Восемнадцать - четырнадцать

— Ненавижу его… ненавижу… — Эй, смотри, там Гарри… — Что ты имел в виду?.. — Эй, Гарри! Большой Зал кипел жизнью. Занятия только-только закончились, поэтому все студенты вне зависимости от школ собрались по расписанию на обед. Звон тарелок, гомон и смех плотным кольцом стиснули голову худого мальчика со шрамом в виде молнии на лбу. Гарри уткнулся взглядом с практически пустую тарелку и размышлял. В его мозгу вновь и вновь мелькали подробности недавней встречи с Сириусом, в частности его слова и то выражение лица, с каким он их произнес. — Что же тебя так разозлило? Погоди-ка… — Эй, отозвался бы, — Рон и Гермиона только что вернулись с травологии — от обоих сильно пахло древесной смолой и почему-то бензином. Рон тут же накинулся с ложкой на ближайшие к нему блюда, а Гермиона взволнованно посмотрела сначала на него, а потом на Гарри и сказала, — почему ты пропустил урок? Профессор Стебль сказала явиться тебе после уроков. Он вздрогнул и посмотрел на нее так, будто видел впервые. — А? — Ты хоть слушаешь меня? — Гермиона раздосадованно посмотрела на Рона, который весьма успешно стараясь на смотреть в сторону Гарри, пожирал гуляш, — что на вас нашло? — Рональд верит в глупые байки, — от этих слов уши его друга покраснели, — о том, что я и Флер Делакур встречаемся. Отчасти, он был благодарен Гермионе за то, что та выдернула его из затяжных раздумий по поводу слов Сириуса. Так что смена темы немного помогла разгрузить его голову. Гермиона нахмуренно уставилась на него. — А ты с ней?.. — Да нет же! Это бред, послушай саму себя, кто станет встречаться с таким, как я? — искренние слова разбились о лукавую улыбку подруги. — Ты бы поаккуратнее с такими словами, ведь скоро… а хотя нет, ничего, — она поспешно отвернулась и принялась за еду. Такая недоговоренность уязвила Гарри и он придвинулся к ней поближе. — Продолжай, — но та сделала вид, что ничего не услышала, — это нечестно, знаешь ли. — А по твоему честно уходить из замка, никому ничего не сказав, хм? Гарри бросил уничтожающий взгляд на Рона. Тот прекрасно знал, куда он шел тогда, но его детская обида, по всей видимости, помешала ему рассказать обо всем Гермионе. Раздражение и злость нахлынули на него. — Ах вот оно что, ну теперь то все понятно. Ладно, в общем, слушай, — и он вполголоса рассказал Гермионе о том, что произошло в Кабаньей голове. Гарри знал, что все, что касалось логики и здравомыслия, Гермиона шла впереди них с большим отрывом. Он и сам пытался порассуждать на счет слов Сириуса, но все его догадки вставали в тупик. Гермиона же призадумалась и, посмотрев куда-то выше головы Гарри, сказала: — Знаешь, а ты прав. Это действительно странно. Ну, повод его возненавидеть у него появился до того, как он сел в Азкабан, так как иначе это было бы глупо — злиться на человека, который помог провернуть свое спасение. А что насчет школы? Гарри задумался. По словам крестного, его школьные годы были временем сплошного хаоса и сумбура, так что вряд ли пребывание в Хогвартсе могло хоть как-то отразиться на его отношении к Дамблдору. — Слушай, Гарри, а это не могло случайно быть связано с Азк… — тут она замерла и посмотрела куда-то вбок, ее челюсть медленно отвисла. Гарри повернул голову по направлению ее взгляда и замер. Перед ними стояла Флер. Это заметил весь Гриффиндорский стол, да и не только он — некоторые ученики из других факультетов, а то и школ, с недоумением и завистью смотрели на то, как первая красавица Шармбатона, сложив руки за спиной, стояла рядом с Гарри. Ее лицо было полностью спрятано под капюшоном, и Гарри отметил, что на ее шее все еще остались розовые следы от не до конца заживших ожогов. — Эм… — Вот, — Флер протянула ему сжатый кулак, и как только Гарри в растерянности подставил руку, на его ладонь мягко опустился пустой пузырек из-под мази. Гарри тут же в нем узнал ту самую мазь, которую Сяо впихнула ему в