Catch me I'm falling

7 февраля – День двадцать второй. Стул из синей грубой ткани становился мне всё более знакомым и теперь назывался скорее не стулом около кровати Гарри, а моим стулом. Гарри сидел в своём обычном положении: ноутбук на коленях, а одеяло вокруг его талии. Он как-то незначительно поприветствовал меня, когда я вошёл в комнату, сказав это «привет» всё так же грустно. Но в голосе всё же появилось чуть больше жизни. - Есть планы на сегодня? – я сел на стул, положив сумку на колени, и подвинулся так, чтобы смотреть прямо на него. Он пожал плечами. - Вроде бы ничего особенного. - Мы можем снова погулять, - я подсказал, надеясь, что он ожидал нашей встречи так же, как и я. Неделя тянулась ужасно долго, и я просто уже считал дни, когда снова смогу увидеть этого парня. Я не думал, что так могло случиться, но он пробирался вглубь моего сознания. Я хотел узнать его. Изнутри и снаружи. Я хотел помочь ему так, как не хотел ничего ни разу в своей жизни. Он снова пожал плечами, убрал ноутбук с коленей и сполз вниз, оказавшись на боку и изучая меня своими зелёными глазами. Он сжал руками большое синее одеяло и натянул его на голову, будто капюшон. - Я не хочу никуда идти сегодня. Он выглядел таким… уязвимым в тот момент, когда из-за складок торчал один лишь нос, что я просто не смог надавить на него и заставить что-то делать. К тому же, у меня тоже был не лучший день. Одной из моих пациенток, девочке с рабдомиосаркомой*, стало хуже, и я не был уверен, что она продержится ещё хоть месяц. Ко всему этому прибавлялось то, что я, кажется, простыл. Горло жутко болело, а суставы ломило. И тогда эта идея спрятаться под одеялом уже не казалась такой уж ужасной. - Ты когда-нибудь строил крепость из одеял и подушек? – я спросил, засовывая руки в карманы своей толстовки, чтобы почувствовать хоть немного тепла. Он кивнул, и мне показалось, что он вспоминает что-то. - Мы с Шер делали их, когда я был маленьким. - Может, ты хочешь сделать такую сейчас? Казалось, будто он «рассматривает» моё предложение. Через минуту он кивнул и встал с кровати, глядя на меня сверху с тенью улыбки на лице. - Хорошо. Я встал, опустив мою сумку на стул, и потянулся к одеялу. - Я думаю, это лучше опустить к ножкам кровати, так мы сможем сделать что-то вроде… палатки. Он серьёзно кивнул. - Ты сделай это, а я возьму подушки. Я растянул одеяло, поставив на один его уголок ножку стула, а на другой – ножку стола. Получился некий треугольник, похожий чем-то отдалённо на палатку. Гарри бросил подушки на пол так, что они покрыли всё пространство там, а потом разорвал свою простынь, закрывая все прорехи. Так мы оказались в полутёмном пространстве вдвоём. В этой «пещере» было уютно, свет из комнаты едва проникал вовнутрь. И только после того, как мы устроились – я прислонился к кровати, а Гарри лежал на спине – он тихо спросил, чтобы не нарушить тишину, которая сгустилась вокруг нас: - Луи, ты в порядке? - Я здесь, чтобы говорить о твоих проблемах, не моих, - я ответил, избегая вопроса и стараясь не вздыхать громко. Я держал себя в руках целый день, но было что-то в этой комнате или же в его глазах, что просто не позволяло мне притворяться дальше. - Ты знаешь, это нормально не быть в порядке, - он смотрел наверх. – И это точно про тебя. Я всё-таки вздохнул. - Я знаю. - Здесь всё-таки легче, - он сказал, и улыбка неожиданно появилась на его лице. Вообще, он часто это делает, только вот они все такие ненастоящие. Я бы хотел, чтобы он снова засмеялся. И чтобы эти его ямочки на щеках снова появились. Как на тех фотографиях, где он был загорелым, счастливым и совсем ещё не больным. - Так и есть, - мне вдруг захотелось заплакать, хотя я даже не мог толком объяснить причину. Просто это нечестно, да? Это было нечестно, что его тело предавало его. Ведь… парни с такими зелеными глазами, красивыми голосами и кудрявыми волосами не должны умирать за 6 месяцев. - Луи? – он снова смотрел на меня, хмуря брови. - Я в порядке, - я сказал, хоть и не очень-то убедительно. Я почувствовал, как его пальцы обхватывают мои. Чуть позже я уже цеплялся за его руку, как за спасательный