Семь дней

Говорите мне что угодно, но на моего бывшего однокурсника и сослуживца этот парень похож не был. Передо мной сидел преступник, за шесть лет перебивший больше народу, чем наш отдел за эти же шесть лет посадил. Он никогда не убивал больше, чем ему было нужно, не пачкал стены в крови и не оставлял после себя следов. Действовал точно, быстро, и если бы мой ум мог настолько извратиться, я бы даже сказал, что убийства были красивыми. - Хек,- насмешливо выдает он и хищно скалит в улыбке крепкие белые зубы. Он даже не акула, акулы не так умны. Он волк. - Донхэ,- спокойно отвечаю я, отодвигая стул и садясь напротив него в комнате для допросов. Мы вместе учились в Полицейской Академии. Я из желания защищать, он – из-за отца прокурора. Не по своей воле, но успешней чем я. Итук, куратор нашей группы, одно время говорил, что у него есть внутренний стержень – у всех он как хрупкий грифель, у него как титановый трос. Итука он убил первым. - Хёкки,- бархатно шепчет он,- ты дослужился до главы отдела? - Ты мне в этом помог,- отвечаю коротко и, как мне кажется, бесцветно.- Ты убил половину отдела. Донхэ едва поворачивает голову в сторону и снова скалится. Профиль волчий, душа хищника, черные глаза горят как два уголька в камине, на лице ни единой царапинки. Его повязали без боя – он просто вышел к нашим ребятам, снял у ошарашенного Реука наручники с пояса, сам надел себе на запястья и тихо спросил: - Йесона похоронили с почестями? Не думаю, что Рё хватило бы духу прострелить ему череп, но след на виске Донхэ видно до сих пор. - Так где же мое «спасибо»?- улыбается, слегка поджимая губы и сердце против воли пропускает несколько ударов. Отвожу глаза, кроя секундную заминку бешенством, и смотрю в папку. - Передам твоё палачу. После того как секира опустилась на голову Итука, последовала очередь Сонмина. Он преследовал его долго, мучительно пил из молодого офицера все соки, выдавливал кровь сквозь кожу, запугивал семью. Тенью видимой, но не осязаемой следовал за ним попятам, доводил до безумия – становился его кошмаром наяву. Сонмин не выдержал. Во время одного из приступов он выбежал на балкон, принимая на сей раз вполне реального Донхэ за плод своего воображения. Молил о прощении, просил не трогать родителей, плакал и хватался за ноги Донхэ, не обращая внимания, что кошмар его - из плоти и крови. А когда он неаккуратно перегнулся через балконные перила, Донхэ просто позволил ему упасть. Несущественная разница, но этот труп Донхэ мог на себя не вешать: случай походил на самоубийство. Знали мы или нет, благодаря кому с Мином случился срыв – с точки зрения закона Донхэ в его смерти виновным не был. Но он убивал не ради убийства. Он вершил суд. Поэтому рядом с телом Сонмина мы нашли труп его матери. Ей Донхэ свернул шею. - Что-то я не помню, чтобы присяжные выносили мне приговор,- сладко улыбается он и проводит большим пальцем по губе.- Впрочем, суда надо мной тоже. - А кто сказал, что тебя будут судить? На мгновение в темных глазах мелькает такая искренняя растерянность, что я едва сдерживаюсь, дабы не зажмурить глаза – те другие, напротив, светятся так отчаянно и так испуганно, что я отвожу взгляд, тянусь за бутылкой с водой и стараюсь пить медленно, ожидая, когда же проклятое сердце перестанет так биться. Проклятая вечность, на деле выраженная двумя секундами, проходит быстро. Передо мной снова Ли Донхэ, и от появившегося на пару секунд Хэ не осталось ни следа. Тогда, рядом с телом Сонмина Хэ оставил записку. «Видишь, Кю, следовало убить меня в прошлый раз. Выбирай, Канин или Шиндон?» Кю не отвечает, и Донхэ убивает сразу обоих. Кюхен снова молчит, но защищать его больше не пытается. Сдает полицейский значок и уходит из полиции навсегда. Вслед за Хичолем – тот сложил с себя звание еще в ту ночь, когда все началось. Единственный, кто в случившимся виновен не был, назначил встречу Донхэ сам. Пришел на нее и извинился за то, что не смог помочь. Донхэ его не тронул, хотя мог. Извинения не принял, но не потому что не хотел, а потому что знал, что тому извиняться не за что. Хичоль выжил, но он прежний умер в тот день, когда узнал, от чьей руки умер Итук. - Таких как ты не судят,- отвечаю я. Устало откидываюсь на спинку кресла и киваю охранникам. Те подхватывают Донхэ под плечи и подталкивают к выходу. У самого порога Хэ оборачивается, склоняет голову и улыбается не хищно и не жестоко. Устало и смиренно. «Он сдался сам»,- пронзает меня страшная мысль, но сил отвести взгляд уже нет. - А таких как вы, Хёкки?- просто спрашивает он. Один из охранников грубо выталкивает его из комнаты для допросов. Но я успеваю. И услышать «Хёкки», и увидеть Хэ. И Кюхен, и Хичоль были правы. Я не смогу. Не смогу отправить его на казнь.