Танец Хаоса. Догоняя солнце

Беренвист был довольно крупным городом, по крайней мере, для такого захолустья. Гайда слышала, что на юге больше нет ничего, что можно было бы так назвать, да и вообще поселений, расположенных дальше, чем в дневном переезде отсюда, не имелось. Только бесконечные поля да перелески, когда-то возделывавшиеся, но давно уже заброшенные. Так что, естественно, все в Беренвисте вертелось вокруг торговли: местное население, так или иначе, выживало лишь за счет обеспечения всех нужд торговцев, сплавляющихся вверх-вниз по реке на судах или подвозивших товары с востока на запад по дорогам Ишмаила. Поэтому купить и продать в городе можно было абсолютно все, если знать, где искать. А еще, поэтому Гайде нужно было держаться здесь как можно тише, чтобы не привлечь чужого внимания и не вызвать лишний интерес. Учитывая все факторы - расовую принадлежность ее спутника, цель визита в город и личность заказчика, - это казалось почти невозможным делом. Город был некрасив. Кривые улочки, однотипные дома, перемежающиеся приземистыми складами без окон, в которых хранили основное богатство города – барахло, что без конца переходило из рук в руки. Гайда оценила разве что крепкие мостовые, которые поддерживались в великолепном состоянии на средства центрального городского храма, собиравшего нехилый налог с приезжающих за поддержание дорожного покрытия. Гайде и самой пришлось во второй раз за эту весну выложить в потную ладошку вертлявого морщинистого человечка без определенного возраста зато с огромным гроссбухом в руках целый золотой. В другое время на эти деньги она смогла бы справить нового осла для Джага, сейчас же пришлось раскошелиться. - Госпожа, налог на дороги составляет пятьдесят серебрянников, - пронырливый малый бросил на ее лицо быстрый взгляд и принялся неторопливо вписывать что-то в свою книгу. – Правда вот, вы уже бывали у нас в этом году, так что для вас ратуша сделает скидку и потребует всего лишь сорок пять. Гайда мысленно прокляла всех писарей и сборщиков податей вместе с их феноменальной памятью на лица и постаралась улыбнуться как можно шире в ответ на слова человечка: - Боюсь, вы ошибаетесь, господин. Я впервые в вашем городе, проездом с севера. И я готова внести на содержание ваших чудесных мостовых целый золотой. Так и запишите: от госпожи Ниенвин из Аластара. - Так и запишу, госпожа Ниенвин, - на лице малого расплылась сладкая услужливая улыбка. – Так и запишу. Да хранят вас Молодые Боги. Только, кажется, Молодым Богам Гайда все-таки чем-то не сдалась, что рыбья кость, застрявшая поперек горла. Потому что в гостинице оказалось, что уход за лошадью оплачивается отдельно и стоит едва ли не столько же, сколько и комната для самой Гайды. Как и кормежка. Как и проклятущая баня. Как и стирка ее изрядно заляпанного плаща, о чем Гайда, естественно, узнала уже после того, как работа была завершена. Сам хозяин гостиницы под милейшим названием «В тихой гавани», масляный ишмаилец поперек себя шире по имени Редвин Граней, сообщил ей об этом, улыбаясь так широко и дружелюбно, будто собирался стать ее свекром. - Такие правила, госпожа Ниенвин. Вы же не будете спорить, что любая работа стоит денег? Иначе как же людям жить на свете, как кормить голодных детишек? Гайда из последних сил воздержалась от комментария, что детишки самого Гранея могли бы жрать и поменьше, иначе рисковали просто не дожить до того дня, когда им придется унаследовать работу их папаши, и, вымученно улыбаясь, выложила в его толстую, всю в перетяжках как у младенца ладошку еще несколько серебряных. Но выхода у нее не было. Практически все гостиницы города в эту пору были забиты под завязку. Сезон судоходства начался не так давно, после зимнего затишья возобновилась торговля, и не только город, но и порт был так забит кораблями, что местным рыбакам негде было и лодчонку приткнуть. А улицы буквально гудели, словно растревоженный улей, от стука конских копыт по мостовым, грохота колес, щелканья бичей, криков возниц, звона плохоньких кольчуг купеческих охранников и еще сотен других звуков, которыми так или иначе сопровождалась вся эта деятельность. По утрам ко всему прочему прибавлялся еще и многоголосый перезвон колоколов на башне главного храма Беренвиста – Церкви Милостивой Кану Защитницы. Именно там располагалась городская казна, именно там сидел Первый Жрец Города, осуществляющий управление всем этим многоголосным ульем. Но на взгляд Гайды, это еще не давало им повода так грохотать каждое утро, что у приличных людей, живущих поблизости от храма, едва окна в рамах не лопались. По многолетнему опыту наемнической жизни Гайда знала одно: в торговых городах, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, нужно