Catch me I'm falling

1 марта – День сорок пятый. Когда я проснулся около 5:30 весь в поту, рядом был Гарри, который целовал меня во влажный лоб, а потом довёл до ванной. Он сел на холодную плитку пола и ждал в тишине, слушая лишь, как редкие капли разбиваются о фарфоровое дно ванны. *** После душа мы с Гарри зашли в мою комнату, чтобы одеться. Он взял мои спортивные шорты и уютный белый свитер, который был у меня, кажется, целую вечность, а я надел футболку и домашние штаны. В квартире ещё было тихо, какое-то застоявшееся чувство повисло в холодном утреннем воздухе. Даниэль и Лиам должны были прийти не раньше, чем через полчаса, потому что у неё был кое-кто, заменявший её на работе до 7.30, а у него не было пар до 8. Ни я, ни Гарри ничего не говорили, тишина повисла над нами тяжёлым облаком, пока мы шли к кухне. Я достал из шкафчика кружки и чай, а Гарри включил чайник. Он был очаровательным по утрам с его растрёпанными кудрями и полуулыбкой на лице. Я сидел на столе и смотрел, как он копается в шкафчиках. Когда он оказался достаточно близко, я протянул руку и обхватил его запястье пальцами, притягивая к себе. Он повиновался легко, практически упав на меня между моими ногами и прижавшись носом мне к груди, обвивая руками мою талию при этом. Я положил локти на его плечи, а подбородок на макушку. Оставалось только наслаждаться этой «вкусной» близостью его тела. Есть какая-то магия в том, чтобы просыпаться раньше всех, осторожно передвигаться в тишине и наслаждаться тем, как спокойно всё течёт вокруг. На самом деле, магия была почти во всём: в рассветах, в снегу, в крепостях из подушек, но для того, чтобы заметить это, мне нужен был Гарри. Может быть, в нём тоже была магия. Как-то странно было то, как бежало время, пока мы стояли вот так. Чайник уже начал закипать, немного посвистывая и посылая клубы пара вверх. Я поцеловал Гарри в макушку и съехал вниз со стола прямо в его объятия. - Чайник, - я пробормотал, отпуская его. Потом звук наливающейся воды распространился на всю маленькую кухню. Гарри подошёл сзади и обнял меня за бёдра, целуя то место, где плечи соединялись с шеей. - Люблю тебя, - он выдохнул мне в кожу. Я прогудел немного в ответ и повернулся, чтобы обнять его за талию тоже, наслаждаясь тем, как он ощущается под моими пальцами. - Не двигайся, - я попросил, положив голову ему на плечо. Он сделал то же самое. Я прижался к нему, чувствуя, как страх, что живёт где-то в моих костях, начал потихоньку отступать, в то время как Гарри забрался под мою футболку и начал круговыми движениями потирать кожу. Свитер был тёплым под моей щекой, плитка - холодной и липкой под ногами, а Гарри – мягким в моих руках. Я подумал о том, что если бы можно было сохранять воспоминания в банке, то это я положил бы в какое-нибудь особенное место. - Я думаю, чай уже готов, - он сказал, смаргивая усталость с глаз и выскальзывая из моих рук. Он включил лампу над моей головой, которая окрасила кухню в оранжевый цвет, прогоняя серость Лондона. Я кивнул и вытянул пальцами из чашек пакетики чая, тут же выбрасывая их в ведро. Гарри появился сбоку от меня с пакетом молока, наливая себе немного, а потом передавая его мне. Когда я сделал то же самое, его лицо озарила улыбка. - Мне нравится проводить утро с тобой, - я сказал, взяв свою кружку – большую зелёную штуковину с тяжёлой ручкой – и прислоняясь к столу. - Мне тоже, - он ответил, прислоняясь к стене напротив так, что мы теперь стояли лицом к лицу. - Но это и худшая вещь в то же время, - я добавил, делая глоток из кружки. – Потому что я хочу просыпаться рядом с тобой всю мою оставшуюся жизнь, но я не могу. - Я хочу смотреть, как ты делаешь мне чай, и целовать по утрам, - он ответил, делая глоток тоже. - Я хочу, чтобы у нас была своя собственная квартира, и ты готовил бы нам обед, - я сказал, чувствуя, как заполняется та сентиментальная часть моей груди. Это было бы маленькое местечко только для нас двоих, с небольшой кухней, и Гарри бы мог готовить ужин для нас обоих, если бы он не был очень занят. Это было бы что-то предельно простое, вроде спагетти. Я бы сидел на столе и смотрел, как