Catch me I'm falling

28 апреля – День сотый. Он забывал меня уже дважды с того четверга: один раз лишь на мгновение, когда он думал, чтобы я ничего не заметил, а другой раз на целый день. Может, и должно было становиться легче, но было только больно, внутри рос страх того, что он вдруг не вернётся ко мне. В палате Гарри становилось холодно, особенно по утрам. Они уже начали проветривать комнаты к весне, и теперь моя кожа становилась ещё холоднее, чем обычно. Мы засыпали вместе ночью. Усталость становилась одной из главных наших предопределяющих черт, всё труднее было оставаться бодрыми. Это было вроде бы неплохо: проспать все наши последние месяцы вместе, а потом просыпаться и чувствовать друг друга рядом. Моя собственная кровать становилась какой-то пустой, слишком большой для моего тела, слишком холодной. Стало почти что привычкой засыпать рядом с ним, просыпаться в его руках и затем принимать душ. Таблетки на ночь немного помогали мне не потеть так сильно, но мне кажется, это вообще никогда не уйдёт. Гарри обычно уже просыпался, когда я приходил из душа, и немного улыбался мне, откидывая одеяло и приглашая меня залезть обратно в постель. К обеду я ездил домой, брал чистую одежду и общался недолго с Лиамом, а потом снова возвращался в больницу. Моя жизнь сузилась настолько, что в ней было место только для меня и Гарри. В тот день я забрался к нему на кровать и обвил руками тело, завёрнутое в толстовку, которая, возможно, принадлежала Гарри, а может быть и мне. Он повернулся ко мне. - Доброе утро. Я улыбнулся. - Доброе утро. Голова болит сегодня? Он покачал головой. - Ничего особенно невыносимого. Ты в порядке? Я немного ему улыбнулся и залез рукой под его футболку, чтобы почувствовать кожу. - Я в порядке. Это было некоторой ложью. После некоторых проведённых тестов мне сообщили, что моё тело почти не реагирует на химиотерапию, поэтому они хотят провести на мне какие-то испытания новых препаратов. Я потряс головой, выкидывая плохие мысли, и решил сменить тему. - Я тут думал… Гарри весело улыбнулся. - О, нет. Я показал ему язык. - Потише, пожалуйста, ты. Его улыбка потеряла своё веселье, но не тепло. - Так о чём ты думал? - Ты знаешь же, что в конце «The Fault in Our Stars» герои писали друг другу некрологи… Гарри кивнул, не особенно о чём-то беспокоясь. - Да? Я улыбнулся ему. - Я думаю, мы должны сделать то же самое. Он закусил губу, а потом кивнул. - Хорошо. Я поцеловал его в губы. - Мы можем попросить Зейна и Найла сделать это тоже. - Хорошо. - Хорошо. 1 мая – День сто третий. Написание моей речи заняло два дня. Я считал себя довольно неплохим писателем, но когда передо мной оказался чистый лист бумаги, я понял, что не так-то просто выложить свои чувства. Я хотел сказать ему спасибо, сказать, насколько особенным он стал для меня, сказать «я люблю тебя» на всех языках мира. После двух ночей и одного утра трудов, когда я зачеркнул больше слов, чем вообще знал, я готов был просто вырвать своё сердце из груди, положить его на лист бумаги и сказать, что я сделал это для того, чтобы показать, как сильно я тебя люблю. Большую часть я написал в поезде. Но даже в своей голове я отказывался называть это некрологом, скорее, любовным письмом умирающему человеку. Я закончил работу как раз в тот момент, когда поезд подъехал к конечной станции. Мои руки дрожали, когда я дописывал последние строки. Когда я вошёл в палату, Найл и Зейн уже сидели на кровати. Найл прижимался под одеялом к Гарри, а Зейн разглядывал их с любовью с другого конца. Пока они рассматривали баллон с кислородом за моей спиной, я скинул сумку на пол. Это было впервые за год, когда я смог приехать к Гарри в одних спортивных штанах и футболке, потому что воздух был уже достаточно тёплым. - Ты опоздал, - Гарри сообщил мне, раздражение в его голосе смешивалось с игривым блеском в глазах. Я посмотрел на часы. - Боже, Гарри, ты прав. Я сказал, что буду в 