было селиться или в самых паршивых заведениях среди голыдьбы и воров или в достаточно респектабельных, чтобы окружающие уважали твое право оставаться инкогнито. Грязи и блох она уже навидалась по горло и за последние месяцы в том числе, так что на этот раз Гайда приняла решение остановиться в заведении более высокого уровня. Правда, и цены здесь были соответствующие. С другой стороны, никто не приставал к госпоже Ниенвин из далекого Аластара, даже если произношение самой госпожи было далеко не лонтронским. Может, подействовала атмосфера самого заведения, может, тот первый золотой на мостовые, Гайде было все равно. Главное, что пока еще никто не пытался усомниться в ее личности, а этого на первое время вполне хватало. Да и денег у нее пока еще было вполне достаточно, чтобы позволить себе некоторую роскошь. Единственным, что Гайда на данный момент купить не могла, - было время. Время утекало, словно вода сквозь песок, буквально каждая минута стоила на вес золота. Сколько должно было пройти этих самых минут до того, как исчерпается лимит отданного на дорожное полотно золотого, и похожий на хорька писарь с гроссбухом продаст ее настоящее имя тому, кто захочет его купить? Сколько пройдет времени прежде, чем кончится терпение Джага, который каждую ночь скулил о том, что им нужно как можно скорее убраться в дебри на юг, чтобы вернуться на след Аватар? И когда Гайду в этом многоголосье портового города разыщет-таки Сетов эмиссар? Она не видела его с тех самых пор, когда он вдруг появился посреди вмиг обезлюдившей деревни, и с каждым днем беспокойство из-за этого только возрастало. Почему он больше не объявлялся? В то, что Гайда его больше не интересовала, она просто не верила. Ее так внимательно пасли буквально шаг за шагом на протяжении первых недель пути и не единожды давали понять, что от слежки она не уйдет, что теперь отсутствие этой самой слежки нервировало ее гораздо сильнее. Узнал ли эмиссар, что она приняла решение сойти со следа и перехватить Аватар в Беренвисте? И как он к этому отнесся? Если одобрил, почему не утихомирил Джага, который день ото дня становился все беспокойнее и невыносимей? Если не одобрил, то почему Гайда была до сих пор жива? Этот вопрос тревожил ее больше всех остальных. Кажется, теперь Гайда превратилась буквально в пучок оголенных нервов, остро реагирующих на любые изменения атмосферы вокруг нее. Она спала так чутко, что просыпалась от любого шороха каждые несколько минут, оттого ночи стали не менее мучительны, чем дни. Она буквально обратилась всем телом в слух, обоняние и осязание, чтобы заметить приближение убийцы задолго до того, как тот окажется в непосредственной близости и сможет представлять угрозу. Она была напряжена до предела и жила в этом состоянии каждую секунду, и из-за этого секунды тянулись медленнее улиток, разомлевших на солнце. Ей и всего-то нужно было дождаться прихода в город Аватар. Со всех сторон Беренвист был окружен крепостной стеной, и попасть внутрь можно было лишь через въездные ворота в город, в которых писарь и собирал налог на мостовые. Гайда облюбовала гостиницу едва ли не у самых ворот, чем, скорее всего, частично объяснялись и высокие цены на проживание в ней. Целыми днями она просиживала на широкой веранде гостиницы, покуривая трубку с длинным мундштуком и попивая вино: госпожа Ниенвин из Аластара явно не могла себе позволить жрать дешевое пойло вместе с матросней в порту, а потому приходилось идти на жертвы. К ним же относилось и платье из тонко выделанной шерсти, и широкополая шляпка, тень от которой скрывала лицо. Такой маскировкой Гайда порой пользовалась, чтобы сбить со следа преследователей. Недаром же она много лет прожила в Латре, работая на благородных, и за это время прекрасно успела изучить их повадки и манеру поведения. Так что в Беренвисте Гайда представилась богатой купчихой, достаточно эксцентричной, чтобы путешествовать инкогнито в одиночестве, но явно приехавшей в город по собственным делам и ожидающей здесь своих торговых партнеров. Хозяин гостиницы Граней скушал эту историю за милую душу вместе с дополнительным золотым, и теперь Гайда была уверена в том, что на первое время этого хватит. Пока, разумеется, за эту информацию не предложат значительно больше золотого. Оставалось надеяться, что времени хватит. Ох, Боги, только бы его хватило. Неделю назад Гайда приняла роковое для себя решение не продолжать погоню через глушь. Она до сих пор не была уверена, спасла себя таким образом или подписала смертный приговор. Возможно, узнает она это только тогда, когда здесь появится Сетов эмиссар или сами Аватары. Оставался лишь один вопрос: кто из них придет быстрее? По ее подсчетам Аватары, в