пояс, этот же пузырек благополучно перекочевал стараниями Гарри к Флер. — Она помогла. Извини за те слова. И спасибо. Раздалось непонятное бульканье — это Рон подавился гуляшом и теперь сосредоточенно боролся за свою жизнь, откашливаясь, тем самым испортив момент. Гарри дождался, пока Флер под изумленными взглядами не перейдет к столу Когтеврана, после чего повернулся к Гермионе с ее ехидной ухмылкой и выдал: — Я просто дал ей мазь. — Но она ведь тебе нравится, не так ли? — судя по тому, как он дернулся, Гермиона сделала для себя выводы. — Впрочем, не только тебе. Я бы на твоем месте поспешила. — Ты о чем это? Эй! — но Гермиона уже встала и направилась к выходу из Зала. — Она что-то недоговаривает. Тебе так не кажется, Рон? — А ты? — его друг оторвался от еды и искоса посмотрел на него. — Есть что сказать? Гарри растерянно уставился на него — несмотря на прежнюю неуклюжесть, Рон вмиг посерьезнел. Такая резкая смена поведения ввела Гарри в ступор, но в ответ ничего не успел сказать — дверь в Большой зал громко хлопнула и в помещение решительным быстрым шагом вошла Сяо Цзинь Ши. Она высматривала кого-то среди учеников, начисто проигнорировав приветствие Чжоу. У Гарри почему-то были очень нехорошие предчувствия, так как Сяо по большей степени искала человека из гриффиндорцев. Их взгляды встретились, и девушка, ускорив шаг, направилась прямо к нему. «Мне конец», — единственное, что успело промелькнуть в его голове, но он просчитался. Сяо подошла к Рону и уставилась на него так, будто хотела убить взглядом. С ее губ тихо сорвалось: — Рон… Визли? — тот, вздрогнув, непонимающе уставился на нее и испуганно кивнул. — Н-ну, вообще-то Уизли, но… Более он ничего не сказал — маленькая, но сильная Сяо схватила его за ворот рубашки и, буквально выдернув бедолагу с места, потащила его к выходу. Со стола Слизерина раздалось глумливое улюлюканье, перекрывая крики Рона. Гарри мог только ему посочувствовать — как-то раз он заходил в Выручай-комнату и попал под разгар ее тренировки. Сяо ногами в прыжке разбивала стеклянные сферы, поднятые в воздух магией Чжоу, тогда же он узнал, что, как оказалось, это было лишь базовым упражнением. Да и рукопожатие Сяо каждый раз, как они виделись, было далеко не девичьим. Можно сказать, они подружились, но только вот девушка постоянно молчала или говорила односложно. «Вот уж друзья у меня, — он поднес к губам кубок с соком и блуждающе прошелся взглядом. Его внимание привлек человек за столом Когтеврана. — А это еще кто?» И тут же подавился. В невысокой рыжеволосой девчонке он умудрился не узнать Авелин. Та смотрела на него, потягивая сок с трубочки, и хитренько щурилась. Ее прическа кардинально поменялась — отросшие волосы она решила попросту стянуть на макушке, отчего ее голова напоминала молодой ананас. Гарри неловко помахал ей рукой. Несмотря на то, что та доставала ему немало хлопот, они давно уже не виделись. Авелин ответила тем же, после чего допив сок, встала и, подмигнув ему, направилась к выходу. Мысли вернулись в свое русло, наполнив голову недавними событиями. Его начали терзать три вещи. Первая — загадка золотого яйца. Как бы он ни бился с ним, ничего, кроме визга, он не получил, чем порядком поднадоел жителям гриффиндорской башни. Вторая вещь относилась к словам Гермионы, и возможно, она была как-то связана с Флер. Третья же не на шутку захватила ум Гарри. Что-то шло вразрез с его представлениями и ставило в тупик. До сего момента он и не мог себе представить, чтобы Альбус Дамблдор, такой уважаемый всеми человек, мог зародить в ком-то настолько сильную ненависть. — Сириус, — Гарри стиснул голову рукой, — что же с тобой произошло? Может быть… да нет, это невозможно… У него была одна догадка, но она была крайне нелогичной, особенно после всего того, что с ним произошло на третьем курсе. Как бы то ни было, он хотел убедиться кое в чем, прежде, чем перестанет сомневаться.

