Эй, Ива-чан!

Иваизуми сидела на прогретом солнцем деревянном мосту, положив локти перекладину и смотрела, как медленно течет река, засыпанная сакурой. Длинные густые темные волосы, заплетенные в косу, слабо шевелил ветер, ступни в кедах болтались недалеко от воды, а теплые брюки с курткой не давали продрогнуть на апрельском ветре. Казалось, вместо воды в река полна лепестков. Бледно-розовый поток был нескончаемым. Деревья клонили ветви к воде, медленно роняя новые лепестки. Хаджиме смотрела на них, не отрывая глаз. В этом апреле начался ее последний год в младшей школе и девочке было немного грустно. Этой весной уже она вела за руку испуганную первогодку, поддерживая ее и не давая рухнуть, запнувшись о порог. Ребятня звала ее «Иваизуми-семпай», заставляя едва заметно краснеть от удовольствия. Сейчас Хаджиме немного снисходительно смотрела на происходящее, чувствуя себя ужасно взрослой и ответственной. Вообще младшая школа была отличным местом, хотя подружиться с кем-то также, как с Тоору, у Ивы-чан не получилось. Девчонки, с которым она обсуждала всякие глупости, постепенно отдалялись, а в начале этого учебного года так и вовсе начали задавать странные вопросы про Ойкаву. Зато Тоору нашел миллион друзей, был постоянно окружен ими, ослепительно улыбаясь. И щербатость этой улыбки ему не мешала нисколько. С несколькими ребятами из окружения Ойкавы, с которыми они после школы играли в волейбол, Хаджиме вполне сдружилась. А еще в семействе Иваизуми произошло прибавление. Не то что бы Ива-чан хотела себе младших сестренку или братишку, ей вполне хватало Ойкавы, которого часто приходилось успокаивать. Но в один прекрасный момент живот мамы начал расти, а в октябре ей показали два громких свертка с бордовыми от крика лицами, похожими на печеную картошку. — Правда, твои братики милые? — спросила ее тогда мама, и Хаджиме решила, что роды ужасно сказываются на зрении женщины. Мама носилась с мальчишками почти круглые сутки, папа пытался ей помогать, но получалось как-то не очень. Под глазами любимой мамы залегли глубокие тени, близнецы часто плакали по ночам так, что даже Ива-чан слышала… Маме точно было тяжело и потому важная от гордости девочка начала готовить завтраки, чтобы мама могла поспать. В первый раз она долго ревела, ожегшись о край сковороды и проклиная омлет. Рука, засунутая под холодную воду, ужасно замерзла, омлет на сковороде неприятно пах, но Иваизуми не собиралась сдаваться. В следующий раз получилось лучше. А потом еще лучше. Затем мама начала учить ее готовить другие блюда. Ива-чан очень любила это время, ведь в такие моменты мама отвлекалась от близнецов, посвящая ей все свое время. Потом мама начала доверять ей укачивать один из громких свертков, а кончилось все тем, что Хаджиме могла без проблем поменять памперс, профессионально мыла полы и готовила так, что папа вполне искренне ее хвалил. Учеба, домашние задания, готовка, помощь с уборкой и присмотром за братьями занимали у Хаджиме очень много времени. Но Тоору удивительным образом вытаскивал ее на волейбольную площадку снова и снова. И это было прекрасно. Папа подарил Ойкаве крутой микасовский мяч и они учились играть, дергая старших ребят, смотря волейбольные матчи по телевизору. К своему последнему учебному году в младшей школе Иваизуми стабильно хорошо училась, отлично готовила, научилась ловить стремительно разбегающихся в разные стороны братьев, умывать пыльные мордахи, засовывать в них полезную еду… И отточила подачи и атаки до отличного результата. Они с Ойкавой вместе ходили в школу, вместе проводили перемены, вместе ели, вместе возвращались с занятий, вместе неслись играть в волейбол, вместе делали уроки, а еще Тоору пробовал ее первые кулинарные труды… Их дружба, несмотря на кучу приятелей Ойкавы, крепла. Но сегодня Хаджиме пришлось возвращаться одной и она застряла на мостике. Обычно они не ходили этим путем, но река, усыпанная лепестками, так и манила и девочка не смогла отказать себе в удовольствии