Никто не знает

Дом Вамми — это место, обычно излучающее мрачность и строгую красоту, место, где каждый день юные гении пытаются показать себя везде, всюду, где только возможно, отчего в атмосфере то и дело проявляется дух соперничества. Но, начиная с определённого дня, в воздухе появляются нотки радостного предвкушения Нового Года. Воспитанники целыми сутками бегают по коридорам, срывая повешенные ими же праздничные украшения, и разбрасываются мишурой, дождиком и конфетти. Мальчики подстерегают девочек на каждом углу и пугают их, выскакивая, словно из ниоткуда, и взрывая хлопушки прямо перед визжащими представительницами прекрасного пола. Роджер обычно не мешает их веселью, предоставляя детям выпустить всю ту энергию, что целый год копилась в них и сдерживалась правилами поведения и чопорными учителями. Естественно, среди всех учащихся больше всего выделяется Мелло. Он умеет спонтанно начать сабантуй и так же внезапно прекратить, понять, когда шалости и шутки грозятся перейти во что-то более серьёзное, и предотвратить это. Можно сказать, что, благодаря ему, ещё ни один Новый Год не терял своих чар лёгкой беззаботности, не превращался в день массовых наказаний. В этом году он планировал устроить нечто более грандиозное, чем в прошлые разы. Что-то великолепное, потрясающее, запоминающееся…  — В этом году, дети, вместо Нового Года мы устроим персональную выставку нашей художнице, Линде, — Роджер указал на девочку с двумя куцыми хвостиками. Раздался разочарованный гул, кто-то выкрикнул «Ещё я свои праздники на чью-то мазню не тратил!» Роджер подождал, пока воспитанники перестанут возмущаться, произнёс:  — Линда очень способная девочка, и ей нужно показать себя, как художника, поэтому в конце декабря мы поедем на её закрытую выставку. Там будут несколько экспертов в области живописи, которые определят уровень её умения. Естественно, они все лично проверены мной, и вам не будет ничего угрожать, будет расставлена охрана. Имейте, в конце концов, совесть! Развить талант в области рисования гораздо сложнее, чем решать логические задачи, особенно без должного образования и учителя.  — Роджер прав, — неожиданно подал голос Ниа, — Линда заслуживает большего уважения с нашей стороны, чем мы ей даём. Девочка вся раскраснелась от защиты директора приюта и лучшего его воспитанника и спрятала лицо за папкой с бумагами, пробормотав:  — Спасибо, что поддерживаете меня. И это выглядело настолько трогательно, что воспитанники невольно подумали «А почему бы и не сходить, Новый Год же не в последний раз празднуем». Казалось, что возмущение улеглось, и бунт угас, даже не успев толком начаться, но на самом деле…  — Вот если бы нам дали выбор: праздновать Новый Год или идти на выставку, — говорил Мелло внимательно слушающему Мэтту, подбрасывая вверх сине-зелёный мячик, разукрашенный узором из звёзд, — то я бы лучше отпраздновал. Тогда бы хоть какое-нибудь веселье было, как, например, в прошлом году, когда мы светящегося человека сделали… Помнишь? Мэтт сочувствующе кивнул:  — Да уж, было здорово! А в этом году у нас даже никаких воспоминаний не останется хороших от праздников, потому что мы и тусить-то не будем. И следующий год начнётся также скучно, как закончился предыдущий, вот жесть. Блондин резко сел на кровати:  — Слушай, а, может, нам удастся улизнуть оттуда? Или вовсе не ходить? Как думаешь, Роджер сразу заметит, что нас нет, или всё-таки он…  — Нет, так не пойдёт, — замотал головой шатен, прерывая друга на полуслове. — Мы же с тобой находимся у него на учёте, забыл? Если чего-нибудь натворим, он сразу же об этом узнает, а если свалим с выставки, первый же обнаружит, да ещё и всыплет по самое не балуй. Кроме того, — мальчик устроился поудобней, скрестив ноги по-турецки, — Новый Год же, чудеса всякие случаются. Давай хоть раз притворимся, что мы нормальные дети, и пойдём со всеми и Линду похвалим. Даже если ничего не поймём в её живописи. Мелло удивлённо поднял бровь, оглядывая Мэтта:  — Что это тебя вдруг на филантропию пробило? Если бы я не знал, что тебе пофиг на всех, то решил бы, что ты влюбился в неё.  — Ничего я не влюбился! — буркнул Мэтт, кинув в смеющегося Мелло подушку с изображёнными на ней новогодними шарами. Эти подушки им дал Роджер, чтобы поддержать новогоднюю тематику даже в комнатах воспитанников. — Просто вдруг захотелось так сделать.  — На тебя Новый Год, как весна, действует, чудить начинаешь, — покачал головой Мелло, прикола ради терзая несчастную подушку, выдирая из неё перья. — Если ты действительно хочешь потратить на это своё время…  — Прошу сюда, Роджер, дети, — возле входа в старинный дом, в котором располагалась выставка, стоял низенький мужчина, подобострастно раскланивающийся входящим. Над дверью висели маленькие звёздочки и снежинки, а внутри здание было украшено по полной программе. К потолку было привязано множество шаров, обклеенных кусочками зеркал, из-за чего, когда них попадал свет, по стенам начинали плясать зайчики, словно на дискотеке. В каждой зале с картинами обязательно стояла ёлка, щетинившаяся лампочками от гирлянд, от которых днём не было никакого толку, а на макушке навязаны ленточки самых разных цветов, даже таких, о которых дети никогда и не слышали — циан, умбра, охра и прочие, самые неожиданные и в то же время привычные оттенки. Линда, как истинная художница, с восхищением комментировала цвет каждой ленточки, пребывая в полнейшем восторге от колорита выставки и замечая, что в таком окружении и освещении её картины смотрятся ещё красивее, чем в коридорах Дома Вамми.  — Ой, глядите, глядите! — заверещала вдруг одна из девочек, указывая на небольшую картину, висевшую в углу. — Это же Мелло! Дети, волнуясь, столпились возле неё, и раздались возгласы удивления:  — Слушайте, а это и, правда, он! — Блин, похож! Мелло, делая вид, что ему неинтересно, о чём говорят воспитанники, не спеша подошёл к картине и внимательно осмотрел её. На наброске не было вырисовано лицо, но с уверенностью можно было сказать, что нарисованный мальчик был точной копией блондина. Резкие, толстые линии карандаша отлично справлялись со своей миссией — Линда не стремилась к похожести, она хотела передать характер. По позе, по положению рук и головы было видно, что у неё это получилось.  — Эй, ребят, а здесь Ниа нарисован! — следующий набросок был окружен вниманием ещё быстрее, чем предыдущий. Ребята зачарованно смотрели на то, как девочка изобразила первого претендента на место L. Он сидел в своей излюбленной позе, собирая пазлы, а вокруг были нарисованы цветы. Много-много цветов: одуванчики, васильки, ромашки и анютины глазки. Ниа смотрелся среди них настолько гармонично и неожиданно по-своему красиво, что дети невольно зависли. То, что Мелло красив, они знали, но то, что Ниа можно увидеть с другой, более человечной стороны, стало для них откровенным открытием, даже феноменом. Линда подошла к наброску и улыбнулась:  — Это мой любимый. Здесь Ниа получился как раз таким, каким я его вижу: не холодным, расчётливым гением, а лишь обычным мальчиком. Вы ведь слепы и ничего не видите дальше своих стереотипов, у вас даже не возникнет мысль, что со всего можно посмотреть с разных точек зрения, и каждый раз открывать для себя что-то новое. Не зря же Хокусай рисовал Фудзияму около ста раз. Одну и ту же гору, представляете? Сто раз. У вас не хватило бы терпения нарисовать и один. Ребята снова обратили своё внимание на акварельный набросок и почувствовали, как что-то меняется в их мировоззрении. Может быть, это атмосфера Нового Года на них подействовала, может, слова Линды, а может, и то, и другое. Но с того дня в Доме Вамми шло полное переосмысление своих взглядов. Учитесь отбрасывать стереотипы.