какую бы глушь они ни убрели, чтобы сбить преследователей со следа, уже должны были появиться в Беренвисте. Выше города река Берен разливалась достаточно широко, переходя при этом в заросшую болотистую пойму, кишевшую змеями и москитами. Как бы ни были сильны сами Аватары или те, кто их сопровождал, а они не полезли бы в эту глушь, чтобы попытаться собственными силами пересечь реку. Им в любом случае придется пройти через Беренвист. По крайне мере, в этом заключалась самая горячая и неистовая надежда Гайды. Полотняный навес, слегка колышущийся на легком ветерке, укрывал летнюю веранду от солнца. От улицы она была ограждена резной деревянной переборкой, кое-где заплетенной зеленым плющом. Вокруг Гайды за столиками, накрытыми белоснежными скатертями, обедало несколько купцов в бархатных камзолах. Именно купцы составляли основной контингент обитателей «В тихой гавани», а они умели ценить уединение и тишину. Потому никто не пытался подсесть к ней или разузнать, с какой целью она находится в Беренвисте, и Гайда скрепя сердце твердила себе, что это честная цена за все то золото, что она уже пересыпала в кажущиеся бездонными карманы держателя гостиницы Гранея. Сам он, затянутый в белоснежный передник, с серебряным подносом в руках как раз появился в дверях во внутренние помещения гостиницы. Поймав взгляд Гайды, Граней угодливо улыбнулся и заспешил к ее столику. - Не угодно ли госпоже свежих груш с щербетом? В нынешнем сезоне это лакомство очень модно при дворе Латра. Гайда постаралась не измениться в лице, и вовсе не потому, что он помянул Латр. Скорее всего, Граней сделал это совершенно случайно, ему просто неоткуда было знать, что Гайда мелонка, тем более, что она изо всех сил старалась говорить, четко выделяя гласные, как делали северяне-лонтронцы. Но сама формулировка просто убивала. Неужели кому-то действительно могло быть дело до того, что жрали благородные Латра в этом сезоне? Неужели у кого-то действительно было настолько мало собственных проблем, чтобы интересоваться такой ерундой? Грозар, вот бы мне так жить! – горестно подумала Гайда, а вслух же произнесла с легкой улыбкой: - Благодарю вас, господин Граней, ничего не нужно. Я вполне довольна вашим превосходным летним вином. - Я к вашим услугам, госпожа, в любой момент, - поклонился Граней, отступая от ее столика и унося свой дурацкий поднос, набитый грушами. К сожалению, он все равно постоянно попадался на глаза Гайде, хоть она и хотела бы никогда больше не видеть этой масляной рожи. Гайда облюбовала себе местечко в углу веранды, спиной к глухой стене, где никто не смог бы ткнуть ее ножом под лопатку, лицом ко входу в гостиницу и улице, начинающейся у крепостных ворот. Любой, кто вошел бы сейчас в город, попадал в ее поле зрения. Точно так же и окна ее комнаты на втором этаже гостиницы тоже выходили на ворота в крепостной стене. И когда она удалялась наверх, чтобы отдохнуть от полуденной жары, как делали здесь все проживающие в гостинице купчихи, можно было спокойно устроиться у окна и продолжить наблюдение. Гайда бы и на улице осталась, но тогда возникли бы вопросы, почему северянке, приехавшей с берегов холодного северного моря, не жарко в такой духотище. По улицам мимо веранды тянулся и тянулся поток людей. В основном громыхали телеги купеческих караванов, но и горожан тоже было в избытке. Не говоря уже о Карателях, которые разъезжали по улицам города так, будто он был их вотчиной. Божьи воины вынуждены были последовать приказу Первого Жреца Равана и покинуть страну, но уехали не слишком далеко. На противоположному берегу Берена, который считался так называемой Ничьей Землей между Ишмаилом и Андозабаром, Каратели разбили лагерь, присоединившись к своим собратьям. Те как раз прибыли из Васхиля, чтобы вступить в границы Ишмаила, когда Первый Жрец Раван провозгласил свое воззвание. И теперь лагерь Карателей насчитывал около пяти тысяч человек и выглядел так, словно божьи воины собирались задержаться здесь надолго, если не обосноваться навсегда. Ровные ряды коновязей, палатки, образующие улицы, Каратели, которые занимались ежедневными делами по лагерю с таким видом, словно это их дом родной. Гайде оставалось только головой качать. Погнать их оттуда никто не мог, потому что по закону они не находились на территории Ишмаила, а, значит, ничего предосудительного не делали. И немногим городским стражникам, охраняющим покой Беренвиста в порту, оставалось лишь неодобрительно поглядывать через реку и ворчать в усы. А по городу тем временем ходили толки, один безумнее другого. Что Каратели здесь для того, чтобы искоренить скверну и переловить всех, кто неугоден церкви, пусть даже им и нельзя находиться на территории Ишмаила. Что