3 часа, а сейчас 3:02. Не знаю, сможешь ли ты меня простить. Он засмеялся, а Зейн закатил глаза. - Не знаю, но обнимашки со мной могут послужить отличным началом. Я широко улыбнулся и забрался на кровать к подвинувшимся Гарри и Найлу. Зейн осмотрел нас всех оценивающим взглядом, а я в это время заметил сложенное письмо у него в руке. - Ну, мы будем делать это здесь? – я спросил, оборачивая одеяло вокруг своей талии и прижимаясь к Гарри. - Я не собираюсь двигаться, - Найл сжал одеяло в руках. – Ни в коем случае. Зейн снова закатил глаза и продолжал смотреть с неодобрением, что могло бы быть весьма эффективно, если бы не уголки его губ, которые постоянно приподнимались, и не тепло в глазах. - Мы можем остаться тут. Здесь уютно. Я кивнул. - Ну, кто хочет начать? Рука Найла тут же взлетела вверх. - Я начну! Гарри кивнул. - Давай, Найлер, расскажи нам, как ты меня любишь. Найл строго посмотрел на него и вытащил из кармана лист бумаги. Гарри заглянул ему через плечо, за что получил шлепок по руке. Найл вылез из-под одеяла и забрался к Зейну в его приветливо распахнутые руки. - Никаких обнимашек для тебя, бессовестная задница. Гарри надулся и скрестил руки на груди. Я засмеялся и поцеловал его в щёку, прижимая к себе. Найл прочистил горло, разгладил листок и облокотился на Зейна. - Окей. Поехали. - Ты был одним из первых людей, кого я встретил, когда переехал из Ирландии. Это был второй день в школе, и я был чертовски потерян. Мы ехали в одном школьном автобусе, и я помню, как увидел тебя потом в холле и побежал, выкрикивая твоё имя. Представляешь, какой-то ирландец расталкивает всех в коридоре и орёт, что не может найти свой класс английского. Он улыбнулся Гарри, и в глазах замелькало что-то вроде ностальгии. Я представил, каким Гарри был тогда. Без этих выпирающих костей, с копной кудрей и ямочками на щеках, с большими зелёными глазами и широкой улыбкой. - Я знаю, что я – полное дерьмо в выражении эмоций, но я сейчас очень стараюсь для тебя, потому что это вроде как прощальное письмо, да? А я не собираюсь говорить тебе «прощай», пока не скажу, каким охрененным другом ты был, - он посмотрел на Гарри ещё раз, и я почти заметил, как его самообладание и веселье увядают. - Мы очень много веселились. Я, ты, Зейн и Шер. Всё было отлично. Просто офигенно отлично, знаешь? И это вроде… ну, не то, чтобы я не смогу снова где-то повеселиться, ведь в мире столько классных вещей. Но никогда уже не будет тех Найла, Зейна, Гарри и Шер. - Ты иногда бывал невероятной задницей, жутко упрямым и вообще… Никогда не затыкался, однажды чуть не поимел своего учителя по рисованию, не в прямом смысле, конечно. Но, тем не менее, ты лучший друг на свете. - Я уже скучаю по тебе, - Найл пожал плечами, крепче сжимая листок в руках и позволяя Зейну утешающее гладить его по ноге. – И я просто не знаю, как не скучать по тебе, но я стараюсь, потому что я не хочу скучать всю мою оставшуюся жизнь, - он закусил губу, чтобы та не тряслась. – Но, наверное, какая-то моя часть всё равно будет это делать. - Мне кажется, тут больше и нечего сказать. Просто знай, что когда я буду оглядываться на прошедшую жизнь, я буду вспоминать мои лучшие моменты, и все они будут с тобой. - Наверное, в конце жизни хорошее даст о себе знать… Встречи рассветов на твоей крыше, зависание в подвале Шер в состоянии отходняка, ощущение того, что это может длиться вечно. Он вытер рукой слёзы. - Это было охрененно хорошо. Комната оставалась тихой, слышно было лишь моё дыхание и сопение Найла, который уткнулся Зейну в грудь. *** Мы сделали перерыв после этого и отправили Гарри забирать напитки из кафетерия, пока сами пытались вытряхнуть всю грусть из наших тел. Была очередь Зейна говорить, когда мы все снова устроились на кровати. Глаза Найла всё ещё были красными, а щёки – розовыми. Сам он свернулся калачиком у Зейна на коленях. - Моё не такое хорошее, как у Найла, - Зейн начал, проведя