полюбоваться на воду. Сегодня шокированный Тоору достал из обувного шкафчика розовый конвертик, открыл его, жутко зарделся и попросил Иваизуми идти вперед. Хаджиме, если честно, была удивлена. То есть, Ойкава хороший друг и очень интересный, но он все еще оставался плаксой, который боится жуков. — Интересно, если Тоору взаимно влюбится, мы будем меньше общаться? — в пустоту обронила девочка, продолжая меланхолично созерцать медленно плывущие лепестки. — Эй, Ива-чан! — отвлек ее от меланхолии голос друга. Девочка обернулась на голос, поднимаясь на ноги. — Мне призналась Аи-чан. Иваизуми нахмурилась, вспоминая свою одноклассницу. Кояма Аи, та самая, что во время экскурсии на рисовые поля презрительно кривила нос и отказалась познакомиться с бытом ухаживающих за полем людей. Хаджиме тем временем как зачарованная смотрела на многоуровневые залитые водой пространства. Через ровную гладь, в которой отражалось хмурое небо, пробивались рисовые листья. Где-то у края поля на ветру болтало руками пугало. Она восхищенно выдохнула, не слушая, что несет одноклассница. И, когда в конце лекции о выращивании риса и использовании рисовой соломы им предложили пройтись по полю и попробовать собрать колосья, Иваизуми первая вышла вперед, на ходу расстегивая липучки на кроссовках. Тоору протолкался вперед от своего класса и они бок о бок бродили вдоль ровной полоски риса, не обращая внимания ни на что. — О, Кояма-чан, — кивнула Хаджиме задумчиво, вспоминая, как после экскурсии возмущалась Аи плебейскому занятию, которому их посмели учить. — И?.. — Да ну, глупости какие. Она же меня совсем не знает! — отмахнулся Тоору, хватая подругу за руку. — У нас волейбольный матч сегодня, не забыла? Хаджиме спешила за Ойкавой, чувствуя жгучий стыд. Ведь в классе Тоору учился мальчик, занимающийся бейсболом, которого она почти не знала. На церемонии первого учебного дня он так замечательно успокаивал своего подопечного, что Иваизуми невольно обратила на него внимание. Ямамото-кун учился средне, зато отлично играл и был надеждой команды, неизменно вежливый со всеми. И улыбка у него просто невероятная. Хаджиме тяжело вздохнула, понимая, что он ей нравится совсем не так, как другие мальчишки… Хотя Ойкава только что сказал, что влюбиться незнакомого человека это глупости. Несмотря на то, что Тоору все еще до ужаса боялся жуков и ждал своих пришельцев, его мнению Иваизуми доверяла. Только вот сердце почему-то болезненно сжималось. ++ Подперев голову рукой и перекинув толстую косу через плечо, Хаджиме смотрела в окно. Впервые за шесть лет учебы ее все-таки усадили у окна и теперь она наслаждалась возможностью смотреть на школьный двор. Красные клены, плавно роняющие на слабом ветре листья, действовали на девочку завораживающе. Едва слышный гул голосов школьников, общающихся на перемене, нисколько не мешал ей созерцать. В падении алых листьев было что-то столь же прекрасное, как и в кружении лепестков сакуры. Мягкую улыбку с губ Иваизуми стер резкий голос за спиной: — Почему ты так много общаешься с Тоору-куном? — недовольно спросила Кояма. Она скрестила руки на груди, каждым движением заставляя стеклярус на кофте поблескивать в ярком полуденном солнце, падающем из окна. — Потому что мы друзья, — констатировала Хаджиме устало. После летних каникул эти вопросы начали злить. Девочки сбивались в кучки, чтобы завалить ее вопросами об Ойкаве, иногда подходили по одной, иногда кидали записки к ее обуви… Подобная популярность Иваизуми откровенно напрягала, потому что жадное любопытство сменилось всеобщим недовольством. По неведомой Хаджиме причине все девчонки злились, когда Тоору заходил утащить ее в столовую. Или когда помогал ей убираться в классе перед уходом. Или когда они вместе приходили в школу. Причин для недовольства они нашли массу, но высказываться пока стеснялись и Ива-чан слышала только злые шепотки. — Тебе лучше найти себе других друзей, Иваизуми, — ставя ладони на парту, нависла Аи над Хаджиме. Длинные, собранные