Каратели собирают армию, стягивая все силы в один кулак, и вот-вот уже вторгнутся в Ишмаил с войной, как и обещали. Что они уже договорились о поддержке Андозабара и ждут только разрешения Великого Жреца Васхиля. Что Первый Жрец Раван уже договорился с Андозабаром, и буквально на днях Карателей вышвырнет из Ничьей Земли армия наемников. И еще тысячи и тысячи всевозможных толков, от которых у Гайды уже голова пухла. Но гораздо больше толков было не о Карателях, совсем не о них. Произошедшее в Асфее за прошедшие с тех пор почти две недели обросло неслыханными подробностями, люди только и делали, что обсуждали приход Аватар. Варианты были самыми безумными. Доходило даже до того, будто бы Танец Хаоса уже начался и завершился в тот же день на рыночной площади Асфея, где был побежден Аватар Хаоса, и теперь Аватары Создателя намеревались захватить весь мир и повести его навстречу Молодым Богам к царству добра и справедливости. Гайда полагала, что эти слухи распускали сами церковники, чтобы не упоминать, что на самом деле противостояли Аватарам жрецы церкви Молодых Богов, а никак не Аватар Хаоса. Также, возможно, у слухов была и другая цель. Со времени встречи с Гвидором Гайда успела уже навести кое-какие справки. По дороге ей встретились двое наемников, которых она знала по сообществу Джен Итур Вануэль, да и в самом Беренвисте столкнулась нос к носу с Гверже Трехпалым. Она была достаточно осторожна в разговорах с ними, и в итоге выяснилось, что по округе сейчас в поисках Аватар рыскало по меньшей мере полсотни опытных и беспринципных ребят, готовых взяться за любое задание. Некоторые из них понимали, кого именно они ищут, некоторые притворялись, что не понимают. Кое-кто даже старательно отводил глаза или бросал на Гайду предупреждающие взгляды, и она смекнула, что ее Джаг – не единственный дермак, который сейчас находился на территории Ишмаила. И задания у них тоже были разными. Одни должны были убить Аватар при встрече, другие – отвести их в какое-то определенное место и там оставить, третьи – передать храму, причем последних было значительно больше. И подозрения в голове Гайды начали оформляться в некую общую картину, которая ей совсем не нравилась. Вино в бокале было чересчур приторным и неприятно нагрелось, а лед в отдельном стаканчике, поданный, чтобы это самое вино охлаждать, давным-давно растаял. Гайда все же томно вздохнула, принявшись обмахиваться маленьким белым платочком, и пригубила вина, самую чуточку, кончик языка обмакнула. Жара здесь действительно стояла как в Мелонии в середине лета, и Гайда подозревала, что это нормально для здешних мест. Но маленький дождик был бы совсем не лишним. Хотя бы чуть-чуть покрапало, прибило бы пыль, уже было бы полегче. Двое купцов за соседним столом поднялись, откладывая салфетки и недобрым словом поминая жару. У обоих на спинах кафтанов расплывались темные круги пота, мужчины отдувались в окладистые бороды. Следом за ними потянулась и еще одна молодая дама, быстро обмахивающаяся веером из длинных белых перьев. Гайда скривилась. Эти идиоты отчего-то считали, что в глубине помещений прохладнее. Может, так оно и было на самом деле, но не с той стороны здания, где жила Гайда. Ей солнце лупило прямо в окна, и расположенная под самой черепичной крышей комната разогревалась, будто печь. И туда придется пойти, иначе она сломает всю свою маскировку изнеженной богатой купчихи, ведь они не сидят на солнцепеке в середине дня. Зато можно будет снять эту идиотскую шляпку и переодеться в нормальную одежду, а это уже полдела. Гайда встала со своего стула, аккуратно придерживая шляпку, будто та могла слететь от ветра, и уже собиралась вернуться вглубь помещения, но тут взгляд ее зацепился за странную пару, как раз вывернувшую на улицы Беренвиста прочь от городских ворот. Две согбенные фигуры, опирающиеся на узловатые палки, поддерживая друг друга, кое-как ползли вдоль самой обочины улицы. Лохмотья на них были рваные донельзя, запыленные, перепачканные грязью, перехваченные на поясе обрывками веревок. Капюшоны падали на лица, затеняя черты, а в руках одной из фигур виднелась медная кружка для милостыни. Горожане старались обходить парочку по большой дуге, чтобы не попасться им на глаза и не стать мишенью для выспрашивания монеты, и Гайда бы не обратила на них никакого внимания, если бы не один маленький факт. Из-под полы рваного плаща на одной из фигур на миг показался носок крепкого кожаного сапога. - Госпожа Ниенвин? – подле ее столика возник масляно улыбающийся Граней. – Прикажете отнести ваше вино вам в комнату? Или изволите перекусить чего-нибудь прохладного? Могу предложить холодную буженину с соусом из груш. Засунь себе эти груши куда подальше, - подумала