Люблю не за что-то, а вопреки всему

Я стою перед одним из столиков в пирожковой и делаю вид, что занята вытиранием эля, пролитого только что ушедшим клиентом. — Миссис Ловетт, я бы и сама это сделала! — говорит горничная Эмма. — Тише! — шикаю на неё я. Мой взгляд устремлён сквозь стеклянные двери, за ними стоят Бенжамин с Люси. Блондинка только что приехала от тётушки, они соскучились друг по другу. Счастливый цирюльник держит жену в объятьях и с улыбкой что-то тихо говорит ей на ухо. Люси хихикает, гладит его по щеке и обворожительно улыбается. — Миссис Ловетт, столик уже достаточно чист! — Ах, тише, попросила же! — отмахиваюсь я, ожесточёно тря стол. Люси вздрагивает и кладёт руку на заметно округлившийся живот. Мистер Баркер кажется обеспокоенным и что-то спрашивает у неё. В ответ девушка прислоняет его ладошку к своему пузу. На лице будущего отца читается безмерное счастье. Брадобрей сгибается и прислоняет ухо к тому месту, где до этого была рука. Я улыбаюсь от умиления. Как я рада, что он так счастлив! Но почему он счастлив с ней?.. Я была бы куда более лучшей женой для него… Стоп, Нинель, прекрати! Сколько можно мечтать?! Девушка ахает и опять хватается за живот, потом оба начинают счастливо смеяться и что-то бурно обсуждать, активно жестикулируя. Люси притягивает мужа за лацканы фрака и нежно целует. После оба поднимаются к себе. Я со злостью швыряю тряпку на столик. — Нет, ну ты посмотри на неё! Совсем стыд потеряла, развратница, — средь бела дня посреди Лондона вешается на него! — Миссис Ловетт, как будто бы это в первый раз! — Усмехается Эмма. — Я тут уже пять лет работаю, видела, как они только-только познакомились, как поженились и так далее! Эти двое ничего и никого кроме друг друга не видят. В своём мирке живут… Я подхожу к стойке и начинаю помогать служанке месить тесто. Остервенело стуча скалкой по густой массе, я думаю над словами Эммы. — Расскажи мне всё с самого начала. — О чём вы, миссис Ловетт? — Ах, да о Баркерах, конечно! О чём же ещё? Расскажи всю их историю. Эмма Перкинс всегда знала последние сплетни обо всех обитателях Флит-стрит и не только. Да и болтушка она была знатная — только спроси что-нибудь, потом не остановишь поток болтовни. — С удовольствием, миссис Ловетт, с удовольствием! Такая красивая пара, так подходят друг другу, не то, что Джон мясник из соседнего квартала и его толстая жена Линетт! — Эмма! Не отвлекайся! — прерываю я женщину. — А, ну да, Баркеры… Итак, мы с мужем уже около года работали на мистера Ловетта, когда появился у него квартирант. Юноша, совсем мальчик. Больше двадцати ему не дать было. Скромный такой, тихий молодой человек. Очень красивый, но всё время печальный. Это я потом разузнала, что у него и мать и отец погибли при пожаре. Сгорело всё дотла — и домик небольшой, и цирюльня при нём, и родители. Он сам чудом уцелел — отошёл на полчасика продуктов купить. А когда вернулся, так и рвался в огонь. Мне старая миссис Гиббс рассказывала, что он, голубчик, всё кричал и пытался в пекло броситься, на силу его пять человек удержали, а иначе сыскал бы он там смерть свою. В общем, в этот дом он пришёл с коробкой бритв и двадцатью пенни в кармане. — Почему же тогда мистер Ловетт сдал мистеру Баркеру комнаты? Не похоже на него, — удивилась я, думая о жадноватом и практичном толстяке. — Видите ли, он частенько заходил к покойному Баркеру бриться. Тот был знатный мастер, в него пошёл наш Бенжамин. Так вот, ваш супруг сразу заприметил, что мальчишка смышлёный, уже в пятнадцать брил так, будто с бритвой в руке родился. Ну мистер Ловетт и дал ему крышу да питание в долг. Первое время мистер Баркер ходил, как в воду опущенный. Целыми днями в рот крошки не брал и всё себя винил, дескать, его не оказалось рядом, чтобы пожилым родителям помочь. Ну, а потом ничего так, освоился, весь в работу ушёл. И скажу я вам, долг погасил за несколько месяцев. Ещё годика два молодой Баркер тихонько жил один. Такой воспитанный, скромный! Целыми днями из дома не выходил. Не какой-нибудь там разгильдяй — не пил, не курил, шумных компаний не водил. — А женщины? Он приводил сюда женщин? Или, быть может, к кому-нибудь ходил? — допытывалась я. — Что вы? Стоило какой-нибудь даме с ним словечко сказать, тем более хорошенькой, как наш мистер Баркер краснел, словно девица! Да и трудно представить себе героя-любовника, не спускающегося из своей башни, как какая-нибудь кисейная барышня. Но вот годика два спустя заприметила я, что он весь будто светиться изнутри стал! Бывало, сидит, кушает, а потом в окно уставится и мечтательно так заулыбается. Я так сразу мужу и сказала — эх, Джеки, влюбился наш тихоня! И вправду — прихорашиваться вовсю стал, всё цветы покупал и бегал куда-то. А потом вообще по облакам порхать начал — и уже не цветочки таскал, а коробочки всякие красивые. Возлюбленная была ему под стать — скромная, тихая, добрая, очень красивая девушка. Миссис Баркер тогда совсем юной была, пятнадцатилетней. Худенькая такая, маленькая была — совсем, как вы. Ещё красивее, чем сейчас, была, честно говорю! Правда, её старуха мать долго не давала разрешения на свадьбу — всё какие-то глупости выдумывала. Я отошла на минутку, чтобы отнести клиентке тарелку с пирогами и чай. Вернувшись, я опять, как коршун набросила на Эмму. — Ну, а дальше, дальше! — Мать миссис Баркер больно верила во всякую чушь. Ходила даже иногда к бабке гадалке. Та ей наговорила всякой чепухи — будто бы её Люси будет убита парикмахером-демоном. После этого старуха дочку даже близко к цирюльням не подпускала. Но сама девушка голову потеряла от мистера Баркера. Около года у них продолжалась эта беготня — то Бенжамин к ней, под окном её гулять, то Люси к нему, сидеть в этой самой пирожковой часами. Потом старушка-мать померла, девушка погоревала, погоревала, да и вышла замуж за мистера Баркера. У них была скромная свадьба, но оба буквально сияли! Видели бы вы Люси в свадебном платье и мистера Баркера в праздничном костюме — глаз было не оторвать. Первые месяцы они вообще не реагировали на окружающий мир. Сидели наверху, как голубки. А как мистер Баркер за женой ухаживал! На руках её носил! А вскоре оказалось, что она ребёночка ждёт! Ну, тут уж Бенжамин совсем обезумел от счастья! Правда, в последнее время у них не очень-то ладится, но это всё пройдёт. Знаете ли, из-за беременности это всё. А так миссис Баркер никогда не была такой капризной. Прям жду не дождусь, когда у них маленький народится! Представляю, что за ангелочек это будет с такими-то родителями! — Мэм, я уже двадцать минут жду заказ! — Слышится голос тощего студента. — Да, да, уже несу! Стаканчик эля и пирог с сыром, верно? — Эмма уходит обслуживать клиента. Я смотрю на кусок теста, что усиленно мяла всё это время. Я держу в руках маленькую фигурку с подозрительно знакомой причёской. Мда, вот так я и жила последние месяцы — собирая все сплетни о Баркерах, вечно крутясь возле них и выведывая всё новые подробности их жизни. Да что уж там, я вообще жила их жизнью. Моя влюблённость уже переросла в какой-то нездоровый фанатизм. Дошло до того, что я стала заботиться и о Люси! Потому что её любит Бенжамин и она носит его ребёнка. Да, я могла завидовать ей чёрной завистью, мечтать оказаться на её месте, считать её глупой эгоисткой и пребывать в полной уверенности, что она не достойна Бенжамина и, тем не менее, если ей, не дай Бог, становилось дурно или просто хотелось чего-нибудь вкусненького, я бросалась помогать ей или печь сладости. Собственного говоря, я уже серьёзно сомневалась в своей вменяемости. Наверное, всё это из-за того, что прекрасный цирюльник чуть ли не молился на жену и будущего ребёнка. А если он что-то любил, то это передавалось и мне. — Нинель? — раздаётся бас от двери. Я едва успеваю смять миниатюрного Баркера из теста. — Да, мистер Ловетт? — Рождество уже через месяц. Ты не думала, как мы будем отмечать его? Вот только мой супруг может задать такой вопрос в двадцатых числах октября… Нет, я, конечно, ценю то, что он всё продумывает заранее, но зачем мне-то голову этим засорять? — Не думала. Да и что там думать? Пригласить родственников, приготовить много разных вкусностей, огромную индейку, да и дом украсить. Вот, пожалуй, и всё. Альберт подходит ко мне ближе, чтобы клиенты не могли слушать наш разговор. — Как ты смотришь на то, что бы в эти выходные пройтись по магазинам? — Зачем? Ещё рано! — Я хочу, чтобы у нас были гирлянды, ёлочные шары и маленькие свечечки, — доверительно сообщает толстяк. Я вопросительно вздёргиваю бровь. — Осенью? — Нинель! В канун рождества трудно будет всё это купить! Весь Лондон забегает по магазинам и с прилавков сметут всё приличное. И… Он кладёт свою руку на мою кисть. — Нелли, я хочу провести с тобой время. Разве не могут супруги вместе пойти по магазинам? Закажем тебе новое платье к празднику, подберём к нему туфельки там, украшения… Ты сама выберешь ёлочные игрушки. На обратной дороге ты покатаешься на лошадке в парке! Будет весело! Да, безумно весело. Я задумчиво отковыриваю тесто со скалки, размышляя о предложении Ловетта. — А мистер и миссис Баркер могут пойти с нами? Муж буквально испепеляет меня взглядом, а доброжелательная улыбка превращается в гримасу гнева. — Почему ты всё всегда сводишь к своему проклятому Баркеру?! — взрывается он. На нас уже странно поглядывают посетители, а я чувствую, что ещё немного и по Флит-стрит поползут слухи, что я изменяю супругу с квартирантом. — Тише! — шикаю я на Альберта. — Клянусь всеми Святыми, что если ты ещё раз упомянешь его при мне… я… я… не знаю, что с ним сделаю! Я хочу провести время с тобой, Нелл! И он мне на нашей прогулке не нужен совершенно! Я тяжело вздыхаю. Кажется, толстяк решил побороться за моё сердце… Судя по всему, во время праздников я не соскучусь. Ну ладно, зато я закажу себе помпезное и дорогое платье, организую грандиозный праздник, созвав всех знакомых, и действительно замечательно проведу время! Разумеется, по возможности избегая своего благоверного.