* * *

Сильный толчок в спину. Всполох пестрых листовок. Лопнувшая резинка для волос. Боль от удара о землю. Насмешливые крики вслед. Застилавшие взор блеклые белые волосы. Звон ожерелья на шее. Смех. Языки пламени. Запах горелой бумаги. Для нее все шло по кругу уже который день. Она встала, отряхнула ноги и, поправив бело-синий в полоску галстук, стала оглядываться. Вокруг нее витал пепел от подпаленных листовок, которые она так усердно готовила всю ночь. От недосыпа ее спасало то, что делала она это бессознательно. — Это будто снег, — она подняла руку, и комок пепла приземлился на ее ладонь, — хм-м. Пропустила обед, — пальцы босых ног сжались и разжались. — Точно! Как там Хлыст? Она развернулась и чуть вприпрыжку направилась прочь под неодобрительные взгляды сокурсников. Когтевран всегда славился своим умом, находчивостью, рациональным мышлением, и именно эти рамки никак не могли принять этого человека. По мнению многих студентов вороньего факультета, в голове Луны Лавгуд было слишком много ненужной информации и беспокойной суеты. Она выделялась хотя бы тем, что выглядела так, будто совсем недавно пережила падение с большой высоты и, чудом оставшись в живых, искала свои обронившие мозги. И что самое главное — она знала об этом. — Эй, это же полоумная... — Не показывай на нее пальцем, а то заразишься и тронешься умом... — Жуть какая... «Коленки болят, — Луна безучастно посмотрела на содранные в кровь голые ноги, — нельзя появляться перед Хлыстом в таком виде», — она провела палочкой по ссадинам. Ранки зажили, однако место касания тут же начало обрастать серебристым мехом. — Забавно, я как будто фавн. Она запустила пальцы в длинные, спутанные и тусклые белые волосы и, растормошив их, вприпрыжку направилась прочь из замка. Она знала, что о ней думали. Чувствовала на себе их взгляды, слышала шепотки за ее спиной, легкомысленные усмешки в ответ на ее мысли и доводы. Несмотря на все это, ей было даже забавно наблюдать за тем, как ее не понимают. Уж во всяком случае мозгошмыгов в их головах было кошмарное количество. Вне школьных стен она втянула носом морозный воздух и направилась к опушке. В очередной раз Луна поняла, что с нелюдьми у нее была некая особая связь. Они неосознанно тянулись к ней — будь то звери доброго Хагрида или же создания Леса. Негромкий клекот со стороны опушки заставил ее сердце забиться быстрее, и она побежала босиком по рыхлому снегу, не замечая холода под ногами. Что-то явно случилось. Клекот повторился, но уже настойчивее и громче. Луна стремительно обогнула поваленное дерево и выбежала на полянку, где находился Хлыст. Она обвела местность взглядом и замерла — один из фестралов настороженно подходил к ее другу все ближе. Луна замахала руками. — Привет, ты что тут делаешь? — зверь повернул голову в ее сторону. — Ты же детеныш? Где твоя мама? Она очень любила фестралов. Те казались ей будто пришельцами из другого мира, явно не отсюда. Подойдя к нему поближе, она нежно погладила его тощую шею и прошептала: — Тебя напугал Хлыст? Но он ведь не страшный, совсем нет, — в ответ на это за спиной Луны раздался вскрик и звук выброса пламени, — а я все Цзинь расскажу. Вот, — достав из сумки кусок мяса, она мановением палочки разделила его надвое и отдала их своим друзьям. Луна прихлопнула фестрала по спине и шепнула, — ну все, тебя ждет мама. Когда детеныш неторопливо покинул полянку, она повернула голову. Хлыст проглотил мясо моментально и теперь выжидающе смотрел на сумку. Зная его аппетит, Луна виновато покачала головой. Та половина куска тоже предназначалась ему, так что она чувствовала некое чувство сожаления перед своим товарищем. — В следующий раз принесу больше, — она показала содержимое сумки, — эльфы такие добрые. Хлыст благоразумно промолчал. Луна не удержалась и, обойдя его сбоку, уселась на его спине. Седло отсутствовало, так что чешуя доставила ей легкий дискомфорт. Хлыст же сперва дернулся, потом поняв, кто его оседлал, успокоился и сел на землю. Из всех обитателей Леса и зверей Хагрида, Хлыста она полюбила сильнее всех. Даже среди драконов он слишком уж выделялся — карликовый, с длинным и тонким хвостом и когтистыми передними лапами, он походил на гадкого утенка. Быть может, поэтому Луна так сильно к нему привязалась, из-за того что он напоминал ей себя. Точно такой же непонятый, странный, неправильный. Цзинь как-то сказала ей, что из-за этого дракониха-мать хотела его попросту сожрать. Для многих это было бы шокирующим известием, но Луна тогда пожала плечами. В древности люди поступали точно так же. — Цзинь хорошая мама, правда? — Луна прильнула к худой спине дракона, — так заступается за тебя. Ты для нее, как для меня кизляки. Когда она наклонилась