Commentarii de Bello Panemine (Записки о Панемской войне)

      Вы, конечно, знаете, кто я, откуда, как меня зовут и сколько мне лет… О том, как я тринадцать лет тому назад победила, и что со мной было после той победы, вспоминать не хочу… И не буду… И про Жатву Победителей, про парад и про Сноу, про интервью и стилистов тоже не буду. Это к нашему делу не относится — вы ведь хотите услышать о Фиделии, не так ли?       О том, что Плутарх приготовил нам этот подарочек, мне рассказал Курт, мой типа ментор вечером накануне Бойни. Когда мы о том услышали, нам было смешно. Всей нашей четвёрке… Какая-то тупая капитолийская старлетка лезет в пекло по собственной воле. Хотя Брут, а он, что ни говори, он был умный мужик, сказал, что Хэвенсби тот ещё стервец. Он же прекрасно знал — и домохозяйки, и молодняк, и даже почтенные отцы семейств успели полюбить победителей. Видели бы вы, какую слезу из них выбила прекрасная Кашмира… «Мне будет жаль покидать вас…» — голосила она со сцены. И вместе с ней плакал навзрыд весь Капитолий…       Живых нас осталось 53, Сноу решил ополовинить нас одним ударом, но зрители не захотели бы расставаться с нами вот так просто на шоу Фликерманна. Им же надо было продлить мгновение… И хитрожопый распорядитель его продлил, придумав прямые интервью с арены.       «Корреспондентку не трогать! Держать себя непринужденно, раскованно и весело!» — в один голос передали нам распоряжения сверху наши, с позволения сказать, менторы. Хотите верьте, хотите — нет, я не собиралась её трогать. Но не отказалась бы посмотреть, как она горит в жерле вулкана или трепыхается в пасти льва-переродка. Тем более, я ведь не знала, ни кто она, ни как выглядит. Ожидания, надо сказать, были самые паршивые. Какая-нибудь синяя в горошек фифа с зелёными волосами, глупая, как сухая осина, и трусливая, как кролик.       Вашу Фиделию я узнала сразу. Как только мы поднялись на поверхность на наших стартовых дисках. Она стояла наверху Рога и что-то вещала в микро. Думаю, никто из трибутов не слышал что… Вы спросите, почему? Потому, что речь была не для нас, а для эфира. Да и нечего там было слушать. А потом уже стало и некогда.       Арена, я вам скажу, была устроена так, чтобы помочь Четвёртым и Кэтнисс… Однозначно, она была не нашей… Я уж не знаю, как эта огненная сойка стала водоплавающей, но мы с Брутом ещё только выбирались к дамбе, а она уже нашла себе лук… Она стреляла дважды. В меня и в Блеска. И нам обоим пришлось спасаться в воде.       Потом нам показалось, что все наладилось. Девчонка была слишком озабочена судьбой своего благоверного и отдала нам Рог. Профи всегда захватывают Рог. Не помню, чтобы на моем веку бывало иначе…       Если вы помните первый день бойни, он был ясным, ветреным и теплым. Первой, кто осталась без одежды, была Кашмира. Ещё бы, она уже в год своей победы призналась Цезарю, что практикует натуризм. Ей это, разумеется, потом отлилось в Капитолии по полной программе - не было, в итоге, ни одной столичной вечеринки, с которой подруга не ушла бы нагишом, но там на Арене… Вы когда-нибудь ходили по жаре в мокром насквозь комбинезоне, когда белье натирает до кровавых пятен? Так что хоть я девушка и стеснительная, но… вы меня понимаете…       Естественно, стоило мне стащить трусы, чтобы как следует отжать из них воду, как припёрлась эта ваша корреспондентка… Конечно, понимаю, на играх мы, как в аквариуме, там камеры везде, но давать интервью в голом виде… для этого тоже надо быть профи… явно не в моем деле… Короче, не думаю, что была с Фиделией очень любезна.       Девчонка она, на самом деле, прекрасная. Всем нашим особенно приглянулось, что она прямо копия Диадемы. Особенно она понравилась Блеску. Бывшему ментору Ди. И откуда в Капитолии нашлось такое сходство. Это только сейчас понимаю, что она совсем не из Капитолия… Одета была конечно смешно — оранжевое платье, микрофон с гарнитурой и меч на перевязи — забавное сочетание. Дело ясное — работа горе-стилистов, но всё равно с её вида мне хотелось ржать.       