Декан

      У октября в этом году было два отличных плюса — он быстро подходил к концу, и заканчивался отличной погодой. Обитатели замка уже и не надеялись на тепло, но небо разъяснилось, ледяной ветер отступил, и яркое солнце радовало студентов, всё больше времени проводящих на улице.       Утро последнего воскресенья месяца было именно таким — солнечным, безветренным и абсолютно спокойным. Весь Хогвартс спал, а с пробуждением юные волшебники и их преподаватели сразу чувствовали предвкушение, ведь сегодня состоится первое состязание Турнира Трех Волшебников.       Гермиона не хотела открывать глаза; не хотела отпускать свой очень сладкий сон. Последние недели ей снились именно такие сны — яркие, волшебные, приятные до умопомрачения, ведь главным их героем был он — мужчина, даривший ей счастье. И нередко такие сны мягко перетекали в реальность.       Нежный поцелуй в плечо; рука, мягко поглаживающая живот — девушка зажмурилась, улыбаясь, и развернулась к нему лицом. — Доброе утро, — низкий, с хрипотцой, всё ещё сонный голос словно обволакивал всё её существо. Гермиона подставила нос чувственным губам для нежного поцелуя, и совершенно счастливо улыбнулась. — Привет. Как спалось? — Как всегда с тобой — отлично, — Драко сам улыбался, глядя на неё — сонную, растрепанную, счастливую. Казалось, ничто в мире не сможет омрачить её прекрасные черты. — Мне такое снилось... — ещё шире разулыбалась Грейнджер, — Не поверишь. — Ненасытная, — ухмыльнулся блондин, прижимая девушку к себе, давая ей почувствовать твердость в пижамных брюках. — Кто бы говорил, — шатенка открыла хитрые глаза, — Но, вообще-то, я не об этом. Это было море... — Какие проблемы? Поедем на каникулах на море? — Кто-то нас отпустит, — вздохнула Гермиона и потянулась, — Я уже и не помню, когда последний раз была хотя бы на пляже. — Я не буду никого спрашивать, — серьезно сказал мужчина, — Ты хочешь на море — я отвезу тебя. Всё просто. — Драко, — девушка нежно посмотрела на него и провела пальцами по острой скуле, — Ты сумасшедший. — И не скрываю, — низко проговорил Малфой и перекатился, нависнув сверху над ней, — Уже давно сошел с ума. — Ну нет, — слабо протянула Гермиона, упираясь ладошками в его голую грудь, — Сегодня столько дел... — Мы недолго, — прошептал мужчина и прижался возбужденным достоинством к её промежности, широко разведя ноги девушки, — Утренний секс — залог продуктивного дня и отличного настроения.       Грейнджер мягко сопротивлялась по привычке, всё ещё пытаясь удерживать хоть какую-то дистанцию между ними. Но обманывала только себя — Драко не нужно было ничего доказывать. Он был с ней, в ней, был её. И она была его, хоть разум и твердил ей быть осторожнее, не распахивать для него душу и сердце — всё это было самообманом. Он давно уже завладел её сознанием и чувствами.       Утонув в крепких мужских объятиях, она таяла от небывалой нежности, от наслаждения, которое он дарил, забывая о себе. Словно самой большой целью в его жизни было желание доставлять её на вершину блаженства раз за разом, ласкать, гладить, проникать внутрь и становиться единым целым, наплевав на всё вокруг.       Она упустила момент, когда его руки перестали быть ледяными. Во время их близости он превращался изо льда в огонь, в ярчайшее пламя; и она хотела гореть в нём. Хотела ещё больше, ещё глубже, чтобы он без слов понимал, что всё это значит.       И он понимал, заставляя себя сдерживаться, наслаждаясь не только её прекрасным телом, но и душой, которая ему открывалась. С каждым касанием ему хотелось быть ещё нежнее, ещё медлительнее, чтобы видеть, как темнеют её большие глаза; как тонкие руки в нетерпении сжимают его бедра, подталкиваясь ближе; короткие ногти впиваются в бледную кожу неосознанно — ищут способ избавиться от напряжения, потому что сам он тянет, растягивает ощущения, избавляясь от остатков животной похоти, оставляя себе лишь безграничную нежность и ласку, которую он хочет дарить только этой женщине.       