Неизвестные созвездия

— Если ты отстанешь, я не вернусь за тобой. Крейг фыркнул, подумав про себя: «Больно надо». Кроссовки промокли насквозь, в них набилась мелкая лесная крошка, хвоя и кусочки стёртых в порошок сухих листьев. От долгой ходьбы начали болеть икры на ногах, руки задубели, поэтому пришлось спустить рукава на толстовке ниже кончиков пальцев. В лесу было сыро. Очень сыро. От влаги зелень приобрела тёмно-зелёный цвет, издалека напоминающий чёрный или грязно-коричневый, но вблизи она сливалась цветом с толстовкой Твика, маячившего где-то впереди. Воздух здесь пах елью и отсыревшей древесиной, мелкие капли не долетали до земли, а собирались в большие где-то на верхушках деревьев. Некоторые из них падали Крейгу за шиворот, отчего он иногда останавливался и капризно ёрзал. Твик шёл уверенно, и всё, что могло доставить ему неудобства, умело игнорировал. Для него мелкие проблемы, типа промокшей обуви или отмороженных ушей, и не проблемы вовсе. Он уже сам не знал, что на сегодняшний день должен считать за проблему, их было так много, что их отсутствие повернуло бы всю его жизнь в совершенно иное русло. Сейчас он абсолютно точно знал, куда идёт, и надеялся, что лесная негостеприимность заставит Крейга развернуться обратно. Ну, а Такер всё ещё шёл следом и ни разу не пожаловался. — Надеюсь, ты уводишь меня вглубь леса не для того, чтобы убить, или что-то ещё, — сказал он. Твик умело маневрировал между сухими еловыми ветками, в то время как Такер попросту их обламывал и выкидывал за спину. По лесу то и дело раздавался сухой треск, и птицы, до этого момента отзывающиеся приглушённым свистом где-то в кронах, замолкали или улетали вовсе. — Нет, не поэтому, — сказал Твик, не оборачиваясь. — Ты не мог бы перестать шуметь? Крейг насупился, но мимо следующего дерева прошёл осторожно, копируя изворотливость Твика и ничего на стволе не ломая. Беда была лишь в том, что плечи Крейга куда шире, и просто не помещались в узкое пространство меж ветвями. Твик немного притормозил и вдохнул полной грудью, глядя вверх на рваные куски серого неба, затерянные среди чёрных листьев. Крейг остановился и окинул парня взглядом с головы до ног. — Мы пришли? — Ещё нет, — Твик опустил голову и пошёл дальше. В его волосах запутались две маленькой веточки и кусок дубового листа, которые Крейг постарался незаметно убрать, от усердия высунув язык и стараясь не отстать, чтобы ненароком не дёрнуть за волосы. О том, что заставило Твика быть здесь и сейчас, он так ни разу и не спросил. — Я давно здесь не был, — говорил Твик, цепляясь за деревья и отталкиваясь от них. — Тропинка давно исчезла. Она была маленькой, потому что по ней ходил только я. — Ну, а куда ты ходил? — решил поинтересоваться Такер. — Увидишь. Но, я думаю, ты не оценишь. — Это уже моё дело, оценю я или нет. Это какой-то заброшенный замок или клад? — Как бы тебе сказать, — Твик всё ещё шёл, не оборачиваясь. — Это место несёт в себе эстетическую ценность и способно привлечь любого, кто хотел бы связать свою жизнь с искусством. Но идти далеко, а люди боятся пачкаться. — Понятно. Что-то вроде достопримечательности? — Ну… Увидишь. Дождь на какое-то время прекратился, но вода, собравшаяся в листьях над головой, всё ещё падала вниз крупными каплями, в шуме дождя тонули шаги и хруст ветвей под подошвами. Крейг не замечал этой атмосферы, любая деятельность интересовала его лишь в практическом плане. Сегодня это проявилось в желании просушить обувь и вытереть с лица холодные капли, потому что, когда они стекают к шее, становится щекотно, а