Погоня за Бесконечностью

С каждым днем моя физиономия становилась все мрачнее и мрачнее. Скоро, наверное, дойду до той стадии, в которой мне однажды довелось видеть нашего классного руководителя, которому торжественно внесли в класс счет за проигрыш в игорном доме. С учительского стола жалобно посмотрев на Скотгреотта, раздающего ученикам листы с оценками за предыдущую контрольную, я получила лишь пожатие широких плеч, мол, сама виновата, и снова уткнулась лицом в деревянную поверхность. Внизу звякнули наручники — случайно зацепилась за выдвижной шкафчик, где Скотгреотт хранил журнал и прочие бумаги, необходимые для уроков. Народу в классе полно, практически все места были заняты, потому что по неизвестным мне причинам Скотт решил объединить два класса. Но тем не менее, вопреки удвоенному количеству обучающихся, тишина от этого нисколько не страдала и только присваивала к себе больше восхищения. Мне кажется, во времена моих школьных дней два класса для любого учителя — все равно что прогулка на краю огромного обрыва. Я осматривала новые лица без всякого интереса, чего нельзя было сказать о них самих. Клим, например, фиалковые глаза которого всякий раз зажигались радостью, когда я сталкивалась с ним взглядом, на первую парту пробивался сегодня едва ли не с боем. Флойдротон после этого недвусмысленно намекнул, что мое присутствие очень даже упрощает ему жизнь, и вообще — я незаменимый персонаж в этой школьной опере. Не знаю, чем заслужила такую сомнительную славу, но у некоторых учеников внезапно обострилось желание слушать уроки, сидя напротив учительского стола, рядом с Климом. Это уже третий урок, а Скотгреотт до сих пор не остыл после вчерашнего и, кажется, не планировал освобождать меня от этой злой участи — присутствовать на каждом занятии, внимать лекции, наблюдать за детьми из первого-второго уровня и следить за тем, чтобы на контрольных никто не списывал. Вообще не остыл не он один. Как уже известно, утро начинается с завтрака, а у меня совершенно не было никакого желания сегодня туда заявляться. Скотгреотт, явившийся по мою душу, дабы в сотый раз напомнить, что в плане питания мое мнение не учитывается, был вынужден едва ли не за руку потащить меня за собой. Попросил Джосс помочь мне выбрать блюдо, которое я посчитаю более-менее съедобным, и усадил нас обеих за учительский круглый стол: меня — чтобы проследить, а Джосс — чтобы узнику одному скучно не было. Мда, не чувствовать себя нашкодившим щенком под любопытными и недоумевающими взглядами других учителей — просто невозможно, и остается только благодарить, что тишина гробовая царила между нами. Скотгреотт только несколько раз чертыхнулся, когда я в десятый раз, даже под его недружелюбным выражением лица на просьбу «позавтракай, пожалуйста», ответила железным «нет». В итоге он сдался и с горем пополам разрешил проглотить только яблочный сок, после чего так же вцепился в ладонь и, сухо пожелав остальным учителям и Джосс удачного дня, потащил в свое логово, точнее, в класс. Сегодня дети погружались в мир науки-истории. Вообще, как обронил однажды Скотт, магию ученики начинают изучать только на четвертом уровне, то есть на практическом, а предыдущие три, получается, вводные, то есть теоретические. Хм, теперь понятно, почему Джосс так много времени посвящает зубрежке — тут теории едва ли не в два раза больше. В данный момент директор и его подопечные обсуждали бессмертие, перечисляли многоэтажные имена тех, кому посчастливилось (что опять же сомнительно) обладать сей даром — жить вечно и не думать о смерти. Некоторые имена были даже мне знакомы, имена тех, кто создал Вселенную и продолжает в ней жить в теле мельчайших пылинок-крупиц, которые беспечно плывут по космосу. Скотгреотт щедро делился всей имеющейся в своей памяти информацией, наполняя урок атмосферой легкости и заинтересованности. Я сама часто забывала обо всем, когда Скотт рассказывал про войны между Вселенными, про многовековые легенды, которые накопились про миротворцев и прочих демиургов. Вспоминала о том, кто я и где нахожусь, только когда треклятый звон наручников содрогал слух, и потом вызывающая мурашки картина, представленная воображением, рассыпалась на тысячи кусочков стекла. Передо мной все та же школа, все тот же надзиратель, все та же безвыходная ситуация и, черт возьми, все те же оковы. — Эми, а покажи руки? — От того, что ко мне обратились, я первым делом вздрогнула, а потом удивленно уставилась на Клима. В классе царила тишина — Скотгреотт закончил давать материал ученикам