Тёплый снег

Снег падал крупными хлопьями, оседал на уличных фонарях и протянутых между ними нитях разноцветных огоньков. Стена медленно опускающихся пушистых клочков приглушала звуки оживлённого городского вечера. Широкие пешеходные зоны были полны закончивших трудовой день людей. Приближался праздник смены года, город сверкал и переливался, сам будто игрушка в ладонях зимы. Бурный поток человеческой массы вливался в огромный торговый центр, замедляясь в дверях, остановленный выливающейся уже толпой. Никто не обращал на неудобство и толкотню никакого внимания, времени у всех было мало, а списки подарков большие. Глаза блестели и разбегались, в них отражались ярко освещённые, украшенные витрины. Пройдя сквозь двери, поток разделялся на ручейки, один из которых тянулся в большой подземный продуктовый супермаркет. Молоденький омега, в не по погоде тонкой, припорошенной снегом серой куртке, подталкиваемый особенно нетерпеливыми гражданами, оказался на эскалаторе, уходящем под землю, на нулевой ярус. Мимо него, расталкивая всех локтями, пронёсся низкорослый бета в дорогом костюме. Парнишка едва успел прикрыть руками большой, округлый живот, и острый локоть угодил ему в предплечье. Он даже не поморщился, тело было таким одеревеневшим, что потеряло чувствительность. Спустившись вниз, парень тут же шагнул в сторону, чтобы снова не толкнули и не сбили с ног, как на входе. На его плечах ещё таял снег, куртка промокала насквозь, волосы, цвета гречишного мёда, неровными мокрыми спутанными прядками облепили лоб и щёки, на которых пылал морозный румянец. Люди перед ним расхватывали тележки и металлические корзинки, он наблюдал за ними из своего угла. Тело ощущалось вялым и тяжёлым, кожу начинало покалывать, она медленно отогревалась. Откуда-то потоком тёплого воздуха принесло божественный, сладкий аромат свежей выпечки, от которого закружилась голова, и привычно забурлило в животе. Омега отлепился от стены, о которую опирался спиной, едва держась на ватных ногах, и побрёл вслед за теми, кто катил впереди себя пустые тележки. Охранник, мимо которого он проходил, бросил на него короткий, подозрительный взгляд, но тут же отвернулся. Миновав металлическое ограждение основного зала, увитое лохматой, красной мишурой, парнишка оказался в раю. Он распахнул глаза и даже приоткрыл рот, издалека это выглядело не так внушительно. Гигантские стеллажи, заполненные продуктами, уходили ввысь, к подпираемому колоннами, сияюще-белому потолку. Взирая на всё это великолепие чужого рая, в котором он был явно лишним, юноша медленным шагом направился вдоль рядов. Он втягивал носом воздух, пытаясь определить направление, откуда иногда доносился столь манящий аромат хлеба, но тот мешался с другими запахами, поэтому омега просто бродил между стеллажами, иногда останавливаясь и рассматривая незнакомые ему продукты. Его рот то и дело наполняла обильная, голодная слюна, он часто сглатывал, иногда незаметно поглаживая живот, где периодически возникала режущая боль. Он не помнил, когда последний раз что-то ел, а уж когда ел нормально, до насыщения, казалось, что и вообще в прошлой жизни. Внутри снова заурчало, голова кружилась. Вокруг столько еды и ничего нельзя взять. Воровать он так и не научился. Пробовал несколько раз, ловили тут же, и нескольких шагов не успевал сделать. Обычно, замечая его большой живот, сразу отпускали, а один раз даже сжалились и покормили в тесной подсобке. Пару раз вызывали полицию, но что те могли сделать с беременным омегой без документов. Отвозили в приют или ночлежку. Однажды, пришлось провести в участке ночь, обслужил задержанных, а потом и дежурного сержанта и на утро отпустили. Но все неудавшиеся кражи происходили в небольших магазинчиках на окраине, до центра города юноша добрался впервые и будто попал в другой мир. Здесь и ночью было светло, как днём, и кипела жизнь, не прерываясь ни на минуту. Укрыться было практически негде, всюду камеры, кодовые замки. До чердаков и подвалов не добраться. Одну ночь он провёл в тёмном углу на подземной парковке, где страшно замёрз и решил, что лучше будет вернуться обратно, в удалённые от центра районы. Там