Наслаждаясь её тихими стонами, узостью горячего лона и огнем в почти черных глазах, он исполнил свой любимый трюк — полностью вышел из девушки и быстро опустился; впился губами в нежные лепестки, нежно оттягивая и посасывая; языком лаская налившийся кровью комочек. Стоны Гермионы становились лишь чуть громче, пальцы зарывались в светлые волосы, прижимая его голову ещё ближе.       Драко не чувствовал никакой брезгливости, которую мог бы ощутить с любой другой от этих действий (ведь только что он сам был там) — только удовольствие, дрожью отдающееся во всем теле — просто потому, что ей хорошо. Ради её наслаждения он пошел бы на всё, и это — самое малое.       Грейнджер запрокидывала голову, разметав длинные темные пряди по подушке, пыталась приподнять бедра, чтобы быть ближе к его горячему рту, к искусному языку; но крепкая рука поперек её живота удерживала на месте; ноги, зажатые подмышками только напрягались, не в состоянии вырваться из плена его сильного тела. И, когда до последнего вскрика оставалась лишь пара секунд, он резко отстранился, отпустив её. Девушка глубоко вздохнула и открыла затуманенные глаза. — Ты снова это делаешь, — её хриплый шепот отдался в его паху, и член дернулся от нетерпения.       Малфой одним движением перевернул её на живот. Девушка, понимая, что сейчас начнутся настоящие, сильные толчки, закусила угол подушки. Она приподняла бедра, оттопырив круглую попку, и вздрогнула от неожиданности. Мягкий, но резкий удар большой ладони по мягкой ягодице явно отсрочил близкий оргазм. Драко наклонился к ней, стоя на коленях: — Если бы ты видела этот вид... Засомневалась бы в правильности своей ориентации, честно. Ты просто божественна. Грейнджер тихо засмеялась в подушку и повернулась к нему лицом: — Теперь, зная, как это бывает, я никогда не засомневаюсь. — Только со мной? — прошептал мужчина, прижавшись членом вдоль промежности. — Только с тобой, — выдохнула девушка, слегка качнув бедрами так, что гладкая головка задела ноющий клитор. — Уверена? — продолжал тянуть Драко, уже сам покачиваясь, гладя членом её лоно. — Ну пожалуйста, — простонала Грейнджер, завертев попкой в попытке поймать длинный ствол и насадиться самостоятельно. — Как скажешь, — блондин выпрямился и собрал её пряди, мягко намотав их на кулак.       Гермиона подняла голову, зажмурившись от удовольствия, вызванного медленным проникновением и мягким поглаживанием пальцами клитора. Глубже и глубже — она словно чувствовала каждый миллиметр гладкого члена, входящего в неё. Резкий толчок, до самого основания, и невозможность опустить голову — всё это закрутило узел в животе так сильно, что она готова была разорваться от этого ощущения. Она даже стонать не могла — натянутое горло отказывалось выдавить из себя звуки, только сбитое, тяжелое дыхание. Зато Драко стонал, не стесняясь. Лоно Грейнджер слишком плотно облегало его достоинство, буквально сдавливая, обдавая неимоверным жаром. Новый, сильный толчок — и он не смог больше сдерживаться. Вдалбливаться в податливое, горячее тело — единственная необходимость. Сильнее, глубже, резче — и снова никакой похоти, только страсть, желание обладать и отдаваться самому. А в голове пролетела одна-единственная мысль: «Господи, почему я не сделал этого раньше...»       Стоя под горячими струями в душе, Гермиона намыливала расслабленное тело, думая об одном, что не давало ей покоя последнюю неделю. Драко не позволил ей сделать ему так же приятно, как он ей. И мотивация была абсолютно дурацкой, что-то вроде « ты ещё не готова».       «Какая чушь... Может, у него предрассудки? Ну, там вроде как, этого не должна делать постоянная девушка. Только одноразовые партнерши. Бред, я же сама хочу! Хочу?.. Конечно, хочу. И сильно. Твою же мать, и это я?»       Представляя его член на вкус, во рту, его гладкость и твердость, Грейнджер вдруг осознала, что желание снова скручивает живот. Она резко закрыла глаза, успокаиваясь. Принялась мыть голову, в которой метались мысли, как бы это устроить, чтобы он не смог возразить. И решение нашлось.       Выйдя из ванной, замотанная в полотенце, девушка с разочарованием обнаружила, что Драко уже ушел. На кровати белела записка: «Сегодня я дежурю вместе с тобой, скажи Поттеру, чтобы ехал к жене.» Гермиона усмехнулась: — Ты упрощаешь мне задачу, змей.