в два хвоста темно-каштановые волосы повисли между ними. Ива-чан запрокинула голову, с интересом вглядываясь в зло сощуренные карие глаза. Неторопливо отодвинув стул, девочка встала и мягко улыбнулась. Завидев такое выражение лица, ее братцы обычно торопились убирать все разрушения, а Тоору старался отойти подальше. Аи оторвала ладони от столешницы и опять скрестила руки на груди, отходя от соперницы на шаг. — Не тебе решать, с кем мне общаться, Кояма. Я понятно выражаюсь? — мягко поинтересовалась Иваизуми. — Это мы еще посмотрим, — фыркнула Аи недовольно и, резко развернувшись — только взметнулась юбка в складку, направилась к своей парте. Пожав плечами, Хаджиме плюхнулась на свое место, возвращая внимание кленам. Там, за алыми кронами, скрывалось сейчас пустое школьное бейсбольное поле. ++ Иваизуми Хаджиме честно любила ходить в школу. Раньше. Теперь ее шкафчик был полон мусора, сменная обувь — вечно мокрая или чем-то запачканная, а книжки из парты изрисованы. Девчонки писали ей гадости и требовали убираться прочь от Ойкавы. Иваизуми не показывала, насколько ей омерзительно такое поведение, демонстрируя только вздернутую бровь и вежливую улыбку с яростно сжатыми за ней зубами, выкидывала мусор без единого слова, молча стирала оскорбления и носила сменку в сумке. Глядя на спокойное лицо, девчонки злились еще больше, продолжая пакостить. А Хаджиме не знала, кто причастен к происходящему, злилась все больше, по ночам роняя полные бессильной ярости слезы в подушку. Подозрения у Иваизуми были, но бездоказательно метать в лицо девчонкам мокрыми тапочками или заталкивать им в рот скомканные листы с оскорблениями было нехорошо. В школе она больше не чувствовала себя в безопасности. Подличать втихую, скрывая настоящее отношение за маской вежливого дружелюбия — о, как девочка такое ненавидела! Теперь Ива-чан отдыхала дома, с шебутными братьями и Тоору, который с ней проводил больше времени, чем с его родителями. Эта компания бесилась, бегала, смотрела дораэмона (к своему собственному стыду Хаджиме не могла оторваться от этого сериала вместе с ними), и ела приготовленные Иваизуми кулинарные шедевры, выступая лучшими критиками. Замечаний, они, правда оставляли немного, в основном относительно размера порций. На дворе стоял теплый октябрь, клены все еще роняли алые листья, преображая улицы. Близился пятый день рождения ее братцев. Иваизуми смутно припоминала, что примерно в том же возрасте они с Тоору получили свое первое поручение. Хаджиме тогда с гордостью несла домой сахар, чувствуя, как сжимает ее ладонь Тоору, несущий пакет каких-то специй. Они сами добрались до магазина, находящегося аж в другом квартале, сами отдали деньги, постарались сосчитать сдачу под веселым и добродушным взглядом продавщицы и сами, без присмотра добрались домой. Им тогда казалось, что без присмотра. Но в семейном альбоме была целая серия фотографий решительных и немного испуганных детей. Сейчас маме и папе было некогда, и девочку это сильно расстраивало. С тех пор, как мама вышла на работу, с братьями возилась в основном Хаджиме. Благодаря девчонкам в школе она делала это с радостью, хотя на волейбол выбираться стало сложнее. В последний раз, когда Ива-чан завела разговор о первом поручении, мама вообще попросила ее придумать задание и присмотреть за братьями. Иваизуми гордилась доверием, но был какой-то неприятный осадок. Сегодня они с Ойкавой шли домой, держа Ичиро и Джиро за руки с двух сторон. После выхода мамы на работу Хаджиме забирала братьев из сада сама. Тоору без лишних разговоров ходил с ней, и Ива-чан была очень ему благодарна. Ичиро весело болтал своей рукой, которую бережно придерживала его старшая сестра и возбужденно рассказывал, как весело было сегодня в саду, каким вкусным был недавний ужин и какую замечательную поделку он склеил для выставки. Джиро не отставал, доказывая, что его творение ничуть не хуже. Иваизуми улыбалась, загребая цветастыми кедами листья, а Тоору горячо