Крейга раздражает щекотка. Твик дышал свободно. В этом месте он чувствовал себя желанным гостем, и был рад вдыхать аромат сырой хвои. — Не боишься наткнуться на змею или ядовитую лягушку? — спросил Крейг. Вопрос вышел дурацкий во всех смыслах, Твик мог бы промолчать, если бы только не думал об этом ранее. — Они не тронут тебя, если ты не станешь их обижать. — Ха-ха, кого-то мне это напомнило. Твик обернулся, по выражению лица было непонятно, расстроен он или зол, поэтому Крейг ждал, когда тот что-нибудь скажет. — Ты прав. Вот, что он сказал. С другой стороны, это редкий случай, когда Твик в чём-то согласен с Такером. Крейг остался доволен. Через несколько минут вдалеке показались первые просветы, Твик прибавил шаг. Несколько километров сырого непроходимого леса остались позади, теперь глазам предстала совершенно иная картина. Твик, наконец, остановился. Он немного дрожал, то ли по привычке, то ли от холода, но был преисполнен меланхоличного спокойствия, уносящего все дурные мысли куда-то очень далеко. Крейг остановился рядом с ним и, от изумления, приоткрыл рот. Они стояли на краю крутого и заросшего высокой травой спуска. Внизу текла небольшая река, петлёй уходящая вдаль, а на другой стороне виднелся голубой линией лес, ещё выше, чем здесь. Дождь смазывал очертания изгибов темной воды и не позволял увидеть поворот, за который она утекает. Чуть правей над рекой возвышался огромный железнодорожный мост, проеденный ржавчиной настолько, что отливал бардовым цветом, видным даже с такого огромного расстояния. В некоторых местах он порос диким плющом, а у рельс, выходящих на землю, в небо устремлялись заросли борщевика, качая понурыми жёлтыми головами. Масштабы, поистине, завораживали. Крейг полагал, что ни одно красивое место в жизни его не зацепит, но Твик снова его уделал. Здесь, наверху, дул холодный ветер и выстужал последнее тепло, но ребятам было не до этого. — Вау, — сказал Крейг, заворожено глядя на мост, растворяющийся в потоке дождя. — Это… Очень красиво. — Я думал, тебе не понравится. — Может, пройдём дальше? — Куда, к мосту? — Твик удивился неожиданной инициативе, и Крейг подтвердил свои слова уверенным кивком. — Да. Там, наверно, высоко. — Нельзя. Мост заброшен, здесь уже около двадцати лет не ходят поезда. Несколько лет назад приходили подрывники, хотели снести его, но, в последний момент, свернули всё и уехали. Видимо, проблемы с бюджетом. Но я рад. — А ты когда-нибудь ходил на другую сторону? — Нет. Это глупо. Это не тот мост, что на выезде из Южного Парка. При падении с этого смерть неминуема. — То есть, ты против? Твик задумался. Он не привык к тому, что кто-то интересуется его мнением. — Думаю, да. — Пошли, не трусь, я просто хочу посмотреть на него поближе. «Я и не трусил», — подумал Твик, но, глядя на удаляющееся вдоль склона тёмно-синее пятно, послушно засеменил следом. В какой-то момент дождь почти стих, он больше не лупил по щекам, а развевался по ветру мелкой моросью. Твик смотрел вниз. Мысль о том, что с этого обрыва можно свалиться, приводила его в ужас и заставляла задуматься об осторожности, потому что это не та смерть, которой парень предпочёл бы умереть. Лететь кубарем по сырой траве, ломая кости, и, даже выжив, в конце пути захлебнуться холодной водой — такого и врагу не пожелаешь. Крейг с уверенностью полководца и по колено в сырой траве шёл впереди, изредка оборачиваясь. Борщевик разросся так, что заслонили собой все рельсы. Заросли достигали высоты трёх метров и более, поэтому, когда Крейг попал в самую гущу высохшей травы, то почувствовал