Люблю не за что-то, а вопреки всему

Чьи-то голоса. Мать? Кажется, с ней ещё мистер Ловетт. Все причитают, просят меня выкарабкиваться. Какая-то часть моего сознания понимает, что я, скорее всего, разочаровала Бенжамина и упустила свой шанс на него. Шанс, который вряд ли выпадет ещё раз. Поэтому я особо не спешу приходить в себя. Больше того, я просто ненавижу весь этот мир и себя в частности. Ну что за несправедливость?! Почему так получилось? Неужели я не заслужила немножечко счастья? Пусть украденного у Люси Баркер, но настоящего счастья? Боже, почему я не заболела перед свадьбой, перед брачной ночью с мужем, перед тем, как Альберт едва не убил Бенжамина? Было столько более подходящих моментов! Но нет же, именно сейчас мне приспичило болеть. Да хоть они там оборутся, не выйду я из такой милой, спокойной темноты… Я стала проваливаться ещё глубже в сон. Стоп. Чей это голос?! — Пожалуйста, всего несколько минут! — Что б тебе пусто было! Не видишь — моя дочь больна! — вопила мать. — Бенжамин… — просипела я, открывая глаза. В ту же секунду Баркер прорвался через плотное кольцо моих родственников и бросился к моей постели. — Нелли! Хвала Всевышнему! Ты очнулась! — едва не кричал он, судорожно сжимая мою руку. Я слабо улыбнулась в ответ на безумную улыбку в тридцать два зуба. Хотя вся комната была будто бы окутана мглой, и я могла видеть лишь любимого, мне больше ничего не нужно было. — Прошу вас, оставьте нас на несколько минут! — Бенжамин умоляющим голосом говорит моей семейке. — Ха, это неслыханно! Мистер Ловетт, переломайте-ка мальчишке рёбра! — Амалия, не при Нелли, пожалуйста! — Мистер Баркер, вы в своём уме? Вы просите оставить вас, женатого мужчину, наедине с замужней женщиной, лежащей в постели? — басит толстяк. — Я умоляю вас! Это крайне важно! Наши руки всё ещё сцеплены, Бенжамин и не думает отходить от меня не смотря на то, что миссис Грей и Альберт уже готовы разорвать его. — Я уже молчу об обстоятельствах, при которых вы якобы нашли Неонилу без чувств! Нет, я точно спущу вас с лестницы! — Альберт угрожающе двинулся к брадобрею, но тот не шелохнулся. — Мистер Ловетт, я думаю, что сейчас не время и не место для выяснения отношений… — вставляет мой отец. — Он всё правильно делает! Продолжайте, дорогой зять, продолжайте… — Перестаньте! Вы все! — подала голос Люси, кажется, стоящая в дверях до этого. — Думаете, я не ревную и не переживаю из-за их общения? Но если миссис Ловетт плохо, я не думаю, что несколько минут разговора наедине сильно навредят нам всем! Вот уж от кого не ожидала такой пламенной тирады, так это от тихони блондиночки! Конечно, мне не понравилось то, что о нас с Бенжамином говорили так, будто бы мы пустое место, но она хотя бы на нашей стороне. Конечно, миссис Баркер же у нас ангелочек… — И всё-таки я считаю, что поведение мистера Баркера недопустимо… — начал было мой благоверный. Тут я собрала все силы в кулак, чтобы хорошо сыграть свою роль. Я приподнимаюсь на локтях, устремляю взгляд прямо на мужа, трогательно ставлю бровки домиком и дрожащими губами шепчу: — Пожалуйста, две минуты… Он замирает, явно раздумывая. Моя мать недовольно зыркает на меня. — Это против всех норм приличия! — напоминает матушка. — Да и правда, что это я… — опомнился толстяк. Эх, на что ради любви не пойдёшь! — Пожалуйста… — всё с такой же мимикой и таким же умирающим голосом. И контрольный выстрел, — пожалуйста, Альберт… Всё, мистер Ловетт готов. На его лице появляется какое-то недоверие, радость, раболепство. — Все на выход, господа. Несколько минут ничего не решат. — мой благоверный выпроваживает всех из моей спальни. — Но как можно?! — начинает было мать, но её голос стихает за дверью. Наконец, мы остаёмся наедине. Я без сил откидываюсь на подушки и на