обещал, что рассудит, какая поделка лучше, только после того, как лично на них посмотрит. Уже дома Хаджиме привычно надела бледно-розовый фартук, легко завязывая за спиной пышный бант, собрала волосы под косынку и принялась хлопотать на кухне, заглядывая в шкафчики. — Ох, у меня нет ни мотико*, ни пасты анко*, а я так хотела сделать вам дайфуку* на десерт… Первым сообразил Джиро. Он возбужденно вскочил на ноги, упер руку в грудь и возбужденно зачастил: — Поручи мне, не-чан! Ичиро несколько секунд молчал, а затем вскочил рядом, добавляя: — И мне, не-чан! Пожалуйста! Хаджиме, демонстративно теребя лямку фартука, обращаясь к Ойкаве: — Как думаешь, я могу доверить им первое поручение, Тоору? Ее друг задумчиво потер подбородок, а затем весомо кивнул: — Думаю, можешь. Ичиро и Джиро возбужденно переглянулись, хватая друг друга за руки. Короткий ежик черных волос был колючим на вид, но Хаджиме знала, какие они на самом деле мягкие. Зеленые глаза, такие же как у самой Ивы-чан и у ее мамы, светились неподдельным счастьем и гордостью. Радостные улыбки дополняли картинку — ее братья были самыми восторженными мальчишками на всей планете. — Отото, слушайте, — ставя руки на талию, серьезно начала Хаджиме и мальчишки оторвались друг от друга, готовясь внимать сестринской мудрости. — В соседнем квартале есть магазин, мы там были вчера, помните? Мальчишки переглянулись и закивали, а затем опять уставились в зеленые глаза сестры. Хаджиме улыбнулась, а затем продолжила все так же строго: — Ичиро, ты должен купить мотико. А ты, Джиро, пасту анко. Вы запомните? Братцы переглянулись и закивали еще активнее. Девочка открыла шкафик, в котором, заранее приготовленные, уже лежали две стопки йен. Металлические монетки холодили ладони, Иваизуми вытянула руки и скомандовала: — Подставляйте ладони. Ичиро и Джиро торопливо выставили вперед руки и Хаджиме одновременно отдала им деньги. Мальчишки, надуваясь от собственной важности, убрали деньги в карманы и заторопились на улицу. — Не-чан, ты можешь нам верить! — решительно сказал ей Ичиро у само двери, а Джиро согласно кивнул. — Я рассчитываю на вас, — улыбнулась Хаджиме и дверь за ними закрылась. Моментально сдернув фартук и косынку, девочка натянула неприметную черную кепку, схватила фотоаппарат и потянула молниеносно ухватившего ее идею Тоору к выходу. Ойкава осторожно выглянул в глазок, прослеживая путь решительно идущих по дорожке мальчишек. Хлопнула калитка и Ойкава первым торопливо вышел наружу, жестами показывая, чтобы Иваизуми шла следом. Они присели за пышным кустом, на котором поздней весной цвели пионы, осторожно выглядывая из-за листвы. Хаджиме быстро перебралась к низкому забору, включила камеру и сделала несколько первых кадров. Ичиро и Джиро шли вперед, решительно держась за руки. Используя зум, девочка приблизила трогательно переплетенные ладошки и сделала еще пару снимков, а потом Тоору утянул ее за калитку. Мальчишки твердо шли, а Ойкава с Иваизуми торопились следом, перебегая от одного куста к другому, прячась за столбами. Хаджиме мало следила за происходящем вокруг нее, полностью доверяя Тоору и снимала-снимала-снимала. К ее сожалению, удалось поймать только профиль братьев, но она не теряла надежды сделать удачный снимок! Ичиро и Джиро по дуге обогнули противную бабульку, которая гоняла еще маленьких, болеющих волейболом друзей. Старушка проводила детей настороженным взглядом, потом заметила следящих за ними ребят и внезапно добродушно улыбнулась, прикладывая палец к морщинистому рту. Хаджиме от неожиданности кивнула ей и вернула внимание к видоискателю. Затем братцы застряли у сидящего на заборе громадного рыжего кота. Он лежал вальяжно развалившись и слабо дергал кончиком пушистого хвоста. На лицах Ичиро и Джиро был написан такой восторг, что Иваизуми немедленно приблизила кадр и защелкала затвором. Тонкие белые пальцы старшего близнеца потянулись к толстой пушистой морде, но кот ощерился, активнее размахивая хвостом. Джиро дернул