Разбитые жизни

      Все знают, что бывают дни, когда всё складывается хорошо, и дни, когда всё складывается плохо. Сегодня всё складывалось как нельзя плохо. Коридор в больнице освещал неприятный и давящий на глаза бледно-жёлтый свет. Лицо Оливера исказил страх. Он смотрел на меня несколько долгих секунд, а потом подбежал и обнял. Я чувствовал, как его холодные руки дрожали у меня на плечах. Мне трудно было что-то сказать. Больницы всегда пугали меня. К тому же днём разговор с Оливером не задался. В моей голове была полная каша, а моё сердце продолжало грохотать. Я не понимал, что только что произошло, но моя кожа и мышцы под одеждой ощущались напряжёнными и натянутыми от страха, подсказывая, что случилось что-то страшное. Микаэлла нервно стучала пальцами по стойке, пытаясь разговорить медсестру. Работница больницы равнодушно заполняла медицинские карты и лишь сухо бросила «Ваша подруга в реанимации. Большей информацией я не располагаю. Ждите врача». — Лорел в реанимации? Что случилось? — спрашиваю я. Ашер в ответ лишь пожимает плечами. Оливер молчит, будто и вовсе не слышал моего вопроса. — Дом Эннализ подожгли. Лорел была в нём. И кто-то умер, — сообщила Микаэлла дрожащим голосом. Я пытаюсь понять, что произошло. Думаю о том, кого нашли мёртвым в доме Эннализ. Почему-то первым мне вспоминается Уэс. Потом думаю о мисс Китинг. Представляю, как она в очередной раз напилась, случайно опрокинула горящую свечу и не заметила этого, а сама уснула где-нибудь на полу или на диване. Я представляю, как она просыпается от дыма, ничего не видит, кричит, пытается выбежать из дома, но ковры под её ногами горят, а стены рушатся. Всё в огне. Мне приятно рисовать такие картины у себя в голове. — Бонни, скажи нам. Кто умер? — требует Микаэлла. Бонни выжидающе молчит, отводит глаза и прячет руки в глубокие карманы пальто. — Это Уэс, — наконец ответила она и тут же отошла в сторону. Интуиция редко меня подводит. Я представляю, как обгоревшее тело Уэса вывозят на каталке, а затем в чёрном мешке везут в морг. Мне противны такие мысли, но мне сложно их контролировать. Приложив свою дрожащую руку ко рту, Микаэлла прошептала «О, Господи», скатилась по стенке на кафельный пол и заплакала, произнося бессвязные слова. Через минуту она заходится в крике. Крик животный, отчаянный. Оливер плачет, по его щекам текут слёзы. Ему так больно, что он даже не может кричать, горло не издаёт ни звука, у него широко распахнуты глаза, он в беспамятстве от боли. Ашер едва – едва успевает осознать ситуацию, чтобы не начать бить кулаками по стене. Он ходит из угла в угол, пока обессилено не падает на кушетку, с хватившись за голову. Я на мгновение закрываю глаза. Тошнота подступает к горлу. Иногда возникает ощущение, будто я уже давно умер, а сейчас как призрак наблюдаю со стороны за всем происходящим. У меня перед глазами разные картинки и на них – Оливер, Лорел, Микаэлла, Ашер, Уэс, иногда Эннализ. Они страдают, но я ничего не чувствую.

