Ненависть.NET

События, не описанные в дневнике. О них знает только 2 человека, не более.. 24 декабря 2017 года       Проведя рукой по запотевшему зеркалу, мужчина уставился в свое отражение.       — Ну, что, Билл, Рождество — начало чего-то нового, так пусть это будет началом новой жизни, — тяжелый вздох, а затем улыбка. — Да, это определенно будет новая жизнь, счастливая новая жизнь, — еще раз улыбнувшись своему отражению, он, обернувшись в махровое полотенце, вышел из ванной комнаты.       — Милый, я думал, ты ко мне присоеди… — осекся.       В прочем фразу можно было не заканчивать, ведь в гостиной никого не было, и даже пес куда-то смылся. Все еще шел фильм, свечи почти все погасли, угли в камине продолжали тлеть. «И где это мы? Пошел в другую ванную? А почему не ко мне? Хотя, я сам могу присоединиться к нему» — пронеслось в голове, и Билл уже собирался подняться по лестнице на второй этаж, как где-то заиграл его мобильный телефон.       — Черт, ну просил же не трогать меня до полуночи, — парень попытался понять, откуда идет звук. Ловко выудив телефон из-под расправленного дивана, и даже не взглянув на дисплей, он принял вызов.       — Да! Привет, мам. Уже приехали? Да? Я думал ближе к ночи… Да-да, мы приедем после полуночи, так что подарки без нас не открываем, — усмехнулся в трубку. — Да, мам. Да понял я. Нет… Мы на такси приедем. Я выпил немного и… Неужели ты думаешь, что я настолько глуп? — придерживая трубку плечом, Билл принялся натягивать найденные на диване боксеры. — Ой, мам, не начинай. Поговори сама на тему внуков с моим братом, — за боксерами последовали брюки. Парень немного нахмурился, подумав, что брюки стоит погладить, хотя какая разница, ведь когда они приедут все уже будут навеселе и вряд-ли кто-то обратит внимание. — Ой, мам, ну что за допрос? Да у нас все хорошо. Не слушай Тима, он просто завидует. Мам, ну с чего ты взяла, что я обижаю Тома? Да знаю я, что ты от него без ума. Ты как всегда из мухи слона делаешь. Все, мы скоро будем. А, что? О-О, вы не видели еще, какие подарки я вам приготовил, Тим точно за мной не угонится. Ладно, до встречи.       Скинул вызов, мельком глянув на дисплей. До Рождества осталось 29 минут. Все еще улыбаясь, Билл поднимался по лестнице на второй этаж. Пора бы поторопить Тома. Момент, когда часы будут бить полночь, он хотел провести, целуя своего парня.       Поднявшись на второй этаж, он хотел направиться в ванную, как внимание привлек пес, метавшийся из стороны в сторону и тихо поскуливая у двери в их комнату. «Черт, как же он любит Тома, ни на минуту не отходит. Значит в спальне? Наряжается к полуночи? Я даже буду не против, если он будет встречать Рождество голышом» — от таких мыслей внизу живота появилась приятная тяжесть, а в самом животе взбесились бабочки. Подойдя к двери, Билл дернул ручку. Заперто! Недоумевающий взгляд на дверь, дернув еще раз, точно заперто. Стало как-то тревожно.       Легкий стук в дверь.       — Милый, может, откроешь? — тишина, тревога начинает расти, бабочки стихли. — Ну, что за шутки еще? — стук, затем еще один… тишина.       «Что еще за новости? Маленький, не пугай. Только не снова, прошу только не сейчас!»       — Открой дверь, черт возьми! — пинок в дверь, но ничего… ни звуков, ни шелеста, только пес предательски скулит, нагнетая тревогу еще больше.       Билл уже сам, превратившись в пса, ходил под в дверью из стороны в сторону, не переставая стучать по ней.       — Если ты сейчас же не откроешь, то я выломаю ее к чертовой матери! Ты меня слышишь? — пнул дверь со всей силы, что даже пес, содрогнувшись, отошел в сторону и перестал скулить. Хреновый знак.       — Тоом, — еще пара звонких ударов кулаком в дверь.       — Убирайся, — тихий голос с той стороны деревянной преграды.       — Что? — Билл замер.       — Я сказал, убирайся, Уилсон! — истерика набирала обороты. Билл прислонился к двери и прислушался. Чертова дверь! Чертов замок! Ну, на хрена было в собственном доме ставить замом на дверь собственной спальни? Идиот!       — Черт, я ее сейчас точно разнесу! Что происходит? Открывай! — еще один жесткий удар по двери.       — Проваливай, убирайся отсюда, ублюдок! Если ты только просунешься в комнату, я вышибу тебе мозги. Понятно! — парень старался говорить как можно уверенней, но голос предательски дрожал.       «Твою мать, ну почему все не может быть нормально, а? Ну почему опять пиздец? Ублюдошные доктора накачали его всякой дрянью и теперь все выходит наружу» Билл, прислонившись спиной к двери, медленно съехал вниз. «Долбанное Рождество! Светлый праздник? Ага, пиздец какой светлый. Том, ну почему все так то? Как там этот Янг вещал? Приступы? Идиотизм какой-то» Повернулся к двери, провел ладонью по ее поверхности. «Милый, выходи. Пусть это будет минутный порыв, и сейчас ты выйдешь, а затем полночь и… Черт, там же ствол!»       Дверь необходимо открыть в любом случае! Быстро прикинув, что выломать ее вряд-ли получится и, сообразив, что делать, Билл вскочил на ноги и бросился вниз на кухню. «Только бы ничего не случилось, только бы ничего … Что за мысли? Конечно, ничего не случится. Так, нужно что-то острое» Взгляд упал на подставку для ножей, в которой красовалось несколько фирменных швейцарских предметов. «Сейчас мы мигом все откроем, только, Том, не натвори глупостей.» Схватив один из безумно острых швейцарских ножей, Билл не медля ни секунды, поднялся наверх.       Такие ножи безумно прочные благодаря сплаву нескольких металлов и очень острые от алмазной заточки. Пара поворотов в замочной скважине и… Щелчок! Ручка поддалась и дверь открылась. В комнате было темно и тихо. Билл быстро шагнул через порог, пес остался у дверей и перестал скулить.       Глаза привыкли к темноте, молодой мужчина пригляделся. У противоположной стены стоял парень в одних только боксерах черного цвета, волосы распущены, немного спутаны. У ног на светло-бежевом пушистом ковре валялась открытая тетрадь с записями — дневник. Руки парня были вытянуты вперед и сведены вместе, пальцы крепко держали пистолет, направляя его дуло на Уилсона.       — Том? — пара шагов в сторону брюнета.       — Я тебя предупреждал, тварь! Я разнесу твою голову в щепки! — руки предательски дрожали, но ненависть, взяв верх, не давала шелохнуться с места.       — Милый, опусти ствол, — как можно мягче произносит каждое слово. Сердце колотится с бешеной скоростью, отдавая в виски; все тело напряглось. «Только бы не поранился. Только бы ничего не случилось»       — Ты, посмотри, во что ты меня превратил.       — Милый, я…       — Заткнись! — громко крикнув, взмахнул руками, дав понять, что шутки закончились. — Ты — это все ты. Я ненавижу тебя! Зачем ты вообще ворвался в мою жизнь?! — всхлип и слеза потекла по щеке. Было заметно, что он немного отвлекся, погрузившись в мысль. Нельзя было упускать момент, и шаг за шагом Билл приближался к парню, стараясь не делать резких движений. «Ты плачешь и боишься. Кого? Меня или себя? Ну как в таком человеке могут сидеть такие бесы?»       — Не подходи, твою мать! — парень отвлекся от рассуждений и только сейчас заметил Билла, стоящего прямо перед его лицом. Пальцы скользнули чуть выше… щелчок… курок был взведен. — Я же сказал, пристрелю тебя как шавку! — дуло пистолета уткнулось прямо в обнаженную грудь блондина.       — Опусти ствол, — спокойным голосом.       «Черт, он что, издевается? Сука! Ты думаешь, мне слабо, да? Превратить твою голову в фарш? Да я это сделаю, и глазом не моргнув. Черт, какие глаза, гипнотизирующий взгляд и манящие и родные губы. Билл, что же я делаю?»       Билл провел кончиками пальцев по щеке брюнета, и он слегка прикрыл глаза.       — Иди ко мне, — рука скользнула ниже. Шея, плечо, локоть, он аккуратно и медленно отвел руку, сжимавшую пистолет немного в сторону, затем приобняв парня за талию, слегка приблизил к себе.       — Люблю тебя, — слегка коснулся губами его пухлой нижней губы, затем верхней. Парень провел языком по его губам.       Поцелуй продолжался, пока брюнет не распахнул широко глаза.       — Нет! Сука! Все неправильно! — дернул руку с оружием, но он быстро перехватил ее за запястье свободной рукой, в другой все также был зажат швейцарский нож.       — Успокойся! — крикнул ему в лицо.       Шлепок! След от пощечины красовался на щеке Уилсона.       — Отпусти! — еще шлепок, затем удар кулаком в грудь. — Я сказал, отпусти. Быстро! — истерика усилилась; парень, словно взбесился, начал пинаться, брыкаться, то и дело, одаряя Билла новым ударом. Сдерживать такой натиск практически не хватало сил, началась мелкая потасовка. Парочка боролась, перемещаясь с одной стороны комнаты в другую, постоянно запинаясь и почти падая. Билл с трудом удерживал равновесие и терпел удары, сила которых с каждым разом все возрастала.       Коленом прямо в живот, парня согнуло пополам, но запястья Тома также крепко сжимали его пальцы. Ствол выпал из побелевшей ладони, но уже никто не обращал внимание. Второй удар коленом, пришелся прямо в нос парня.       — Черт! — капельки алой крови на ковре.       Резко вытянувшись, Билл ударил парня в скулу, что тот отлетел к стене, резко развернулся и навалился сверху.       — Сука! Тварь! — шипел прямо в лицо. — Я тебя убью, урод, понял! — крик сквозь слезы, затем сильный толчок. Билл слегка отстранился. Снова попытка ударить его в живот, но он увернулся.       А дальше?       Сжав руки в кулаки, парень бросился на Билла. Он пытался остановить, перехватить запястья, но Томас ловко увиливал от него, нанося удары. Блондин уже не понимал куда его бьют. В парня словно вселился бес.       — Да послушай же ты! — схватил его за волосы. — Бей сколько хочешь! Да хоть убей! Я меньше любить не стану! — крик прямо в лицо. — Не смогу просто! Слышишь?! Очнись, наконец! — резким рывком притянул его к себе.       Момент. Секунда, две… Все затихло. Они оба замерли, дыхание остановилось. Так близко, почти вплотную. Брюнет поднял свои карие глаза на парня, но что-то было не так в этом взгляде.       — Я знаю. И… я тоже тебя…       Секунда, две… алая струйка крови вырвалась из бледно — розовых губ.       Что?       Блондин ужаснулся, видя, как остекленели глаза напротив и, подхватив уже безжизненное тело, опустился на пол. Кровь была везде, алым потоком она сочилась из груди парня и, стекая по загорелой коже, впитывалась в бежевый пушистый ворс ковра.       Рукоятка ножа торчала из груди… Все тело затряслось, сознание отключилось, ни мыслей, ни сил, только ужас. Тишину пронзил громкий крик, перерастающий в рев и вой собаки. Парень был мертв. ***       Бом-бом-бом…       Большие настенные антикварные часы в гостиной отбивали полночь.       Бом-бом-бом…       Молодой мужчина сидел все в той же комнате, прислонившись спиной к стене и сжимая в дрожащих руках тело парня, раскачивался из стороны в сторону. Взгляд пустой, слез почему-то уже не осталось, пульс… Есть? Нет? Уже не важно. Сердце остановилось, разбившись еще 11 минут назад, душа умерла вместе с ним… А мир? Он рухнул, превратившись в прах. Все стало черно-белым, ни красок, ни жизни, ни его…       Бом-бом-бом…       «Нет… Тебя больше нет. Нет, нет, нет, нет…!» — проводит дрожащими пальцами по очертаниям его лица.       — Такой холодный. Ты замерз, ты ведь всегда мерзнешь, — тихий полушепот дрожащим голосом. — Я всегда говорил, что нужно теплей одеваться, — прижимает парня к себе еще сильней.       Бом-бом-бом…       За окном послышались хлопки и громкая рождественская музыка, темную комнату освещали вспышки салютов, наступило Рождество.       Билл склонился и прислонился губами к холодным почти белым губам напротив, затем не глядя, протянул руку немного в сторону и, нащупав тетрадь, подтащил ее к себе. Несмотря на страницу, быстро чиркнул пару строк… ***       — Да, мам. Мы уже едем. Нет, все в порядке. Нормальный голос. И, мам, мы счастливы.       Вызов — отклонить. ***       Сквозь громкие хлопки салютов и музыку никто так и не услышал одинокий выстрел и протяжный вой собаки.       Фильм закончился, свечи почти догорели, угли в камине погасли, пес, еще щенок, поднялся по ступеням в темную комнату и тихо поскуливая, лег рядом с двумя телами когда-то любящих друг друга людей. Рядом лежала тетрадь, на последнем листе которой изящным, но рваным почерком были выведены слова:       «Прости. Прости, что полюбил. Прости…»