пальцами по волосам своего парня. – Наш маленький поэт очень старался, ну, а у меня… в общем, это лучшее, что я смог сделать. Гарри улыбнулся и сжал мою руку под одеялом. - Я всё равно буду очень эмоциональным под конец, несмотря на то, что ты написал, Зейни, - он пообещал. Тот кивнул. - Хорошо тогда… Он дважды нервно вздохнул перед тем, как начать. - Я долго думал, как начать это. Каждый раз, когда я думал о тебе, во мне просыпались куча разных воспоминаний, и я просто не имел представления, как сложить всё это вместе, как описать, насколько ты важен для меня. Он посмотрел на меня, и я понял, что мы думаем об одном и том же. - Я не знаю, как сказать тебе всё, что хочется. И я вообще не уверен, что когда-либо смогу. Мне просто не хватит страниц, чтобы это описать, или времени, чтобы рассказать. Он не был таким, как Найл. Он не говорил красивых слов. Вообще ничего такого. Его тоска и боль делала его похожим на камень. - Ты постоянный для меня. Ты навсегда, понимаешь? Как мир вокруг. Если честно, всё, что у меня есть, напоминает о нас. О нас прошлых. Он продолжал, указательный палец нервно ползал по корешку записной книжки. - Ты был со мной столько, что я уже и не помню. Ты был первым, кто расписался на моём гипсе, когда я сломал руку. Первым, к кому я пришёл, когда поцеловал своего первого парня. Было что-то очень личное в его словах, что-то интимное, когда его голос немного понизился, и мне показалось, что я там был совсем лишним. - Мне кажется, я должен поблагодарить тебя за то, что ты был здесь всё это время. Я был так напуган… Тем, кого должен любить, да всем на свете. А ты никогда не был. Ты никогда ничего не боялся, Гарри, и мне казалось, что я тоже так могу. - Иногда я думаю обо всём том времени, что ты был рядом, - он приостановился и прижал ладонь ко рту, зажмурив глаза, будто бы он надеялся так остановить слёзы. – И я не понимаю, что буду делать без тебя, - он убрал руку ото рта и сжал пальцы Найла так сильно, что костяшки побелели. - Я хочу, что у тебя было всё хорошо, потому что ты всегда старался сделать так, чтобы у меня всё было именно так. Но это, наверное, не такая вещь, которую ты можешь просто пожелать. Я имею в виду, что… моим самым большим желанием является то, чтобы ты не боялся уходить. Не боялся за нас или за то, что ждёт тебя на той стороне. Потому что я обещаю, что буду там для тебя, как ты всегда был здесь для меня. - Наверное, я пришёл всё-таки к выводу, что ты никогда не уйдёшь для меня. Я всегда буду вспоминать тебя, и моё дыхание будет спирать, когда я вдруг буду слышать эти инди-группы, что ты так любишь, или бояться. Я буду скучать по тебе, Гарри. Каждый день и больше, чем по кому-либо в этом мире. И я хочу, чтобы ты знал, что из-за тебя я теперь не боюсь. Совсем не боюсь. Спасибо тебе большое. Он улыбнулся и опустил голову. - Всё, наверное. Я посмотрел на Гарри. Он смотрел на Зейна так, будто видел его впервые, в глазах была какая-то грусть, а наши сплетённые руки он поднёс к своему подбородку. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом снова закрыл его. В итоге он всё-таки ответил: - Я тоже буду скучать по тебе, Зейн. Зейн только горько рассмеялся и взял Гарри за свободную руку. - Ты не можешь скучать по кому-то, когда ты мёртвый, Хаз. Гарри посмотрел вниз на одеяло. - Но если бы я мог, я бы скучал. *** Я был последним. Мы снова сделали небольшой перерыв после Зейна, но, в общем-то, никто ничего не мог сказать. Моё сердце билось то сильнее, то замедлялось. Уже начало темнеть, когда я начал. Нервозность билась у меня где-то внизу живота, в то время как голова Гарри лежала на моих коленях. Было очень тихо, когда я прочистил глотку, чтобы начать говорить. Эти слова – лучшее, что я смог придумать. - Для начала… Я не знал, что ты нужен мне, - я начал, стараясь унять дрожь в голосе. – Я никогда не мог подумать, что могу нуждаться в тебе. Я не искал тебя, и я вовсе