Catch me I'm falling

21 апреля – День девяносто третий. Первое, что я услышал, когда дошёл до палаты Гарри, были голоса в несколько повышенных тонах. Я остановился у двери, чтобы немного послушать, потому что боялся того, что могу там увидеть. Я не узнавал того, кто говорил больше всего. Это, вероятно, была женщина, тон её голоса постоянно то повышался, то понижался. Я прижался ухом к двери так сильно, как только смог, чтобы успеть поймать каждый кусочек разговора. - Это ничего не значило. Я в порядке. Я на самом деле в порядке! – я чувствовал отчаяние в голосе Гарри. Все мои внутренности просто скрутились от того, насколько сломленным он звучал, насколько сильно мне хотелось ему помочь. - Но что, если бы ты не был в порядке? – после этой фразы последовала пауза, а затем что-то ещё, что я не расслышал. - Я просто не хочу, чтобы ты проделывала этот путь в Лондон каждый раз из-за пустяка, - он ответил, а я практически увидел выражение его лица в этот момент. - Ну, может, тебе просто не нужно быть в Лондоне. Может, тебе нужно вернуться домой, - голос снова повысился, и мне вдруг стало ясно, кто говорит. Мать Гарри никогда не была тем, о чём мы разговаривали. У меня всегда создавалось впечатление, что Гарри любил и заботился о ней, но мы ни разу не встретились с ней с тех самых пор, как я с ним познакомился. - Я не хочу домой. И ты не можешь заставить меня туда ехать. Робин работает в сфере страхования. Они платят за всё это, и я не хочу домой, - было какое-то безумие во всём этом, слова и предложения не складывались в правильную картинку. После были какие-то тихие и почти умоляющие слова, но я снова не смог ничего расслышать. - Нет, мама, - достаточно громко. – Этот дом напоминает мне о смерти. Было довольно смешно слышать это, потому что непонятно было, каким тогда местом была больница. - Я просто не знаю, что с тобой делать, Гарри, - тихий голос с оттенком вины. – Не знаю. - Это нормально, - я услышал тихий шелест покрывала, будто бы Гарри приподнялся, или же его мать села на кровать. Мне так хотелось оказаться там, внутри, взять его за руку и помочь, но всё-таки нужно помнить о том, что он всегда был сильнее всех. Он бы справился и сам. - Я знаю. Но однажды ты уйдёшь, и мне будет хотеться только того, чтобы ты побыл здесь ещё хоть немного. - Я всегда буду у тебя, мам, - он ответил, а я почувствовал какое-то невероятное чувство потери, которое, в общем-то, ничем не было обосновано. Я подумал о моей маме, которая смотрела на меня так, будто бы я был чем-то хрупким. А ещё о том, что, наверное, потерять меня для неё значит потерять часть себя. Люди в палате перешли на шёпот, а я отошёл от двери, после чего медленно двинулся обратно по коридору, слыша, как тихо шумят колёса моей тележки с кислородом позади меня. Этим утром Гарри нуждался в маме куда больше, чем она в нём. 22 апреля – День девяносто четвёртый. 11:16 Гарри Скучал по тебе вчера. 11:17 Луи Я приходил, но потом понял, что я не единственный, кто тебя любит. 11:17 Гарри Тебе нужно было зайти, это было бы здорово. 11:18 Луи Можешь объяснить, почему твой собственный дом напоминает тебе о смерти больше, чем больница? Он не особенно-то торопился отвечать мне, дав время на то, чтобы я позавтракал. Я всё ещё считал, что оставить их с матерью наедине было хорошей идеей, потому что им нужно было поработать над их отношениями. И я был благодарен ему за то, что он тогда сделал то же самое для меня с моей мамой. 11:24 Гарри Приходи. 11:24 Луи Окей xx 11:24 Гарри Окей xx *** Когда я вошёл в палату, Гарри лежал, свернувшись под одеялом. Его шапочка была натянута так низко, что глаз практически не было видно. Он протянул руку, когда я оказался там, и пошевелил пальцами. Было что-то тихое в воздухе, какой-то бредовый мир, из-за которого хотелось свернуться рядом с Гарри и прижать его к себе крепко-крепко, дышать вместе, потому что это то, что у нас осталось. Я скинул сумку и обувь на пол, немного повозился с кислородной маской и баллоном рядом, забрался под одеяло и позволил пальцам Гарри обхватить меня за талию и притянуть к себе ближе. - Эй, - я прошептал ему в шею, чувствуя, как тепло одежды и одеяла просачивается куда-то внутрь меня. - Мне сегодня грустно, - он ответил. – Поэтому я терпеть не могу видеть её. Она даёт мне такое ощущение, что у меня какая-то чёрная дыра в животе, и будто она засасывает всё, что у меня есть. Я поцеловал кожу на его шее и пробормотал: - Мы можем грустить вместе. Он немного кивнул. - Я просто хочу, чтобы она поняла. Но она никак не может. Она больше