немного раньше, до звонка оставалось минут пять, и теперь тот начал судорожно придумывать новую короткую тему для обсуждения. Да нет, я сама отвечу, с радостью. — Ого! — охнул с подозрительным восторгом Клим, когда я вместе с цепью, соединяющей оковы, положила руки на стол. — А кто на тебя их надел? — Я ласковым взглядом указала на Скотгреотта, отчего-то смотрящего на меня в ответ крайне недружелюбно. Ну, а чем он, собственно, недоволен? Ученики проявляют интерес к познаниям — это ведь тот результат, которого добивается каждый учитель в этой школе. Я помогаю. — Директор Флойдротон? — еще более ошарашенно уставился на нас мальчишка, очевидно не веря собственным глазам. — Да, я со вчерашнего вечера с ними, — усмехнулась, наслаждаясь реакцией класса и постепенно мрачнеющим выражением лица Скотта. Я ведь обещала отомстить? А я отомщу! — Для чего они тебе? — выступая за весь класс, поинтересовался Клим и чуть приподнялся с парты, чтобы получше разглядеть на столе блестящие от света оковы. Я задумалась. Что бы такое придумать, чтобы не перегнуть палку, но при этом побесить Скотгреотта? Хм. Ответить желательно быстрее, пока кое-кто сам не решил взяться за объяснения, поведав о моем, видите ли, неподобающем поведении. — Дети. — Со злорадной ухмылкой я расставила руки по бокам от головы, намеренно демонстрируя сдерживающий магию аксессуар. Скотгреотт напрягся и поджал губы, будто готовился в любой момент возразить моим последующим словам или же попросту заткнуть рот. Ну а ученики… ученики нетерпеливо моргали глазами и постукивали пальцами по партам. — Вы знаете, что такое БДСМ? — Амелия! Ай! Сволочь ушастая, наверняка догадывался, в какую сторону потянет меня на пакость, и подготовился, зараза! Закрыл рот ладонью с такой бешеной скоростью, что мое бренное тело чуть со стула не свалилось, благо я успела уцепиться за краешек стола и удержать шаткое равновесие. — Урок окончен, можете идти, — строгим голосом протараторил Скотгреотт, все еще не позволяя мне хотя бы слово на прощанье бросить вслед удаляющимся детям. Любопытство любопытством, а испытывать терпение слегка взвинченного директора никому не хотелось, поэтому все, разочарованно перешептываясь, засобирали вещи и отправились на выход. На лицах застыла неудовлетворенные любознательность и печаль. — Издеваешься? — недовольно процедил Скотгреотт, когда мы остались в классе одни. В распахнутые окна ворвался прохладный ветерок, который принес с собой несколько листьев и освежил помещение после часового урока с двумя классами. Один листок упал прямо на учительский стол, за которым в данный момент я восседала, но его моментально смахнули на пол, как объект, отбирающий чужое внимание. Взглянула на Флойдротона: директор уже не знает, куда меня деть или самому деваться, чтобы хотя бы день провести без конфликта и нервотрепки. Что ж, я не виновата, что он постоянно отказывается от моего предложения — пропустить через чертов купол и оставить меня в покое. — Я всего лишь делаю, что должно. — Что же? — язвительно поинтересовался Скотгреотт, нависая и внушая из-за этого больше мрака. У него же вроде бледное лицо было, почему покраснело? — Мщу. — Мстишь, — раздраженно выдохнул он сквозь плотно сжатые зубы. — Ты невыносима, Фрай, — и с силой потер переносицу. — Мне часто так говорят. — Тем не менее, — Скотгреотт махнул рукой, приказывая ученикам, явившимся на следующий урок, замереть с внешней стороны кабинета, — пытаться испортить мою репутацию подобными намеками не стоит, а если продолжишь — я воплощу каждое твое слово, которое ты наплетешь, в реальность, и тогда нам обоим будет весело, — добил он невиннейшей улыбкой. Я новым взглядом посмотрела на оковы. Потом на Скотта. Потом нервно сглотнула, повела плечом и упавшим голосом заявила: — Блефуешь. — Хочешь проверить? — Нет, — стукнула зубами. Отвернулась к окну, чтобы прекратить этот разговор и не портить себе без того паршивое настроение дальше. К тому же, спасительный звонок, чем-то схожий с нашим, оповестил всех присутствующих о следующем уроке, поэтому ученики, как запрограммированные, сплошной волной поперли в класс. Это уже третий уровень, если моя интуиция еще не разучилась оценивать возраст по внешним данным, а значит, последний на сегодняшний день урок в расписании Скотта. А потом — свобода, надеюсь. — Итак, — Скотгреотт снова нацепил маску собранного учителя-директора и повернулся к классу лицом, — наша тема коснется таких загадочных существ, как валькирии, прекрасные Девы-воительницы. С чарующими крыльями, с диадемой на