Гайда, а вслух произнесла: - Благодарю вас, господин Граней, мне ничего не нужно. В городе стоит такая духота, что просто нет сил находиться в закрытом помещении. Я пройдусь до гавани, быть может, там немного свежее. - Выделить вам провожатых, госпожа? Не беспокойтесь, Беренвист совершенно безопасен, стража прекрасно справляется со всей этой голыдьбой, что набилась внутрь городских стен. - Граней бросил косой взгляд на давешних нищих в лохмотьях и сморщил нос. – И все же, в порту кто-то из них может побеспокоить вас вымогательством денег. Если бы с вами были мои охранники, вы прогулялись бы в полном покое. - Благодарю вас, господин Граней, я справлюсь сама, - с мягкой улыбкой, но достаточно твердо покачала головой Гайда. – Да и вернусь я совсем скоро. Так что будьте добры подготовить к этому времени вашу божественную буженину. - Одно ваше слово, госпожа, - поклонился ей Граней. – Только скажите, и она мигом окажется на вашем столе. Конечно, за такие-то деньги. Гайда наградила его мягкой улыбкой и, аккуратно придерживая подол юбки, спустилась по деревянной лестнице, ведущей с веранды на каменную мостовую. Нищие уже прошли вперед и теперь медленно ползли по самой обочине улицы в сторону гавани. Торопиться ей было некуда. Обмахиваясь своим белым платочком, Гайда перешла на теневую сторону улицы, и не спеша направилась вперед. Радовало то, что ее проклятый золотой действительно был потрачен не зря. Несмотря на обилие купеческих караванов, а следовательно, лошадей, мостовые регулярно убирали, а само мощение было ровным и гладким. Потому, хоть Гайда и не привыкла расхаживать в бархатных туфельках, предпочитая им крепкие сапоги, а с грехом пополам, но шла вполне сносно. А заодно краем глаза внимательно наблюдала не только за парочкой нищих, которые то и дело приставали к прохожим со своей медной кружкой, старательно поддерживая собственную маскировку, но и за тем, не идет ли кто следом за ней. Гайда готова была чистокровного лонтронского валита поставить против полудохлой ломовой скотины, что не одна она следит за воротами в город. И подозревала, что кто-то из наемников может следить и за ней самой. Все наемники походили на падальщиков: стоит одной вороне заметить гниющий труп, как все остальные слетятся на него буквально с пустого неба. Так что следовало вести себя как можно аккуратнее. Аватары были для Гайды единственным шансом выжить, и она не собиралась этот шанс терять по собственной глупости. Ночью, когда все приличные люди в ее гостинице почивали в своих расшитых оборками одеялах, Гайда бесшумно выбиралась на крышу через слуховое окно и отправлялась в свое собственное путешествие по городу. Именно поэтому она и терпела проклятущую жару на протяжении всего дня: только эта комнатушка «В тихой гавани» имела выход на крышу. Граней клялся и божился, что замок открывается только изнутри, а изготовлен он так изощренно, что ни один вор не сможет отпереть его без ключа. Так что Гайду не потревожит ни одна живая душа, а порукой тому его слово. Только вот Гайда отперла этот самый замок за несколько секунд и сбежала сразу же, как село солнце. Ночью улицы города патрулировали отряды городской стражи, которая внимательно осматривала закоулки на предмет прячущихся там злоумышленников и воров, но совершенно не задирала голову наверх. Так что Гайда с легкостью передвигалась босиком по черепичным крышам, производя лишь легкий шорох и укрываясь в тени труб, когда видела другие тени, крадущиеся от дома к дому. То ли это были воры, то ли товарищи Гайды по поиску Аватар, это она выяснять не собиралась. Никто никому не мешал, никто никого не замечал и не сдавал страже, а значит, можно было спокойно обделывать свои дела, не боясь, что что-то пойдет не так. Только вот помимо нее по крышам умел лазить и Джаг тоже. Выяснилось это буквально в первую же ночь, когда под утро Гайда возвратилась в свою комнату, и зеленоглазая сморщенная тварь уже ждала ее там, оскалившись во всю свою поганую пасть. - След, - Джаг показал рукой куда-то на юго-восток и настойчиво затряс сморщенной головой. – След! - Ждать! – почти что по буквам отозвалась Гайда, выпрямляясь и опуская руки вдоль тела, чтобы в любой миг иметь возможность выхватить ножи. – Мы дождемся их здесь, как и договаривались. А теперь пошел прочь из моей комнаты. Я вызову тебя, когда ты понадобишься. Дермак оскалил в ответ кривые клыки и ретировался через слуховое окно. Перед тем, как лечь спать, Гайда тщательно заперла не только его, но и ставни на окнах. С тех пор Джаг приходил каждую ночь, день ото дня становясь все раздраженнее и нетерпеливее. А это означало, что договариваться с Аватарами нужно прямо сейчас и сегодня же уходить из города, желательно