будет хотеть его, и если он беременен, то что ж, ситуация могла быть и хуже.
— Думаю, можно не переживать, что Людвиг бросит его. Он, может быть, и поступил по-идиотски, но он не из тех, кто бежит от ответственности, — добавил Герман.
— Если бы мальчик лично не сказал мне, что он любит моего милого Фели, я бы был менее склонен согласится, но так как он признался, я согласен. Не думаю, что держать их порознь сейчас — хорошая идея.
— Что ты предлагаешь сделать? — спросил Герман, — Феличиано Омега, так что тебе решать, что лучше для него и твоей семьи.
— Мальчики продолжат встречаться, — решил Рим, кивнув, — И Людвиг пометит Феличиано, как только начнется его следующая течка.
— Но если он забеременел, это не случится еще месяц после рождения ребенка, — серьезно сказал Герман, — Что будем делать, пока он не сможет проверить это?
Рим устало взглянул на чашку с кофе.
— Он будет сидеть дома, пока не пройдет достаточно времени, чтобы сделать тест. Попрошу Ловино приносить ему домашнюю работу. А Людвига продолжим отправлять в школу, как только смоется запах. Займет плюс-минус неделю, но оно того стоит, — он серьезно посмотрел на Германа, — Я не хочу, чтобы они общались, пока тест не будет сделан. Если он не забеременел, то они вернутся к нормальному образу жизни, но нам серьезно придется за ними приглядывать.
— А если беременен? — мрачно спросил Герман.
— Людвиг пометит Феличиано, когда тот будет готов, ребенок возьмет фамилию Людвига, и всё будет смотреться не так, будто родился вне брака, — Рим выпустил воздух из легких, — Так много подростков возраста Феличиано, которые уже имеют пару и детей, но он всё ещё такой юный.
— У него хорошие материнские инстинкты, — одобрительно сказал Герман, — Я знаю, он будет хорошей матерью. А у Людвига сильная воля, он будет усердно работать ради будущего своей семьи.
— Я знаю, он хороший молодой человек… конечно, немного непристойный, но тем не менее все еще хороший.
***
Через неделю после инцидента Людвиг вернулся в школу, и всю эту неделю он не общался со своими друзьями. Когда он зашел в класс в понедельник, Альфред и Артур были рады видеть его. Но они почти не разговаривали до самого обеда, где Людвиг посадил их за столик и объяснил им, что случилось. Какое-то время они молчали, но потом сразу начали заваливать его вопросами.
— Феличиано в порядке? Что сказали его родители? — спросил Артур.
— Гилберт разговаривал с Антонио, который сказал ему, что с Феличиано всё хорошо, он такой же бодрый, как и всегда, но видимо он не перестает всё время говорить о том, как скучает по мне, — Людвиг ничего не мог поделать с улыбкой, которая появилась после этих слов, но он продолжил, — Его родители опекают его, будто он снова стал ребёнком, и каким-то образом он сумел убедить их, что я хороший человек, так что они не хотят моей крови или ещё чего. Но Ловино… — Людвиг вздрогнул, вспомнив близнеца своего парня.
— Чувак, ты в норме? Это довольно тяжелая фигня, хочешь поговорить о своих чувствах или что? Можешь поговорить с нами, ты же знаешь, — предложил Альфред максимально добрым голосом.
Людвиг вздернул бровь и посмотрел на друга.
— Нет, Альфред, мне не нужно поговорить о своих чувствах. Сейчас я в порядке, просто хочу узнать буду я отцом или нет. Я смогу разобраться со всем, что мне предстоит.
Альфред жалобно улыбнулся и положил руку на плечо Людвига.
— Я знаю, и я с тобой, так что если тебе что-нибудь нужно, ты только попроси.
Людвиг на мгновение задумался.
— Вообще-то, мне действительно кое-что нужно. Артур, можешь побыть с Феличиано, когда он будет делать тест? Так как я не могу быть там, займешь моё место?
Артур мягко улыбнулся и кивнул.
— Конечно.
***
Прошло еще две недели, прежде чем прошло достаточно времени, чтобы Феличиано смог сделать тест. Он решил сделать это наедине и в секрете, чтобы семья не заглядывала ему через плечо. За эти недели одиночества он решил, что лучше выяснит всё сам, а потом отправит Людвигу сообщение. Ему хотелось, чтобы Людвиг был первым, кто узнает это. Несмотря на то, что говорят другие, Людвиг все еще был самым важным человеком для него.
Он был приятно удивлен, когда получил сообщение Людвига о том, что тот отправил Артура к нему домой, и Феличиано был рад согласиться на пятничную ночевку. Артур появился у его дверей в назначенный день с двумя ведёрками мороженого и тестом для печенья.
Феличиано настолько был рад видеть своего друга, что расплакался, когда обнимал его.
— АААРТУУУУР! — крикнул он.
Артур похлопал друга по спине, немного оглушенный внезапным приступом.
— Ладно, ладно, Фели, почему бы нам не пойти в твою комнату, мм?
— Ловино с Антонио, — объяснил Феличиано, пока они поднимались по лестнице, — А мои родители и дедушка с бабушкой смотрят телевизор, так что нам никто не будет мешать.
Они забрались на кровать Феличиано и включили телевизор, который стоял в углу комнаты. Они рассеянно смотрели фильм, который там показывали и ели сладости, которые принес Артур. Хотя Феличиано больше ковырял еду, чем ел.
— Романтические комедии такие предсказуемые, — вздохнул Артур и покачал головой, — Так очевидно, что произойдет дальше.
— Но они романтичные и смешные, Артур! Кого волнует, что у них один и тот же сценарий? — весело прощебетал Феличиано, поедая ложку шоколадного мороженого.
— Наверное, ты прав, — согласился Артур, — Они мне всё ещё нравятся, даже со своим предсказуемым сюжетом.
Артур хотел заставить Феличиано чувствовать себя комфортно, это была его обязанность лучшего друга. Он мог сказать, что Феличиано напуган, так что он хотел отложить тест настолько, насколько смог. Он предложил посмотреть ещё какой-нибудь фильм и поесть немного еды, прежде чем делать тест, и Феличиано с благодарностью согласился.
— Людвиг сегодня ночует у Альфреда, — сказал Артур, чтобы завести какой-нибудь простенький разговор, — Как думаешь, чем занимаются Альфы на ночевках?
— Ловино думает, что они смотрят порно и думают, как бы изменить своим Омегам, — хихикая, сказал Феличиано, — Но мне кажется, он так говорит потому, что думает, что Антонио однажды изменит ему.
— Надеюсь, что это не так, — сказал Артур, сморщив нос в отвращении, — Я думаю, они сравнивают свои жизни или что ещё там нравится делать Альфам, когда они одни.
— В этом есть смысл, — согласно кивнул Феличиано.
Когда невыносимо предсказуемые фильмы закончились, а запасы еды почти подошли к концу, Феличиано решил, что он готов сделать тест на беременность. Это был обычный тест из аптеки, так что после короткого путешествия в ванную, Феличиано вернулся и сел, держа тест в руках и не отрывая своего взгляда от него.
Пять минут тянулись необычайно долго для них, но этого было достаточно, чтобы Феличиано точно узнал ответ.
— Ну, что там, Фели? — мягко спросил Артур, когда Феличиано закрыл глаза и выдохнул.
Феличиано почти что прошептал, но его чётко было слышно.
— Беременный.
