Ненависть.NET

Запись от 24 декабря 2017 года Третий день       Мне плохо, я вновь не спал всю ночь. Все думал и думал. Я так не прав, правда, это все какой-то сон, вернее кошмар. Все стало еще хуже, мне мерещатся какие-то заговоры. Все утро я как заведенный повторял: « простите, простите…». Было плохо, одиноко, паршиво, я просил прощение у кого-либо и даже когда оставался один.       Билл. Где ты, Билл? Я так скучаю, мне так плохо без тебя. Я не могу дышать, когда тебя нет рядом. Прости меня, Билл, прости.       Я понимаю, что все хотят мне помочь и ты тоже. Билл, мне так плохо без тебя. Билл, я так тебя лю… ***       Я даже не успел дописать мысль, как услышал за дверью какие-то крики. Подошел, прислушался.       — Это что? Что здесь написано? Какого черта вы пичкаете его препаратами?       — Мистер Уилсон, успокойтесь. Вы …       — Я ничего и знать не хочу! Вы с ума сошли!       — Эти препараты …       — Да вы охренели! Он вам, что подопытный кролик?       — Билл, все куда более серьезней, чем мы дума …       — Идите-ка вы к черту со своей психотерапией! Мы едем домой!       — Билл …       — Я все сказал!       — Давайте поговорим спокойно.       Затем голоса отдалились, наверное, мистер Янг повел тебя в свой кабинет. Я осторожно вышел из комнаты. Я впервые вышел один, и мне впервые стало интересно осмотреться, немного изучить это место. Я понимал, что ты вернешься, и я тебя наконец-то увижу, и ты заберешь меня домой, поэтому, я прошел вглубь коридора. Светло-бежевые пустые стены и абсолютная тишина. Чуть дальше была открыта дверь, откуда слышались какие-то звуки. Я подошел поближе. Это была очень большая и просторная комната, в которой стояли несколько миниатюрных столиков и мягких диванчиков, посредине стояла тумба, на которой красовалась огромная плазма, рядом с ней на полу сидело несколько человек в сорочках, видимо пациенты. Я прошел внутрь и именно тогда я осознал, где я.       У окна стояла девочка лет 11 и, глядя вдаль, напевала какую-то песенку на непонятном языке. Рядом со стеной была пожилая женщина, которая то и дело, трогая морщинистыми пальцами, стену радостно восклицала: «Боже, какая красота!» В дальнем углу комнаты сидел мужчина и, обхватив голову руками, и то и дело плавно раскачиваясь из стороны в сторону, твердил, казалось, сам себе о грядущем конце света. Люди, сидящие у плазмы, переговаривались между собой, но слов было не разобрать, какое-то мычание и только…       Психи! Они все психи! Неужели я один из них? Неужели со мной что-то подобное, а я об этом даже не знаю?! Меня схватили за руку, обернувшись, я увидел ту самую девочку, стоявшую у окна.       — Ты тоже их видишь?       — Что?       — Их? Ты их видишь? Нет, не видишь.       Она, грустно вздохнув, добавила:       — Знаешь, а у тебя не будет ничего.       — О чем ты?       Она, казалось, меня не слышит.       — У тебя не будет ничего и никогда. Жаль, правда?       — Я не совсем тебя понимаю.       — Я вижу тех, кто умер — мертвецов. Не бойся меня. Они сказали, что тебя уже не спасти, в прочем как и его. Билл, так его зовут?       — Откуда ты …       — А ты красивый. Так жалко, не люблю, когда погибают красивые.       — Я не погибну!       — Глаза у тебя красивые …       Она еще что-то бормотала себе под нос и, отпустив мою руку, вновь направилась к окну.       — Постой!       — Жаль, когда погибают красивые.       Почему-то мне стало страшно, и я побежал прочь из этой комнаты. Залетев в кабинет мистера Янга, я тут же бросился к тебе на шею.       — Билл… Билл… Билл…       Я как заведенный повторял твое имя и целовал твое лицо.       — Я не хочу здесь быть. Билл, я хочу домой, к тебе. Хочешь, я буду принимать любые таблетки, любые лекарства, все что хочешь. Родненький мой, все что хочешь. Я не хочу умирать, не хочу. Я к тебе хочу, Билл. Мне страшно. Я буду ходить к психологу, психиатру, пусть мне колют все что угодно, только не оставляй меня здесь. Не оставляй меня, Билл. Я умру без тебя, я погибну.       