до темноты. Может, если они сядут на корабль, тварь потеряет след? Гайда слышала, что дермаки ненавидят проточную воду и никогда не пересекают реки, кроме как в случае крайней необходимости. Бредущие впереди нищие продолжали трясти своей чашкой, и Гайда уже начала сомневаться в том, что чутье ее не подвело. Впереди, примерно в полукилометре вверх по улице, возвышался городской храм Беренвиста, и все нищие, что путешествовали по дорогам Ишмаила, собирались подле его стен, надеясь на подаяние, которое раздавали раз в день по утрам жрецы во имя Молодых Богов. Только, не доходя трех кварталов до храма, нищие свернули в проулок, и Гайда вздохнула с облегчением. Сама она во время своих ночных вылазок успела достаточно изучить город, потому спокойно прошла мимо того места, где свернули нищие, и нырнула в следующий переулок. Узкая улочка была почти пустой, не считая нескольких бочек для дождевой воды по углам домов и тощего кота, который рылся в куче отбросов между двух близко лепящихся друг к другу лачуг. Подхватив юбки, Гайда быстрым шагом направилась вперед и обернулась возле совсем уж незаметного узкого проулка, в который едва могла протиснуться, ведущего на параллельную улицу. Никто не шел по ее следу, никто на главной улице не смотрел в ее сторону. Сдернув на спину проклятую шляпку, которую поддерживала под ее подбородком длинная лента, Гайда поспешила прямо по грязи и отбросам вперед в надежде успеть перехватить нищих. И она успела. Выскочив в следующий проулок, Гайда оказалась прямо у них за спинами и сразу же, не откладывая в долгий ящик, выдохнула: - Стойте! Мне нужно поговорить с вами! Одна из фигур в лохмотьях вздрогнула и начала оборачиваться, но тут Гайда ощутила неуловимое движение за спиной. Она резко дернулась в сторону и развернулась, выхватывая из рукавов платья кинжалы и занося руки, чтобы… Холодное лезвие, кончик которого уперся в ее шею, заставило Гайду замереть на месте со вскинутыми руками. - Спокойно. Без лишних движений, - проговорил низкий женский голос за спиной Гайды с невнятным акцентом. Ее взгляд скользнул вдоль длинного тяжелого ножа, чей острый конец сейчас упирался прямо в ямочку ее горла, по жилистой руке, которая крепко его сжимала, к лицу женщины, что стояла напротив нее, и Гайда вздрогнула. Черты ее лица были странными: прямые, тяжелые, крупные кости челюсти, надбровных дуг. Черные брови сошлись к хищно загнутому как у ястреба носу, но гораздо сильнее Гайду поразили глаза. Один льдисто-голубой, другой чернильно-черный, и в обоих одинаковая готовность убить сразу же, не раздумывая. Вдобавок женщина была выше Гайды на целую голову, а одета в какой-то странный коричневый костюм из штанов и куртки, изрядно заляпанных сажей, словно она вывалялась в костре. - Медленно разогни пальцы и позволь забрать кинжалы, - приказала женщина, не сводя с Гайды пронзительного взора. Гайде вдруг подумалось, что такие разноцветные глаза встречались у породы служилых собак, которых выводили на севере в помощь пастухам, чтобы противостоять степным волкам. И у степных волков тоже, между прочим. Она не сопротивлялась, не отводя взгляда от глаз женщины. Кто-то второй забрал из ее рук кинжалы, так и не появившись в ее поле зрения, наверное, та другая женщина с низким голосом. Разноглазая незнакомка внимательно рассматривала ее, ее ноздри чуть подрагивали, словно она пыталась унюхать какой-то запах. Нож в ее руке не дрожал. - О чем ты хотела поговорить? – спросила она, слегка склонив голову набок. Этот жест тоже напомнил Гайде что-то волчье. Не так Гайда планировала их встречу, но делать было нечего. Выхода-то у нее все равно нет, ее так и так прирежут, не эта разноглазая, так Джаг, не он, так Каратели или эмиссар. А здесь у нее был шанс, один крохотный шанс, но все же он был. Гайда облизнула пересохшие губы. - Я знаю, кто вы такие, - хрипло проговорила она, не отводя взгляда от глаз женщины. – И я знаю, что вы хотите сделать. - Вот как? – криво ухмыльнулась та. В ее глазах появился опасный огонек, и Гайда зачастила: - Меня наняли для того, чтобы убить тех двоих, кого вы охраняете. Но я предпочту этого не делать и сдать вам заказчика. И еще я выведу вас из Беренвиста в безопасное место. Глаза женщины сощурились еще больше. Она шумно втянула носом воздух, теперь уже совершенно точно обнюхивая Гайду. Отчего-то той только теперь стало по-настоящему страшно. - А с чего ты взяла, что нам нужна твоя помощь? – оскалилась женщина, и Гайда вдруг ощутила неуверенность. Неужели, она ошиблась? Неужели?.. - Подожди, первая, - негромко проговорил другой голос, такой же невнятный, но гораздо мягче голоса разноглазой женщины. – Не делай ей ничего дурного. Дай мне поговорить с ней. - Разумно