лбу, которую украшает в центре драгоценный камень: рубин, циркон, опал или, например, сапфир. Их фигуры подчеркивали легкие доспехи, состоящие из благородного серебряного металла, который защищал их руки и тела. Под доспехами — длинные серые платья в пол, а завершали их великолепный образ тяжелые разящие мечи, выкованные из новых звезд, свет которых можно было увидеть в любой точке Вселенной. Вам наверняка известно много историй про них и легенд? Что ж, мне остается их либо развеять, либо подтвердить. Начнем с того, что валькирии — это мужественные девы, которые в далекие времена играли главенствующую роль в ходе каждого сражения. Они решали, кто победит, не особо вглядываясь в имеющиеся преимущества враждующих сторон. Более семи тысяч лет назад валькирии были частыми гостями Асгарда и всегда помогали погибшим воинам, в чьих жилах текла асгардская благородная кровь, перенаправиться в мир, где они смогут обрести новую жизнь, наполненную пиром и вкуснейшими яствами. Как гласит история, такая идиллия продолжалась не шибко долго. Стоит знать и держать в уме, что у каждого воина есть свой главнокомандующий, поэтому, когда погибла Хильда, лидер валькирий, погиб и их мир. Через длительное время после долгих уговоров на смену пришла Мист — одна из ее дочерей, которая кардинально изменила жизнь каждой воительницы. Мир буквально восстал из пустоты и приобрел новые краски своего существования. Валькирии перестали вступать в контакт с живыми существами и разорвали все связи, а главной их задачей впредь было — собирать души павших воинов, которые отличились в кровопролитной битве. Исход каждой войны больше не предрекался с самого начала — этот вопрос ложился в руки тех, кто в ней участвовал, и таким образом предугадать победителя было невозможно. Люди стали самостоятельнее, войны стали честнее, интереснее и беспощаднее, а на открытое поле, залитое кровью, через некоторое время приходили на черногривых лошадях с серым окрасом Девы-воительницы. Они склонялись над бездыханными телами мужчин и женщин, после чего окутывали их теплым потоком воздуха и, нашептывая ласковые слова, влекли душу в свои объятия. На глаза живых существ они старались не попадаться. Кажется, за эту маленькую оплошность даже наказывали, особенно, если кто-нибудь стремился действовать по традициям Хильды и принимать какое-либо участие в войнах. — А если кто-нибудь из смельчаков попытается подождать прибытия воительниц на поле боя, притворившись мертвым или спрятавшись где-нибудь за кустом? — с умным лицом, как у нашего профессора по философии, поинтересовался мальчик с золотистыми волосами. — Они приходят туда, где есть смерть. Они с ней работают и знают, как она выглядит в каждом павшем воине. Если на горизонте появится хотя бы один огонек, содержащий в себе жизнь… увы, этот огонек либо тушат, либо забирают к себе на службу, хотя предсмертные записки любознательных гласят о первом варианте исхода. — Вы говорите, что Девы-воительницы работают со смертью, — подняла руку девочка с короткой стрижкой и большими очками, — а Хель, Богиня Смерти? — При упоминании этого имени по спине невольно побежали холодные мурашки, а разум обожгло навязчивое чувство страха: а вдруг она сейчас появится? Пройдет сквозь окно или со всей дури шибанет ветром по двери, а потом… потом сама ответит на вопрос ученицы. Успокаивало немного то, что Скотгреотт остался невозмутим и с тем же энтузиазмом принял этот вопрос. Значит, не боится. Что ж, это унимало изрядную долю страха. — Обычно ее слуги приходят за телами намного позже, когда тела павших в бою начинают гнить и хужеть. Девам и слугам Хель лучше не пересекаться, потому что зачастую это приводит к разрушениям и хаосу, когда свет противостоит тьме. — А если встретятся Девы-воительницы и сама Хель, то что будет? — этот вопрос пошел уже с моей стороны. Знаю, ответ, скорее всего, очевиден — против Богини пара валькирий ни при каких условиях не устоят, но все же? — Однажды была война между ними, — понизив голос и поморщившись, начал рассказывать Скотгреотт. — Недолгая, но невольно понесшая за собой гибель многих народов и целой планеты. Но в последний момент, когда казалось, что тьма поглотит свет, Хель почему-то сдалась. Отозвала своих воинов и приказала им покинуть поле боя, но причину такого необоснованного поражения никто, увы, не знает. Больше подобных битв не было. Странно. Чтобы Хель сдалась? В самой войне она участвовала, да, но вряд ли находилась в первых рядах. Скорее, за кулисами, значит, за себя и собственный мир могла не