себя невероятно маленьким. Ребята вышли на площадку перед самым мостом, до куда борщевик ещё пока не добрался. Впереди был мост во всей красе. Ветер выл меж балками, обдувая металлическую конструкцию со всех сторон, а сгнившие шпалы провалились в нескольких местах, оставив на пути огромные пустоты. Листья плюща плясали зелёной рябью где-то наверху. Другая сторона казалась очень далёкой, настолько, что в перспективе была лишь крохотной точкой, и сказать, что же там, можно было, лишь вооружившись биноклем. Внизу зияла пропасть. — Он такой огромный, — сказал Крейг. Твик поравнялся с ним, но ступать дальше не решался. — Я однажды чуть не упал, — сказал он. — Та доска сломалась. Вон. Семнадцатая по счёту, от неё остался кусок. — Вижу. Потрогать ржавое железо казалось заманчивой идеей. Крейг вдруг захотел показать Твику, что конструкция надёжна, и не стоит так бояться её, если один раз ты чуть не оступился. Было здесь место и желанию выпендриться. У той доски, на которую указал Твик, рос огромный куст крапивы, прямо из куска дерева, а около него пристроился маленький фиолетовый цветок, наполненный влагой, и время от времени покачивался в такт дождевой дроби. — Смотри, что там, — сказал Такер и пошёл вперёд. — Нет! — Не бойся. Здесь нет ничего страшного. Дождь потихоньку набирал обороты, поэтому Крейг двигался медленно, чтобы не соскользнуть. Он был уверен на сотню процентов в том, что доберётся туда и обратно целым и невредимым, потому что крепко держался за перекладины. Он знал, что на доски ступать не стоит, потому что они — самое хлипкое место на мосту, старые, сгнившие, потихоньку превращающиеся в труху. — Крейг! — послышался настойчивый крик. — Это не смешно! — Я и не говорю, что ты должен смеяться! — крикнул Такер в ответ, но двигаться вдоль по рельсе не перестал. — Видишь? Я хорошо держусь, и не смотрю вниз. — Вернись обратно, слышишь? — Да подожди ты! Крейг сосредоточил своё внимание на цветке, потому что тот был уже совсем близко. «И до этого места Твик когда-то добирался». Всего полтора метра отделяли Такера от цели, разросшийся куст крапивы оказался ближе, и, качнувшись, ужалил Крейга за запястье, стоило тому протянуть руку. — Ауч, — прошипел он. Ещё шаг, и осталось лишь дотянуться. Крейг не удержался от соблазна посмотреть вниз, пропасть встретила его внимание дуновением холодного ветра, внизу простирались стройные ряды камыша, который рос где-то совсем внизу, у самой воды. У Такера закружилась голова, но руки на железе он сжал ещё сильнее, глаза вновь поднял и постарался избавиться от неуместных мыслей. Рука почти дотянулась, оставалось совсем немного, одной ногой Крейг наступил на обломок доски и дотронулся до фиолетовых лепестков пальцами. Доска под его ногой с треском рухнула вниз, нога дёрнулась, и Крейг, забыв о том, что куда-то тянулся, вцепился в балку всем телом. — Крейг! Это был уже не просто оклик, а дрогнувший душераздирающий вопль. Крейг, замерев на месте, посмотрел назад. Твик стоял у самого края, сжав толстовку пальцами. Его лихорадило так же, как после падения с моста, он уже не переминался с ноги на ногу, а застыл на месте, открыв рот. Крейг готов был поклясться, что тот сейчас расплачется. — Я иду назад! Движения получались уже не такими умелыми, как на первом пути, руки держались ещё крепче, до проступивших белизной костяшек на коже. Крейгу было наплевать и на цветок, и на ужаленное запястье, потому что главной задачей сейчас было не свалиться вниз. Держаться изо всех сил и не соскользнуть, хотя до этого в голове Крейга не было места подобным