заклинание

Всю ночь Кихён рассыпал по округе соль из бархатного мешочка червлёного цвета, нашёптывая заговор. Главная проблема волчьей крови - запах. Мысль о том, чьё острое чутьё может привлечь глубоко впитавшаяся в почву кровь, если не пугает, то уж точно настораживает. Ведьмак не считал себя трусом, но и в лишних проблемах не нуждался. Опустошая мешочек, Кихён напоминал себе отправить Минхёку весточку. Его удивляло, что израненный и напуганный оборотень не добрался до болот (где точно сгинул бы в трясине), но кружил на самой границе Туманных топей, охраняемых Минхёком. Дорожка из соли петляла и изгибалась, оборотень точно был не в себе. Или кто-то намеренно гонял его по землям Глухолесья. Однако второго чужого запаха Кихён не обнаружил. Возможно, Минхёк не так давно окружился барьером, что на него совсем не было похоже. И всё же в такие беспокойные дни случиться может что угодно. Звёзды на небе тускнели - пора возвращаться. Когда Кихён подошёл к собственному дому, он ненадолго остановился. Внутри его ждала мигрень и перспектива нажить себе новых врагов, будто старых ему было мало. По дороге Кихён нарвал ползучей травы, чтобы волк не мучился от боли. Он поспешил на второй этаж в комнату, когда-то очень давно выполнявшую роль его детской. На перине, забинтованный и измазанный пахучим густым снадобьем, неподвижно лежал бледный юноша. Даже в полумраке болезненный цвет кожи резко контрастировал с бурыми и зелёными покрывалами, подушками. Кихён тяжело вздохнул. Заря уже виднелась сквозь увешанное оберегами окно. Он устал и хотел спать, но незваный гость не располагал к крепкому сну.

***

Когда Чангюн открыл глаза, ему в нос ударило непривычное обилие ароматов. Собственная хижина пахла примитивно, будто хлев, в котором в детстве он засыпал, зарывшись в кучу сена. Но комната, где проснулся Чангюн, запахами напоминала кухню в его родном доме, сундук матушки, лавку травника и отдалённо даже его собственную спальню. Тот далекий мир, который Чангюн даже не надеется увидеть снова. С момента его побега прошло почти пять лет. Беглый четырнадцатилетний волчонок в трюме корабля, - таким он высадился на берег королевства Ардус, таким и убежал как можно дальше от населённых краёв в дремучий лес. Здесь в красную Луну произошло его первое полноценное обращение. И, как и говорил старейшина деревни, проснувшись, Чангюн не ведал, каковы были его деяния в волчьем обличье. Словно в эту ночь часть его души была вытеснена и изгнана, а на её место взошли Луна и волчий вой. Редких далеко забрёдших охотников Чангюн обходил стороной как можно тише. Слух о том, что число людей, вставших на путь выслеживания и отлова волшебных существ (даже человекообразных, говорящих), в последние годы растёт, как тесто на дрожжах, был услышан им ещё когда он прятался в трюме корабля. Сплетня это или нет, - Чангюн проверять точно не собирался. Выживание было сложным. Жизнь среди людей на всём готовом не дала ему полезных навыков, а животные инстинкты не преобладали над человеческой натурой. С годами он пришёл к гармонии и пониманию дикой природы, однако жизнь утратила прежний смысл. Мир Чангюна наполнился неразборчивым шумом леса, временами он забывал звучание собственного голоса. Его сердце закрылось. Но недавно многое изменилось или, по крайней мере, должно было измениться. Чангюн встретил необычного человека. Он и сам не сообразил, каким образом тот подступился к нему, такому осторожному и недоверчивому. Возможно роль сыграли годы одиночества, возможно любопытство. Человек хоть и по форме был обычным, двигался и говорил, как все люди, но Чангюн ни разу не смог разглядеть его лица, скрытого длинным тяжёлым капюшоном. Они виделись только вечером, но спускающийся с верхушек деревьев сумрак не был так густ, как тьма под его капюшоном. Словно