***

      Мы сидим в комнате посетителей. Лорел спит в соседней палате. Час назад её привезли из реанимации. По словам врача сейчас её жизни ничего не угрожает. Нужен покой и крепкий сон для восстановления здоровья. Оливер пошёл вздремнуть к ней в палату. — Как это произошло? Что случилось в доме Эннализ? — спрашивает Ашер, смотря репортаж по телевизору. Микаэлла шипит, приказывает ему отключить телевизор или хотя бы сделать звук потише. «В доме профессора по уголовному праву был найден труп её студента. Полиция уже ведёт расследование». — Я не знаю. Я была дома с мамой, — отвечает она и сжимает руки. Затем, подняв голову, она смотрит на нас: — В новостях сказали, что Уэса убили до пожара. Что там произошло? Кто его убил? — Эннализ его убила. Это же очевидно! — говорю я. Мои губы сами собой расплываются в злобной ухмылке. Я уверен, что эта женщина способна на вещи и похуже. — Что ты несёшь, Коннор? Микаэлла пронзает меня осуждающим взглядом. — А вы сомневаетесь? Её ведь арестовали около дома. Следовательно, она и убила Уэса, а ещё Лорел чуть не убила. Наверное, она и нас хотела убить. У меня от неё пропущенный звонок есть. — Коннор, заткнись! — крикнул Ашер пронзительным голосом. — Я так скажу – всё справедливо. Уэс сломал нам жизни, когда он убил Сэма. А Эннализ потащила нас ещё глубже в ад. Неужели вы забыли, как она провоцировала нас выстрелить в неё? Но если вам не нравится версия, в которой Эннализ убила Уэса, то у меня есть другая. Уэс убил себя. Чтобы обрести покой, не мечтал ли он убить себя, чтобы больше не было проблем? Чтобы раз и навсегда покончить с этой историей, которая убивала, и его и остальных. Я говорю на полном серьёзе и совершенно спокойно. Меня устраивают обе версии. Они кажутся мне вполне реальными. Я давно смирился с тем, что ничем хорошим наша история не закончится. — А ты где был? Ты угрожал Уэсу тысячу раз, ты ненавидел его, ты всегда винил Уэса. Где ты был, Коннор, когда ушёл из квартиры Микаэллы? — спрашивает меня Ашер. Я посмотрел на него с равнодушным выражением лица. Если Миллстоун думает, что я убил Уэса, то он идиот в третьей степени. Хотя на его месте я думал бы также. Микаэлла и Ашер не отпускали моего взгляда, и мне стало интересно, начну ли я неконтролируемо смеяться, или плакать, или может убегу прочь, чтобы не находиться в больнице. — Ты намекаешь, что это я убил Уэса? — зачем-то спрашиваю я. Когда и так понятно, что меня можно подозревать. — Я спрашиваю тебя! Ашер моментально превращается в кипящего от злости быка. — Я переспал с торговцем оружия, взял у него пистолет и застрелил Уэса. Хотя нет, не так. Я убил Уэса трофеем. Какая из версий тебе нравится больше, Ашер? Я не успеваю сказать что-нибудь ещё, как Миллстоун ударяет меня по лицу. Я моментально падаю на пол от его сильного удара. Микаэлла кричит, а Ашер продолжает избивать меня словно боксёрскую грушу. Я бы хотел что-нибудь почувствовать. Гнев, злобу, ненависть, боль, но я ничего не чувствую. Я противен сам себе.

***

      Чудовищная ночь. Я думал, что развалюсь на куски и умру. Неужели нас будут убивать по очереди как в книге Агаты Кристи «Десять негритят?» Четыре негритёнка убили психотерапевта. Один негритёнок переехал прокурора. Другой стрелял в адвоката. Последний негритёнок поглядел устало, Он пошёл повесился, и никого не стало. На самом деле мой мозг отказывается нормально функционировать. Лихорадочные мысли срываются с поводка и не дают мне успокоиться. Мне страшно думать о том, что будет дальше. Никогда ещё настоящее так не пугало меня. Именно смерть Уэса заставила меня ясно осознать размеры опасности, грозящей лично мне. То, что я ощущаю, невозможно описать словами. Целый час, или около того, я смотрел на стену, после чего в полудрёме услышал тихие шаги. Микаэлла села на пол рядом со мной в коридоре. Я с трудом выдерживаю её взгляд. — То, как ты себя вёл, гнусно. Даже для тебя. — Извини. Злоба – это всё, что у меня остаётся, когда так тошно. — Твоя защитная реакция. Я знаю. Она говорит без гнева. Спокойным тоном. Именно это меня и пугает. — Я с трудом успокоила Ашера. Нам нужно сейчас держаться вместе. Я пытаюсь заговорить. Не получается. Я чувствую, что не надо её злить. Она на грани отчаяния, близкого к взрыву. — Я хочу поспать. Когда эта ночь закончится? — спрашивает Микаэлла, дотронувшись до моей царапины на щеке. — Поспи. Осталось ещё несколько часов и этот кошмар закончится. Я беру её за руку. Она прижимает меня к себе и крепко обнимает. Я начинаю плакать.