Rebelle

Первое время нам обоим было неимоверно сложно. Казалось, о том, что магию Криденса можно направить в нормальное русло, а не на подпитку обскури, не свидетельствовало ничего, кроме его волшебной палочки. Мне приходилось напоминать себе, что раз уж его потянуло к драконовой жиле, в нем должен был быть скрыт потенциал, и потенциал огромный. Ведь не на йогурте же он вырастил такого мощного обскури! И все же день за днем Криденс взмахивал волшебной палочкой, и ничего не происходило. После каждой неудачи он все больше внутренне сжимался и уходил в себя. Криденс молчал, но я отлично понимала, о чем он думает. Бесполезный. Тупой, жалкий сквиб. Смешной в своих обреченных на провал попытках добиться большего, чем раздача листовок. Отвратительный в потребности тепла и любви, которой – ха, как же иначе?! – он не был и не может быть достоин. Слезливый, мерзкий, слабый. Ничтожество. Однажды вечером после очередной неудачной попытки Криденс сдался. Я видела это по его сгорбленной спине и вздрагивающим в безуспешных попытках сдержать всхлипывания острым худым плечам. - Я не могу, - наконец выдавил он. – Я ничего не могу... Грейвс был прав! - Криденс, - я хотела его обнять, но не знала, как на этот раз отреагирует это несчастное создание на мое вмешательство. – Не стоит так переживать. Наконец, я решилась положить руку ему на плечи, ощущая, как дрожит и корчится его тело под моей ладонью. Но он хотя бы не вырывался. - Нет... Стоит, - всхлипнул Криденс. - Если у меня не получится, ты тоже уйдешь... Я ведь интересен вам только как обскур! Только поэтому вы были добры со мной. Я знаю... по-другому было бы неправильно. Ты и мистер Грейвс... Я лгал ему! И это тоже было неправильно... Но иначе я бы потерял его. А мистер Грейвс был так добр... Я поверил, что я важен ему, что меня можно любить. Когда мистер Грейвс приходил, он залечивал мои раны от побоев. А ведь знаешь, он мог бы этого не делать, я итак принадлежал ему душой и телом. Ведь мистер Грейвс был так добр... так же, как и ты сейчас, пока считаешь полезным. А потом он предал меня! Криденс выкрикнул последнюю фразу, будто выплюнул весь разъедающий его внутренности яд, скопившийся за долгие годы боли и унижений, и без сил опустился на землю, прижимая руки к лицу. - Прекрати! – я поймала его ладони в свои и обняла съежившееся, вздрагивающее в рыданиях тело. – Ох, Мерлин, прекрати же мучить себя, Криденс. Тебя обязательно полюбят и без магии. Ты добрый, сообразительный, хоть и фантастически закомплексованный парень. Правда, слишком доверчивый, но это быстро проходит, если уже не прошло... Тебе очень не повезло с матерью и второй раз не повезло с другом. Но это не значит, что весь мир враждебен, или что ты ничего не стоишь без волшебных чар. Криденс продолжал всхлипывать, судорожно цепляясь за мой шарф, но определенно прислушивался. - Ты... не бросишь меня одного? Если у меня не получится? – быстро спросил он, пряча глаза. - Не брошу, - улыбнулась я. – Найдем тебе нормальную работу по силам. Ты ведь умеешь читать и писать? Ну вот, уже что-то. Я недавно приехала и пока что не планирую покидать штаты. Подождем, пока ты не встанешь на ноги, а там будет видно. В любом случае, будь спокоен: я не буду хуже относиться к тебе, даже если мы не сумеем взять под контроль твою магию. Но мы еще попробуем. Договорились? Криденс кивнул. Он больше не плакал и дрожал уже скорее от холода. - Где твоя куртка? Пора домой, уже совсем поздно. Я оставила его, чтобы в темноте отыскать нашу одежду, когда услышала тихое: - Люмус. Я быстро обернулась. На конце его волшебной палочки танцевал белый огонек. Слабый и неуверенный, он трепетал под порывами ветра, и казалось, что вот-вот погаснет. Но он был! - Криденс! Он перевел взгляд с огонька на меня и, не смея поверить в происходящее, спросил: - У меня... получилось? - Да, - я засмеялась от радости, – получилось!