секунду прикрываю глаза. — Нелли? — Я в порядке. — Я… я хотел извиниться. — Что?! — Я широко раскрываю глаза и удивлённо на него смотрю. — Всё что произошло по моей вине… — Глупости! — Подождите, я хочу высказаться. — он делает глубокий вздох, собираясь с мужеством, и начинает говорить будто бы заученную речь. — Даже ваша болезнь — плод моих необдуманных поступков. Я не должен был поддаваться минутной слабости там… под омелой. И, тем более, не имел никаких прав назначать вам встречу. Я ввёл вас в заблуждение. Я люблю свою жену и не могу с ней так поступить. Я и вас люблю, но как сестру, и поэтому не хочу подвергать большей опасности. Нелли, для нас обоих будет лучше забыть о тех двух днях, в течение которых мы были большим, чем просто друзья. Будто их не было вообще. По моим щекам уже струятся слёзы, а на губах играет улыбка. Наверно, выглядит это жутковато, так как прекрасный цирюльник старается не смотреть на меня. По-другому и быть не могло. Как я могла на что-то рассчитывать? Глупая, наивная девчонка! — Вы серьёзно полагаете, что я забуду об этих днях? — шепчу я. — Я прошу вас забыть и не спрашивать меня, почему я делал то, что делал. Я и сам не знаю точного ответа на этот вопрос. Только в одном я уверен — если начну размышлять над этим, вполне вероятно, разрушу две семьи. Я не хочу ломать жизни стольких человек. — каким ледяным тоном он говорил! Я не видела перед собой открытого Бенжамина, к которому всегда имела подход! Брадобрей будто бы специально закрылся за этой маской хладнокровия, чтобы не поддаться на мои попытки достучаться до него. — Вы просто развлекались? — бормочу я, мой голос срывается из-за слёз. — Я дал волю своим желаниям. Больше такого не повториться. Прошло достаточно времени, чтобы я смог понять, что настоящая любовь, а что — желание. — он упорно избегает моего взгляда. — Как вы можете… — Простите, Нелли! Так будет лучше для всех! Я забочусь и о вас тоже. Так будет лучше для всех, да. — он будто себя уверял так же, как и меня. — Подумайте о своей репутации. Сохраним дружеские отношения, не больше. А впрочем… Дружба будет невозможна после всего, что произошло… — Вы не можете так поступить со мной! — вырывается против воли. — Не можете оставить меня одну! — Я стану отцом через месяц, Нелли. Я женат. А вы останетесь не одна — у вас есть муж. И между вами и семейным счастьем стою только я. У нас есть семьи. Я молчу, слов не надо — рыдание говорит за меня. — Не нужно плакать, пожалуйста! Мне тоже нелегко отказываться от… этих отношений. Но в память о тех нежных чувствах, что нас связывали, мы должны подумать друг о друге. — Забыть об этом невозможно! — упрямо говорю я. — Что будет, если мы поддадимся искушению? — он вдруг подался ко мне и внимательно вгляделся мне в глаза. — Я потеряю любимую женщину, это отразиться на ребёнке, у вас испортятся отношения с семьёй, а кончиться всё тем, что ваш муж прикончит нас обоих. Я слишком дорожу вами, чтобы пойти на это. Я не хочу подвергать вас опасности. Я горько усмехаюсь в ответ. — Дорожите? Поэтому собираетесь уйти из моей жизни? После того, как целых три месяца только и делали, что завоёвывали моё доверие и любовь? — это слово прозвучало, наконец. — Вы ещё дитя, Нелли. Вы ещё не понимаете, что такое настоящая любовь. Вы будете счастливы с мистером Ловеттом, я уверен. И я дорожу вами настолько, чтобы не губить вас. — Баркер встаёт. — Разумеется, в жизни, где не будет меня, вас ждут любимый человек и ребёнок! А что останется у меня?! — сквозь слёзы выкрикиваю я. — Не мучьте меня. Чувство вины и так не даёт мне покоя… Я не хотел говорить этого, но если я и впрямь так дорог вам… Если бы вы не были за мужем и я не был бы женат, я бы не смог не полюбить вас. Но в этой жизни нам не быть вместе, простите, что