мыслям. Был лишь интерес. Сейчас он куда-то пропал, и наружу проступил страх, не то за себя, не то за Твика, потому что по нему было видно — секундой больше, и он совсем чокнется. Ещё три шага — и вот Крейг уже стоит на бетоне у борщевика. Меньше всего ему хотелось оглядываться назад, на этот треклятый цветок. Твик содрогался и мял толстовку в руках, глаза его покраснели и заблестели, потому что мелкий дождь слёз не смывал, он мог лишь остудить горячую голову. На приоткрытых губах застыл немой то ли вопрос, то ли укор. Крейг вдруг почувствовал укол совести и подошёл к Твику ближе. — Тихо-тихо, я всё ещё жив, — сказал он с ноткой беспокойства, а сам принялся гладить мокрые светлые волосы. — Чего ты так-то испугался? — Я… Твик проглотил остальное, и оставил несказанным. Он сам не понял, почему ноги начали подкашиваться. В лужу на бетоне упали капли бардовой, почти чёрной крови, которые переполошившийся Крейг принялся растирать по лицу Твика рукавами своей толстовки. — Эй, это че? — бормотал Такер. — Давление, да? Это ведь давление? Твик кивнул и подставил под красные капли ладони. Просто так. Для того, чтобы видеть результат стараний Крейга Такера и смешать их с собственными слезами. Твик вдруг забеспокоился о сердце и попытался прекратить бесконтрольный поток, хлещущий из глаз, потому что это пустое. Они оба живы, и ничего не случилось, как обычно. Слово «едва» — сущий пустяк. Нельзя плакать из-за того, что едва не случилось, ведь, в конечном итоге, этого так и не произошло, а, значит, можно дышать также свободно, как раньше. Только вот, не получалось. Крейг засуетился. Он взял Твика под ответственность и не просто довёл до слёз, а чуть не лишил рассудка. Кто же знал, что парень будет так переживать? Дождь размазывал кровь по его губам и подбородку, и уводил куда-то за шиворот, вата была бы сейчас очень кстати. Крейг не знал, что должен делать, и лучшей мысли не нашёл. Он сгрёб Твика в охапку и уткнул лицом в свою чёрную, ещё почти сухую, футболку, накрыв его полами толстовки с обеих сторон. — Приди в себя, — сказал он, чувствуя, как мокрые выцветшие лохмы щекочут нос. — Всё в порядке, я больше не буду так делать. Там рос цветок, видел? Я хотел его сорвать, и не рассчитал немного, но ведь держался. Я крепко держался! И не сорвался бы в любом случае. Твик в его руках подрагивал и всхлипывал, он, будто бы ничего не слышал. — Чего ты вообще здесь развёл? — сказал ни с того ни с сего Крейг, слегка отстранившись. — Не ты ли ещё совсем недавно хотел меня убить? Твик сделал шаг назад и рвано вздохнул, не поднимая глаз. Кровь уже не текла, но багровые следы на лице оставила. Парень пожал плечами, набираясь сил для того, чтобы хоть что-то сказать. — Не смей так говорить, болван. Он размазал красное по лицу и попытался выровнять дыхание. — В той стороне есть трасса, — голос предательски дрожал. — Она выведет нас к Южному Парку, только с другой стороны. Ты, наверно, знаешь эту дорогу. Там будут мост и две заброшенной заправки. — Помню, — сказал Крейг, хотя сам ни черта не помнил. — Как ты себя чувствуешь? Что можно было на это ответить? Твик совсем запутался. — Не знаю. И пошёл вперёд, туда, где, по определению, должна была быть тропинка. Крейг фыркнул и поплёлся следом, два пятна — зелёное и синее — растворились в тусклых грязно-жёлтых зарослях. Фиолетовый цветок потихоньку скрылся из виду. — Твик, — позвал Такер, едва поспевая, потому что его собеседник существенно ускорил шаг. — Прости меня, а? Я не специально. — Да плевать я хотел, — послышалось впереди, хотя в голове