чуть сильнее, из-под одежды выбилась ее цепочка, висевшая на шее. Над рыхлой землей, словно маятник, закачался маленький мутно-белый камушек в виде сердечка. Ранее тусклый, теперь он отбрасывал мягкие блики на рыхлый снег. Это показалось Луне очень странным. Такое от своего украшения она видела впервые. Вместе с этим откуда-то далеко донесся приглушенный шепот. Словно эхо, он искажался, теряясь между деревьев, растворяясь в воздухе. Различить голос было трудно, однако Луна смогла почти моментально. Не было такого человека, кого она могла забыть, даже если она не была с ним знакома. После очередного всполоха шепота, Луна спрыгнула со спины и, оставив Хлыста одного, неспеша двинулась навстречу. Он манил ее, интриговал своей недосказанностью. Она любила такие вещи, быть может поэтому ее любопытство росло тем больше, чем Луна быстрее шла к источнику. Ноги давно онемели от холодного снега, но она не обратила на это внимания. Выйдя не овальное плато, она замерла. Зрелище перед ней предстало необыкновенное. Судя по всему, здесь когда-то развернулось некое побоище — пару деревьев были раздроблены, на некоторых виднелись глубокие царапины от когтей. Эхо чьих-то голосов вспыхивали и гасли, исходя из странной лиловой дымки посередине плато. Будто легкий газ, дымка меняла свою форму, растекалась по всему плато и собиралась воедино. — Этого быть здесь явно не должно, — Луна заинтересованно подошла ближе, — думаю, стоит написать об этом папе. В тот момент, когда она приблизилась к дымке вплотную и протянула руку, в сознании девочки зазвенел тревожный колокольчик. Сама по себе дымка выглядела безобидной, но вот что-то вдруг подсказало ей, что касаться ее было плохой идеей. Следуя зову, Луна начала убирать руку, но лиловый след внезапно расширился, и пальцы окутались светом. Тут же Луну скрючило, все тело прострелило болью так, что та ослепла. Сил вскричать не было, равно как и встать. Она судорожно силилась вздохнуть, зажмурившись. Это было невыносимо, но тут весь очаг боли перенаправился ей в голову, и Луна не выдержала. — Ма-а-а... ма-а!.. "Худой мальчик катался по земле, извиваясь ужом. Его бледные руки стиснули голову так, что готовы были ее оторвать. С его уст лилась непонятная бессвязная речь. — Гарри, о боже, Гарри! — девочка с копной непослушных каштановых волос с ужасом пыталась его вразумить, но тщетно, — очнись, прошу тебя! Огромная тень накрыла их с головой. Гиппогриф, весь в крови и саже задумчиво смотрел на них, будто ожидая команды. Девочка вскинула голову и, заикаясь, пролепетала: — Клювик, хороший мой... пожалуйста, прошу тебя... Рон у опушки, он ждет нас, пожалуйста! — ее голос задрожал, и она заплакала. — Клювик... без Рона я не справлюсь... И могучий гиппогриф, склонив голову, резко развернулся и взлетел ввысь. Девочка уже не сдерживала слез, она скрючилась над своим другом, который перестал извиваться, а просто уже бился в агонии. Одна из его прядей медленно белела. — Лили... Лили, хватай Гарри и беги... беги... Гарри, — бессвязная речь чередовалась со странными фразами, сказанные чужим, утробным голосом..." Луна вскричала сильнее, и уже другая картина хлынула ей в мозг — странная, до боли знакомая. "Женщина металась по дому, размахивая палочкой, накладывая всевозможные защитные и сигнальные чары. Периодически она смотрела на девочку, прикованную цепями к креслу. Та без страха или злости смотрела на нее. В ее глазах было любопытство. — Это не сработает, черт, они уже рядом... — Ло, черт возьми, что ты творишь?! — Мужчина с длинными пепельными волосами вбежал в гостиную, как раз туда, где и находилась женщина. — Бога ради, хотя бы сейчас объясни мне, что происходит? — он бросил взгляд на девочку, и его лицо исказилось от ярости. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА С ШЕРИЛ?! — Прости меня, Ксено, — она резко развернулась и направила на него палочку, — Петрификус Тоталус! Мужчина замер в той же позе, что и стоял. Женщина опустила палочку и с сожалением посмотрела на него. — Так нужно. Да... так нужно. Она подошла к креслу и встала на колени перед прикованной девочкой. Стены задрожали и начали трескаться, с потолка посыпалась побелка. Видя это, женщина засуетилась. Она накинула на шею девочки цепочку. — Когда-нибудь ты поймешь меня, — на ее глазах застыли слезы, — быть может, даже простишь. Она подняла палочку. — Мам? — Все-таки я..." Все исчезло. Резкий порыв ветра вырвал Луну из той реальности, где она была только что. Все ее тело онемело и промокло от растаявшего снега, к горлу подобрался кашель. Краем глаза Луна заметила, что та таинственная дымка исчезла, освободив плато от своего присутствия. Она была одна — наедине с тем, что в ней осталось.