***

      Большой Зал утопал в гомоне предвкушения. Студенты завтракали, переговариваясь через столы; все следили за сосредоточенными чемпионами. Трое ребят из разных школ сидели за отдельным столом, чтобы спокойно готовиться морально к предстоящему испытанию. Они молчали, вежливо улыбаясь друг другу, но явно были напряжены.       Заместитель директора Хогвартса с беспокойством следила за представителем своей школы — Адам Брэйвен был слегка бледен, явно волнуясь, и не съел ни кусочка. Закончив завтракать, Гермиона подошла к столику и обратилась ко всем чемпионам, но руку положила на плечо Адама: — Ребята, вам нужно плотно позавтракать. Не стоит нервничать так сильно — чрезмерное волнение может отразиться на ваших результатах. Давайте, успокаивайтесь, и хорошо покушайте. Договорились? — девушка доброжелательно улыбнулась, задержав взгляд на гриффиндорце. — Конечно, мэм, спасибо, — натянуто улыбнулся в ответ парень, но взял вилку в руку. — Зайди ко мне в кабинет после завтрака, — Грейнджер наклонилась и тихо сказала ему на ухо.       Брэйвен кивнул, медленно пережевывая омлет, и с благодарностью посмотрел на учителя. Занятия с деканом, профессором Поттером, были продуктивными, но он мало поддерживал подростка морально. А этого ему очень не хватало.       Возведенное сооружение на территории замка напоминало Колизей, только внутри горного массива. Круглая арена позволяла любому, сидящему на трибунах, видеть всё происходящее внизу, внутри круга. Сейчас там стоял молодой мужчина, представитель Отдела спорта Министерства Магии, кивающий бушевавшей публике. Аплодисменты, крики и свист заглушали даже громкую торжественную музыку, возвещающую о начале испытания.       После объявления окончания борьбы с Адским огнем второго чемпиона, девушки из Шармбатона, поддержка зрителей только возросла. Все ученики Хогвартса поддерживали своего участника.       Наконец, Адам появился в центре большой прозрачной полусферы. Музыка смолкла, как и аплодисменты. Все с нетерпением ждали.       Огонь вокруг парня возник в одну секунду, плотной стеной. Несколько человек в черных мантиях, с палочками наготове, стояли вокруг чемпиона, за пределами огненной стены.       Адам решительно взмахнул палочкой. Огонь разделился на три части, между которыми появились узкие водопады, частями гасившие пламя. Трибуны разразились криками поддержки находчивому гриффиндорцу.       Брэйвен принялся глушить огонь воздушными потоками из своей волшебной палочки, но разумное пламя только взвивалось выше, увиливая от воздуха.       Адам нахмурился, и огляделся полурастерянным взглядом вокруг. Через пару секунд он резко вскинул голову, улыбаясь, и снова направил палочку на огненную стену. С новым взмахом руки парня языки пламени застыли, превратившись в ярко-оранжевое стекло. Адам сделал новый выпад, выпустив из палочки белый луч, который разбил стекло вдребезги. Вновь громкие овации заглушили музыку. — Невероятно! — комментировал действо представитель отдела спорта в мегафон, — Мистер Брэйвен воспользовался заклинанием кристаллизации! До этого не додумался ни один из уже выступивших чемпионов! Отлично для семнадцатилетнего студента! Браво, Брэйвен!       Адам, находящийся в защитной полусфере, не слышал ничего. Только огонь гудел, действуя на нервы. Вспоминая наставления своего декана, он расправился со второй частью Адского огня тем же способом. Заклинание, кристаллизирующее огонь, было узконаправленным, поэтому парень терял драгоценные секунды на поддерживание искусственных ледяных водопадов.       С третьей частью огня гриффиндорец расправился за секунды. Едва, громко зазвенев, стекло рассыпалось на осколки, защитный купол вокруг парня растаял в воздухе. Адаму показалось, что кто-то включил магнитофон — резкий гром оваций и криков поддержки обрушился на него звуковой волной, заставляя вздрогнуть всем телом, и разулыбаться. Свои, конечно же, поддерживают его громче, чем других чемпионов. — Браво, мистер Брэйвен! Великолепно! Осталась только подсказка! Скорее, время идёт! Парень кивнул, и приблизился к кусту, увитому толстыми стеблями. — Травология, — простонал Адам, — За что?       Он знал, что внутри подсказка к следующему испытанию, но в предмете профессора Лонгботтома ни черта не понимал. И не придумал ничего лучше режущего заклинания.       Листья и стебли опали, съежившись. Из глубины кустарника показался красный колпак и маленькие, злые глазки. — Догонишь меня — получишь подсказку. Нет — останешься с носом, юный балбес, — проскрипел садовый гном и резво перепрыгнул через деревянное ограждение, врезавшись прямо под колено парня. — Ах ты ж маленький дьявол! — рассвирепел Брэйвен, припав на одну ногу, — А ну стой!       Студент, под громкий смех с трибун и улюлюканье, запустил вслед улепетывающему гному заклинание подножки. Ничком упавший засранец громко ругался, пока его не подняла крепкая рука. — Говори подсказку, гаденыш, — прошипел парень, всё ещё чувствуя боль в ушибленной ноге. — Научись плавать, пацан, и будет тебе счастье, — вырываясь, брыкаясь всеми маленькими конечностями, прошипел гном. — Плавать? — недоверчиво переспросил Брэйвен, — И всё? — Всё! — рявкнул гном, — Теперь отцепись от меня! Адам, качая головой, разжал руку, и гном снова бросился наутек. — Ну что же, — снова раздался голос комментатора, — Теперь мы всё видели, и знаем результаты первого состязания! Самым быстрым, находчивым и смелым оказался чемпион Хогвартса — Адам Брэйвен! На втором месте — чемпион Дурмстранга, Димитр Войцеховски! Он отстает всего на четыре секунды! И третье место заняла чемпионка Шармбатона — Эмилия Перье! Её разрыв составляет семь секунд со вторым местом, и одиннадцать — с первым! Теперь, чемпионы, вы знаете подсказки к следующему испытанию. Все в ваших силах! Напоминаю, что положение может измениться на каждом из этапов Турнира, так что всё зависит только от вас самих! Вперед, Волшебники!       Снова громовые аплодисменты наполнили каньон, и Адам, довольно улыбаясь, аплодировал вместе со всеми, высоко подняв руки над головой. Теперь уже не так страшно, да он и не боялся. Он всем докажет, чего стоит, особенно мерзким слизеринцам, демонстративно болеющим за дурмстрангца.       Глаза парня нашли белокурую голову, которую он узнал бы из тысячи знакомых. Мортен... Он докажет и ей, сделает всё, что бы она пожалела о своем выборе в пользу Нортона, и передумала.