было совсем не то. Они шли по трассе вдвоём, мокрые, уставшие, позабывшие о том, что ещё утром сидели в тихом сухом помещении и слушали монотонные учительские лекции. Создавалось впечатление, будто школа и огромные железнодорожные своды — два совершенно разных мира, и элементам мира первого нет места в мире втором. Было холодно. Крейг предлагал Твику вызвать такси, а, когда тот всё-таки согласился, выяснилось, что связи в этом районе нет. Впереди и позади — асфальт, слева и справа — лес, на подошвах земля, а над головой серое небо. Жаль, что заправочные станции на самом деле оказались заброшены, сейчас Такер готов был убить за чашечку горячего чая с ромашкой. Твик шёл в наполненной печалью прострации и не жаловался, хотя в кроссовках громко хлюпало. — Что бы ты хотел на ужин? — вдруг спросил он тихим голосом. Крейг немного подумал и ответил: — Мясо. Курицу в соевом соусе с гречневой лапшой. Умеешь такое? — Не знаю. Думаю, да. Мимо ребят на огромной скорости пронеслась ауди, колесом вытеснив из небольшой ямы лужу и окатив Крейга, который шёл ближе к дороге, грязной водой. Тот выругался и принялся мыть руки в этой же луже, чтобы не чувствовать песок между пальцами. Твик хотел улыбнуться, но не смог. — Ты, кажется, любишь мясо, — пробормотал он. Крейг выпрямился и пошёл дальше. — Ещё бы. То, что удаётся поесть раз в пятилетку, нравится больше всего. А у самого руки не из того места растут, негоден я для готовки. — Разве Барбара не должна тебя кормить? Крейгу показалось странным, что Твик знал и о Бебе, но потом решил, что в этом ничего сверхъестественного нет, все в школе знали, кому эта эпатажная блондинка принадлежит. Парню подумалось, что в глазах Твика он, наверно, выглядит едва ли не женатым. — Она не умеет, да и не станет, — сказал он. — С таким маникюром — ни за что. Да и видимся мы не так часто, она всегда была за свободные отношения, и, частично, я тоже доволен. — Ты её любишь? — Сам не знаю. Иногда начинаю задумываться о том, что это просто симпатия. Твик усмехнулся краем рта. — Бебе красивая. Чувство, всколыхнувшееся в Крейге, напоминало момент покупки дорогостоящего пальто, которое заценили твои лучшие друзья. Фактически, это значило, что парень сделал правильный выбор. Он улыбнулся. — Я знаю. — Это вовсе не комплимент, — с этими словами чувство мгновенно улетучилось. — Это то, что делает её собой. Без красоты она потерялась бы. Она придаёт ей сил. — Мне кажется, ты очень поверхностно судишь, — возразил Крейг. — В некоторых вещах она интересный собеседник. То, что красота — её отличительная черта, я не спорю, но она — не всё. — Возможно. Прости, если обидел. Крейг вдруг решил, что Твику будет интересно услышать о неминуемом крахе их отношений, и улыбнулся. — А знаешь… — начал он, но тут стоящий на максимальной громкости телефон одновременно запищал и завибрировал. Это означало то, что связь вновь появилось, а до Южного Парка рукой подать. Да и дождь почти затих. Всё складывалось наилучшим образом. — Надо будет послать Руби в магазин, — сказал он, сунув телефон в карман. — Она сказала, что уйдёт вместе с вещами завтра с утра. — Здорово, что она остаётся сегодня. — Ты рад? — Рад, — парень поднял серо-зелёные глаза и сказал, улыбаясь. — Вы с ней очень похожи. Характеры почти одинаковые, только она чуть более разговорчивая, может, потому что она женщина. Вам обоим нравятся практичные вещи, мелиса, и даже музыку вы слушаете одинаковую. — Не совсем. Ей нравится дримпоп, по мне, так и дримпоп и синтипоп полный отстой. — Она, всё же, не парень. Парни, кажется, вообще