***

У нас появилось четкое расписание. Шесть дней в неделю мы рано вставали, завтракали и с самого утра шли заниматься - иногда в Центральный Парк, иногда находили заброшенный склад, иногда устраивали уроки на крышах домов, но никогда не забывали о мерах безопасности. Криденс оставался опаснейшим преступником в глазах Министерства, и это нужно было учитывать. После обеда и вечерних занятий мы ездили, болтали, гуляли. Бывало, просто садились у реки и молча наблюдали за чайками или даже ходили в кино. Весь мир для Криденса оказался загадкой, новой и волнующей. Он, безусловно, был умен и быстро схватывал как законы мира магии, так и социальные условия игры. Постепенно маска страха и беспомощности, ранее намертво прилипшая к его лицу, начала пропадать, истончаться, по мере того, как росла его уверенность в своих силах. Отбросив гнет материнских правил и ограничений, Криденс превращался в хамелеона мегаполиса. Правда, всем цветам этот хамелеон предпочитал черный, а всему вниманию посторонних – его отсутствие. Он оставался так же стеснителен и робок внутри, но узнал и принял не только свои обязанности, но и права как человека и члена общества. Думаю, если бы кто-то чужой его ударил, Криденс больше не принял бы это тихо и смиренно, а ударил в ответ. И бил бы так сильно, что больше его трогать не захотелось. Незаметность Криденса была мне на руку. Я тоже опасалась Министерства, ведь давно пользовалась репутацией далеко не самой смирной особы среди волшебников даже в Дурмстранге с его весьма относительными правилами поведения и двояким отношением к ограничениям применения заклинаний. Более того, меня всегда искренне бесили запреты на применение магии, а правила об использовании магии вне стен школы я переступала, даже не задумываясь. Главное было – не попадаться, и я не попадалась. Зачем вообще нужно волшебство, если его нельзя использовать себе во благо? Я не была ни альтруисткой, ни святой. От излишне роскошной жизни меня сдерживало только то самое нежелание постороннего внимания и непонимание такой жизни. В конце концов, материальные блага сами по себе несут одну только скуку. Конечно, я осуждала Гриндевальда, но меня нельзя было бы назвать его ярой противницей. Особенно учитывая, что я безоговорочно верила в дело его жизни – доказательство существования и поиск Даров. Кто бы отказался от такой Власти с большой буквы? Я вас прошу, этого сладкого ощущения жаждет всякий... Будь у меня Бузинная палочка, возможно, Аннет была бы сейчас жива. Теперь же у меня появилось еще более весомая причина скрываться – я приютила преступника. В магии Криденс быстро добивался ошеломляющих успехов. Те заклинания, что давались мне с десятого раза, он осваивал со второго. Он интуитивно ощущал нужные посылы и вкладывал нужные эмоции. Я левитировала на метле довольно слабо, и всем полетам предпочитала трансгрессию (в которой тоже была не самым большим специалистом), тогда как Криденс свободно трансгрессировал и летал, будто был рожден в воздухе. Метла была ему не нужна. До знакомства с Криденсом я считала невербальную магию и волшебство без палочки уделом избранных. После – долго и печально размышляла о своей никчемности на фоне таких вот избранных, как он. Не будь я выпускницей Дурмстранга, склонность молодого человека к темной материи могла бы беспокоить и даже пугать. Но я выросла среди адептов черных наук и сама постоянно балансировала на грани "хорошо" и "плохо". Как могла, не книжными формулами, а сердцем, я раз за разом объясняла эту разницу Криденсу. Непростительные заклятия, все три, он освоил за день. Бедные букашки – после его практик парк можно было заселять ими заново. К счастью, он не выразил желания попробовать непростительные заклятья на других живых существах, и я втайне испытала чувство огромного облегчения. Его рвущаяся наружу безумная сила, найдя естественный выход, не искала больше самовыражения в обскури, по крайней мере, пока что. Я молча радовалась и не хотела затрагивать этот вопрос раньше времени. А еще у меня было такое чувство, что это не Криденс, а я держу в руках бомбу замедленного действия и огромной силы. Шесть дней в неделю мы проводили вместе, а седьмой, воскресенье, не сговариваясь, отдали под отдых и личные дела. Надо сказать, последних у Криденса практически не было. Я знаю, что он навещал – издали, незамеченным – свою сестру. Знаю, что побывал на площади здания МАКУСА, которую разрушил в ту памятную ночь, осмотрел свой старый дом. А больше ему и некуда было идти. У Криденса в прямом смысле слова никого и ничего не было. Я иногда отлучалась узнать последние новости или послать письма тем выпускникам в Европу, с которыми поддерживала отношения, и каждый раз по возвращению лихорадочный блеск глаз Криденса и его нервные руки выдавали страх, что я однажды отлучусь и не вернусь никогда. Скрыть что-то от меня Криденс уже не смог бы, я слишком хорошо его изучила. Его быстро растущая привязанность льстила мне и будила в глубине души нечто такое, к чему я не хотела прислушиваться. Если говорить откровенно, отлучаться мне особо и не хотелось. Совсем неплохо было поваляться в постели подольше, перебрасываясь с Криденсом через всю комнату пошлыми шутками, которые он кое-как научился парировать, потом устроить небольшие излишества на завтрак и проехать полгорода на велосипеде. Или сесть в воняющий бензином автомобиль и смотаться за Гудзон, отстояв обязательный час в пробке на мосту. Или устроить генеральную уборку – не магическую, а вполне человеческую, с перемазанными грязью щеками и ревущим пылесосом. Или провести дождливый день вместе, рассказывая истории из жизни и просто мечтая. Я охотнее рассказывала, Криденс - слушал. Я тоже искренне полюбила его, вначале как прилежного младшего, а потом и как заботливого старшего брата, осторожно и понемногу приучая его к чьей-то любви, постепенно, по капле вытесняя страшные чувства, накопившиеся за целую жизнь. Это было очень хорошее время.