***

      Перед ужином Драко поймал Гермиону в коридоре и затащил в пустующий кабинет. Не дав девушке и шанса на попытку к бегству, он сильно впился в розовые губы поцелуем. — Привет, — он оторвался от неё через минуту, переведя дыхание. — Привет, — покраснела Грейнджер, — Ты снова рискуешь. Нас могут заметить студенты. — Мне плевать, — Малфой соприкоснулся лбом с её, проникновенно глядя в глаза, — Я соскучился. — Я тоже, — прошептала девушка, обнимая его за плечи, — Идем на ужин? — Нет, мне нужно к маме, — вздохнул блондин и отстранился, — Мэри выписывает её завтра, но мне нужно убедиться, что опасность миновала. — Может, ты всё-таки расскажешь мне, что с ней? — Гермиона сочувственно посмотрела на него, сведя брови, — Дальше меня это не уйдет, обещаю. — Да не в этом дело, — вздохнул Драко, беря её за руки, — Давай так. Если с ней всё и правда хорошо, я расскажу сегодня. Идёт? — Идёт, — вздохнула шатенка. — Я вернусь раньше десяти, не выходи без меня на патрулирование. Поняла? — Да поняла, — засмеялась Грейнджер, — Без тебя ни шагу в темный и полный опасностей коридор. — Зря ты иронизируешь, — усмехнулся Малфой, резко прижав девушку к себе, — Твоя главная опасность — я. Съем и не подавлюсь. — Я буду согласна, — прошептала шатенка и глубоко поцеловала его. — Так, я опоздаю, — через несколько секунд, с сожалением, отступил Драко, — Тебе привезти что-нибудь из Лондона? — Ничего. Просто возвращайся быстрее. Она улыбнулась, и вышла из кабинета, послав на прощанье воздушный поцелуй.       В медцентре круглосуточно кипела жизнь, и если не знать наверняка, можно было подумать, что сейчас раннее утро, а не семь вечера.       Драко поднялся на лифте на самый верхний этаж, где располагались вип-палаты. Зайдя в нужную, он улыбнулся — Нарцисса выглядела абсолютно здоровой, с ярким румянцем на щеках. — Привет, мам, — блондин прижался губами к тыльной стороне ладони матери, — Как ты себя чувствуешь? — Всё в порядке, сынок, — женщина улыбнулась и погладила его волосы, — Я здорова. Мэри сказала, что моя кровь абсолютно чиста. Сейчас стадия ремиссии, но я правда не чувствую тяги к порошку. — Хорошо, если так, — вздохнул Малфой, — И будет ещё лучше, если ты всё же расскажешь, зачем вообще употребляла эту дрянь. — Драко, пожалуйста, — Нарцисса покачала головой, — Не надо. В группе психотерапии я и так постоянно говорю об этом. Просто пойми, что это был единственный выход для меня тогда. — Мама... Если бы я знал. Прости, пожалуйста. Я больше никогда не оставлю тебя, обещаю. — Сын, — улыбнулась женщина, — Тебе не за что извиняться. Это я должна вымаливать у тебя прощение за всё, что произошло с нами. Это всё — моя вина. А твоя заслуга в том, что ты не сломался. Я очень тобой горжусь, милый.       Драко чувствовал, как влажнеют глаза, но не мог позволить себе этой слабости. Резко моргнув, он выпрямился, и жестом фокусника достал из-под мантии бумажный пакет. — Миссис Карстон готовила их на моих глазах, — прищурился мужчина, извлекая из пакета форму с шестью ярко-фиолетовыми пирожными, — Черничный крем, твои любимые.       Нарцисса облизнулась, хитро глядя на сына, и схватила ближайший бисквит: — Ты всегда знаешь, что мне нужно, негодник. Малфой, смеясь, наблюдал за матерью, закатившей от удовольствия глаза.       Дверь внезапно распахнулась, открыв взгляду огромный букет белых роз вперемешку с крупными, ярко-зелеными листьями. Над букетом показалась голова Эдварда Дедженерса, исполняющего обязанности главы Аврората. — Добрый вечер, Нарцисса... — мужчина резко замолчал, увидев, что женщина не одна. — Нарцисса? — удивленно улыбаясь, выгнул бровь Драко, — Серьезно? — Простите, я не вовремя, — потупился Эдвард, — Подожду в коридоре. — Десять минут, пожалуйста, — кивнула ему миссис Малфой, выразительно глядя на цветы. Дедженерс улыбнулся и скрылся за дверью. — Я чего-то не знаю? — иронично поинтересовался Драко, сверля мать пытливым взглядом. — Да перестань, — улыбнулась Нарцисса, — Он просто допрашивает меня. — Ну да, и пытает розами, — кивнул блондин, — Мам, ты вообще помнишь, сколько мне лет? И благодаря твоей