ничего не понимает. Она думает, что может, но мне не кажется, что она поверит, что я на самом деле умираю до тех пор, пока я не умру. Я подышал ему в шею. - Не знаю… Из того, что я слышал, я подумал, что она понимает. Ну, или хотя бы хочет этого. Она просто хочет быть уверенной, что ты счастлив, Хаз. - Нет, она просто хочет, чтобы я продержался как можно дольше, счастье не входит в её планы, - я не упустил горечи в его словах, такой резкой и тоскливой. Я хотел объяснить ему, рассказать больше, но понял, что это всё равно сведётся к тому, что его мать хочет купить больше времени, словно это какой-то товар. - Почему твой дом напоминает тебе о смерти? – я задал тот вопрос, что вовсе не был легче, но волновал меня больше, чем остальное. Он не ответил сначала, только провёл пальцами по моей руке вверх, зацепил край футболки и начал отстукивать ритм. - После того, как мне поставили диагноз, всё стало плохо. Я забыл… - казалось, что даже его мысли заикались, он просто никак не мог привести их в порядок. – Ты помнишь. Я забыл, как жить. Но моё тело всё ещё не позволяло мне умереть. Я кивнул, я прекрасно знал эту историю. - Я сожалею. Он кивнул в ответ. - Я знаю. И теперь каждая комната - словно напоминание о моей слабости. Это поглотит меня, как только я вернусь туда. Там даже пахнет болезнью. - Я знаю, - я осторожно поцеловал его. Я мог дать ему лишь это. Иногда мне хотелось, чтобы мы могли соединить наши сердца, чтобы я мог втолкнуть туда всю свою любовь, вместо того, чтобы делать это через его кожу. - И она не понимает этого. Она думает, что оставаться в больнице – плохо для меня. Но это место совсем не напоминает мне о смерти! Они спасают жизни здесь, - он остановился, чтобы взять мою руку и переплести наши пальцы. - Ты никогда не одинок, - он продолжил. – Ты – будто часть одного живого организма, который старается, как может, о тебе позаботиться. Я улыбнулся. - Мне нравится эта идея. Он кивнул. - Жизнь никогда не останавливается здесь, даже ночью. Мой дом был ужасен ночью, когда свет был выключен, и темнота вокруг наступала. Было так пусто. - Никто никогда не спит здесь, - я согласился, всё же думая о том, как ранним утром медсёстры ходят тихо-тихо, чтобы никого не напугать и не разбудить. - Здесь уютно, - он снова сделал паузу и чуть улыбнулся. – К тому же это место напоминает мне о тебе. Я легко поцеловал его в губы. - Всё на свете напоминает мне о тебе. 23 апреля – День девяносто пятый. Было почти 2 часа дня, когда я пришёл в его палату, Надежда тихо ехала позади меня, легонько подскакивая на каждой трещинке в полу. Гарри лежал на спине, обняв руками одеяло, и смотрел в потолок. Я постучал по двери, прежде чем зайти, и внимательно его рассмотрел. Обычно у него был свой метод спасения от головных болей – «свернись клубочком и спрячься ото всех», но тогда я не мог придумать причины, почему он вот так пялился в никуда. - Что ты делаешь, Хаз? – я спросил от двери, снимая джинсовку там же и бросая на пол, как обычно. Он немного наклонил голову, остановился на лице, опустил взгляд ниже к ногам, осмотрел кислородный баллон рядом со мной, поднялся обратно к лицу, будто бы убедившись, что я не потерял ни одной части себя с тех пор, как мы в последний раз виделись. - Не уверен. Что-то не так сегодня. Я сел на свой стул, смущённо изучая Гарри. Его бинты с головы уже сняли, на лбу красовался толстый розовый шрам, не полностью закрытый шапочкой. Последние следы его падения постепенно исчезали. - Что-то конкретное? – я спросил, забрасывая ноги на его одеяло. Он пожал плечами. - Не знаю. Мне кажется, что есть что-то, о чём я должен знать, но я не знаю, - он закусил губу. – Извини, я обычно не делаю так, просто… ты выглядишь таким знакомым. Я попытался ответить, но слова застряли в глотке. Я знал, что так будет. Но я никак не мог подготовить себя к тому, чтобы смотреть на него и понимать, что он не знает, кто я такой. Кто он сам такой. Для него я не существовал. Я был каким-то смутным воспоминанием. Наверное, было бы лучше, если бы он вообще не вспоминал меня, а забрал бы только всё счастье, что я ему дал, и оставил все горести позади, но я совсем не был уверен в том, что смогу жить и знать, что Гарри даже не знает, кто я такой. Воспоминания – это такая вещь, которая не принадлежит одному человеку. Они идут от группы людей. А теперь… теперь они есть только у меня. Звук голоса Гарри вытащил меня из моего персонального ужаса. - Ты в порядке, друг? Я быстро кивнул, стараясь улыбнуться хоть немного. - Да, прости, немного отвлёкся, - я убрал ноги с