Из нового света (Новелла)

      Так как мы шли ещё медленнее, чем прежде, стемнело ещё до того, как мы добрались до подножия холма.       Я вся была покрыта отвратительным, холодным потом. Мои ладони были ледяными, словно ледышки, возможно, из-за волнения.       Страхощуры тихо преследовали нас, не подходя слишком близко.       Согласно объяснениям Шуна, {во время принятия таких критических решений, как начало войны, важно найти подходящую базовую точку, которая должна быть хорошо видна и находиться где-то, где сходятся естество и восприятие ситуации}.       Например, представьте охотника с луком и стрелами, преследующего оленя. Олень бежит через лес и, наконец, останавливается на берегу реки, где вероятность успешно подстрелить его увеличивается. Со сменой пейзажа приходят изменения и в атмосфере; преломление света на поверхности воды не только улучшают восприятие, но и расширяют поле зрения, поэтому охотник понимает, что он может с лёгкостью поймать оленя. Все эти факторы помогают ему в его действиях.       До сих пор действия страхощуров походили на человеческие. Поэтому Шун смог предсказать то, что они попытаются использовать преимущества своей территории. Если их гнёзда действительно располагались на вершине холма, то место, где спуск холма встречался с плоской землёй, было бы логичной границей.       — Что нам делать? — спросила я Шуна. Я чувствовала, что сейчас он был единственным, на кого мы могли положиться.       — У нас нет выбора, кроме как разбежаться, как только доберёмся до леса.       Если мы будем ходить вместе, то станем лёгкой целью для страхощуров. Распад дастся нам с трудом, но, как и сказал Шун, другого выхода у нас не было.       — Если они нападут из скрытой позиции, то просто бегите так быстро, как только сможете. Всё будет кончено, стоит им поймать вас, поэтому пытайтесь беречь энергию. Доберитесь так далеко, как это возможно, и затем спрячьтесь. Как только вы будете уверены, что горизонт чист, возвращайтесь к той дороге, которую мы сегодня сделали. Мы встретимся у спрятанных нами каноэ.       Возможность вновь встретиться друг с другом казалась нам довольно маловероятной. Для начала, разве в основе идеи разбежаться не лежала мысль о том, что кого-то из нас принесут в жертву, в то время как другие убегут?       — А перед тем, как мы дойдём до леса? — спросил Сатору, подойдя к Шуну.       Я сразу поняла, с какой целью был задан этот вопрос.       Край леса располагался в добрых пятидесяти метрах от подножия холма. Здесь не было ни деревьев, ни камней, за которыми можно было бы спрятаться, поэтому мы стали бы легкой целью.       Мария зарыдала. Я ничем не могла помочь ей и лишь в очередной раз осознала серьёзность ситуации, в которую мы попали. Приобняв её за дрожащие плечи, я прислонилась лбом к её лбу, пытаясь успокоить её.       Вскоре мы шёпотом возобновили разговор.       Он был о намерениях врага. Откуда они собирались атаковать? Не хотели ли они просто убедиться в том, что мы действительно уходим?       Если предположить, что они планируют нападение, то нам придётся убегать к лесу так быстро, как это возможно. В это мгновение они выяснят, что у нас нет дара. Попытка побега определённо подтолкнёт их к действиям. В таком случае возможность того, что все мы выживем, чрезвычайно снижалась.       С другой стороны, если мы поставим на то, что они не будут нападать, и не угадаем, то уже никто не сможет спасти нас.       — …не остаётся ничего, кроме как тянуть до последнего и следить за их реакцией, — слова Шуна прозвучали немного вызывающе.       — И кто же будет за ними следить? — спросил Сатору.       — Сейчас наши жизни равноценны, — Шун вздохнул.       — Давайте голосовать.       Из-за переходящих друг в друга выступов и впадин граница между холмом и открытым полем была неоднозначна. Углубляющаяся темнота размывала очертания окружающей нас местности, погружая всё во тьму. Мы пересекли установленную «базовую точку» и продолжили идти уже по плоской поверхности, не зная, когда нас, свистя, настигнет стрела.       Моё дыхание участилось, стало неглубоким. Пульс тяжело стучал в висках.       