наследственности, я далеко не идиот. Женщина покраснела и отвела взгляд: — Ну, может он и посещает меня чаще, чем требуется. Ты против? — Нисколько, — уверенно покрутил головой Драко, — А тебе точно это нужно? — Я просто чувствую себя женщиной, сын, — тихо проговорила блондинка, поднимая глаза, — Впервые за много лет. И я должна сегодня же рассказать ему правду. — О Мортене? Но мы же знаем, что он лишь пешка в чьей-то большой игре. — Да, — кивнула Нарцисса, — Но я всё равно расскажу. Пойми, завтра я вернусь домой. И он будет приходить туда. Будет лучше, если он узнает, и дело не только в отношениях между нами. Эта информация в любом случае поможет Министерству. Я должна. — А если он больше не захочет... мм... приходить? Или вообще, воспримет это, как сказать, — мужчина тщательно подбирал слова, стараясь не задеть маму. — Значит, так тому и быть, — вздохнув, перебила его миссис Малфой, — Ладно, сынок, иди. Тебе ещё в Хогвартс возвращаться. — Я буду завтра, сам отвезу тебя домой. — Конечно. Пока.       Малфой поцеловал мать в щеку и вышел. И в палату почти сразу же зашел Дедженерс. — Надеюсь, я не доставил вам неудобств? — осторожно спросил мужчина, передавая ей в руки роскошный букет. — Нет, что вы, — улыбнулась Нарцисса, — Мой сын — самый тактичный человек на свете. Спасибо, чудесные цветы. Эдвард промолчал и сел в кресло рядом с кроватью. — Я узнал, что вас завтра выписывают, и вот... Решил навестить, — он потупился, не решаясь посмотреть женщине в глаза. — Спасибо, Эдвард, мне это приятно, — улыбнулась Нарцисса, слегка покраснев, — Может быть, чаю?       Она поднялась с постели, надеясь, что домашний брючный костюм выглядит вполне прилично для женщины её статуса. — О нет, что вы, — подскочил Дедженерс, — Я сам налью, не вставайте! — Я абсолютно здорова, — улыбнулась леди Малфой, — Поверьте. Присядем за стол?       Они молча пили чай с черничными пирожными, изредка бросая друг на друга заинтересованные взгляды. Наконец, Нарцисса собралась с мыслями. — Эдвард, я должна вам кое-что рассказать. Поймите меня правильно, я скрывала эту информацию, боясь за жизнь сына. Сейчас я понимаю, что дальше молчать нельзя. Вы... вы проявляете ко мне знаки внимания, и я чувствую себя обманщицей, продолжая скрывать это.       Мужчина напрягся, сильнее сжав чашку в руках, но не произнес ни слова, только внимательно смотрел на красивое женское лицо. — Всё это началось сразу после победы Гарри Поттера над Темным Лордом. Ко мне пришел человек, бывший коллега Люциуса, и просто поставил перед фактом — поместье они будут использовать для своих целей. И даже не столько сам особняк, сколько редкие артефакты и фолианты, хранящиеся в нашем доме веками. Я тогда была совсем одна — и муж, и сын в Азкабане, мне нельзя было выходить за территорию Малфой-Мэнора, и поначалу я растерялась, и согласилась. Потом, через несколько дней он пришел снова, и потребовал старинную книгу о чистокровных семьях, обо всех корнях потомков Мэрлина. Я, успев всё обдумать за эти дни, отказала ему, причем в жесткой форме. Даже использовала палочку. Но он практически исполнил удар под дых — показал отметину от Непреложного обета, предметом которого была жизнь Драко. Обет был дан Люциусом на согласие использовать те самые редкости, принадлежавшие роду Малфой. И, что не оставляло мне выбора, сделка была заключена не от имени моего мужа, а от правителя поместья. На тот момент, получается, сделка была со мной.       Нарцисса глубоко вздохнула, сделала глоток чая, не смотря собеседнику в глаза. — Я прекрасно понимала, что если об этом узнают в Министерстве — мне не отделаться Азкабаном. Поцелуй дементора, сразу же, если не смерть вовсе. И так продолжалось много лет. Всё изменилось в этом мае. Их пришло несколько человек. Они знали, что я восстановила отношения с друзьями, что вновь начала вращаться в тех же кругах, и потребовали услугу. Составить список всех бывших Пожирателей Смерти и их семей, освобожденных от ответственности. Причем, я должна была не просто перечислить имена, а подробно расписать, кто чем занимается, где живет, и чем. Это был новый удар, но у меня по-прежнему не было выбора. Они знали о Драко всё, следили за ним, и могли уничтожить сына вопреки Обету, ведь это шло в обход клятве. И я сделала то, что от меня требовалось, попросив лишь одного — чтобы Драко в это не втягивали. Он начал жить, по-настоящему, такой молодой, умный и талантливый... Я мать, я не могла поступить иначе. И я готова понести наказание перед законом.       