старшего брата за руку, указывая в сторону магазина и Ичиро виновато кивнул, отвлекаясь от животного. Кот проводил их тяжелым взглядом и равнодушно вернул морду на лапы. А Хаджиме с Тоору торопливо перебежали к следующему кусту. Когда мальчишки зашли в магазин под мелодичный звон колокольчика, Иваизуми заметалась по улице, выбирая наилучшее место для следующей фотографии. Нужно было встать так, чтобы мальчишек было хорошо видно, а ее саму — не видно совсем. — Эй, Ива-чан, — обратился к ней Ойкава. — Как ты вернешься домой раньше братьев, если дождешься их выхода из магазина? Хаджиме застыла, чувствуя себя круглой дурой. Тоору смотрел на нее с привычной улыбкой, в глазах не было ни капли насмешки, только обеспокоенность. Девочке казалось, что Ойкава всегда на ее стороне. Единственным их постоянным спором была глупая дискуссия о гипотетической свадьбе. — Ива-чан? — прервал ее размышления друг. — Тоору, ты же сфотографируешь? — просяще улыбнулась Иваизуми, вкладывая в протянутые ладони фотоаппарат. Торопливо стянув кепку — только ударила ей удерживаемая тяжелая коса по спине, девочка натянула головной убор Ойкаве по самые брови и помчалась домой. Мимо мелькнул кот, бабуля, с мечтательным видом смотрящая в сторону магазина, пионовый куст… С гулко колотящимся сердцем девочка натянула фартук обратно и принялась сооружать перекус. Из холодильника она быстро достала начинки — тунец, который так любит Джиро, и соленую сливу, страстно обожаемую Ичиро. Ойкава одинаково равнодушно относился ко всем видам онигири, и потому Хаджиме проверила наличие творожных булочек, которые закупались просто в промышленных масштабах, согласно спискам продуктов, которые еженедельно писала для папы Ива-чан. Девочка открыла рисоварку, с удовольствием отмечая, что крупы в ней достаточно. Едва намочив ладонь, она зачерпнула рис, чуть спрессовала его, выдавливая углубление. Вложив начинку, девочка закрыла ее рисом, и принялась формировать правильный рисовый треугольник. Когда первый онигири был готов, девочка завернула его в большой лист нори — маленькие почему-то никогда не желали прикрепляться к рису под ее руками, хотя мама делала это легко. Выставив первый готовый треугольник на тарелку, она обмакнула ладошки в воду, чтобы приняться за новый. Когда мальчишки влетели домой, девочка уже закончила формировать онигири и выставила пару заставленных ими тарелок на обеденный стол. Обычно они питались куда правильнее, но сегодня все ее силы будут отданы готовке дайфуку. Снимая обувь, Ичиро и Джиро одновременно воскликнули: — Я дома! Хаджиме вышла к ним, вытирая влажные руки о фартук. Глядя на тонкие пакеты в их руках, девочка, чувствуя, как ее распирает от гордости за братьев, ответила: — Добро пожаловать домой. — А куда делся Тоору? — нахмурился Джиро. Будто в ответ на его вопрос в дверь послышался стук и, не дожидаясь ответа, в дверь протиснулся Ойкава, избавившийся от компрометирующей кепки. — Извините за вторжение! — воскликнул он радостно, а затем добавил: — Ива-чан, я принес фотоаппарат, как ты просила! Морщинка между бровей Джиро разгладилась и оба брата вновь одинаково гордо сияли, сжимая тонкие ручки пакета-майки. Иваизуми пришлось приложить усилия, чтобы избавиться от счастливой улыбки, которая расплывалась на ее лице сама собой. Она строго спросила: — Ну что, вы справились с вашим первым поручением? Улыбнувшись еще шире (хотя прежде Хаджиме думала, что это невозможно), мальчишки синхронно выкрикнули: — Да! — и протянули ей пакеты. Иваизуми, почти не слушая сухих щелчков затвора, протянула руки, одновременно забирая их ношу и мягко улыбнулась. Опустив покупки на тумбочку, девочка подошла к братьям поближе. — Вы большие молодцы! — похвалила она братьев, ероша мягкие черные волосы. Ичиро и Джиро рванули вперед, обхватывая сестру за пояс. Хаджиме тихонько засмеялась, опускаясь на колени и обхватывая братцев в ответ. Она оторвала взгляд от темноволосых макушек, замечая, что Тоору отвлекся от фотоаппарата