ли это? – женщина, не мигая, смотрела в глаза Гайде. – В прошлый раз с вами тоже хотели поговорить, а кончилось это тремя трупами. Краснорукий Ули, подумалось Гайде, и она вновь непроизвольно облизнула губы. - Именно поэтому я и хочу поговорить, первая, - в голосе послышалась твердость. – Довольно уже смертей. - Ооо, это только начало, девочка моя, только самое начало, - оскалилась женщина, но все-таки отступила на шаг, убирая от глотки Гайды кончик ножа. Та судорожно сглотнула, но не сделала попытки дотронуться до горла, чтобы убедиться, что на коже нет крови. Женщина не сводила глаз с ее лица и очень тихо предупредила: - Дернешься, зарежу. Пикнуть не успеешь. Взгляд у нее был такой, что Гайда предпочла не спорить и просто кивнула. А затем медленно, расставив руки в стороны так, чтобы их было хорошо видно, повернулась на голос. Они стояли в проулке, и от улицы их закрывал бок здоровенной рассохшейся телеги, упирающейся оглоблями в землю. В тени за углом следующего здания прятались две фигуры в подранных плащах нищих, которых Гайды до этого не заметила, в шаге от нее ждала женщина в низко надвинутом капюшоне и держала в руке кинжалы Гайды. А прямо перед ней стояли две женщины, те самые женщины, которых она выслеживала с Асфея. Но только они вовсе не походили на могучих Аватар Создателя, чье явление должно было обратить весь мир в Хаос. Одна повыше, черноволосая, с прямым и тяжелым взглядом черных глаз. Вторая поменьше, кудрявая, рыжая и, судя по чертам лица, эльфийка. Гайда не дала им обеим бы и двадцати лет навскидку, да и выглядели они донельзя перепуганными и загнанными, совсем не так, как должны были выглядеть Аватары Создателя. Но она совершенно точно помнила, что эти две были на рыночной площади Асфея, так что набрала побольше воздуха в грудь и заговорила: - Меня зовут Гайда Хатор, я наемница из Общества Наемников Запада. И у меня есть доказательства того, что Первый Жрец Раван работает на Сети’Агона. – Черноволосая девушка моргнула, вздрогнув, лицо кудрявой удивленно вытянулось. – Оба они хотят если не вашей смерти, то совершенно точно – пленить вас. И я могу вывести вас отсюда, пока этого не произошло. Неподалеку послышался громкий шорох крыльев, а затем протяжно каркнула ворона. Женщина за спиной Гайды что-то яростно прошипела, и Гайда услышала резкий свист рассекаемого воздуха, неровный вскрик птицы и через несколько секунд глухой удар, когда ее тело упало на мостовую. Она не смела обернуться или отвести глаз от лиц Аватар, хоть просто и не могла понять, что за нужда этой женщине убивать птицу. Аватары тем временем переглянулись между собой, на лицах их была написана тревога. - Почему ты говоришь это нам? – нахмурилась черноволосая. – Зачем тебе это? - Я прошу вашей защиты, - хрипло выдохнула Гайда. Сердце в груди как-то странно ёкнуло, но она совершенно точно чувствовала, что делает все правильно. Несмотря на шипение женщины за ее спиной, Гайда медленно опустилась на колени в своем шелковом платье прямо в грязь и отбросы под ногами. Она не отводила глаз от лица черноволосой. – Я смиренно прошу защиты у Аватар Создателя и приношу им клятву следовать за ними туда, куда они пойдут, делать то, что они мне велят, охранять их жизнь ценой своей жизни. Клянусь в этом молоком моей матери и именем своего отца. - Это еще что за игрища? – раздраженно заворчала за спиной Гайды женщина, но Гайде было все равно. Она смотрела только на Аватар. Подумать только, им обеим не было еще и двадцати лет. Она, Гайда, одна из лучших наемниц Латра вынуждена стоять на коленях и просить о покровительстве двух желторотых девчонок, едва ли не в два раза младше ее самой. Она, которая ни разу в жизни ни перед кем не гнула шею и ни у кого ничего не просила. И все же она это делала, потому что знала: другого выхода нет. Или так, или сегодня же подохнуть в придорожной канаве от ножа или яда. Черноволосая девушка молчала, глядя на кудрявую и, судя по всему, предоставляя право решать ей. А эльфийка только хлопала огромными глазами с длиннющими ресницами. - Бхара, зачем тебе это? – прорычал сзади голос женщины, и ледяная сталь легла ей в основание затылка. – Что еще за клятвы и защита? - Я хочу быть спутницей Аватар, как и вы, - тихо проговорила Гайда, не сводя глаз с лица черноволосой. – Иначе меня убьют. - Спутницей… - едва слышно повторила черноволосая и вдруг часто-часто заморгала, словно что-то припомнила. Кудрявая эльфийка шагнула вперед и обхватила руками лицо Гайды. Та совершенно не ожидала этого, и застыла, расслышав очередное предостерегающее шипение за своей спиной, какой-то возглас со стороны другой женщины, что держала в руках ее оружие. На Гайду взглянули два серо-голубых глаза, таких