дал вам надежду… Вы поймёте меня когда-нибудь. Надеюсь, что простите. Я всегда буду к вашим услугам, Нинель. И, если потребуется помощь в чём-либо, буду первым, кто её окажет. Он быстро целует мою руку, немного дольше, чем нужно задерживает мои пальцы в своих, и идёт к двери. — Можете не сомневаться, я никогда не попрошу у вас помощи, — говорю я с какой-то злобой. Баркер оборачивается и в его глазах такая боль, что мне становиться совестно за свои жестокие слова. Видимо, я не смогла понять его в этот раз… Прям, как Люси. Неужели чувства так заглушают здравый смысл? В глубине души я знаю, что он прав, что он думает обо мне, о наших семьях… Знаю, что так будет безопаснее и лучше для всех… Но почему сердце готово разорваться? Брадобрей быстрым шагом возвращается, падает на колени у изголовья и опускает голову на моё плечо. — Прости, прости, прости! Я меньше всего хотел сделать тебе больно! Мне не остаётся ничего, кроме как обнять прекрасного цирюльника за шею и заплакать ещё сильнее. — Я не могу поступить по-другому! Это было бы плохо! Я был бы дурным, жестоким человеком! Ты влюбилась в меня… Я понял это и едва не воспользовался твоей детской, чистой любовью… Ну да, ну да. Детской. Чистой. Неужели он и впрямь видит во мне девочку? Возможно, я очень молода, выгляжу, как недавнее дитя, но мозги то у меня точно не на шестнадцать лет. И я уверена, что ни капли не наивна. Кажется, он видит во мне ребёнка… Ну почему?! Я замужняя женщина! Бенжамин, неужели ты не понимаешь таких простых вещей? — Разве я могу так поступить с твоим доверием? Я никогда не причиню тебе зла. Никогда не обижу, помнишь? Я обещал. Ещё тогда, когда доставал осколки вазы у тебя из спины… Боже, какая же ты была красивая тогда! Распущенные кудри, стройная, точёная фигурка, изящная длинная шея… Да, я хотел бы, что бы ты была моей. Но этому не суждено сбыться. Я не плохой человек, я не хочу, чтобы ненавидела меня. — Я не смогу и вы знаете. Не смогу ненавидеть. Но неужели обязательно даже дружбу уничтожить? — с мольбой в голосе говорю я. Бенжамин поднимает голову и серьёзно смотрит на меня. — Я не удержусь, если мы часто будем вместе. Невозможно дружить с такой девушкой, как ты. Знакомые слова… Неужели Ловетт был прав, говоря, что с такими женщинами, как я, не дружат? О, лучше бы мне было родиться уродкой, чтобы он никогда не обратил на меня внимания, чтобы я не могла на что-то надеяться! Возможно, если бы я была не красива, у нас были бы теплые дружеские отношения. — Пообещай, что забудешь обо всём и не будешь держать на меня зла, — говорит Бенжамин. Чёрные гипнотизирующие глаза не отпускают меня, как я не бормочу: «Обещаю». Я не могу противостоять ему… Если мистер Баркер хочет услышать это от меня, он услышит. — И это тоже забудьте… — он на секунду прикасается губами к моим устам. — И пусть с этой минуты нас ничто не связывает. — мне кажется, или у него самого в глазах стоят слёзы?! В следующую секунду Баркер, не оглядываясь, вылетает за дверь. В комнату первым заглядывает мой отец. — Зайди и закрой за собой дверь! — рявкаю я. Не смотря на протесты Альберта и проклятья миссис Грей, папа делает то, о чём я его прошу и садиться на край моей кровати. Я бросаюсь ему на шею и разражаюсь рыданиями. — Что случилось, малышка? Он обидел тебя? Ударил? Только скажи… — говорит отец, гладя меня по голове. — Нет! Он разорвал все отношения со мной! Сказал, что не может подвергать меня опасности! Видите ли, я слишком дорога ему, чтобы он мог сломать мою жизнь! — Ну, тише, тише. Это значит только одно — ты и впрямь что-то значишь для этого… цирюльника. Если бы ты была для него лишь увлечением, он бы не стал задумываться о твоих репутации и благополучии. — Ах, папа! Я ненавижу его! Ненавижу!.. Потому что люблю…