Как только репортёрша закончила нас терзать своими вопросами и побрела в джунгли, Кашмира вскочила и потащила нас следом. «Дух Диадемы приведёт нас к добыче», — иногда мою бедную подружку заносило в какую-то мистическую чушь. Но резон был, сказала я ребятам. Распорядители подскажут Фиделии, где ей искать свои жертвы, а потом её жертвы станут нашими… Да… хорош был бы план, если бы не провалился. Девчонка исчезла, едва ступила в чащу, а Брут едва не нарвался на силовое поле. На арене полно всяких ходов и выходов, было бы глупо думать, что у корреспондентки нет ключей, хотя бы от какой-то их части. Но, так или иначе, «дух Диадемы» нас не подвёл. Не уйди мы от Рога, попали бы под цунами, а чуть позже нам встретились в джунглях Десятый и Сидер. Они были обречены, но дрались отчаянно. Зрителям должно было понравиться, когда они увидели, как Одиннадцатая ранит меня мачете. Мы с ней когда-то изображали дружбу, так что, могу поклясться, что она умирала не так долго и мучительно, как если бы попала к обезьянам-мутантам…       Ночь мы провели прямо в лесу, расчистили себе небольшую полянку шагах в десяти от пляжа, зализывали раны и ловили подарки от спонсоров, а утром увидели, как из джунглей вывалились две толпы. Джоанна с долбанутыми и молодожёны с Финником. Я заключила пари с Блеском, что Кэтнисс сделает себе из Джо мишень, и феерически его проиграла… Их стало шестеро против нас четверых.       Не могу вспомнить, кто предложил уравнять шансы внезапным нападением. Но никто и не возражал. Мы же профи, и наши зрители и спонсоры не поняли бы нас, если бы увидели, как мы прячемся и увиливаем от боя… Вот только в стратеги из нас никто не годится — каждый хочет отличиться сам. Блеск заметил, что долбанутая Вайресс всё время держится поодаль от остальных и что-то бормочет, и решил начать резню с безобидной дурочки. То, что он упал со стрелой в сердце, закономерный итог его выходки. Потом Кэтнисс увидела меня, и спасибо Бруту, что я была всего лишь ранена в плечо по касательной. Кашмира обезумела от смерти своего брата и пошла на огненную с ножом. Ещё одна глупость. С ножом против топора Джоанны. Наверное, моя союзница хотела совершить самоубийство.       Брут прикрыл меня, ранив Одэйра в лицо, нам ничего не оставалось, как убраться от Рога на нашу тайную поляну. И это было вовремя, так как озеро тут же поглотил водяной смерч. Наконец-то чёртовы распорядители решили сделать хоть что-то против своих любимчиков, заставив их хотя бы перебраться на пляж.       Они были беспечны, забыв смотреть по сторонам, и болтали так громко, словно были на приёме в Капитолий-Плаза. Если огненная на самом деле охотница, не пойму, как от неё зверь за пять миль не разбегается... Мы сняли обувь и подкрались к ним настолько близко, что слышали каждое их слово. Они думали, что мы не в курсе их плана убить нас на пляже разрядом от молнии. Как же, как же…       На пляж к ним пришла наша папарацци. Её, надо сказать, успели потрепать переродки, и во время интервью огненная перевязывала ей раны, сидела с ней в обнимку и пела ей песню, когда та выключила микрофон. Как-будто там никто ничего не слышал без всяких микрофонов… Смотрелось, конечно странно. Призрак Диадемы рука об руку с её убийцей…       Из того, что было потом, мы тоже видели всё. Пламенную речь Мэйсон. Приготовления Бити. Спор о том, кто потащит к берегу катушку с проводом. Когда пошли две девчонки, я сказала Бруту: «Вот он — наш шанс», — и мы двинулись следом. И всё было хорошо. Даже тогда, когда Кэтнисс заметила, что провод застрял, обернулась и увидела нас. Её руки были заняты катушкой, ей надо было избавиться от неё, чтобы достать лук, но тут её приложила по голове неверная союзница и метнула в нас свой топор.       