она могла выбраться оттуда чёрной дымкой и тянуться шлейфом за его головой. Человек не внушал искреннего доверия, но Чангюн давно перестал понимать, является ли его недоверие оправданным внутренним чутьём, или это простая паранойя из-за дней, прожитых в попытках скрыть своё существование от всего сущего. Чангюн точно знал, что он не боится. Всяких тварей ему пришлось повидать в глубинах лесных коридоров, где лес превращается в древесную клетку и ни один лучик солнца не достигает вечно влажной скользкой земли. По этой земле шлёпают когтистые лапы, бродят гигантские ноги. И нет покоя тем, чей след берёт лесной Зверь. Подозрительный человек предложил сделку. Он искал подходы к руинам крепости, охраняемым тремя троллями. И так как тролли уже знали его запах, он не мог бы проникнуть туда незамеченным. Облюбовавший же местные леса Чангюн, вполне имеет шанс проникнуть туда скрытно. - В казне лежат несметные сокровища, бери что хочешь, а мне принеси лишь чёрный кинжал с рукоятью в форме волчьей лапы. Но Чангюна не интересовали сокровища. Что можно купить в лесу за золотую монету? Какое удовольствие пить речную воду из кубка, украшенного драгоценными камнями? Чангюн не считал риск оправданным. - Там есть и ещё кое-что, - добавил низкий голос из-под капюшона. Ночь наступала на хвост, их встреча затянулась. - В той крепости во времена Древнего мира правил человек, носивший волчью шкуру. Чангюн не понимал к чему ведёт говорящий загадками человек. - Многие в этих краях носят шкуры животных, охота один из их способов выживания, - голос Чангюна глухой и хриплый, он стесняется этого, но вынужден говорить. - Но не многие могут использовать оборотную магию. Так Чангюн попался на крючок. Ни кричащее внутреннее чутье, ни доводы логики, ничто не могло остановить Чангюна перед стремлением снова ощутить присутствие людей в своей жизни. И потому он, двигаясь в тени, бесшумно и осторожно проскользнул мимо большого медлительного тролля с громоздким носом и длинными спутанными волосами-лианами. Большая часть подвижных конечностей тролля окаменела и покрылась мхом, но у Чангюна не было ни доли сомнения в том, что, заподозри он неладное, всю ленность и неповоротливость сдует ветром. Тролли опасны, хитры и выносливы. Двое охраняют другие части крепости, но Чангюн не знает кто ещё может скрываться внутри. Крепость была странная, тесно окружённая, будто зажатая, мрачными горами со всех сторон. Построившие её люди хотели скрыться от кого-то, даже от солнечного света. Обман раскрылся не сразу. Чангюн успел опасливо поозираться по сторонам, найти описанный незнакомцем коридор, ведущий к сокровищнице. И лишь запах недавно горевших в стенах помещения свечей заставил его осознать, как глубоко под землю он спускается, отрезая себе единственный путь к спасению. И хотяЧангюн не был застигнут врасплох, тяжёлая решётка всё же упала за спиной, когда он вошёл в зал, тускло освещённый таинственным бледным пламенем, парящим в самом центре. Каменный пол под ногами завибрировал, по нему пополз пахнущий мертвечиной серо-зелёный туман, и Чангюн начал стремительно терять сознание. Очнувшись в совершенно другом месте, Чангюн не мог поверить в то, что всё происходящее было наяву. - Проснулся? - голос, напомнивший журчание ручья, заставил Чангюна дрогнуть. Он молча уставился на бледного рыжего юношу, стоявшего в дверях. - Язык проглотил? Или ты немой? - Кихён не спешил приближаться к незнакомому оборотню. Он осторожничал и вынюхивал. Как и Чангюн. - Где я нахожусь? Губы Кихёна чуть вздрогнули, когда Чангюн отозвался. - Ты у меня дома, - он прошёл глубже в комнату, взял кувшин и наполнил стакан. - Выпей, твой голос звучит так, будто ты не пил неделю. Передавая стакан Чангюну, Кихён непрерывно смотрел ему в глаза, пока Чангюн сам не разорвал зрительный