Караоке по-Хеталийски!

Немного злобно сощурившийся Гилберт уверенно поднялся на сцену. Небрежно перекинув микрофон из одной руки в другую – Альфред на этом моменте зашипел что-то о стоимости и хрупкости американской вещи, но в тот момент все взоры были обращены на Байльшмидта и американское нуденье оставили без внимания – прусс яростно защелкал мышкой. Он уже знал, какую песню исполнит. Нет, до такого нытья, что звучало сейчас, Великий не опустится! Выбрав музыку и нажав на «плэй», Гилберт с предвкушающей улыбкой повернулся лицом к залу. «Я такой, какой есть, меняться не собираюсь! И вам всем придется с этим смириться!» - говорил этот заносчивый вид. Сидящий неподалеку австриец слегка нахмурился… Что-то шоу грозит импровизацией… - Да, я знаю, каким я бываю жестоким, Как я слезиться глаза заставляю. Как я плюю в души тех, кто мне дорог, Тех, кому меня так не хватает… Начало песни сразу стало прорывом. Наверное, это было самое первое зафиксированное, одновременное падение челюстей у всей толпы разом (исключая песни Джонса). Но Гилберту было плевать на всеобщее удивление, шоу только начиналось… - Как я порой беспощаден, Как моё сердце к чужим мольбам глухо. Я ни на что не надеюсь, я знаю Как было бы глупо... После этих слов все неосознанно пропустили удар сердца, ибо голос Гилберта как-то оборвался, демонстрируя театральный эффект важности… Подготавливая к эффектности следующей строки… - ...Думать обо мне лучше. В течение короткого проигрыша глаза Гилберта пробежали взглядами по всем присутствующим. Байльшмидт намеренно не выделял взглядом никого, чтобы не давать ложных намеков. Рановато… А песня продолжалась. - Иногда я бываю таким, самому тошно. Отвратительно злым, высокомерным. Я любое высокое чувство опошлю, Я любому подонку послужил бы примером. Австрия высокомерно кивнул, слова песни как никогда лучше отражали сущность альбиноса. Но, однако, почему же в глазах австрийца такая заинтересованность? Неужели он ждет намека в песне Гилберта? Скажи кто об этом Эдельштайну, получил бы яростный взгляд оскорбленного достоинства. Но что на уме у Родериха на самом деле? Гилберт усмехнулся, продолжая. - КАК можно быть таким гадом? ХУЖЕ найти невозможно. Видя в зеркале рожу нахала, Я не понимаю как вообще можно... ...Думать обо мне лучше. Музыка усилилась, улыбка на лице Гилберта стала еще самоувереннее… А вот взгляд выискал среди толпы австрийца и остановился на нем. Сомнений кому посвящена песня не осталось ни у кого. - Но ты... Думай обо мне лучше! Лучше! Пусть это будет неправда! Думай! Я буду знать, что ты думаешь так, И может быть стану действительно лучше! Родерих улыбнулся в ответ. «Гилберт… а я и не знал, что ты можешь так…» Байльшмидт дерзко усмехнулся и перехватил микрофон поудобнее. Вторая часть эпопеи не за горами. - Иногда я бываю особо циничным, Готовым на всё в достижении цели. Улыбаясь бесчувственно и методично Убивать того, кого вижу в прицеле. Но! Я всегда буду честен. Отрава правды бисквита лжи лучше. Если мы будем вместе, Нам никогда не будет скучно! Это я тебе обещаю!!! Австрия тихо рассмеялся. Сидящая неподалеку Венгрия удивленно воззрилась на аристократа. Но австрийцу было все равно на чужие взгляды. На него смотрел самый важный и самый нужный человек. Он улыбался ему, пел ему… - Я порву свою душу, чтоб укрыть твои плечи, Вывернув наизнанку, чтоб тебе было мягче! Я сделаю всё, всё чтоб тебе было легче, Если увижу вдруг, что ты плачешь! Понесу на руках, закрывая от ветра! Я согрею тебя огнедышащим телом! Не задумываясь, я взгляну в глаза смерти, Если ты захочешь, чтоб я это сделал! Голос Гилберта возрос и заполнил собой весь зал. Гитарные аккорды, удары барабанов… шоу, предоставленное Гилбертом, смотрелось во много раз ярче скромного «поп-проекта с матным уклоном» Родериха. Сейчас все происходящее напоминало рок концерт с Байльшмидтом в роли главного солиста. Что и говорить, ответ получился эффектным… - Думай обо мне лучше! Лучше! Пусть это будет неправда! Думай! Я буду знать, что ты думаешь так, И может быть стану действительно лучше! Думай обо мне лучше! Лучше! Пусть это будет неправда! Думай! Я буду знать, что ты думаешь так, И может быть стану действительно лучше! Может быть, стану действительно лучше! Может быть, стану действительно лучше! Думай обо мне!!! Песня еще не стихла, а Гилберт уже спрыгнул со сцены. Секундная заминка и… зал взорвался аплодисментами! Великий эффектно перекинул через пол зала Америки микрофон (глаза Героя в момент полета к нему «дорогой и хрупкой» вещи надо было видеть) и прошествовал мимо отчаянно жестикулирующего Антонио и рьяно аплодирующего Франциска. Прошел мимо неприязненно смотрящей на него Венгрии и думающим, кому бы предложить микрофон Альфредом. И плюхнулся рядом с Австрией. - Ну, как тебе ответ, аристократишка? – пытаясь заглушить аплодисменты поинтересовался Великий. Австриец тонко улыбнулся. Гилберт усмехнулся в ответ. Симфония взаимопонимания была сыграна…