и наблюдает за ними с необычным выражением лица. Иваизуми была уверена, что знает своего друга как облупленного, потому раскрыла руки, приглашая Ойкаву присоединиться. Тоору просиял и рванул вперед, присоединяясь к коллективным объятьям. Спустя еще полминутки девочка решительно встряхнулась, первой разжимая руки и задорно поинтересовалась: — Ну что, пришло время дайфуку? — и подхватила пакеты под восторженные восклицания мальчишек. ++ Иваизуми шла в школу, непривычно бережно придерживая ручку сумки. Там, поверх сменки и учебников, которые тоже приходилось держать при себе, лежала коробочка, полная дайфуку. Эта идея пришла к ней еще вчера, когда она навела слишком много теста. Джиро с Ичиро тогда так гордо и внимательно следили за ее действиями, что она не удержалась, стараясь по максимуму использовать их покупки. Уже сильно позже, когда лакомство было готово, они сидели, смотрели Дораэмона и ели. Темный вечер за окном, мягкий свет экрана, прижавшиеся к ней с двух сторон мальчишки и привычно сидящий на полу Тоору, облокотившийся спиной на ее коленки и блюдо, полное традиционных сладостей создавали полное ощущение уюта. Хаджиме хотелось, чтобы такие дни в ее жизни случались как можно чаще. Ойкава бросал на нее вопросительные взгляды, но молчал и Иваизуми была ему за это благодарна. Наверное, она решилась на страшную глупость, но отступать было совсем не в ее характере. Братья, смело справившиеся с трудностями на их пути, прекрасно ей об этом напомнили. Половину учебного дня Хаджиме просидела как на иголках, почти не слушая учителя. Ни мусор в шкафчике, ни оскорбления на парте, ни недовольство учителя не могли заставить ее отвлечься. Сердце гулко бухало где-то в желудке, заставляя ладони потеть. Со звонком на большую перемену Иваизуми вскочила и умчалась из класса, не оглядываясь, подхватив только сумку с дайфуку. Ямамото-кун проводил свой обеденный перерыв на бейсбольном поле и Хаджиме собиралась угостить его раньше, чем к нему присоединяться его друзья. Алая листва кленов, собранная в белые полупрозрачные мешки, стояла под деревьями, портя идеальную осеннюю картинку, но девочке было не до этого. Ноги сами несли ее по идеально чистой каменной дорожке к огороженному сеткой бейсбольному полю. Холодный октябрьский ветер трепал волосы, но ей было не до того. Когда Ива-чан подошла достаточно близко, то сумела разглядеть, Ямамото на поле один, пробегает неизвестно какой по счету круг. Иваизуми толкнула хлипкую дверь и прошла на поле. Сердце, колотившееся где-то в желудке, на мгновение замерло, а затем зачастило. Его удары, казалось, будут слышны вообще всем, кто подойдет достаточно близко. Девочка сглотнула, чувствуя, как от волнения высохло горло, затем мотнула головой, пытаясь отогнать волнение и замахала рукой, привлекая внимание Ямамото. Мальчик остановился, пригляделся, а затем заторопился к ней, сменив траекторию движения. Видя, что бейсболист приближается, Хаджиме с трудом удержалась от позорного побега. Ива-чан чувствовала, как дрожат ее пальцы, их хотелось прижать к груди, чтобы успокоить колотящееся сердце. — Иваизуми-чан? — удивился Ямамото, останавливаясь в нескольких шагах от нее. Хаджиме резко выдохнула, будто собираясь сигануть с обрыва и дрожащим голосом начала: — Прости, что отвлекаю от тренировки, Ямамото-кун… — и вдруг, как-то резко слова просто кончились. Не зная что делать, она дергано вытянула из сумки угощение, глубоко склонилась, протягивая деревянную коробочку и скороговоркой закончила: — Яприготовилатебеугощение. Теперь сердце колотилось где-то в горле, мешая говорить и дышать. Ямамото молчал и девочка чувствовала, что готова провалиться сквозь землю. Мальчик неловко переступил с ноги на ногу и нерешительно начал: — Иваизуми-чан, прости… — он ненадолго замолк и Хаджиме подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Вспотевшие от волнения руки с трудом удерживали лакированное дерево и девочка выпрямилась, понадежнее перехватывая коробку. Все шло