контакт. Врождённая привычка - проявлять властность с первых секунд знакомства. Полезное качество для того, кто привык жить обособленно и полагаться только на себя. Залпом осушив стакан, Чангюн поморщился. - Горько, - выдавил он. - Спасибо, - но поблагодарил. Кихён ухмыльнулся по-доброму, поставил посуду обратно на стол и сел на стул возле кровати. - Это поможет тебе быстрее восстановиться, - он закинул ногу на ногу, устраиваясь поудобнее. - Какая-то магия? - уголки губ Чангюна всё ещё слегка кривились от неприятного привкуса. - А что? Заметно полегчало? - хитро спросил Кихён, на что Чангюн неуверенно кивнул. Кихён поджал губы и смотрел на него секунды две, а потом разразился таким хохотом, что Чангюн испугался, как бы в соседнем лесу птицы не улетели обратно на юг. Он смущённо потёр шею, пока Кихён держался за живот, явно не думая прекращать заливаться смехом. Но от чего-то Чангюн совсем не чувствовал себя обсмеянным или оскорблённым. Ему было неловко, однако смех Кихёна был таким заразительным, что он невольно улыбнулся слабой едва различимой улыбкой. Внутри потеплело. - Это всего лишь отвар шалфея, - успокоившись, пояснил Кихён. - Но как ты понял, что я колдую? - На родине с нами соседствовал травник, он заговаривал снадобья и почитал богов. В его лавке пахло так же как тут, все запахи были живыми. Кихён удивился. Человек, сидевший перед ним, не был дикарём отшельником. Хотя редкий оборотень чем-то отличается от обычных людей, но те, кто уходят жить в леса или горы, быстро дичают. Возможно, его гость пришёл из поселения и за спиной у него интересная история. - Меня зовут Кихён, я ведьмак в пятом поколении, охраняющий Глухолесье. Как зовут тебя? - Кихён протянул Чангюну руку. - Чангюн, - коротко ответил он и соединил рукопожатие. Рука Кихёна была немного мозолистая, но не сухая, в отличие от шершавых потрескавшихся рук Чангюна с забившейся под ногти землей. Кихён скользнул взглядом от кисти до плеча и перебинтованного торса. Чангюн двигался легко, будто боль не тревожит его и не сковывает движения. - Ты быстро восстановился, хотя я не предпринимал особых мер, кроме традиционного врачевания, - Кихён сел ровнее и посмотрел серьёзно. Он ждал ответа. - Я никогда не нуждался во врачах, проклятая волчья кровь сама отлично лечит, - помрачнел Чангюн. - Проклятая?! - глаза Кихёна округлились. - Кто сказал тебе такую чушь? Оборотная магия - сложнейшее искусство, и тебе даже не пришлось ему учиться! Это дар, а не проклятье, лишь сильные и достойные люди могут привнести в свой род этот дар, и лишь в талантливых он проявляется. Кихён так сильно негодовал, что его щёки покраснели, глаза позеленели и на носу появились морщинки. - Думаешь из-за невежественных сказок о злых оборотнях, разоряющих скотоводов, можно делать такие серьёзные выводы о себе? - Кихён сложил руки на груди и нервно покачивал ногой, не скрывая своё раздражение и эмоциональность. - Я доставлял неприятности, в наших края такое явление редкость, старейшина боялся, что в бессознательном состоянии я начну нападать на людей, а не на курятники. Лицо Чангюна не выражало грусть или обиду. И всё же тёмная тоска в глубине бездонных чёрных глаз выдавала непринятие ситуации и забытый внутренний протест. - Так ты всё-таки не из этих мест? - с присущей ему уверенностью в голосе спросил Кихён, помогая Чангюну продолжать рассказ о себе. Это была услуга им обоим, поскольку теперь стало совершенно очевидно, что, взяв на себя бремя спасения мальчишки, Кихён тесно переплёл их такие разные судьбы. - Я приплыл...на корабле. Кихён опустил взгляд на подрагивающие пальцы Чангюна. Душевное равновесие человека, как пряжа, - перетянутая нить рано или поздно оборвётся. Он накрыл дрожащие пальцы своей тёплой ладонью и сказал: - Расскажи обо всём по порядку, с самого начала.