огромных, таких доверчивых, что она обомлела. Не такого взгляда она ждала, и уж совершенно точно не того, что происходило прямо сейчас. Девочка отчего-то улыбнулась ей робко и как-то очень светло. И Гайда ощутила, как внутри вновь ёкнуло. Как будто прямо по середине груди между ребрами зашевелилось что-то, как странное волнение, как предчувствие чего-то очень-очень важного, чего-то, что она ждала всю жизнь. Весь мир затих мгновенно, и посреди этой грязной улицы богами забытого портового города Гайда смотрела в глаза этой девочки, забыв, как дышать, как говорить, как думать. Золотые перекаты внутри серо-голубой радужки напоминали дыхание моря, белую пену, что набегает на песок, шепот прибоя в скалах. В них была вечность. Не леденящая холодная вечность времени, но теплые объятия первых солнечных лучей весны, что отогревают землю после долгой спячки. Лучей каждый раз новых и все же неизменных с самого начала времен. - Я верю тебе, Гайда Хатор из Общества Наемников Запада, - тихо проговорила девочка и улыбнулась так светло, так мягко, что в груди Гайды что-то почти до боли напряглось, готовое лопнуть в любой миг. – И я, Аватара Создателя, клянусь тебе защищать тебя и беречь ровно так же, как ты будешь защищать и беречь меня. А затем что-то случилось. Это было не похоже ни на что, это было неописуемо и необъяснимо. Словно прямо посреди груди у Гайды треснуло, как трескается пересохшая земля в жару, и оттуда, изнутри ее существа, вдруг засветил наружу золотой раскаленный уголек. Гайда задыхалась, вытаращив глаза и пытаясь осознать, что с ней происходит, но это было что-то совершенно невероятное, то, чего она никак не ждала. Золотые волны пульсирующего сердца, второго сердца, только гораздо более мощного, которое буквально прорвалось из самой сердцевины ее существа. Так бывает, когда зрелый каштан падает с высоты на землю и вдруг раскалывается на две сочные зеленые половины, а между ними – глянцевое, покрытое чудесными разводами, густо-каштановое семя. Только в груди Гайды оно было золотым, хоть она и не могла никак увидеть его света. Но Гайда знала это. Она знала. - И что теперь? – недружелюбно спросила стоящая за спиной Гайды женщина, буквально разбивая эту поразительно гулкую тишину, заполнившую собой весь мир. До сознания Гайды ее голос доходил как будто с другой стороны вселенной, плоский и совершенно безжизненный по сравнению с тем, что сейчас переполняло ее грудь и буквально переливалось через край, светя и пронзая каждую ее пору, каждую клеточку. - Теперь она – с нами, - просто проговорила эльфийка, слегка застенчиво улыбнувшись черноволосой девушке и переплетая ее пальцы со своими. – Я верю ей. Она действительно говорила искренне, и она не предаст нас. Гайде захотелось смеяться. Это было так просто, все случившееся было таким простым по сравнению с предыдущими неделями невероятного напряжения, в котором она пребывала буквально каждое мгновение своей жизни. Нужно было следить за каждым жестом, за каждым взглядом. Нужно было не доверять никому и быть начеку каждую секунду. Все было таким ужасающе сложным, все это нагромождение угроз, людей, которые хотели ей смерти, событий, размышлений. И вдруг все это кончилось в один миг. Словно эта золотая девочка своей ладонью взяла и сняла с Гайды все, смела, как рачительная хозяйка сметает с комода пыль. И осталась только Гайда, переполненная невероятной пульсацией жизни, от которой хотелось орать, танцевать, смеяться, будто ребенок. От которой хотелось жить. - Все это отлично, - вновь проворчала женщина с разноцветными глазами, - да только раньше среди нас была одна бескрылая, а теперь их две. Ты об этом подумала, моя дорогая Аватара? Или, может, у тебя сил прибавилось, чтобы и ее тоже на руках тащить? Гайда нахмурилась, пытаясь понять, о чем она говорит. Отчего-то соображать сейчас было совсем сложно, мысли буквально выкручивались из ее пальцев, как скользкие ужи, и исчезали прочь. Гайде вдруг стало любопытно, что же сделала с ней Аватара? Что-то, что она могла сделать с помощью своих ведьминских сил? Это должно было бы напугать ее, потому что Гайда всегда питала некоторый страх перед возможностями ведунов, но это почему-то не пугало. Только золотой покой стал еще гуще. Правда, ответить эльфийка ничего так и не успела. Золотая пульсация в груди Гайды вдруг сжалась в жгущую, будто уголь, раскаленную точку, а следом за этим она увидела фигуру, что буквально выступает из тени между домов. Фигуру иссушенного до костей человека с длинным клинком в одной руке и извивающимся раздвоенным хлыстом в другой. А еще у этого человека не было глаз, на это Гайда была готова поставить собственную жизнь, хоть тьма капюшона и скрывала очертания его лица.