можно было спать в заброшенных, полуразрушенных домах, присоединяться иногда к бездомным или найти уголок в вечно переполненных ночлежках. Но к людям он подходил всё реже, раньше и кусок хлеба, и постель можно было получить, отдав своё тело. Бездомные молодые омеги, как он понял, большая редкость, поэтому даже его живот никого особо не смущал. Но теперь он стал совсем большим и омега начал бояться за ребёнка. Он не мог его потерять, это было единственное, ради чего он вообще продолжал жить. Но и ему, и малышу надо было чем-то питаться. Парень подумал, что в таком большом магазине и при таком количестве народа, возможно, никто и не заметит его кражи, и удастся выскользнуть отсюда незамеченным. Тогда бы он сразу вернулся на окраину, в облюбованный две недели назад сухой и относительно тёплый подвал покинутого здания. Обычно такие подвалы уже кому-то принадлежали и несколько раз он уже нарвался на довольно неприятных личностей, от которых с трудом удалось сбежать. Но это место было пустым, может быть из-за аварийности самого дома, в котором всё сыпалось от малейшего прикосновения. Омега завернул за очередной стеллаж и прямо перед собой увидел заваленные душистым хлебом полки. Он тяжело сглотнул и подошёл к ним вплотную, его тут же накрыло восхитительными ароматами и исходящим от свежайшего хлеба теплом. Юноша воровато осмотрелся. Продавцов рядом не было видно, только покупатели, которые не обращали на него совершенно никакого внимания, подъезжали со своими тележками, закидывали туда то, что им нравилось, и спешили дальше. Он положил глаз на небольшие, круглые булочки, которые легко было распихать по внутренним и внешним карманам, в его куртке они были такими глубокими, что и заметно не будет, по крайней мере, так ему самому казалось. Парень ещё раз бросил взгляд в одну и другую сторону, схватил несколько горячих булочек и быстро рассовал их по карманам. Развернулся и нырнул в заполненный людьми проход между стеллажами со спиртным. В какой-то момент ему показалось, что всё получилось. Столько людей, такой огромный зал, гигантские очереди на кассах, уставшие продавцы и охранники с кислыми, сонными лицами, которые и не следили ни за чем. Скоро, совсем скоро ему наконец-то удастся поесть, и его малыш будет в порядке. Больше он не приедет в этот шумный центр. С чего он вообще взял, что здесь может быть лучше? Здесь было хорошо только тем, у кого были деньги и своё жильё. Да, он вернётся обратно, а там подумает, что делать дальше. Может, стоило совершить более крупное преступление, тогда его отправили бы в тюрьму или какое-нибудь исправительное учреждение для омег. Он не знал, какие существуют, папа ему о таком не рассказывал, но стоило попытаться. Наверняка же в таких местах есть врачи, и он сможет там родить. Сыночка, скорее всего, заберут, но, по крайней мере, тот будет жив. Отдадут в приют, там малыш будет в тепле и накормлен, ему даже дадут этот пресловутый регистрационный номер, без которого тут и шагу ступить нельзя. А сам он уж как-нибудь, как был до этого, а когда отпустят, он опять что-нибудь сделает, и заберут обратно. На улице зимой было тяжело, а надо было уже думать о ребёнке, а не просто выживать. Вдвоём с таким крохой он не сможет, они просто умрут, от голода или замёрзнут в каком-нибудь мусорном контейнере. Смерти своего маленького парень допустить не мог, всё, что угодно, только не это. Лучше уж быть далеко от сына, но знать, что тот жив, чем увидеть его мёртвое тельце на своих руках. Размышляя о своём будущем и грея руки о тёплые булочки в своих карманах, омега почти добрался до выхода. Он уже видел его перед собой, а охранник в это время что-то объяснял пожилому альфе с двумя детьми, которых тот держал за руки. Ещё несколько шагов и он проскользнёт мимо него, а там и до выхода из торгового центра недалеко. Внезапно его схватили за локоть и резко развернули. Полный, раскрасневшийся бета, в белом балахоне и длинных перчатках, буравил его злым взглядом, а высокий, широкоплечий альфа в форме охранника крепко стиснул плечо. - Молодой человек, кассы в другой стороне, - вкрадчиво сообщил охранник вжавшему голову в плечи омеге.