его кровати. – Я Луи. Он ничего не ответил сначала, и я подумал, что вдруг он по какому-то чуду вспомнит меня. Но этот момент прошёл, и я просто уставился на его улыбающееся лицо. - Приятно познакомиться. Я Гарри. Я кивнул. - Ага. Его улыбка постепенно начала пропадать. Он, вероятно, начал замечать, что что-то не так. - Так… ты вроде медсестры, да? Я покачал головой, выбирая в голове ложь. Не имело значения, как больно было сидеть тут. Я не мог уйти. Я пообещал, что не сделаю так, и я не мог нарушить этого обещания. - Нет, я здесь, чтобы читать тебе, - я выдавил свою лучшую улыбку. – Это такая специальная программа, которую предоставляет больница, - это была ужасная ложь, но я не смог придумать ничего больше. Казалось, он понял, что всё это вовсе не так. Он наклонил голову и чуть засмеялся. Я задержал дыхание, не особенно на что-то надеясь. Не отпускай меня. - Они же понимают, что мне не восемь лет? Я засмеялся. - Ну, наверное, нет. Я могу уйти, если тебе есть, чем ещё заняться. Пожалуйста, не позволяй мне уйти. Пожалуйста. Он покачал головой и криво усмехнулся. После сел, прислонившись к спинке кровати и скрестив ноги. - Ничего, - он огляделся, и его взгляд упал на голубую книжку «The Fault in Our Stars» на его тумбочке. – Ты можешь почитать мне это. Я потянулся за книгой, где-то в глубине сознания понимая, что это всё зря. Я не хотел читать нашу книгу такому Гарри, я хотел шептать слова моему Гарри и слышать шёпот в ответ. Я видел это в его глазах. Понимание чего-то, чего он не помнит. Я просто открыл книгу на первой странице, что была вся испещрена его каракулями. Коснулся пальцами надписи с другой стороны обложки – «собственность Луи и Гарри». Но она не была нашей. Она была моей и того Гарри, что я не знал, как вернуть. Я видел, что он помнил что-то, но у него не было тех воспоминаний о его волосах, лежащих на полу ванной, о наших переплетённых ногах, а без этого он не был моим. Я прочистил горло и начал заново читать первую главу. Чувство безнадёжности поселилось внутри меня. Слова звучали особенно тихо, а я сам периодически посматривал на Гарри, отмечая грусть, появившуюся в его глазах. - Она мне нравится, - он тихо сказал и сам же удивился, будто бы не ожидал того, что произнесёт это. Я кивнул, прижимая одеяло к себе, как спасательный круг. - Я знаю. Самое страшное было в том, что я видел какую-то помесь мальчика, которого любил, и мальчика, которого встретил в первый день, больного и такого одинокого. Он улыбнулся мне, но улыбка быстро исчезла по краям губ. Я чувствовал, что у него много вопросов, но он не задавал их, потому что он не был моим Гарри. Я продолжил читать, чувствуя, как тело понемногу сдувается с каждым предложением. Я знал, что не смогу продержаться так долго. Было такое ощущение, что я совсем скоро развалюсь и просто истеку кровью прямо на этом полу. Но я продолжал читать, надеясь, что Гарри вернётся ко мне. Мы дошли до третьей главы, когда я услышал тихий вздох рядом. Я не смел посмотреть на Гарри, вместо этого уставившись в то место, где соединяются страницы, кусая губу и пытаясь сосредоточиться на этой боли. - О, Луи, - его голос был тихим, когда он потянулся ко мне и обнял в знак извинения. – Прости меня. Пожалуйста, прости. Я кивнул, зажмуриваясь, потому что эмоции просто переполняли меня. Это было чересчур. - Ничего страшного. Я услышал тихий шелест одеяла, почувствовал, как он одной рукой касается моей щеки, а другой вытаскивает книгу из моих пальцев. Услышал, как его ноги спустились на пол, после чего он забрался на мои колени, руками приподнимая моё лицо вверх. Я открыл глаза и понял, что он так близко. Почти что нос к носу со мной. - Я не бросил тебя, - я сказал, обнимая его за талию. Он быстро поцеловал меня в губы, стараясь не побеспокоить мою маску у носа. - Я сожалею, что я оставил тебя. Я поцеловал его в ответ. - Я скучал по тебе. Он кивнул. Резкая, жуткая боль в его глазах была куда хуже любых его извинений. Было ужасно для меня видеть, как он уходит, но это было так же ужасно и для него – иметь такие хрупкие на данный момент мозги, в которых воспоминания почти не держались, периодически то пропадая, то возникая вновь. - Я больше не брошу тебя, - он прошептал с какой-то решимостью. – Я не позволю себе забыть тебя. - Я знаю, - я ответил, надеясь лишь на чудо, что мы сможем быть вот так вот вместе вечно. – Я знаю, что так и будет. Он кивнул, прижимаясь ближе и кладя голову мне на плечо. - Так и будет. Вот так мы и сидели, давая друг другу невыполнимые обещания и надеясь, что всё так и будет.