Последний из изгоев

      Я смотрела на него и каждый раз видела, как он причиняет мне боль, как со всей своей силы швыряет меня в каменную стену, как смеется мне в лицо и говорит о том, что убьет меня. Я каждый чертов раз чувствовала ту боль, что он причинил мне. Я кашляла кровью еще неделю после того, как он отбил мне легкие и сломал пару ребер. А каждый взгляд на многочисленные синяки на моем теле заставлял ненавидеть его все сильнее. Но я не могла. Что-что, а ненависть я к нему не испытывала. И это бесило меня, вгоняло в бессмысленную ярость, которой я не могла дать выход. Я должна злиться на него, почему же ненавижу себя? За слабость, никчемность, за то, что я не смогла дать ему отпор, подставила всю гильдию, а теперь не могу ненавидеть. Все дело во мне. Я ходячая неприятность, и он тут не причем. Будь я героиней какого-нибудь сопливого романа, которые мы с Леви любим почитать на досуге, то подумала бы, что у меня Стокгольмский синдром. Забавно, правда?       В гильдии он находился уже неделю, сидел один, вдалеке от любопытных глаз согильдийцев. Ни с кем не разговаривал, никому не доверял, этакий отшельник. Оно и понятно. Ребята все еще не простили его. А я простила. Было грустно наблюдать, как все пьют и гуляют, а он сидит один, уткнувшись взглядом в стенку и поедая гвозди.       Наша гильдия славилась своей любовью к товарищам, своей дружбой, непрерывной крепкой связью. Умением прощать. Мастер учил нас, что каждый заслуживает право на второй шанс. Он дал его Гажилу, все остальные смирились, но не поддержали, не приняли его. Никто не считает его товарищем.       Он был силен, крепок, яростен, вспыльчив, надменен и эгоистичен. Возможно, он был привлекателен. Красивым бы я его не назвала, но в нем было что-то, что притягивало меня, пугало и отталкивало одновременно.       Я поставила себе цель стать сильнее, чтобы в будущем никто не смог безнаказанно причинить боль мне или моим товарищам, друзьям, семье. Но я не смогла бы сделать это одна. Мне нужен был кто-то, кто не станет меня жалеть, но кто несомненно сделает меня сильнее, как физически, так и морально.       Я никогда не думала о нем, как о мужчине, скорее, как о мальчике, который был побит, изранен в душе и снаружи, который боялся людей, боялся завести друзей и кому-то довериться. Он вырос, возмужал, окреп и вытянулся, стал сильнее, но внутри он все еще мальчишка, который боится, но не позволяет людям увидеть эти страхи, прикрываясь шипами, сарказмом, ухмылками и колкими фразами. Всего лишь глупый мальчишка. Он никогда не научится доверять, если ему не помочь, не научится дружить, если рядом не будет человека, готового стать ему другом, он не переборет себя и не снимет антисоциальную маску, которая еще не успела стать его лицом. Ему нужен человек. Который будет верить в него, поддерживать и помогать, который просто будет рядом и вытерпит всё. А мне нужен тот, кто заставит меня стать сильнее, будет слушать мое нытье и терпеть мою слабохарактерность, но не бросит одну на полпути. И возможно мне было бы жалко его, не будь себя жальче.       Я долго размышляла над тем, что ему сказать, чтобы он согласился тренировать меня. Ничего не приходило на ум. Чтобы я ни сказала ему, всегда была вероятность, что он просто пошлёт меня, вряд ли его мучает совесть за то, что он избил меня. А это было единственным, на что я могла надавить.       Я допила свой коктейль, отодвинула пустой стеклянный стакан и медленно опустилась ногами с барного стула на деревянный пол гильдии, послышался характерный звук стука каблуков о дерево. В сопровождении этого звука я подошла к дальнему столу, который стоял прямо у стены, за которым сидел Гажил. На столе ничего не было, за столом тоже. Кроме Стального драконоубийцы, естественно. Он не соизволил даже повернуться ко мне, и возможно меня бы это задело, если бы не было плевать. Это еще раз подвергло сомнению то, что он согласится мне помочь.       — Гажил, — в моем голосе не было ничего, кажется, он был пустой, глухой, ничего не выражающий. Медленного, даже лениво, он повернул ко мне свою голову под пристальными взглядами всех согильдийцев. Они были настороженные, непонимающие, удивленные. Лицо Гажила было похоже на мой голос, оно не выражало ровным счетом ничего, на нем не был ни единой эмоции, ни толики заинтересованности. А теперь в его глазах я уловила настороженность. Или же додумала ее сама.       — Чего тебе? — в его голосе легко было уловить недовольство. Оно всегда присутствовало в его словах. Сам Гажил состоял на семьдесят процентов из недовольства. Остальные тридцать — сталь. Черная, как его душа. Хотя откуда мне знать?       И тут я потеряла всякие мысли. А что мне, собственно, ему сказать? Чтобы отказ не звучал так унизительно.       — В прошлый раз ты неплохо меня отделал. Помоги мне стать сильнее.       Ну, всё. Приехала. А дальше-то что? Почему он должен мне помогать? Нужна веская причина.       Раз.       Два.       Три.       Скок.       — Если в тебе есть что-то хорошее. Раз ты здесь, значит, Мастер увидел в твоей душе проблеск света. И я прошу тебя о помощи.       Ну же, не будь козлом.       — Отвали, Барби. Разбирайся со своим комплексом неполноценного мага сама, — он чуть дернул правым уголком губ вниз, отворачиваясь от меня и закидывая в рот парочку маленьких гвоздей.       Козел.       Хотя чего я ожидала?       В мёртвой тишине я развернулась на каблуках, вздернула подбородок и гордой походкой пошла к выходу из гильдии, держа спину ровно. Как меня и учили. Чтобы не растерять последние крупицы своей гордости, от которой мало что осталось.       Только оказавшись на улице, я шумно втянула в себя воздух через нос. Подбородок и нижняя губа дрожали. Но слез не было. Это было унижение, но мое самолюбие не задето, я была готова к отказу заранее, еще бы он согласился мне помочь. Это же Гажил, мать его, Рэдфокс!       Не хотелось возвращаться в гильдию, пришлось бы снова встретиться взглядом с ним или отвечать на глупые вопросы Нацу, Грея или Эльзы. Наверняка им обидно, что я попросила помощи у Железного убийцы, а не у них, моих друзей, которые обязательно бы помогли мне. Но ублюдок прав, это все мой комплекс неполноценности. Я должна была справится с этим сама, или же с помощью того, из-за кого он появился.       Я дошла до городского парка в раздумьях, облокотилась о железные перила и посмотрела вдаль: внизу была река, по которой каждый день плыли лодочники, они всегда со мной здоровались и желали хорошего пути. Руками я чувствовала нагретые на солнце перила. Теперь металл меня пугает, не могу относится к нему, как прежде, то есть никак. Я снова вспоминаю Железного драгонслеера и передёргиваюсь, пряча лицо в ладонях.       Прохладный ветер развивал мои волосы, они неприятно щекотали лицо и лезли в глаза, закрывая весь обзор. Массивная фигура встала возле меня, сжав перила руками, послышался тихий скрежет, но я не повернулась. Боковым зрением были видны темные длинные волосы, большие мужские руки, несомненно сильные, еще я почувствовала запах, который теперь витал в воздухе: запах весны, скошенной травы и теплого дождя. Гадать, кто стоит рядом со мной было бессмысленно, я знала, кто это. Рэдфокс. Железный убийца драконов решил меня снова унизить.       — Во-первых, о наших тренировках никто не должен знать. Ни одна живая душа, Болельщица. Поняла меня?       Я замерла, вслушиваясь в каждое слово, и не верила своим ушам. И не рискнула повернуться.       — Во-вторых, ты должна снять эти каблуки и юбку...       Я раскрыла рот и резко повернулась, загоревшись возмущением. Юбку ему, видите ли, снять надо! За кого он меня держит?       — Извращенец! Да пошел ты к черту, - первое слово я громко воскликнула, а последующую фразу произнесла потише: он услышит все равно, а другим и знать не надо. Развернувшись, чтобы уйти, я была оставлена крепкой мужской рукой, которая ухватилась за мое предплечье. Она была теплой, не то, что взгляд драгонслеера, он почти ласково сжал мою руку, не собираясь отпускать, пока он договорит.       — Не в этом смысле, извращенка! Юбки и каблуки идут девушкам, но ты не будешь носить их на наших тренировках. Иначе я заставлю тебя наворачивать десятки кругов вокруг гильдии на твоих шпильках, Барби, — это слово он буквально выплюнул. Но все это время он не смотрел на меня. — Никакого нытья, слез, соплей и прочего. И разговоров. Я даю задание, ты соглашаешься, но не пытаешься со мной заговорить.       — Больно надо, — фыркнула я.       Вот теперь на зло буду с ним разговаривать! Будет он мне еще указывать, нелюдимый псих.       — И последнее. Непрекословное подчинение.       Это перебор. Кем он себя возомнил? Почему я должна его слушать?       Видимо, уловив мой настрой, Гажил закатил глаза и злобно оскалился.       — Ты сама пришла ко мне, помнишь? Помоги мне стать сильнее, — он попытался спародировать мой голос, но получилось уж слишком пискляво. Возможно этого он и добивался.       — Ладно. Я согласна, — прошипела я, подняв руки вверх, когда поняла, что он снова пытается съязвить.       — Начало сегодня, я буду ждать тебя в восемь часов возле твоей квартиры, вернешься в час или два, смотря, как поработаешь.       Стало жутко. Нас обдал прохладный порыв ветра, который ударил Гажила в лицо, отчего он поморщился, а меня снова в спину; распущенные волосы снова полетели в лицо.       — Не забудь взять резинку для волос, — простодушно сказал Гажил, наконец отпуская меня. Потом ушел туда, откуда и пришел.       А я все еще не могла осмыслить то, что он сказал. Он согласен? Он будет тренировать меня? Чую, я еще пожалею о своей просьбе. А Гажил пожалеет, что согласился. Никакого нытья, слез, соплей, разговоров и подчинение? Черта с два. Я, конечно, могу постараться, но будет ли толк от моих стараний?       Только по пути домой я подумала о том, что Нацу возможно ждет меня там. В лучшем случае у меня уже пустой холодильник, а в худшем — вместе с ним Грей и Эльза.       Гажил сказал, чтобы я была без юбки и каблуков. Но у меня нет ни одних шорт. Но есть пара балеток. Не знаю, что задумал Гажил, но вряд ли в балетках мне будет комфортно. С этими мыслями я завернула в переулок с различными магазинами. Денег было немного, но на пару вещичек хватит. Спустя четыре магазина и полдюжины продавщиц, которые попытались заставить меня скупить весь товар, я нашла то, что искала, казалось, всю жизнь.       Темно-бардовая юбка длиною до моих ступней. Это было не то, что мне сейчас было необходимо, но я не могла пройти мимо. Денег стало еще меньше, поэтому джинсовые шорты я купила подешевле, чем планировала раньше. Как только купленные в последнем магазине белые кроссовки были упакованы в бумажный пакет, я покинула магазин, направляясь домой, как меня остановил крик мужчины:       — Девушка, милая, заходите в мою лавку! Только сегодня, только для Вас — волшебные принадлежности со скидкой!       Это было подозрительно, но очень заманчиво, да и мужчина выглядел добродушно: чуть пухленький, с твердым подбородком, добрыми глазами и истертыми до мозолей руками, поэтому я последовала за продавцом волшебных штуковин в его лавку. На витринах было множество склянок и пузырьков с надписями. Я осматривала все довольно бегло, пока не наткнулась взглядом на серебряный ключ, который лежал между неподписанной склянкой с зеленой жидкостью и золотым браслетом с красным рубином.       — Э-э... Молодой че... Мужчина! Сколько стоит этот ключик? — указательным пальцем я показала на него. Но не могла понять, кого можно им призвать.       — О, юная леди — Заклинатель духов? Занятно. Это дорогой ключ.       — Но он же серебряный, — не-золотые ключи стоят не так много, потому что зачастую эти духи не боевые.       — Юная Леди делит друзей на серебряных и золотых?       Я замерла.       — Извините?       — Вы же Люсьена Хартфилия? Не удивляйтесь, я увидел вашу метку, а вы единственный Заклинатель в Хвосте Феи, не безызвестный.       — О, — все, что я смогла сказать. Неплохая логическая цепочка получилась.       — Так вот, насчет ключа. Я отдам вам его бесплатно, если завтра вы поработаете за меня, ровно двадцать четыре часа в моей лавке в качестве продавца — и ключ ваш.       Я глубоко задумалась, почесав подбородок. Что я теряю? Время. Но у меня полно времени. Что имею? Серебряный ключ и бессонную ночь. Не так уж и плохо, если посмотреть. Никогда ничего не продавала. Но работенка не пыльная на первый взгляд: постоять за лавкой и брать с людей деньги. И ключик халявный.       Договорившись, что завтра в шесть часов утра я приду в лавку, он отложил ключ с прилавка за кассу и подмигнул мне. Я вышла. С пакетами в руках поплелась домой; ноги устали от каблуков, но идти оставалось недолго. А ещё Гажил. А потом сутки в лавке. Без сна.       Зайдя в квартиру я удивилась тишине. Ни Нацу, ни Эльзы, даже Шавермы нет. После душа я доела вчерашнее овощное рагу; холодильник был цел, Нацу определенно не было сегодня в моей квартире. Поставив уже чистую тарелку на место, посмотрела на часы. Без четверти восемь. Надев новые шорты, я натянула на себя белый топ и с сожалением посмотрела на новую юбку. Неожиданно вспомнились слова Гажила, и я на скорую руку заплела колосок. Уже будучи на улице почувствовала прохладу; надо было захватить кофту. Но с Гажилом холодно не будет.       — Опаздываешь, болельщица, — сзади себя я услышала недовольное бурчание согильдийца и поморщилась как от зубной боли. Быстро повернулась к нему лицом и с вызовом взглянула ему в глаза.       — Я никогда не опаздываю. Это ты рано пришел.       Он прошел мимо меня, чуть затронув своим плечом, а я пошла следом. За весь путь мы не перекинулись и словом, но я сотню раз порывалась спросить, куда мы идем. На улице уже стемнело, единственное, что освещало небо – были звезды; луны не было видно.       Когда Гажил остановился, я врезалась в его спину, больно ударившись носом, оно и понятно. Стальной драконоубийца.       — Аккуратней, болельщица, — его голос прозвучал так мерзко, что захотелось вернуться домой и принять душ. Словно ведро помоев вылили. Я ему не нравлюсь, но он согласился на тренировки, почему? Где логика? Я попросила помочь мне стать сильнее того, кто однажды чуть не убил меня, разрушил мою гильдию и причинил вред моим товарищам – это нормально. Я девушка, мне логика ни к чему. — Неужели ты слепая? Или тупая? Насчет того, что ты неуклюжее недоразумения — я уже убедился, — пренебрежительно сказал он, повернувшись.       Я всеми силами пыталась не поддаваться на провокацию, но он посмотрел на меня таким взглядом, как будто видел перед собой ничтожество, а не товарища или хотя бы слабого мага. И тут я взорвалась.       — Какого черта ты ведешь себя как мудак?! Ты для этого привел меня сюда, чтобы поиздеваться, унизить и оскорбить? За счет этого ты поднимаешь свою самооценку? Думаешь, рядом со мной ты выглядишь таким крутым, сильным? На самом деле ты ничтожество, Гажил. Ты способен чувствовать только ненависть и хочешь, чтобы все вокруг испытывали ее по отношению к тебе. Это слабость. Но слабость — не порок. Я смогу жить, зная, что я недостаточно сильная, чтобы быть полезной своим друзьям, а как долго ты сможешь жить в ненависти? Рано или поздно она сожрет тебя заживо.       Мои глаза пылали яростью, я резко развернулась и, сжав кулаки в бессильной злобе, пошла обратно по той тропинке, по который мы шли сюда.       — Стой, Барби, — глухо сказал он. Его голос не выражал того презрения, что минуту назад. Можно подумать, мои слова заставили его одуматься. Но как бы он сейчас не выглядел, я знала, что внутри него находится его гнилая душонка.       Он был полон ненависти, и ненависть его погубит.       — Прекрати называть меня «Барби». И ты еще говорил мне о комплексе неполноценности? — мой голос дрожал, как и руки; ногти больно впивались в кожу, отрезвляя мое сознание. Я не уподоблюсь ему.       — Прекрати истерить, — насмешливо протянул он.       Я резко развернулась к нему лицом, в три шага преодолела расстояние, разделяющее нас, и со всей силы ударила его в лицо кулаком. Почему-то было не больно. Ну, не так больно, как если бы я ударила по железной трубе или металлической двери. Или я еще не отошла от адреналина, который разлился по моим венам пару секунд назад.       — Тебе полегчало? — он вздёрнул правую бровь, смотря на меня сверху вниз. Я попыталась снова его ударить, но он схватил мою руку, вывернул назад и впечатал меня в дерево. Мы находились в лесу, и только сейчас я подумала о том, что никто не знает, где я, а я здесь с Гажилом. Наедине. Он может сделать со мной всё, что ему взбредет в голову. Дерьмо!       Я дернулась, и в этот момент он прижал мою свободную руку к стволу над моей головой.       — Слабый удар. Дерешься как девчонка, — прошептал он прямо над моим ухом, от его дыхания я покрылась гусиной кожей.       — Я и есть девчонка! А какое оправдание у тебя? — спросила я, вновь оскорбившись. Почему даже сейчас он продолжает меня унижать?       — Ударь меня еще раз. Сильнее.       Я почувствовала, как он освободил мои руки из своего плена и сделал шаг назад. Я слегка повернула голову, чтобы видеть его лицо. Оно было безмятежным.       — Мазохист.       — Мне не больно, а тебе надо выпустить пар, потом такой возможности я тебе не дам, Барби.       — Прекрати. Называть. Меня. Барби.       С новыми силами я сжала правую руку в кулак и ударила его, в этот раз в живот. Он не шелохнулся. И мне было так обидно. Он снова издевается надо мной, стоит тут, несокрушимый, доказывает мне снова и снова, что я слабая и никчемная. Даже ударить как следует не могу.       Этой же рукой я заехала ему точно в нос. Мне всё еще не было больно. Краем глаза я заметила сбитые костяшки и капли крови у Гажила под носом. Возможно, теперь он почувствует боль. Я на это надеялась.       Я чувствовала себя такой пустой, разбитой, враз потерявшей возможность что-либо ощущать. Ноги подкосились, и пришлось придерживаться дерева, чтобы избежать падения. Голова закружилась, и я медленно опустилась на землю. Она была холодной. Резко заболели руки, особенно костяшки пальцев на правой руке, и чтобы хоть как-то ослабить боль я положила руку на землю костяшками вниз. Легче не стало. А грязь наверняка занесла.       — Ты как...? — мне показалось, что он снова хотел назвать меня «Болельщицей», или еще хуже, — «Барби».       — Все в порядке, — огрызнулась я. Я его избила, ладно, пускай, ему плевать на это, но все равно не логично спрашивать о моем самочувствии. — А ты?       Он улыбнулся одной из своих кривых улыбочек и подал мне руку. Как бы мне не хотелось оттолкнуть ее, я приняла помощь. Меня резко потянули наверх.       — Мне действительно стало лучше.       На место апатии и опустошенности пришло облегчение. Наверное, мертвецы, которые завершили свои дела на земле, чувствуют себя именно так.       — Мне... Мне жаль. что я избил тебя, унизил и разрушил твою гильдию. Наверняка, у тебя была причина сбежать от отца. Мы... Я не мог отказаться от задания. Да и чего увиливать, я не хотел отказываться. Но сейчас я сожалею.       Я была удивлена, что он задел эту тему. Неужели он думал об этом и действительно жалел? Фантомы сделали это, потому что им прислали заказ. Но теперь он задумался об этой ситуации с моей точки зрения. Были ли у меня причины сбежать из дома? Несомненно. Но я не рассчитывала, что кто-нибудь поймёт меня. Хотя Нацу, Эльза и Грей вроде поняли меня.       — Поэтому ты согласился помочь мне? Ты чувствуешь свою вину и пытаешься заглушить свою совесть, — наконец-то я поняла его мотивы. Он просто хотел перестать чувствовать свою вину за нападение на «Хвост феи».       — Поэтому, — тихо согласился он. — И я всегда доделываю дела, за которые взялся. Поэтому ты будешь пахать как проклятая, пока, по моему мнению, ты не станешь сильнее.       Я кивнула. Он продолжил:       — Ты станешь выносливее, сильнее, быстрее. Не знаю, насколько тебя хватит, но я буду идти до конца.       Он не лгал, когда говорил, что я буду как проклятая. Он заставил меня оббежать весь лес, как минимум, трижды. В конце первого круга я хотела умереть, но не показывала усталость, а в середине второго я готова была лечь на землю и сказать, что пора рыть мне яму. Я приседала пятьдесят раз. Гажил сказал, что для первого раза этого хватит. Пресс, отжимания, удары ногами, растяжка. Я больше часа колотила чертово дерево, пока мои костяшки не содрались до мяса, а руки не посинели. Я падала на колени сотни раз, сдирала кожу. Всё тело болело. Кости ломило. Я не могла шевелиться, нормально дышать и ровно ходить. Но он всё равно не жалел меня. Перед тем, как отпустить меня, Гажил вместе со мной пробежал еще круг, а потом вызвался проводить до дома. Но на самом деле я надеялась, что повисну на нем и он дотащит меня сам. Ага, как же.       — И помни. Ни одна живая душа. И тебе идёт косичка, болельщица, — он снова криво улыбнулся и собрался уходить, но я схватила его за руку.       — Прекрати меня так называть.       — Прекращу, как только перестанешь выглядеть и вести себя, как болельщица. Завтра тренировки не будет, приходи в себя. Встретимся послезавтра в восемь, здесь же.       Он ушёл. Я поднялась по лестнице на второй этаж и открыла дверь в свою квартиру. Включив свет, я хотела пойти в душ: от меня пахло потом, я чувствовала себя ужасно грязной, и мои царапины не мешало обработать. Глянув на часы, я остолбенела. Три часа утра. Смысла ложиться спать нет, но так хочется. Боюсь, у меня не будет сил работать сегодня. Но я хочу этот ключ. И я пойду до конца. Как сказал Гажил: «Делая то, что ты не хочешь, но считаешь нужным — ты развиваешь силу воли». Две ночи без сна, сутки на ногах и семь часов тренировок сделают меня выносливее? Что не убивает, делает меня сильнее. Не убьет же это меня?...       Я захватила полотенце и на несгибающихся ногах пошла в ванную. Вышла только через сорок минут, с трудом борясь со сном. Обработав руки и колени лечебной мазью, легла на свою кровать, прикрыв глаза. Спать хотелось безумно, желание послать продавца той лавки было еще более сильным, но я встала с кровати, надела длинную юбку, купленную только сегодня (или уже вчера?), и белый джемпер с рукавами три четверти, пошла на кухню перекусить. Вышла из дома я в половину шестого, не забыв захватить перчатки. Чтобы никто не видел мои руки (это ужасное зрелище), и чтобы самой их не видеть? Без десяти шесть я стояла уже перед лавкой с магическими товарами.       Ключ будет моим.       С этой мыслью я шагнула вперед и дернула за ручку двери, — она отворилась. Зайдя внутрь, я осмотрелась. Продавца не было, но на кассе я нашла клочок бумаги, исписанный неаккуратным почерком.

«Цены на товары в тетради под кассой, скидок не делай, я приду в лавку через двадцать четыре часа и отдам тебе ключ. Удачного рабочего дня, Люси Хартфилия. P.S. Турмалиновая маска не продается. Ни в коем случае!»

      Я задумалась, свернула листок вдвое и положила его в сумку, с которой пришла. Подошла к двери, перевернула табличку с «Закрыто» на «Открыто» и вернулась к стойке. Там был стул. Не веря своему счастью, я села на него, превозмогаю боль в ногах, и в ожидании первого клиентов заснула, прислонившись спиной к стене.