Если честно, я давно ждала от Джоанны чего-то подобного и была очень рада, что мне не придётся убивать пересмешницу, лежавшую рядом с тропой в луже крови с перерезанным горлом. Я сделала ошибку. Мне надо было добить её и забрать себе её тапки. Но я боялась упустить Джо. Я должна была ей отомстить за моего трибута Ганимеда. Я же не забыла её победу. Не забыла, как она прикинулась овечкой, залезла в палатку к профи, провела с ними несколько ночей, а потом, когда участников осталось десять, и близилось время финала, обрушила на спящих союзников тент и сожгла их заживо, облив этот мешок ведром мазута… Расправиться с остальными пятью ей уже не составило труда.       К Эвердин я не отношусь никак. Она, в целом, честный воин, и мы, когда-нибудь в других обстоятельствах могли бы с ней подружиться. Но Джоанну я ненавидела всем сердцем. Кому-кому, а ей я бы перегрызла горло, будьте уверены. И мне было бы очень обидно, если Мэйсон смогла бы сейчас от меня уйти. Я побежала за ней, как была босиком, по тёмной тропе. Ещё одна моя ошибка. Терпеть не могу ходить босиком, с тех пор, как смотрела Игры-58. Я ведь хорошо знала Пракседис. В академии она была из первых красавиц. Боец из нее был, по нашим меркам так себе, но там, где ей не хватало силы, она брала умом и сноровкой. И, в отличие от других, никогда не обижала нас, младших. Наверное, просто не обращала внимания на мелюзгу, хотя все мы считали ее доброй. И даже слегка жалели, что именно она в тот год добилась права представлять наш Дистрикт. Только когда Арена в сугробах, кругом метель, а ты выходишь босая да в маечке с шортиками, ни ум, ни доброта тебе уже не помогут. Помню как сейчас: победила блаженная из Восьмого, которая, я так думаю, просто не понимала, что происходит вокруг, и не чувствовала ни холода, ни боли. Просто подождала в сторонке пару часиков, пока другие перебьют друг друга и перемерзнут насмерть. Хорошо, Пракседис угодила в полынью и утонула в первую же минуту. Хоть не мучилась долго. Нас потом, конечно, приучали в академии терпеть холод, да только все генералы готовятся к прошлой войне...        Итак, Мэйсон скрылась, а подлец Плутарх, кто ещё как не он, нагнал на арене невиданную мглу. Я же неслась, ничего не видя под ногами, и шагов через сто наступила на что-то острое, распоров себе правую ступню едва ли не насквозь. Крикнув Бруту, чтобы он преследовал Джо, я пыталась унять кровь, сделать себе перевязку, хотя, я понимала это, всё равно была уже не боец. Каждый шаг отдавался бы в ране нестерпимой болью, и я осталась сидеть там, где повалилась на землю.       «Кэтнисс, где ты?» — это по тропе бежал искавший свою мёртвую благоверную Мелларк. Мгла именно в этот самый момент стала рассеиваться, он увидел меня поперёк своей дороги и поднял меч. «Ты убьёшь раненую женщину, которая не может встать на ноги?!» — остановил его какой-то женский голос. «Она убила мою жену!» — пытался он препираться. «Твоя жена жива! Разве ты слышал пушку? Разве прилетал планолёт? Разве ты перестал мне верить?» Голос я узнала. Он принадлежал корреспондентке. Фиделии. «Я знаю, где твоя ненаглядная Кэтнисс,» — сказала она ему и повела вверх. Обратно к электрическому дереву. Я осталась одна в темноте и вскоре услышала пушку, надеясь только на то, что она стреляет не по Бруту… И тут ударила молния, после чего сначала всё стало совсем темно, а потом начался пожар. Какой-то человек, одежда которого мне тогда казалась странной подскочил ко мне, я инстинктивно начала сопротивляться, и он ударил меня, лишив сознания.       Фиделии я могу быть только благодарна за то, что не позволила лишить меня жизни. Но я ничего не могу сказать о том, когда и как её настигла смерть.