* * *

Мадам Пинс укоризненно бросила взгляд на мальчика, сидящего у окна. Несмотря на то, что библиотека закрывалась через двадцать минут, складывалось такое ощущение, что для посетителя отсутствовало само понятие времени. Вокруг него чего только не было — газетные вырезки, учебники, справочники — и во всем этом он рылся, вычитывал, искал. Гарри скомкал очередную бесполезную газетную статью. В ней то и делалось, что восхвалялось Министерство магии и очернялось имя его крестного. Пускай ему и стоило больших усилий раздобыть прошлогодние выпуски, в них было больше воды, чем пользы. — Ладно, — он протянул руку к справочнику, — теперь посмотрим здесь. Он искал зацепку, хоть какую-то нить, что связывала Сириуса и Дамблдора. Два человека, столь важных для него, и настолько противоположных — было что-то, что послужило причиной ненависти первого. Сомнений не было — за этим стоял Азкабан. Мысль о том, что именно Дамблдор посадил Сириуса, отпала сразу же после того, как Гарри вычитал, что слушание проводил Бартемиус Крауч, и это добавило еще больше дегтя в Турнир. Он устало протер глаза и с хрустом потянулся. Нельзя было сказать, что ему стало лучше. Голос пропал, раздражительность и злоба сдерживалась зельем, вдобавок Эмбер перестала мучить его голову и намекнула как-то, что вскоре будет последний этап лечения. Вроде бы все было прекрасно, однако язык не поворачивался назвать свое состояние таковым. Внутри Гарри разрасталась путаница. Он не знал, что думать о себе. Кем он являлся, что за «нечто» сидело у него в голове, каковы мотивы того, кто подставил его и заставил участвовать в Турнире. Глаза вновь забегали по строчкам, и снова все не то. Мало того, что в книгах мало упоминалось дело его крестного, так если и упоминалось, то вскользь, будто незначительное действо, хотя тогда, да и сейчас имя Блэка все еще гуляло на слуху. Гарри взъерошил волосы и откинулся на стуле, задрав голову к потолку. — Ненавидишь, значит? — он нахмурился, представив образ директора. — Это странно. Это же... Дамблдор. Те слова ввели его в замешательство. Он не понимал многих вещей, был слишком маленьким для взрослых дел, но все же что-то не давало ему покоя. Еще раз посмотрев на книги он, зевнув, встал и, сложив их стопкой, понес к полкам. Груз на руках становился все меньше, и когда оставалась последняя книга, Гарри замер. Осознание пришло к нему настолько резко и нежданно, будто по голове ударили обухом. Среди сплетен и слухов, а самое главное, интриг, на первом месте стоял человек, которого Гарри опасался как огня, всячески избегая при первой же возможности. Мальчик рванул к одной из секций библиотеки и, достав «Будни Ежедневного пророка», открыл первую страницу. — Над этой книгой трудились лучшие сотрудники газеты «Ежедневный пророк», — глаза быстро забегали по буквам, — нет, не то... нет... да где же... вот она! Глаза в толстых очках уставились на другие глаза в очках. Гарри тут же захотелось захлопнуть книгу и швырнуть ее куда подальше, но сдержался и под омерзительной колдографией нашел сноску. — Маргарет Скитер, один из ведущих журналистов «Пророка». Ее острое перо всковырнуло не одно грязное дело, выведя на чистую воду таких, как... так... — он опустил взгляд ниже, — ...так же в начале карьеры принимала участие в нескольких крупных слушаниях: по делу Игоря Каркарова, Августуса Руквуда и Сириуса Блэка в качестве секретаря... Он опустил руку с книгой и безучастно посмотрел в окно напротив него. Чувство озарения и пустоты поселились в его сердце, стерев радость от встречи с Сириусом без остатка.