Эдвард неверяще смотрел на замолчавшую женщину напротив. Такую хрупкую, но сильную, столько лет живущую в страхе, и понимал, откуда в её жизни появились алкоголь и наркотики. Он давно уже понял, что безнадежно влюблен в неё. Не только в аристократичную красоту, которой она, бесспорно, отличалась от всех ему знакомых представительниц прекрасного пола; но и в ум, отличное чувство юмора, некую надменность, на которую она имела безусловное право. А ещё Эдварда безумно влекло её тело. Кожа абсолютно белая, как молоко, сияющая; тонкий стан, идеально прямой, с небольшими женственными округлостями в нужных местах. Когда она тянулась к, например, молочному кувшину, и рукав рубашки слегка задирался, оголяя запястье, Дедженерс чувствовал сильнейшее влечение. И возбуждение, острое и горячее. Нарцисса, взрослая, красивая и статная, возбуждала одним своим видом сильнее любой юной нимфетки, сидящей на его коленях в очередном баре. Сильнее бывшей жены, разбившей ему сердце. Сильнее любой, побывавшей в его постели. И это его даже немного пугало. — Вы не понесете наказания, — резче, чем хотел, произнес Эдвард, — Я гарантирую. И если понадобится, то я лично буду защищать вас перед Визенгамотом. Но уверен, что до этого не дойдет. Да, вы скрывали противозаконные действия, но, во-первых, вы могли и не знать, что задумали эти люди; во-вторых, у вас был более чем весомый повод — вы защищали своего ребенка. И в-третьих — они угрожали и вашей жизни. Эти обстоятельства могут быть сильнее обвинений. Но вы не сказали главного. — Да, — Малфой, удивленно смотрящая на собеседника, кивнула, — Я не знаю всех имен, только нескольких. Но главный их человек — далеко не предводитель всей операции. Он всего лишь... так сказать, по связям с общественностью. Роберт Мортен. — Мортен, — взгляд Дедженерса заметался по столу, — Мортен... Аптекарь?! — Именно, — кивнула Нарцисса, — Он всегда был в первых рядах подданных Темного Лорда, но Метку не получил, работая на два лагеря. Об этом знали только единицы. — Понятно. Я займусь им. Это все секреты? — Да, — потупила взгляд женщина, — Простите. Нужно было давно вам рассказать, но я боялась. И Метка Драко... Я уверена, что они нашли ответ в книгах из моей библиотеки. — Я тоже подумал об этом, — протянул Эдвард, — Вы не будете против, если там поработают наши аналитики? — Я буду только за, если в особняке вообще будет постоянно находиться кто-нибудь из Министерства, — призналась блондинка, — Я всё время боялась их приходов. И боюсь до сих пор. — Не стоит, — Эдвард решился, и медленно накрыл узкую ладонь своей, — Если вы не возражаете, я временно поселюсь в Мэноре. И ваше спокойствие смогу защитить, и для дела постараюсь. Ведь за столько лет они прошерстили явно не один фолиант? Леди Малфой улыбнулась: — Я буду рада вашей компании.       Нарцисса поднялась и понесла чашки к небольшой раковине. Дедженерс смотрел на неё, сомневаясь, что эта же женщина всего месяц назад принимала его в своем доме, впервые. Тогда сложно было представить, что леди Малфой сама может вымыть чашки после чая, или тянуться к посудному ящику, вставая на носочки.       Сознание затуманилось, когда тонкая водолазка приподнялась, оголив тонкую, едва ли в сантиметр шириной, полоску белой кожи на талии. Нарцисса резко одернула ткань и развернулась, с удивлением обнаружив мужчину в двух шагах от себя. Он смотрел ей прямо в глаза, и между ними двумя было такое напряжение, что не по силам разрушить ни одной магии.       