Даже при том, что я должна была быть готова бежать в любой момент, мои ноги словно стали ватными, и я не способна была направить в них силу.       Я тихо обернулась и посмотрела на холм, освещённый слабым свечением луны.       Страхощуры всё ещё не двигались. Они продолжали следить за нами со своей наблюдательной точки посреди холма.       Отлично, так там и оставайтесь. Мы скоро уйдём. Никто вам не навредит. Вы ведь знаете, что произойдёт, если вы выстрелите в нас, верно? Если вы просто нас отпустите, то ничего не случится. Но если вы нам навредите, то мы убьём каждого. Так что, пожалуйста. Ведите себя так ещё хоть немного.       Я молча вознесла молитву. Обернувшись вновь, я остановилась.       Я увидела четыре чёрных силуэта. Один из них поднял руку.       — Кто это? — спросил низкий голос.       — Й-я, — выдохнул Мамору. — Я думаю, нам пора бежать, сейчас же.       — О чём ты только говоришь? Всё пока что в порядке. Хорошо? Давай, ещё немного.       Мамору опустил руку, и все мы почувствовали облегчение. Если бы поднялись три руки, то было бы большинство. В действительности, даже если бы проголосовало не большинство, весь план был бы разрушен, стоило кому-то одному запаниковать и начать бежать. Тогда страхощуры начали бы нападение, и всем нам пришлось бы делать ноги, чтобы спасти свою жизнь.       — Саки, ты идёшь слишком быстро.       Голос Шуна вернул меня в реальность. Даже не замечая, я перешла на быстрый шаг.       — О, прости, — я замедлилась, мысленно отругав себя за то, что запаниковала.       — Немного дальше, — сказал Шун.       — Шун, когда мы пройдём ещё двадцать метров, давайте бежать. Начало атаки займёт у них пару секунд. За это время мы определённо успеем добраться до деревьев.       — …Я совсем не хочу бежать, — сказал Шун, колебаясь. — Если мы побежим, они начнут нас преследовать. Только то, что мы достигнем леса, не значит, что мы окажемся в безопасности.       — Но там мы сможем спрятаться. Если мы не побежим, они наверняка… — Мамору запнулся и вновь поднял свою руку.       — Эй… сзади! Это, похоже... — Мария задыхалась.       Я обернулась и почувствовала, как моё сердце болезненно сжалось от шока. Страхощуры спускались по холму.       — Они идут! — закричала Мария, поднимая руку. Два голоса.       — Подожди. Ещё не всё. Это не значит, что они собираются нападать, — Шун попытался успокоить их, но они так и не опустили ладоней.       Сатору стал неуверенно поднимать свою руку.       — Остановись! — сказала я ему. — Мы почти дошли. Ещё…       Послышался свист. Стрела пролетела над нашими головами и воткнулась в землю около входа в лес.       Я знала, что это был сигнал к началу битвы. [1] Не дожидаясь большинства голосов, мы понеслись с наибольшей возможной скоростью.       Я впервые бежала так, будто на кону стояла моя жизнь. Но не важно, насколько быстро я шевелила своими ногами, мне казалось, словно я вовсе не двигаюсь с места. Всё это походило на ночной кошмар.       Как бы то ни было, лес определённо становился всё ближе.       Ещё совсем чуть-чуть.       Только ворвавшись в пролесок и начав протискиваться через деревья, я поняла, насколько быстро бежала.       — Не держитесь вместе. Разбегайтесь! — голос Шуна эхом разлетался по лесу.       Я резко свернула направо и помчалась в подлесок, не останавливаясь, пока не перестала слышать чужие голоса или шаги. Я была совсем одна.       Я могла слышать лишь своё сбившееся дыхание. Так как я яростно бежала куда глаза глядят, я понятия не имела, где оказалась. В любом случае, мне нужно было продолжать идти до тех пор, пока не достигну пункта назначения.       Всего несколько минут назад меня окружали четверо моих друзей. А сейчас я внезапно осталась наедине с собой. В дополнение к этому, меня преследовал страх натолкнуться на страхощуров, что заставляло мою грудь болезненно сжиматься. Моим единственным спутником была луна, скрытая за деревьями.       Было трудно бежать. Я задыхалась и хрипела, пытаясь вобрать больше воздуха в свои лёгкие. Бёдра потяжелели, и я постепенно переставала чувствовать свои ноги.       Я достигла своего предела. Я хотела просто остановиться и отдохнуть.       Но если я сделаю это, то наверняка умру.       