круг. Но кто знает, возможно, так и было. После достаточно долгой паузы я всё-таки смог ослабить хватку, кое-как взяв себя в руки. Я чувствовал себя предельно глупо, ведь я всё-таки должен держать свои личные проблемы подальше от наших встреч. И вот тогда у меня было что-то вроде эмоционального кризиса в крепости из одеял и подушек с ребёнком, которого я знал меньше месяца. - Извини, я не знаю, что это было. Он повернул голову так, что наши глаза встретились – голубые против зелёных, устанавливая какую-то эмоциональную связь. Ничего страшного, я здесь. - Ты знаешь, что будет через неделю? – он вдруг поменял тему, но не отпустил мою руку. Я подумал уже было о том, чтобы расцепить пальцы, но понял, что просто не могу сделать этого. - Что? - День Святого Валентина. - И кто же будет твоим Валентином, мистер Стайлс? – я спросил, стараясь оставаться спокойным. - Мороженое, - он ответил, и его глаза чуть-чуть засверкали. - Правда? – я спросил и почувствовал, как невидимый груз исчезает с моей груди. Я позволил себе сосредоточиться лишь на ощущении пальцев парня в своих. - Правда. Мы обсуждали это, наши отношения очень серьёзные. - Я уверен, ваши дети будут просто превосходными, - я сказал, желая, чтобы всё в мире было так же легко, как здесь и сейчас с Гарри. - Не говоря уж о том, какими вкусными, - он ответил, и я немного засмеялся. Мы погрузились в какое-то невероятное уютное молчание, которые изредка прерывалось особенно громкими звуками извне. Тихие голоса врачей и шум медицинского оборудования стали ненужным шумом, от которого мы были закрыты в нашей маленькой крепости. Это не было идеальным, да, но этого было достаточно, чтобы почувствовать себя хорошо. - Знаешь, что смешно? – он спросил, при этом его голос был таким уютным, что казалось, что он просто говорит сам с собой. – В прошлом году в это время мы думали, что у меня просто мигрень. Я долго пытался подобрать правильные слова для ответа. - Мне не кажется это особенно смешным. Он чуть-чуть засмеялся, и это показалось мне самым грустным из всего, что я слышал сегодня. - Так и есть, но это звучит лучше, чем «ты знаешь, что дерьмово», да? - Наверное, - я спустился вниз так, что теперь лежал рядом с ним. При этом я очень остро ощущал, как его огромная ладонь сжимает мою маленькую. Где-то в глубине я осознавал, что нарушаю все правила врачебного этикета, но мне было как-то совсем всё равно. - Тебе поставили диагноз около года назад, да? – можно было сказать, что он везунчик, потому что рак мозга очень редко можно обнаружить на ранней стадии. Все мои мысли сосредоточились на шрамах на его запястье. - На следующий день после дня Святого Валентина, - он сказал с тоской в голосе. – Так странно думать, что тогда была последняя ночь, когда я ещё не знал. Я понял, что думаю о том, что же он делал в последние часы своей свободы. С кем он был? - Каким был твой последний день? – я спросил, потому что это вроде бы казалось очень важным, даже по профессиональным причинам. - Счастливым, - его голос был не намного громче его дыхания. – Я тогда встречался с Зейном, но мы не виделись с той ночи. - Он не смог справиться с твоей болезнью? – я прекрасно знал, что делают посторонние люди, когда узнают о таких вещах. Они отдаляются и становятся чересчур осторожными, будто рак превращает человека в стекло. - Я бросил его, - он ответил просто. – Я просто не хотел делать ему больно. И он ушёл, превратив бедного Найла в гея. Так что, наверное, всё обернулось очень даже неплохо. Я улыбнулся про себя. «Бедный Найл». Было что-то такое исключительное, что заставляло меня улыбаться, слушая рассказы Гарри о том, как он расстался со своим парнем из-за того, что у него нашли рак. Что-то было в том, как он говорил о разных вещах своим низким голосом, будто бы мир – одна сплошная шутка, которую Вселенная подсунула ему. - Иногда я думал, что Найл и не особенно-то расстроен всем этим, - он сказал, усмехаясь. - Что насчёт тебя? – я спросил, удивляясь, когда это я начал слишком сильно заботиться о нём. - Я ни с кем не встречаюсь больше, - он ответил, а его тон снова стал серьёзным. - Почему? Боже, мой