он кладёт лапшу в кастрюлю. А потом мы бы включали радио и пели, пока на плите всё кипело, и целовались между куплетами. - Я бы хотел отметить свой следующий день рождения с тобой. Даниэль сделала бы мне торт. Мы бы пригласили всех-всех-всех, и мне даже нечего было бы желать, - он сказал. - Я хочу отвезти тебя в настоящий Нью-Йорк и поцеловать на Таймс Сквер, - я ответил, представляя себе это. - Не могу поверить, что я знаю тебя всего 2 месяца, - он сказал, делая длинный выдох и смотря в пол. – Кажется, будто мы знакомы вечность. - Я понимаю, о чём ты, - я смотрел на свои босые ноги и край изношенных штанов. – Когда я познакомился с тобой, я не думал, что мне нужен кто-то. Но я на самом деле не знаю, что бы я без тебя делал. Четыре месяца никогда не казались такой малой величиной. - Время вообще забавная штука, особенно в таких обстоятельствах, - он сказал. – Ты можешь тратить время, делая какие-то важные и нужные вещи за один день, тогда как кто-то сделает то же самое за целый год. - Я за свои 20 лет сделал больше, чем кто-то за всю свою жизнь, - я согласился, проводя рукой по влажным волосам. - Правда? – он спросил, будто бы отражая моё действие и запуская пальцы в свои кудри, тряся ими и откидывая в сторону. - Ага, - я ответил, делая новый глоток. – Я влюбился в тебя. Он усмехнулся, а когда я посмотрел на него, он закатил глаза и улыбнулся. - Ты такой сентиментальный. Даже хуже, чем Зейн. Мы с Найлом должны зарабатывать на этом, вы с Зейном написали бы чудесные поэмы о любви друг другу. - Ты бы отдал меня ему? – я попытался не улыбаться, когда дразнил его. - Конечно, нет, - он ответил легко. – Ни за какое время в этом мире. Я съехал по стене вниз, уперевшись затылком в тумбочку, и посмотрел на Гарри. - И кто теперь сентиментальный. Он усмехнулся, тоже сполз на пол и вытянул ноги так, что теперь они лежали около меня. - Скорее романтичный, - он ответил, пожав плечами и теребя рукава моего свитера. Я прижал кружку к губам и вдохнул идущий от неё пар, наслаждаясь моментом. Воспоминания с прошлой ночи всё ещё были очень яркими. Особенно, когда я чувствовал лёгкую боль в мышцах, чувствовал небольшие синяки на своих бёдрах и видел красные следы на шее у Гарри. Я смотрел на него и понимал, что ловлю себя на этом всё чаще. Меня удивляло то, как он двигается… Всё. Меня удивляло всё в нём. Я заметил, что он занят тем же: его глаза бродят по моему лицу, будто бы пытаясь запомнить его навсегда. - Ты можешь отдать себя мне на всю мою жизнь, - он сказал, наконец, когда чай уже остыл. – Но я не могу отдать себя на всю твою. Я могу отдать тебе всю свою жизнь, но этого недостаточно. Я посмотрел на него снова. Его плечи выглядели какими-то маленькими, а он сам – сломленным и потерянным. Гарри делал иногда так – сворачивался внутри себя и уплывал куда-то, возможно, в поисках того, кто сможет вернуть его обратно на берег. Я подошёл к нему и поставил кружку, чтобы заключить его в свои неуклюжие объятия. - Это не вопрос времени, - я сказал ему. Мы сидели одни, когда ещё только светало, только Гарри и я на этой кухонной плитке с крепко сплетёнными руками. - Я отдаю себя тебе, ты отдаёшь себя мне. Это всё. Он прижался ко мне. - Наша собственная маленькая бесконечность. Я поцеловал его в макушку. - У нас всё ещё есть миллион секунд, чтобы жить. Даниэль нашла нас на кухне где-то через полчаса. Мы спали, неловко упав на пол. Мы старались удержать наши секунды между нашими телами так, будто если бы мы прижались ещё крепче, мы смогли бы их остановить. *** Я вернул Гарри в больницу через пару часов и получил строгий взгляд от старшей медсестры, когда укладывал его в постель. Да, наверное, тайком вытаскивать его оттуда было не лучшей идеей, но я не особенно-то жалел об этом. Мы залезли под одеяло, запутались ногами в простынях и облокотились на чистые белые подушки. Я взял «The Fault In Our Stars», и мы думали насчёт того, чтобы почитать, но у Гарри болела голова, и мы провели всё время обнимаясь и смотря «Колесо Фортуны». Три часа дня наступили быстро. Я поцеловал Гарри в щёку, и мне нужно было идти. Начинался мой первый день химиотерапии.