Лишь немного. Нужно пройти ещё совсем чуть-чуть.       Стоило мне подумать об этом, я споткнулась обо что-то.       Я попыталась восстановить равновесие, но моё тело словно заморозило. Повиснув на мгновение в воздухе, я тяжело упала на землю.       Я знала, что должна немедленно подняться, но всё моё тело так болело, что я не могла двигаться. Кое-как перевернувшись на спину, я заметила жёлтое свечение луны, намного более яркое, чем я когда-либо видела.       Холодная земля высосала тепло моего тела сквозь рубашку и портфель. Я просто лежала там, не способная делать ничего, кроме как дышать, и моя грудь поднималась и опускалась, словно мехи. [2]       Неужели я умру здесь? Эта мысль пришла ко мне совсем неожиданно. Я была всё ещё молода; смерть не казалась мне чем-то реальным.       — Саки! — откуда-то издалека меня позвал голос.       Сатору. Он подходил всё ближе.       — Саки, ты в порядке?       — Сатору… беги, — я, наконец, смогла выдавить из себя эти слова.       — Ты можешь двигаться?       Его голос был совсем рядом. Надо мной появилось вглядывающееся лицо. Хотя я не могла рассмотреть его выражения, это был, вне сомнений, Сатору.       — Не думаю.       — Не сдавайся. Давай поспешим и выберемся отсюда, — Сатору подтянул меня.       С его помощью мне удалось кое-как подняться на ноги.       — Ты можешь бежать?       Я помотала головой.       — Тогда давай пешком.       — Нет… слишком поздно.       — О чём ты говоришь?       Я выглянула из-за плеч Сатору. Тот тоже обернулся. Во тьме мерцало бесчисленное количество глаз. Я могла слышать их приглушённое дыхание.       — Мы полностью окружены страхощурами.       Я была уверена, что мы умрём в этом месте. Но, к счастью, ошибалась. Группа страхощуров, окружив нас копьями, вела нас двоих вперёд. Похоже, они всё ещё опасались нас, и продолжали идти по крайней мере в трёх метрах от нас. Благодаря этому они не связали нас и не помыкали нами. Но кончики их копий постоянно указывали на нас, и их настораживало даже малейшее отклонение от пути.       — Другие сбежали? — тихо спросила я.       — Я не уверен. Я потерял их, когда мы вошли в лес.       Интересно, запрещали ли страхощуры нам разговаривать, но, похоже, их это не заботило. Потому я решила, что сейчас было самое подходящее время для вопросов.       — Как ты вообще меня нашёл?       — Увидел тебя впереди, пока бежал.       То, что он последовал за мной, лишало смысла наш распад, но я не нашла смелости, чтобы критиковать его.       — Другие, должно быть, удрали.       — Да. Должно быть.       Я знала, что он соглашался только чтобы подбодрить меня, но это работало.       Страхощуры спереди сигналом приказали нам остановиться.       Перед нами располагалась небольшая поляна. Они собирались убить нас здесь? Я закрыла глаза. Что-то вроде палки ткнуло меня в грудь, и мои глаза вновь раскрылись.       — Гигигиги… Гр-р-р!       Страхощур такого же роста, как и я, стоящая перед ним, был облачён в броню и держал длинное копьё. Оказывается, он был лидером группы. Я потёрла то место, в которое он ударил меня. Он не прорезал даже мою рубашку, поэтому никакой крови не было. Похоже, он использовал тупую часть копья, а не острую.       — Саки!.. — Сатору подбежал ко мне, но другой страхощур выставил копьё и преградил его путь.       — Я в порядке. Не двигайся, — закричала я.       Конечно же, я не верила, что нас не тронут, если мы будем следовать приказам. Скорее, в ту секунду я уже почти смирилась с тем фактом, что нас вскоре убьют.       Страхощур передо мной вновь запищал своим резким голосочком. И впервые за всё это время я посмотрела на его лицо.       Под чёрным шлемом блестели жестокие красные глаза, и его поросячья морда была точно такая же, как и у страхощуров, которых мы повстречали у канала, и у того, которого убил Риджин. Но всё же было одно явное расхождение. Всё его лицо, от подбородка до лба, было покрыто чешуёй, словно сосновая шишка.       Хотя чешуйчатые млекопитающие, такие как панголины, действительно существуют, но это неслыханно для грызунов. К тому же, странно было то, что были особи одного вида как с чешуёй, так и без.       