голос правда звучал так разочарованно? - Это было бы нечестно. Я не могу дать человеку достаточно… У меня совсем нет времени.. – он замолчал, будто бы потерявшись в том, что говорил. - Получается, что ты даже не пытался полюбить кого-нибудь, зная, что в конце им будет больно? – я спросил, надеясь увидеть хоть какую-то логику во всём этом. - Я провёл весь прошлый год, уверяясь в том, что никому не будет больно, - он казался таким одиноким, таким безумно одиноким, что я крепче сжал его руку в своей, пытаясь послать ему хоть немного тепла через наше прикосновение. - Ты не сможешь никого спасти, просто отталкивая их. Люди переживают, просто позволь им это делать. - Но они не должны обо мне беспокоиться. У меня сбилось дыхание, а слова, которые я хотел сказать, просто застряли в горле. Я должен. Но я почему-то был уверен, что это совсем не то, что он хочет услышать, поэтому я прошептал единственные слова, о которых мог думать в тот момент: - Хорошо. Это не было правдой, потому что Гарри падал, а я каким-то образом двигался за ним. Я просто хотел забрать всю его боль, сделать так, чтобы он снова жил, потому что я не просто падал, я влюблялся в него и, к тому же, не знал, как это остановить. - У тебя всё ещё есть Гэтсби в сумке? – он спросил после долгого перерыва, вырывая меня из моих грёз. - Мне кажется, я выложил его, - я ответил дрожащим голосом. Возьми себя в руки, наконец, Томлинсон. - Может, есть какие-нибудь другие книги? - Может быть, - я взял сумку и порылся в ней, перебирая вещи. И нашёл небольшую синюю книгу, которую Даниэль сунула мне пару дней назад, сказав, что это «абсолютное совершенство» и «море чувств». Я совсем не был уверен во всём этом, но поверил ей, когда она сказала, что это хорошая вещь. Я протянул книгу Гарри. - Она называется «The Fault In Our Stars»**. - О чём она? - О девушке. У неё рак, - я ответил, листая первые несколько страниц с посвящением и какими-то цитатами о тюльпанах. - Разве тебе не достаточно того, что ты получаешь здесь? - Похоже, что Даниэль так не думает, - я просмотрел первую страницу. – Я не знаю, вроде бы не кажется такой уж плохой историей. - Почитай мне, - он сел рядом со мной, вытянув ноги. - Сейчас? - У тебя были другие планы? – он спросил, приподнимая брови. - Вроде бы нет, - я вытащил подушку и положил её под спину. Гарри прижался ко мне с одной стороны и положил голову мне на плечо так, будто бы хотел отдохнуть, но боялся спросить о том, можно ли ему. Я улыбнулся, наслаждаясь тем, как его кудри щекочут мою шею, и начал читать, благо, приглушённого света было достаточно. - В конце зимы, когда мне было 17 лет, моя мама решила, что у меня депрессия, потому что я редко выходила из дома. Я всё время проводила в моей кровати, перечитывая одну и ту же книгу снова и снова. Также я мало ела и посвящала много времени обдумыванию своей смерти. - Она мне нравится, - сказал Гарри, когда я остановился, чтобы вздохнуть. Я посмотрел на него с притворной досадой и сказал: - Я не буду читать, если ты будешь меня прерывать. Он повернулся, уткнувшись носом в моё плечо, и пробормотал мне в футболку: - Прости. Я постарался игнорировать ощущение его дыхания на своей коже. - Неправда, ты не сожалеешь. Он посмотрел на меня, как-то криво усмехнувшись. Мне нравилось это выражение лица: оно было хитрым, и в нём было будто бы множество тайн, которые так и рвались наружу. - Так и есть. Я снова уткнулся в книгу и начал читать. Теперь Гарри был тихим. Его голова так и лежала на моём плече, правда, сначала неуверенно, но потом всё больше и больше раскрепощаясь. Я думал о том, что он сказал мне о том, что старался сделать так, чтобы никому не было больно. Я не был уверен, что он знал об этом, но я чувствую, что, когда он уйдёт, кое-кому всё-таки будет больно. Когда он умрёт, он заберёт часть меня с собой. * Рабдомиосаркома — злокачественная опухоль, происходящая из скелетной мышцы. Если проще, то это рак мышц. ** «The Fault In Our Stars» - книга Джона Грина, опубликованная в январе прошлого года. На русский ещё не переведена, но буквально название можно перевести как «Ошибка в наших звёздах».