Эдвард медленно подходил, сокращая расстояние между ними, давая ей время для отступления, но Нарцисса стояла, словно оцепеневшая от горячего, глубокого взгляда темно-голубых глаз. Он остановился совсем близко, наклонив голову, не отрывая взгляда от её чуть приоткрытых губ. Разница в росте заставила саму женщину высоко поднять подбородок — она впервые в жизни так явно чувствовала эту разницу, ведь сама была довольно высокой. А ещё она чувствовала защиту, безопасность, исходящую от этого красивого мужчины. И тепло, вперемешку с желанием сейчас же оказаться в объятиях этих сильных рук, мышцы которых просматривались через тонкий джемпер под накинутым на плечи больничным халатом. Это всё настолько резко обрушилось на Нарциссу, что она просто застыла, забыв о необходимости дышать. — Я не могу этому сопротивляться, — нарушил тишину шепотом Эдвард, и резко прижался к её губам в поцелуе.       Нежно, словно спрашивая разрешения, потом всё сильнее, языком проникая сквозь зубы, испивая, и не сдерживая тихого, победного стона.       Леди Малфой дрожала, как лист на ветру. Несколько долгих лет её даже просто не касались по-мужски, а тут... Прогибаясь под настойчивым поцелуем, она неосознанно схватила мужчину за плечи, чувствуя, как его руки ложатся на её талию.       Она всё ещё пыталась удержать ускользающее сознание, но было сложнее с каждой секундой. Руки Эдварда становились смелее, и гладили уже всю спину сквозь тонкую ткань, спускаясь почти до самой границы приличий. Он словно не осознавал происходящего, полностью потерял контроль над ситуацией — смело сплетался своим языком с её, прикусывал нижнюю губу, тут же слегка засасывая в свой рот, и низко, тихо стонал.       Наваждение прошло со звуком открывающейся двери. Нарцисса отпрыгнула, как ошпаренная, тяжело дыша, и посмотрела на вошедшую мадам Торедо, как провинившаяся школьница. — Прошу прощения, — улыбнулась Мэри, — У вас не заперто, если что.       Когда дверь снова закрылась, леди Малфой беспомощно посмотрела на Эдварда. — Извините меня, — взгляд мужчины заметался по комнате, моментально утратив отблески бешеной страсти, — Мне пора. До свидания.       Дедженерс пулей вылетел из палаты, а Нарцисса скатилась спиной по стене, пряча в ладонях дрожащую улыбку.

***

      Драко с Гермионой блуждали по темным коридорам, тихо переговариваясь ни о чем, и обо всем сразу. Сейчас, спустя чуть меньше месяца, когда их отношения перешли от первобытного желания отдаваться друг другу при любом возможном случае к желанию узнавать друг друга ближе, они много разговаривали. Стараясь не касаться «острых» тем их совместного прошлого, они просто обсуждали события, выясняли общие интересы, смеялись и беззлобно подкалывали друг друга. Такие разговоры нередко заканчивались в кровати одного из них, но это придавало только особого влечения в их отношениях.       Спустившись на третий этаж, Гермиона вдруг остановилась, затащив Малфоя в узкую нишу за высокой статуей рыцаря в доспехах. — Сейчас поймаем кое-кого, — прошептала девушка, — Стой тихо и смотри.       Не прошло и минуты, как в поле зрения профессоров появилась парочка семикурсников из Хаффлпаффа. Оглядевшись по сторонам, симпатичный парень подсадил свою девушку на подоконник, и они принялись самозабвенно целоваться. — Экстремалы, — усмехнувшись, еле слышно прошептал Драко, — Испортим? — Подожди, — шепнула Грейнджер, сжав его руку, — Смотри.       Через несколько минут Малфой с интересом смотрел, как девушка медленно «стекла» с подоконника, встав на колени перед парнем. Студент стоял к ним спиной, но по его откинувшейся голове и девчачьим рукам, обхватившим его задницу, было понятно, что там сейчас происходит. — Они вообще обнаглели, — удивленно вскинул брови блондин, шепча Гермионе на ухо, и улыбаясь.       Девушка резко и бесшумно повернулась к нему лицом и встала на носочки: — Я хочу так же.       Малфой не поверил еле слышным словам, но увидел их подтверждение в её глазах.       Практически чёрные, они горели тем самым огнем, который он узнавал теперь без труда. Гермиона же, покрасневшая оттого, что творит сейчас; оттого, что себе позволила ради плотского желания, забыла о студентах и уверенно положила руку ему на пах. За считанные секунды она ладонью почувствовала налившийся желанием член, и сжала его.       