Эти мысли тут же покинули меня, стоило мне почувствовать что-то холодное и металлическое у своей щеки. На меня было наставлено копьё, и его острие сверкало на лунном свете.       Так вот он, конец? Как только я подумала об этом, копьё убрали. Меня собирались проткнуть.       Лидер, похожий на сосновую шишку, испустил боевой клич, напоминающий визг умирающей свиньи. Я закрыла глаза.       И секунду спустя открыла их вновь.       Ничего не произошло. Капитан Сосновая Шишка подходил к Сатору, которого удерживали два страхощура.       Прежде чем я успела среагировать, капитан Сосновая Шишка направил удар своего копья на лицо Сатору. Но внезапно замер на расстоянии волоска от него. И повторил это ещё раз, и ещё раз.       Сатору изо всех пытался не подавать виду, что испуган, но его колени подкосились, и он резко упал на страхощура, держащего его руки. В следующее мгновение копьё оцарапало его лоб.       — Сатору! — я неосознанно потянулась к нему, но меня остановило копьё.       — Не волнуйся, я в порядке, — сказал Сатору.       Кровь стекала по его лбу. Рана, похоже, была болезненная, но неглубокая. Я вздохнула от облегчения, осознав, что он не получил серьёзных повреждений.       Другой страхощур рядом с капитаном Шишкой, казалось, тоже испытывал облегчение. Но наверняка не из-за раны Сатору. Видимо, они не были абсолютно уверены, что мы не способны использовать наш дар. Так что таким образом они проверяли, прежде чем отвести нас в свою колонию.       И вновь нас повели по лесу.       — Болит? — спросила я.       Сатору молча помотал головой. Кровотечение прекратилось, и теперь его лицо было покрыто тёмными кровяными подтёками.       — Что же с нами будет?       — Должно быть, нас не убьют сразу, — сказал он тихо.       — Откуда ты знаешь?       — Иначе они бы сделали это уже давно.       — Ты не думаешь, что лишь хочешь верить в это?       — Дело не только в этом. Прежде чем войти в лес, они запустили ту свистящую стрелу, помнишь? Возможно, это было предупреждение для нас, чтобы мы остановились. Если бы они с самого начала собирались убить нас, они бы не сделали этого.       — И зачем им ловить нас?       — Кто знает. Но если сегодня они впервые столкнулись с даром, тогда, несмотря на страх, они захотят узнать о нём побольше, верно? Для них мы — единственный источник информации, поэтому они не станут бездумно убивать нас.       Рассуждения Сатору, скорее всего, были верны. На какое-то время мы оказались вне опасности.       Покинув лес, мы вновь начали подниматься по холму. Наша усталость достигла своих пределов уже давно, но копья, приставленные нам к спинам, принуждали нас продолжать идти.       И всё же, мы не могли не смотреть на страхощуров. Что было удивительно, так это то, что из группы примерно в двадцать особей лишь половина выглядела как нормальные страхощуры. У остальных же были поразительные отклонения, казавшиеся не врождёнными, а, скорее, намеренно созданными различиями.       И капитан, и его заместитель были покрыты чешуёй, и, присмотревшись повнимательнее, я заметила чешуйки не только на их лицах и руках, но и в просветах между бронёй.       В группе стрелков было четыре страхощура с луками в два раза большими, чем у остальных, и у каждого из них было по одной непропорционально большой руке, как у манящего краба. Огромная рука, держащая лук, напоминала длинную крабью лапу и казалась довольно жёсткой, в то время как рука со стрелами была короче и мускулистей. От предплечья рука сужалась, а на пальцах было по паре крючков.       Два других страхощура с широкими глазами, как у хамелеона, и большими ушами, как у летучей мыши, постоянно следили за окружающей местностью, вращая ушами и глазами туда-сюда.       Были тут также особи с рогом на головах или ненормально длинными конечностями, но я не могла и предположить, каким образом можно было их использовать.       — Да что с ними не так? Мы словно на параде монстров, — сказал Сатору.       — Ну, они же страшные и прищуренные страхощуры. [3]       — Без понятия, что значит это имя.       На самом деле это было ни капли не смешно, но каким-то образом это нас немного взбодрило.       