не любят поп. — Опять всё свелось к музыке, ха. Давно хотел спросить, знаешь эту песню? — Крейг принялся пританцовывать и напевать какой-то незамысловатый мотив, попадая в ноты лишь время от времени. Песню можно было различить лишь по тексту, его Крейг проговаривал чётко, везде попадая в такт. Твик подумал, что из Такера получился бы неплохой барабанщик. — Не могу разобрать, — сказал он. Крейг перестал пританцовывать и моментально расстроился. — Как же так? А я с чего-то взял, что ты дельный собеседник. — Я не виноват, что у тебя нет слуха. — Он есть! Он есть у меня в душе, этот слух. Когда-нибудь я спою эту песню, ни разу не сфальшивив, и тогда ты должен будешь приготовить мне огромный стейк. Нашёлся умник. Твик даже улыбнулся по-нормальному. Он, кажется, понял, о чём речь, имя исполнителя вертелось где-то на языке, а вспомниться никак не хотелось. Парень плюнул и просто пошёл дальше. — Чего лыбишься? — спросил Крейг. — Да так. Вспомнил тут одну очень красивую песню. Ты её, наверно, не слышал. — Ты не так давно сказал, что мне не понравится мост, так что может слышал, а может и нет, пой. — Нет, я не… — Название — хуйня, и исполнитель — хуйня. Я должен угадать. А твоя задача — спеть так, чтобы я не предъявил тебе счёт один-один, потому что мы оба поём, как лесные выпи. Твик насупился. Не то, чтобы он стеснялся, просто показывать эту свою сторону, которая пытается петь, не очень-то хотелось. В конце концов, Крейг, который сфальшивил всюду, где мог, ничего не побоялся. Твик не считал себя хуже. Он вздохнул и попытался звучать погромче, чтобы голос не дрогнул и не выдал фальшивой ноты. — Hold your grandmother's Bible to your breast, Gonna put it to the test, You want it to be blessed… Всего три строчки, а звучало это так мелодично, что Крейг открыл рот. Он узнал песню в первые две ноты. Голос не просто звучал, он растекался по округе, тихий и приятный, тягучий, как мёд. Голову Такера переполнил ассоциативный ряд, это именно то, что происходило с ним при прослушивании любимых треков, от которых сердце сжимала невидимая рука. Ещё никто никогда не пел так красиво всего в паре метров от него. — And in your heart, You know it to be true, You know what you gotta do. They all depend on you… Крейгу хотелось сказать, что он знает эту песню, но он боялся, что Твик прекратит петь. Твик сам прекратил. — Завывать не буду, — сказал он. — Знаешь? — Знаю. «How it ends», я слышал её ещё в восьмом классе. Даже когда-то слезу пустил, хотя, звучит неправдоподобно. Твик молча кивнул. — Ты это… Где петь учился? — Нигде. — Врёшь. Нельзя так петь человеку, который нигде не учился. — У меня было много свободного времени. Музыка — это всё, что у меня есть, так что не удивляйся. Я действительно хорошо пою? Крейг не знал, как сформулировать и связать воедино стопроцентное попадание в ноты и до волнения красивый голос. Он даже немного позавидовал. — Не смей петь при других. Ни при ком. Даже при Руби. — Я и не собирался, — Твик вдруг поднял глаза и нахмурился от прозрения. — А, почему? — Я сказал. Это моё открытие, и я начну делиться им, когда посчитаю нужным. Понял? — … Ладно. Вдали показались первые дома. Крейг сильно спешил. То ли затем, чтобы не опоздать на смену, то ли затем, чтобы не простыть. Мимо проезжали машины, разбрызгивая на тротуары грязную воду, ветер стих, и не осталось больше поводов для волнения. Были лишь они двое, в хлюпающей обуви и цветных толстовках, время от времени обменивающиеся фразами, в которых не было смысла. И Крейгу не нравилось, что он вынужден был поторапливаться.