Мы вернулись домой еще утром. Я быстро успокоился и, казалось, что все, что было, было не со мной, либо очень давно. Мистер Янг сказал, что это все побочные действия препарата, введенного еще вчера, а мне в принципе все равно, ведь я с тобой и мне хорошо и спокойно.       Вы договорились о том, что раз в неделю будем заезжать в клинику, а также я буду продолжать вести дневник, который в последствие он, Янг, прочтет. Обо всех последних событиях мы не говорили и вообще сегодня же сочельник, а завтра Рождество — волшебный праздник и такой любимый нами обоими, поэтому сейчас не до моих проблем.       День прошел великолепно: мы заехали в магазин, накупив целую уйму продуктов, свечей, рождественских штучек, игрушек для собаки и мелких сюрпризов друг для друга. Словно ничего плохого и не было, мы уже долгие годы вместе и справляем ночь перед Рождеством в кругу семьи: ты, я и Лаки.       Мы приготовили шикарный ужин, накрыли на стол. Ты все шутил, а я смеялся, пес все время вертелся у меня под ногами, не отходя ни на секунду. Какие-то нежные теплые моменты и я так счастлив. Я даже не могу передать это словами. Это нечто такое, отчего хочется плакать потому, что эмоции переполняют меня и вырываются, наружу слезами. Улыбка не сходит с лица и хочется чуть ли не прыгать от восторга. Ведь это — жизнь. Ведь я дышу. Дышу жизнью с тобой.       Свет погашен, угли в камине почти дотлели, пес уже спит и по всей комнате расставлены ароматизированные свечи с запахом ванили. Мы расправили низкий диван прямо перед телевизором. До наступления Рождества остается 2 часа и на журнальном столике близ дивана в небольшом ведерке со льдом его уже ждет бутылка французского шампанского.       Мы весь вечер пили чилийское вино, и немного разомлев и наговорившись, решили лечь перед телевизором и просто в обнимку посмотреть один из старых добрых рождественских фильмов, ведь после полуночи мы поедем на Манхеттен к твоему брату, где будет уйма гостей и ваши родители. Собственно, так мы и проведем весь завтрашний праздник. ***       Ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу!       Я ненавижу тебя, Билл Уилсон!       Ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу ненавижу! ***       Мы просто лежали и смотрели фильм. Ты, полулежа, облокотившись на спинку дивана, держал в одной руке бокал вина, другой нежно выводил какие-то невидимые узоры на моем животе, а я уютно пригрелся, лежа спиной на твоей груди.       Немного приподнявшись и поставив пустой фужер на журнальный столик, ты ловко высвободил и мой фужер из рук, отправив его туда же, затем вернулся в исходное положение, крепко прижав меня к себе уже обеими руками.       Сначала легкие поглаживания, затем уже более настойчивые. Ладони скользнули по плечам, поцелуй в мочку уха, слегка покусывая, затем чуть ниже провел языком по шее вниз, затем обратно.       — Ты такой сладкий, — низкий полушепот на ухо.       Поцелуй в шею, еще и еще, сначала слегка, а через мгновенье уже впиваясь, покусывая и лаская.       — Раздевайся, — ты с легкостью усадил меня рядом и быстро стащил с меня брюки. Они упали на пол, вскоре к ним присоединились наши рубашки. Скинув с плеч мои волосы, ты придвинулся чуть ближе и, проведя тыльной стороной ладони по щеке вдруг замер.       — Какой же ты красивый и только мой.       А затем ты как голодный зверь впился в губы, не щадя засасывая, покусывая то одну, то другую, будто впервые.       Одной рукой крепко держал за талию, прижимая к себе, другая рука, скользнув вдоль позвоночника, ловко стянула с меня боксеры. Ты лег и, избавившись от брюк, усадил меня сверху. Твой напрягший член упирался в меня и требовал освободить его от мешающей ткани боксеров. Ты не торопился, легким движением провел по коже от колена до бедра, затем пальцы, скользнув по талии вниз, сжали ягодицы.       — Иди ко мне.       Ты резко притянул меня к себе, облизал палец и, проведя между ягодиц, резко ввел в меня один, затем второй и… кажется, пес заскулил и я почувствовал себя марионеткой.       Секс с тобой у меня был часто, но это было раньше, когда я притворялся, а сейчас же все по-другому. Это словно наш первый с тобой секс и все так пОшло. Я не знаю от чего, но мне вдруг стало так противно, ведь я не хочу так. Не могу это объяснить, но я быстро соскочил с твоих пальцев и, разорвав поцелуй слез с тебя.       — Что-то не так?       — Нет, просто я…       Ты приподнялся и сев рядом, слегка приобнял.       — Ты весь дрожишь.       — Билл, я хочу досмотреть фильм.       — Но …       Я, положив ладонь на твою грудь и немного надавив, заставил лечь на место, затем накрыв нас обоих пледом, лег на бок рядом и, уставившись в телевизор с заинтересованным и серьезным лицом, всем своим видом дал понять, что очень хочу досмотреть кино, хотя на самом деле пытался в тот момент подавить в себе вновь нахлынувшую агрессию.       — Фильм так фильм.       Ты произнес это словно с нотками разочарования, но, все же пристроившись поближе тоже повернулся на бок, обнял и, поцеловав в плечо, уставился на экран плазмы. Я так и чувствовал задом твой пульсирующий член и понимал, что надолго тебя не хватит.       Прошло минут 5-10 и вновь поцелуи жаркие и страстные. Мне было неприятно, не могу объяснить почему, но я чувствовал себя игрушкой. Ты то и дело вдавливался в меня членом и с каждым разом все сильней и настойчивей. Затем какое-то шуршание и я понимаю, что ты уже без боксеров. Внутри все сжалось и мне захотелось кричать, бежать и… убить?       Твоя ладонь, плавно накрыв мою, повела ее за собой и положила поверх влажной от смазки плоти, сжав пальцы в кольцо, что вызвало хриплый стон, сорвавшийся с твоих губ. Ты сам правил процессом и заставил съехать пальцы вниз к основанию члена, затем вверх…       — Я больше не могу терпеть.       Шептал ты мне на ухо хриплым голосом.       Дрочка, самая настоящая дрочка! Да какого хрена? Сука!       Я одернул руку.       — Билл, я, правда, хочу досмотр …       — Ты играешь?       — Что?       — Ты хочешь поиграть?       Это уже был не твой голос, словно другой человек был рядом. Ты как обезумел! А дальше …Сука, ненавижу! Резко и с дикой силой ты уложил меня лицом вниз.       — Билл! Что ты …       Твои руки скользнули под живот и резко потянули вверх, от чего я машинально привстал на колени. Уперевшись ладонями в диван я уже собирался подняться, вскочить, объяснить, но твои руки тяжело опустились на плечи, не давая возможности двинуться. Коленями, раздвинув ноги, ты пристроился сзади. Толчок и ты проник в меня… больно и резко. Толчок, еще и еще, так глубоко и больно. Затем полностью вышел и вновь грубо насадил меня на себя. И… я сдался. Твои руки скользнули на ягодицы, и с силой сжав их, натягивали все резче и сильней.       Ты трахал меня как игрушку, постоянно меняя позы и причиняя боль, то и дело, нашептывая какие-то пошлости. Так грязно и мерзко.       Ненавижу!       Казалось, это длилось бесконечно, пока ты все же не кончил мне на живот.       — Ты само совершенство, — шепот прямо в губы, затем поцелуй.       Ты ушел в душ, а я сижу в комнате, нашей спальне, и пишу все это здесь. Мне больно, но это не так важно сейчас потому, что моя ненависть притупляет любую боль. Ты ничтожество! Я ненавижу тебя!       Ты превратил меня в монстра и никакие глупые психологические штучки уже не помогут, ведь это все ты! Билл Уилсон! И мне плевать, что думает мистер Янг, этот глупый никчемный старикашка, возомнивший себя экспертом. Ведь на самом деле дело в тебе и если бы не ты …       До Рождества осталось 29 минут.       В своей тумбе я отыскал пистолет. Весьма непредусмотрительно с твоей стороны, Билл, оставить его здесь, зная о его существовании. Ведь если на стене висит ружье, оно обязательно выстрелит.