Когда мы взобрались на холм, мы увидели освещенную луной дорожку, окружённую призрачными силуэтами деревьев. Но страхощуры свернули с неё и проскользнули сквозь узкий просвет между кустами розы многоцветковой. У нас не было выбора, кроме как последовать за ними, проталкиваясь через тернистые ветви.       Не удивлюсь, если их посадили специально, чтобы отгонять хищников от гнёзд. Пока я думала об этом, перед нами вдруг открылось пространство.       На первый взгляд это было похоже на пустой луг, но судя по страхощурам, которых можно было увидеть у корней больших монгольских дубов, здесь было их гнездо. Вход был умело замаскирован за высокой травой, так что страхощуры будто появлялись из ниоткуда.       Один из них, по размерам явно превосходивший остальных, вяло шёл вперёд, расталкивая страхощуров поменьше. С его плеч свисал плащ; безошибочно, у него был наивысший ранг в колонии. Но более всего он выделялся своей выступающей, молотообразной головой.       Капитан Шишка упал на свои четыре лапы и почтительно подполз к Молотоголову. Они начали что-то обсуждать. Отдавая приказы капитану Шишке, Молотоголов пристально смотрел на нас своими глазами-бусинками.       Я боялась, что нас поведут в непроглядно тёмные туннели, но вместо этого нас увели из гнезда в лес. Там нас встретила гигантская птичья клетка в два метра шириной и один метр длиной, сооружённая из лозы розы многоцветковой, обмотанную о ветви деревьев.       Казалось, будто входа в неё вовсе не было, но один участок, лишённый ветвей, был прикрыт лишь натянутыми с самого верха до низу стеблями розы. Страхощуры раздвинули их копьями и запустили нас внутрь. Когда они убрали копья, стебли вновь закрыли проход. Было бы невозможно выбраться, не изрезавшись при этом их колючками. К тому же, снаружи, хмуро наблюдая за нами, стоял часовой.       Так как клетка была для нас слишком низкой, нам пришлось сесть на холодную землю, используя рюкзаки, как подушки. На лунном свете мы едва могли рассмотреть лица друг друга.       — Это был трудный день, хах, — сказал Сатору голосом более мягким, чем я могла бы ожидать от него.       Слёзы навернулись на моих глазах, грозя в любую минуту политься ручьём.       — Серьёзно, худший день. …Сатору, как твоя рана?       — Просто отлично. Кровь уже высохла; он лишь задел кожу, — сказал он, шевеля ушами.       В нашем классе у него единственного был подобный талант. Я, расслабившись, слегка улыбнулась. Из-за крови его порез выглядел пугающе, но, как он и сказал, на деле рана была пустяковой.       — Так что нам теперь делать?       — В любом случае, мы можем лишь ждать, когда нас спасут. Если Шун с остальными смогли убежать, они предупредят поселение.       Как долго нам придётся ждать, пока помощь доберётся до нас? Одна только мысль об этом расстраивала.       Мы сидели в узкой клетке, облокотившись друг на друга.       — Он всё ещё пялится, хах.       Прошёл уже почти час с тех пор, как мы вошли в клетку, но часовой продолжал с подозрением разглядывать нас. Стоило ему встретиться со мной взглядом, он отворачивался, но вскоре вновь начинал смотреть на нас.       — Не обращай внимания. Это просто глупый страхощур, — сказал Сатору, кладя свою руку мне на талию.       — Но всё же… эй, что ты делаешь? — вторую половину предложения я адресовала Сатору.       — Ты наверняка измотана, верно? Я помогу тебе расслабиться, — сказал он, тяжело наваливаясь на меня. Свет позади него скрывал его лицо за тенями, но я могла разглядеть, как сверкали в темноте его глаза.       — Ладно. Я сделаю это. Просто ляг на спину, — я приложила ладонь к его груди.       Сатору прекратил двигаться. Сквозь рубашку я почувствовала, как бьётся его сердце. Улыбнувшись, я медленно толкнула его.       Бледная луна освещала его лицо, когда я проводила задней частью своей ладони по его щеке. Сатору лежал спокойно, закрыв глаза, словно домашний кот.       Когда я обхватила руками его лицо и поцеловала его в лоб, Сатору зарыл своё лицо в моей груди.       Я нежно ласкала его шею, переходя к запястьям и торсу.       До сих пор нам не выпадало возможности вот так трогать друг друга. Но обычное для нас поведение, поддразнивания и хвастовство, и было проявлением любви.       