Драко покачал головой, и чуть было не покрутил пальцем у виска. Он тоже вспомнил, как отказал ей в этом, сославшись на какую-то чушь, первой влетевшую в голову. Но своё поведение он оправдывал очень просто — Гермиона не делала этого раньше, не понимала, что некоторых женщин оскорбляют такие ласки, и просто боялся, что она пожалеет о содеянном.       Но сейчас, понимая, что она наступила на горло собственной песне ради этого, сдался.       Драко закрыл глаза и облокотился спиной о стену, предоставляя ей полную свободу действий.       Грейнджер снова сжала возбужденный ствол пальцами и провела почти сомкнутой ладонью вверх-вниз, оглаживая. Закрытые глаза блондина сбивали её с толку, но она решительно опустилась на колени, одновременно бесшумно расстегивая молнию его брюк. Вытащив член из ширинки, она взглянула наверх, мечтая увидеть его глаза. И испугалась.       Выражение лица Драко было совершенно необычным — сведенные брови, глубокие складки на лбу и сжатые губы. Он словно боялся. Но в серых глазах была уверенность. Он положил руку ей на голову, погладил по волосам, и откинул голову назад.       Девушка, не колеблясь, провела языком от основания до кончика, чувствуя обнимающими его узкие бедра руками легкую дрожь. Восприняв это, как верный знак, она погрузила крупную, гладкую головку в рот и сомкнула губы, наслаждаясь. На вкус Драко она представляла именно таким — слегка отдающим дорогим гелем для душа, чуть солоноватым и приятным, словно бархатным. Гермиона начала медленно двигать головой, ощущая возбуждение и то, как намокают её новые трусики из последней коллекции знаменитого бренда.       Продвигаясь всё глубже, насаживаясь ртом на член, она не забывала двигать рукой у основания. Практически вытаскивая орган изо рта, она ласкала уздечку языком — всё, как в фильмах для взрослых, которых она пересмотрела десятки за последнюю неделю.       И доказательством правильности её действий послужили еле слышные, хриплые стоны Малфоя и его пальцы, вцепляющиеся в темные кудри.       Внезапно Драко резко отстранил её, и рывком поднял на ноги, развернув к себе спиной и прижав к стене. — Ты просто дьяволица, Грейнджер, — прошипел мужчина, кусая её шею, сбивая длинную мантию ей на бедро и поднимая юбку, — Надеюсь, ты в чулках.       В узкой нише едва хватило места для того, чтобы Гермионе выгнуться, не прижимая партнера полностью к противоположной стене. Блондин без лишних предисловий резко вошел в неё, не давая привыкнуть, взяв бешеный темп. Его рубашка, оставшаяся между их телами, не допускала звуков бьющихся друг о друга тел, но это было лишним — студенты, нарушающие режим, уже давно ушли в место поукромнее, а больше в такое время в этих коридорах явно никого не было.       Грейнджер закусила собственное запястье, но глухие стоны всё равно были слышны, добавляя резкости в движение бедер Малфоя. И, когда она сжалась, сильно выгнув спину, и затряслась, Драко тоже не выдержал, и излился тугими струями в узкое лоно.       Чувствуя, как силы покидают его достоинство, он развернул девушку к себе, желая поцеловать её максимально сильно, благодаря за новые ощущения, но Грейнджер увернулась, испуганно посмотрев на него. — Ты что? Я же только что... — Глупая, — Малфой погладил её лицо и прижался лбом к её щеке, — Я могу прямо сейчас так же встать на колени и вылизать тебя всю, просто потому, что это — ты. И не почувствую ни капли брезгливости. Хочешь? Гермиона быстро помотала головой, заливаясь краской. — Точно нет. Ни за что. — Тогда просто поцелуй меня, — мужчина наклонил голову, не сводя взгляда с её губ. — Ты просил сказать тебе, тогда, на Гриммо, — серьезно глядя ему в глаза, произнесла девушка, — Я могу, сейчас. — Скажи. — Я люблю... тебя, Драко. Не знаю, как и почему. Я просто так чувствую. — Я знаю, — прошептал блондин, легко поцеловав кончик её носа, — Уже давно знаю. И это взаимно.       Он не дал ей потребовать нормального признания, резко впившись в губы сильным, глубоким поцелуем. Он бы просто не смог произнести это вслух, потому что переживал слишком много эмоций от трёх коротких слов, впервые произнесенных ею — девушкой его мечты. Его любимой.