не так, совсем не так как ей мечталось перед сном! На лице Ямамото было написано сожаление и какой-то страх. Ее пальцы задрожали сильнее и, чтобы это скрыть, она принялась прятать непринятый подарок. — Почему?.. — спросила Иваизуми, чувствуя, как подрагивают губы. Глаза щипало, она с трудом сдерживала слезы, опустив глаза на носки своих цветастых кед. — Понимаешь, ты замечательная, — замялся он еще пуще прежнего и Хаджиме вскинула голову, замечая слабый румянец на чужом лице. — Но меня же затравят за компанию с тобой… Девочка широко распахнула глаза, пытаясь осознать подобный аргумент. От неожиданности у нее даже перестали дрожать руки. То есть он ей симпатизировал, но не собирался общаться, потому что боялся бумажек в шкафчике? — Вот как… — отрешенно заметила Иваизуми. — Понятно, извини. Круто развернувшись, она покинула поле, чувствуя, как меж лопаток упирается чужой взгляд. Отступившие было слезы защипали глаза с новой силой, дорожка расплылась и Хаджиме поймала первую слезу, упавшую на ладонь. Реветь хотелось нестерпимо. Она ускорила шаг, собираясь провести остаток обеденного перерыва на крыльце позади учебного корпуса. В конце октября было мало желающих поесть на улице, потому ей не помешают реветь. Она достала коробку с несостоявшимся угощением, бросила сумку с учебниками на крыльцо, и уселась сверху. Быстро распустив косу, девочка занавесила волосами лицо, поставила на колени коробку, открыла ее и разревелась. Черные волосы трепал холодный октябрьский ветер, соленые капли слез падали на дауфуку, но Иваизуми механически жевала, не обращая ни на что внимания. В груди пекло и жгло, Иве-чан казалось, что все ее радужные мечты рухнули в один момент, сложившись как карточный домик. Было безумно обидно. А ведь Ойкава говорил, что влюбляться в незнакомого человека ужасно глупо! Но не могла же она просто приказать себе не испытывать симпатию! Она чувствовала себя до отвращения жалкой, но никак не могла прекратить реветь. — Эй, Ива-чан! — послышался задорный голос Тоору и Хаджиме ниже опустила голову, отгораживаясь от друга завесой длинных волос. Опухшее от слез красное лицо — не то, что она хотела ему демонстрировать. Тем более, что слезы и не думали останавливаться. Под ногами Ойкавы, торопливо шагающего к ней, шуршал гравий. — Ты почему меня не дождалась? Иваизуми выразительно дернула плечом, не собираясь подавать голос. От слез она наверняка будет жутко гнусавить. Хаджиме до последнего хотела, чтобы Тоору не видел ее в таком состоянии и просто вытянула ладони, на которых все еще лежала коробочка с дайфуку, три из которых она уже сжевала, не чувствуя вкуса. — О, ты принесла их в школу, — радостно заметил Ойкава, выхватывая шарик и плюхаясь рядом. Иваизуми искривила губы в жалком подобии улыбки и шмыгнула носом, откусывая от четвертого пирожка. Скрывая лицо за занавесью волос она совсем не видела, как настороженная улыбка друга сменилась хмурой миной. Мальчишеская поцарапанная ладошка бережно отодвинула текучие черные пряди и Хаджиме отвернула лицо. Сама дразнила Тоору плаксой, но в итоге единственная, кто сейчас захлебывается слезами — это она. Но Ойкава просто взял другой рукой еще один дайфуку, придвигаясь ближе. Теплый бок друга заставлял расслабиться и Иваизуми с трудом подавила всхлип и новый поток слез. Друг похитил еще пару шариков, все так же не заглядывая ей в лицо и Хаджиме была ему за это очень благодарна. Наконец он отодвинулся, зашуршав одеждой. На плечи лег свитер с пришельцами, Тоору мягко опустил руку на темноволосую макушку, ласково провел по волосам и негромко, срывающимся голосом выдавил: — Он — просто дурак, Ива-чан, — и торопливо ушел, шурша гравием. От неожиданности Хаджиме подняла голову, не стесняясь заплаканного лица, но увидела лишь острые лопатки, выпирающие из-под голубой футболки. Коробка с негромким стуком рухнула с коленей и девочка окончательно разревелась, закрывая лицо ладонями. Плечи приятно грел чужим теплом серый свитер с пришельцами.