Сейчас Сатору был абсолютно твёрд. На тот момент я имела опыт лишь с девочками, потому не знала, как стоит поступать с мальчиками. Когда я касалась его сквозь джинсы, я могла чувствовать его жар и пульсации. Что мне стоило делать?       Я попыталась потянуть время, скользя руками по ногам Сатору и сжимая его ягодицы, но он схватил мою руку и поместил на свои гениталии.       Я расстегнула пуговицы и молнию на его джинсах. Он был настолько твёрдым, что, казалось, его семейники вот-вот порвутся.       Вновь я начала ласкать наиболее чувствительную точку его тела. На этот раз я могла более точно определить его размеры и форму через тонкую ткань трусов. Я подумала, что было интересно то, как он реагировал на мои прикосновения, словно живая зверушка.       Внезапно слова псевдобелорога зазвучали у меня в ушах.       «Когда стресс среди членов группы возрастает, бонобо высвобождают его посредством близких сексуальных связей. В половом общении участвуют как зрелые мужские и женские, так и незрелые и однополые особи. Это предотвращает конфликты и поддерживает порядок в группе…»       Нет. Мы — не обезьяны.       Я потрясла головой, попытавшись выкинуть ненужные мысли из головы.       И всё же. В Моральных Устоях были строгие правила касательно сексуальных связей между мальчиками и девочками, в некоторых случаях их нарушение могло привести к изгнанию. Но тем не менее в нём же было сказано, что связь между двумя людьми одного пола была допустима и даже поощрялась. Почему же?       «Первый пункт гласит, что для этого нужны частые физические контакты в виде касаний рук, объятий и поцелуев в щёку. Второй подчёркивал необходимость поощрения подобных связей между особями одного или разных полов в детстве и до наступления половой зрелости. Они хотели выработать привычку к сексуальным играм и последующим оргазмам, чтобы снять напряжение в людских отношениях. В третьем же говорилось, что нужно одобрить свободные половые сношения у взрослых людей».       Если сказанное псевдобелорогом было правдой, значит, всё это было искусственно созданным механизмом защиты нашего общества…       — Что не так? — спросил Сатору из-за того, что я внезапно замерла.       — Ничего, прости.       — На этот раз, давай я сделаю это, — сказал он, щупая меня.       — П-погоди!..       Сатору, должно быть, думал, что был нежен со мной, но на деле он щекотал меня. Скорчившись, я откинула голову назад. И затем я почувствовала, как в меня впивается пара глаз.       Часовой. Он всё так же, не мигая, смотрел на нас.       Ни один человек, будь то взрослый или ребёнок, не хотел бы, чтобы за ним наблюдали во время столь интимных моментов наедине со своим партнёром. Поэтому когда в подобной ситуации возникал посторонний, было бы правильнее отвести взгляд и уйти оттуда как можно скорее.       Но когда третьим лицом оказывается не человек, места подобному ожиданию быть не могло. Однажды мы с Марией проводили время вместе на песчаных дюнах Хамасаки, с нами также был бульдог Шуна, Субару, хотя я не помню, как так получилось.       И всё-таки тот случай, когда в тебя впивался взглядом страхощур, отличался от случая с Субару, и чувство это было чрезвычайно неприятным. Он, очевидно, не понимал значения наших действий; его примитивный мозг мог додуматься лишь до непристойностей, что подтверждала слюна, капающая из его рта.       Так как я вновь прекратила двигаться, Сатору открыл глаза.       — Что на этот раз? Хватит издеваться.       — Я и не издеваюсь. …Взгляни, — я взглядом указала на часового. Сатору цыкнул.       — Просто игнорируй его.       — Не могу.       С явно подпортившимся настроением Сатору угрожающе взглянул на страхощура.       — Чёрт возьми. Этот ублюдок. Я с ним разберусь.       — Без дара?       Так как Сатору разглядел смятение в моих глазах, его лицо приобрело угрюмый вид.       — Даже без дара, человечество всё ещё наделено знаниями.       Я решила воздержаться от колкого ответа.       — …Но ты всё равно ничего не сможешь сделать. Ты не сможешь выбраться из клетки и поговорить с ним, так как он не понимает нашего языка.       Сатору ненадолго задумался, а затем его глаза заблестели. У меня появилось плохое предчувствие по этому поводу, но я промолчала. Сатору начал рыться в своём рюкзаке.       — Что ты ищешь?       — Это, — сказал он с гордостью, вытаскивая птичье яйцо, нет, вернее, фальшивое яйцо сеногнёздки.       — И что ты собираешься с ним делать?       Если фальшивое яйцо ударить, оно взорвётся и наружу, испуская неприятный запах и покрывая два или три метра окружающего пространства экскрементами, вырвется то, что называется «рукой дьявола». Однако сам по себе взрыв не способен убить. Скорее, он просто приведёт вашего врага в бешенство.       — Ну, просто смотри.       Сатору прополз к выходу из клетки на коленях и протянул страхощуру фальшивое яйцо. Мы впервые попытались пообщаться с ним, поэтому страхощур вёл себя чрезвычайно осторожно, с излишней силой размахивая копьём.       — Эй, не злись так. Ты уже довольно долго стоишь на ногах и проголодался, верно? Яйца выпи очень вкусные, — уговаривал его Сатору, подкатывая яйцо ко входу.       Часовой повернул голову, следя за яйцом. Буквально секунду он колебался, а затем, потерев лапы, поймал его.       — Ты глупый? Даже страхощуры знают о фальшивых яйцах.       — Да что ты? А я так не думаю, — Сатору казался нервным и выжидающем, но удивительно уверенным. — Эти ребята пришли сюда с материка, верно? Сеногнёздки, похоже, распространены в Кано, так что они не распознают его.       — И всё же, он просто покроется какашками и свалит. Потому что, пока он не проглотит его целиком, как змея…       Сатору издал еле слышный вскрик удивления.       Повернувшись, я увидела, как страхощур открывает свой рот и забрасывает в него яйцо.       Последующая картина была полна жестокости; за этим трудно было наблюдать.       Я открыла было рот, чтобы наругать Сатору, что нам не следовало делать что-то столь ужасное, однако он был шокирован намного больше меня, потому я решила промолчать.       Часовой больше не двигался. Он наверняка был мёртв. У него не было возможности даже выкрикнуть, поэтому пока что наше преступление оставалось нераскрытым.       — И что теперь? — мягко спросила я.       {Из-за моей нерешительности кажется, будто я всегда прошу других людей дать мне ответы.} На этот раз я просто хотела, чтобы Сатору сказал что-нибудь, не важно, что.       — …нужно бежать, — прошептал он. — Стоит им узнать, что мы убили этого парня, они ни за что не оставят нас в живых.       — Но как мы выберемся? — я обхватила стебель розы, но тут же одёрнула руку, так как наткнулась пальцем на колючку.       Нас расцарапает до крови, если мы станем пробираться силой.       — Вот оно! — Сатору указал на копьё, лежащее рядом с мёртвым часовым.       Его рука едва пролезала сквозь просвет между стеблями, из которых состояла дверь клетки. Сатору опустошил рюкзак и использовал одну из его лямок, чтобы ухватить копьё. Получалось у него не очень, но в конечном итоге он смог захватить копьё за рукоятку и пододвинуть его немного ближе.       — Давай поменяемся, — предложила я, увидев раны на его руке, но Сатору лишь помотал головой, не желая сдаваться.       — Поймал!       Хотя ему наконец-то удалось получить копьё, его рука была покрыта кровью.       Имитируя страхощуров, он копьём попробовал разъединить стебли клетки, однако одного было недостаточно. Чтобы открыть дверь на достаточную ширину, нам необходимо было два копья.       — Полагаю, придётся продираться через них. Пока он рубил стебли копьём, я осознала, что его наконечник был сделан из камня, в ко время как у Капитана Шишки — из металла.       — Поторопись, а то нас раскроют! — сказала я нервно.       — Ещё немного, — ответил Сатору, размахивая копьём так быстро, как только мог, не высказывая при этом ни единой жалобы.       Обычно он был рисовщиком, разговаривал саркастично и взрывался от малейшей критики, поэтому меня поразило то, насколько он сейчас отличался от самого себя.       К счастью, обсидиан, или из чего там был сделан наконечник, был удивительно острым. Но даже так, на стебли у Сатору ушло две или три минуты. Мы не могли себе позволить терять ещё больше времени. Намотав кончики стеблей на ручку копья, он приподнял их.       — Быстрее! Выберемся отсюда.       Образовавшегося между полом и стеблями пространства было достаточно, так что я проползла под ними, опустившись на корточки.       