не собирался любить тебя. Вообще, я никогда не думал даже, что мне нужен кто-то. Я будто плыл по течению. Мне ничего не было нужно, так же, как и тебе, когда мы встретились. Я просто был. Я постарался сосредоточиться на щеке Гарри, что прижималась к моей ноге, и подумал о том, что вот этот мальчик появился в моей жизни и привнёс в неё какой-то огонь. Заставил чувствовать себя живым. - Ты научил меня чувствовать. Научил, что заботиться о ком-то – это хорошо, даже если этот кто-то не хочет этого. Я старался не смотреть на него, чтобы не утонуть в глазах и не знать, как выплыть обратно. - Возвращаясь назад… Я понял, что ты нужен мне, когда ты впервые мне позвонил. Я тогда пел тебе, рассказывал о раке, а ты слушал. У тебя есть такая способность подбирать слова, которые просто падают из моего рта, и вкладывать их себе в грудь, будто бы это реально имеет значение. Я помню, как спел тебе Fix you и потом заснул под звуки твоего дыхания. На самом деле, засыпать под твоё дыхание – одна из моих любимых вещей в мире. Я чувствовал, как огромный комок грусти и тоски рос внутри моего живота. Отчаяние поддерживало его и не позволяло просто так раствориться. - Я понял, что люблю тебя, той ночью в пекарне, когда ты сидел на столе и учил меня смешивать ингредиенты. Ты, может быть, не помнишь этого, но когда мы сидели потом на полу, я сказал, что готов купить тебе всё время в мире. Я так и хотел. И сейчас хочу. Я всегда хотел отдать тебе всё на свете. Я почувствовал, как он рукой провёл вверх по моему бедру. Мы были друг рядом с другом, кожа к коже. Сердцем к сердцу. - Ты один из самых красивых людей, что я встречал. И ты даже не представляешь, насколько ты особенный. Ты невероятный настолько, что я никогда таким не буду. Ты совершенно неэгоистичный, ты заботишься обо всех так, как никто другой, и иногда забываешь, что необходимо заботиться и о себе тоже. - Мне кажется, то, что я, собственно, хочу сказать – это то, что я невероятно счастлив, что встретил тебя. Я не уверен, что верю в судьбу или удачу, но мне кажется, что это должно было случиться. Прошло всего 4 месяца, но мне кажется, я ждал того момента, чтобы полюбить тебя, всю свою жизнь. Я знал, что должен спасти тебя, а ты – меня. Я глубоко вдохнул, пытаясь справиться со слезами, что уже щипали мне глаза. - Я ровно настолько хорош, насколько твоя любовь сделала меня таким. Любить тебя – это стараться стать тем человеком, которого ты хочешь видеть. Ты заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучшего, чем я. И поэтому я готов жить для тебя, даже когда моё собственное тело разрывается на части. Я чувствовал, что мой голос становится тише, грудная клетка болит, будто бы сердце просто растеклось там лужицей. Я не мог жить без него, неважно, сколько раз я пытался убедить себя, что буду в порядке, когда он уйдёт. В конце концов, мне кажется, Гарри куда быстрее бы привык жить без меня, чем я без него. - Я хочу провести с тобой всё своё время. Делать чай с тобой, целовать, когда мы будем приходить с работы. Засыпать рядом с тобой. - Я знаю, что у нас не будет счастливого конца. Но это того стоило. Ты особенный для меня. Ты всегда им будешь. То, что я люблю тебя, изменило меня. Я стал лучше, чем мог вообще представить. И мне хочется становиться лучше для тебя, потому что ты лучший и самый прекрасный человек, что я когда-либо знал. И я люблю тебя. - Я хочу сказать, что никогда тебя не забуду. Ни в своей жизни, ни после неё. И только после того, как я закончил, я понял, что мои глаза совершенно сухие, а в костях как-то пусто. Я всё-таки осмелился взглянуть на Гарри. Он смотрел на меня с моих коленей, и во взгляде мелькало что-то вроде удивления. - Ты изменил меня тоже, - он сказал это, словно секрет. Но это было слишком громко для шёпота. - Я так сильно тебя люблю, - я ответил, опуская руки с бумагой, чтобы коснуться его. Он кивнул, прижимаясь ко мне крепче. - Спасибо.