После беды великой на земле Стоять остался не один Панем, Но и затерянный в горах Валльхалл… На этот раз сойдутся ли в сраженье? Ведь говорит истории закон: «На всякий Рим найдутся свои готы», — И этой участи избегнет ли Панем? «Никто не проживет без Авантюры, Никто не сможет не принесть Обет». Вот Правило главнейшее валльхалльцев. «Обет себе по силам выбирай, По знаньям и уменьям — Авантюру». Заветом этим пренебречь нельзя… Гамилькар Старк «Падение Кориолана»
— Господа пассажиры, обратите внимание, под нами Капитолий! Можете полюбоваться на Бриллиантовый Ромб и проспект Славы в иллюминаторы правого борта! Голос Вальмунда Расмуссена, капитана воздушного судна, впрочем, поначалу не смог прервать оживленной беседы группы путешественников, собравшихся в музыкальном салоне, расположенном в центральной части гондолы, как будто новость еще не проникла в их головы, занятые обсуждением сложной задачи, поставленной перед ними штатгальтером и альтингом. Первым отреагировал Ялмар Биргирссон, начальник охраны: — Надеюсь, капитан корабля включил защитное поле и приказал канонирам взять на изготовку. — Что ты несешь, Ялмар, — едва ли не грубо оборвал его человек, занимавший у стола такое место, что мало бы кто усомнился в его высокой роли среди собравшихся, — наша миссия согласована, мы, как-никак, летим сюда с миром, а ты предлагаешь начать с того, чтобы грозить нашим потенциальным партнерам орудиями… — Я отвечаю за «Летучий Голландец» — личный цеппелин штатгальтера, господин советник Свантессон, и я бы не хотел, — Биргирссон начал было отвечать почти тем же весьма бесцеремонным тоном, но тут в беседу решительно вмешался женский голос: — Я не вижу для себя ничего нового, друзья! Те же блестящие муравейники, как на тех картинах, которые есть в моем распоряжении дома… — Я всегда в тебе уверен, Труде, — советник повернул голову вправо, где возле иллюминатора стояла его референт, внимательно рассматривавшая столицу чужой страны. Выражение лица ее было напряженно-сосредоточенным и несколько надменным. Начальству надо показать свою компетентность, чтобы потрафить его чувству превосходства над как их там — «потенциальными партнерами», укрепляющегося от осознания того, что у него есть такая способная и грамотная сотрудница. — Ты готова переводить? — продолжил Свантессон, подняв на нее пронзительный взгляд, который, как казалось, мог заставить выполнить команду циркового льва. — Я готовилась, советник, — когда референт отвела взор от иллюминатора и посмотрела на шефа, голос ее, напротив, наполнился мягкими интонациями, Труде словно признавалась в некоторой неуверенности, провоцирующей начальника на жалость, — последние три недели работаю над акцентом и смотрю шоу их мерзкого Фликермана по восемь часов в день… — Вы к нему, однако, неравнодушны, — здесь в беседу вклинился младший секретарь советника Бьорн Акессон, — имейте в виду, возможно, Вы встретитесь с ним уже сегодня… Смею надеяться, что наша миссия не сорвется из-за Вашей несдержанности… — Я с удовольствием попортила бы плевком краску на его поганой роже, господин Акессон, — оборвала его девушка, — но можете надеяться, что я не забуду, что такое дипломатия… — Если Вас так раздражают его прически, я готов согласиться, ведь мы… — Бьорн, видимо, хотел сделать комплимент роскошным, цвета спелой пшеницы, волосам референтки, достойным как минимум Кудруны, а то и самой Изольды. Если бы представился случай, он произнес бы исполненную патриотических чувств тираду о превосходстве вальхалльских ценностей, среди которых естественность занимала одно из центральных мест, но Труде не была намерена допустить этому случаю возможность представиться: — Я не вижу его причесок, Бьорн, зато я слышу то, что он говорит. Вчера я вновь смотрела их игры… Последние на сегодняшний день. И вот он берет интервью у смертников, а завтра глумится над их смертью… «А знает ли Финч, что в этих ягодах страшный яд…?» Этот вкрадчивый голос из-за кадра, я его ненави… — Перестань, Труде! — советник прикрикнул на девушку не столько от негодования, сколько из страха перед провалом миссии, — цеппелин снижается, нам скоро предстоит работа… — Отработаю, господин Свантессон, — в речь ее вернулись уверенность и спокойствие, и потому вопрос, который она поставила, прозвучал особенно весомо, — но знать бы, ради чего мы работаем? Ради того, чтобы все это продолжалось, чтобы все оставалось на своих местах? Смею себя тешить надеждой, что я не просто переводчица, и не просто эксперт по делам Капитолия, но, пусть даже это было бы и так, лучше понимать эту задачу мне было бы полезно. — Тогда послушайте меня, — ответил тот выдержав тяжелую паузу, — послушайте меня все… мы прибыли сюда не для того, чтобы что-то менять и переделывать, не для того, чтобы вмешиваться в их дела. Мы, надеюсь вы все это понимаете, заинтересованы в сохранении Панема таким, каков он есть. Мы, — повторил он, — заинтересованы. Эти Игры нужны не только для сохранения власти Сноу. Скажу даже, что объективно они, напротив, ускоряют его падение. Но они все равно нужны… — Вижу причальную мачту на площади Парадов! Экипажу приготовиться к швартовке! Делегации занять места в спусковой гондоле! — так голос капитана провозгласил окончание путешествия, заставив замолкнуть все разговоры: сколь бы ни были они досужими или критически важными. — Господа! Желаю успеха, и, как там говорится у них, — «Пусть удача всегда будет на вашей стороне!» — Спасибо тебе, Вальмунд, на добром слове, — ответил начальник миссии, — и, как говорят у нас, — «Мы еще удивим мир, и он навеки ляжет у наших ног!»Вместо пролога. В иллюминаторе Капитолий
4 марта 2017 г. в 21:51