Протянув мне рюкзак, Сатору тоже подготовился. Было довольно трудно удерживать стебли и ползти в одно и то же время, но ему это удалось. Но так как он был немного больше меня, колючки всё же задели его. Теперь он весь был покрыт ранами. Наверняка это помешает ему бежать.       Припав низко к земле, мы проскользнули через деревья и увидели большую группу страхощуров, преследующих группу Шуна, но, выпрямившись, осознали, что здесь было лишь двое или трое из них. Оставшаяся часть входила в гнездо и выходила из него.       — Хорошо, идём.       Мы быстро и тихо ушли от гнезда и от того места на пляже узкого морского залива Касумаги, где были спрятаны наши каноэ; иначе нам было не сбежать. Спустя пару метров мы перешли на бег.       — Куда мы направляемся?       — Просто продолжай бежать вперёд.       Сколько времени прошло с тех пор, как нас поймали? Луна уже склонялась к горам на далёком горизонте.       Мы отчаянно бежали по горным тропам. Если нас снова схватят, нас, без сомнений, будет ждать только смерть.       — Не лучше ли тебе избавиться от этого? — спросила я, задыхаясь.       Сатору всё ещё держал копьё так, словно это была самая дорогая ему вещь на свете.       — Оно ещё может пригодиться, — кратко ответил он.       Я не могла не думать обо всех плохих ситуациях, в которых могло пригодиться копьё. Особенно двум детям, только что утерявшим свой дар и имеющим на руках только это мерзкое оружие.       Следующие сорок или пятьдесят минут ничего не происходило. Несмотря на истощение, мы умудрялись кое-как продолжать идти. К счастью, нас, похоже, никто не преследовал, однако это лишь заставляло нас волноваться ещё больше.       Скорбная мелодия неожиданно пришла мне на ум вместе с версией, выученной нами в Школе Гармонии.       Дом уменьшается в дали. В дали.       Развернусь я назад. Вернусь.       — Как долго мы собираемся идти в эту сторону? — я была уже почти на пределе.       — Нам нужно лишь убраться подальше от их гнёзд.       Сатору думал только об одном — о страхощурах, идущих за нами вслед.       — Мы идём на запад, верно? Если так продолжим, то сильно удалимся от Камисугского пролива.       — Но мы не можем вернуться. Пока не найдём окольный путь, нам придётся идти в эту сторону.       — Но все тропинки здесь прямые. Почему бы нам не свернуть и не пойти назад?       — Если войдём в лес посреди ночи, то потеряемся. Ты не сможешь сказать, куда идёшь и в итоге попадёшь туда, откуда начала, — Сатору дрожал.       — Но если продолжим спускаться по этим тропинкам, они нас с лёгкостью отыщут.       — Поэтому я пытаюсь увеличить дистанцию между нами насколько это возможно.       Мы придерживались абсолютно противоположных точек зрения. Сатору, судя по всему, не собирался замедляться, не оставляя мне выбора кроме как следовать за ним.       Но внезапно он остановился.       — Что не так?       Сатору приложил палец к губам, этим указывая мне замолчать. Пригнувшись, он тщательно пригляделся.       Я проследовала за его взглядом. Я не видела ничего необычного.       И когда я уже почти сказала об этом, я услышала шорох в зарослях впереди.       Мы замерли.       В двадцати-тридцати метрах от нас на обеих сторонах дороги очерчивались тени, напоминающие маленьких человечков. Некоторые из них держали что-то, похожее на копья или мечи.       — Страхощуры…       Нас захлестнуло отчаяние. Твёрдо сжав своё примитивное копьё, Сатору сделал шаг вперёд.       Примечания: [1] — У такого типа стрел, кабурая, делают наконечники в форме луковицы из древесины или кости; ими стреляют, чтобы дать знак о начале сражения. [2] — Мехи в технике — устройство для нагнетания воздуха. Чаще всего представляет собой мешок различной формы с клапанами и регуляторами. Служит для получения непрерывной воздушной струи и применяется в основном в кузнечном (кузнечные мехи) и стеклодувном деле, а также в некоторых музыкальных инструментах (таких, как волынка, гармонь и орга́н). [3] — Моя версия перевода вышла несколько наивнее английской: страхощур по-английски звучит как «queerat», где «queer» можно перевести как «гей, педик», а «rat» — «крыса».