переживать — он оставался в безопасности. Но если победа была так близка — руку протяни… какая причина могла найтись, чтобы отказаться от нее? Может, Локи спросить? О, несомненно, когда мне подвернется возможность сбежать отсюда. А пока послушаю другие истории-легенды про Дев-воительниц, которым Скотгреотт решил посвятить все время урока. Когда прозвенел звонок, означавший, что таскать меня за собой больше некуда, Скотт недовольно дернул плечами, показывая свою "нерадость" от сие факта. Как же — уроков больше нет, значит, занять меня особо нечем, значит, придется отпустить. Хотя чего он вообще переживает? На мне оковы, магия впредь недоступна, через купол пройти не удастся, сообщников или тех, кто еще не растерял чувство сострадания и понимания, больше не имеется — даже Джосс опустила руки и уже не знает, чем помочь. — Фредерик же в библиотеке? — зачем-то спросила я, когда наскучило стоять возле окна и ждать вердикта Скотгреотта. Он все пытался сообразить, какими делами можно меня закидать, чтобы глупостей не успела наделать. — Да, я завалил его работой, теперь не скоро выберется оттуда, — хмыкнул директор, после чего щелкнул пальцами и разочарованно вздохнул. Видимо, ничего на ум так и не пришло насчет моего впустую тратящегося времени. — Сейчас, — он взглянул на настенные кварцевые часы в классе, — ужин. Если с завтраком и обедом тебе удалось от меня отделаться, то с последним — нет. — А что после ужина? Запереться в комнате и не высовываться оттуда? — Я вытянула ладонь наружу окна. Прозрачные капли дождя застучали по пальцам, дождь в Ванахейме достаточно частое явление, хотя лично мне столкнуться с ним удалось только сегодня. Единственное отличие от нашего, мидгардского, — это всегда теплые капли, а не моросящий холод. — Ну, если фразу «сидеть взаперти» ты подразумеваешь, как не страдать ерундой, то пожалуйста, — пожал плечами Скотт и открыл дверь класса, чтобы проводить меня и выйти самому. Я встряхнула ладонь, отбросив капли воды на пол, вытерла руку о штаны. Ужин. В этот раз лицезреть серьезные лица учителей не пришлось — составила компанию Джосс. Девушка жевала нечто красное и похожее на желе и нетерпеливо теребила рукой сумку, откуда проглядывались корешки книг, что говорило только об одном: после ужина она отправится в библиотеку или на мансардный этаж, не менее пригодный для учебы. Всю дорогу до столовой и комнаты я шла, старательно пряча руки под рукавами фланелевой рубашки, цепь прижимала к животу, а на проходящих мимо учеников старалась не обращать никакого внимания. Они сновали из стороны в сторону, обсуждая учителей, уроки и предстоящие для многих экзамены. В воздухе чувствовались напряжение и легкий дурман паники, который затаился в сознании каждого выпускника. Я буквально ввалилась в комнату. Сил на что-либо еще больше не было — хотелось завалиться на кровать и забыться хотя бы до следующего, ничем не отличающегося от остальных утра. К тому же, погода для сна просто превосходная: за окном шумит дождь, мокрые пальцы его настойчиво колотятся по стеклу, но получают поражение и беспомощно падают вниз, на землю или пристройку школы. В самой комнате прохладно и свежо, тускловато, правда, но свет, появляющийся после хлопка, мигом исправил эту проблему. Я так же распахнула массивные шторы в разные стороны, чтобы позволить какому-никакому свету протиснуться через окна да заполнить пустую комнату. Соседи по ту сторону стены, которые тоже являлись выпускниками, громко галдели и воодушевленно обсуждали балл, своих напарниц или напарников, платье или костюм. Помню, я то же самое делала перед своим выпускным вместе с Сэмом — мы долго выбирали, в чем он пойдет. От нечего делать я взяла учебник Джосс, случайно свалившийся под кровать, и уткнулась спиной в стену, предварительно устроившись на кровати. К цепям в целом руки уже привыкли, к тому же, Скотгреотт не обманул — они действительно растягивались на ту длину, в которой нуждался их носитель. Жаль только, избавиться от них не так просто, как хотелось бы. И вроде, казалось бы, ничего обескураживающего, кроме завтраков в столовой, в этой школе ожидать не стоило. Но сказочно неожиданное появление едва знакомого лица в моей комнате послужило причиной потери речи дара. Дара речи. Помните ту девушку у водоема, возле которого я шифровалась от Локи, от его нотаций и задаток тюремщика? У нее еще ярко-голубые глаза, длинные волосы светло-серого оттенка. Так вот она сейчас здесь. Передо мной. Смотрит непроницательным взглядом. И это совсем не похоже на иллюзию или сон.