Долг

Сон был... неприятным. Не кошмарным или ужасным, когда тебе угрожает опасность или что-то неведомое, а оттого вдвойне пугающее — а именно неприятным. Как будто по коже ползет какая-то многоногая, но безобидная пакость, а стряхнуть ты ее не в состоянии, так как руки чем-то заняты. Дергаешься всем телом, а проклятый жучок и не думает отваливаться. В какой-то момент я дернулся особенно сильно … и проснулся — так резко, что зашумело в голове. Потом еще какое-то время лежал, пытаясь понять где я. Нет, о том, что меня отвезли в изолятор, я вспомнил быстро — просто окружающая обстановка была такова, что и на свежую голову было чему удивиться. Это напоминало круглую постель с высоким балдахином, сейчас опущенным — отчего здесь стоял полумрак - только «балдахин» был из очень плотной и мягкой ткани и плотно крепился к краю кровати. Потыкав ткань пальцем, я ощутил, что в нее вставлена тонкая, но, наверняка, очень крепкая металлическая сетка. Сверху и слева, откуда, видимо, падал свет — эту сетку можно даже было увидеть. Больше всего вся эта «конструкция» напоминала птичью клетку, на которую набросили одеяло, чтобы «птичку не беспокоить». Не слишком приятные ассоциации. К тому же я ощутил, что лежу на мокром пятне, и перекатился на бок. Точно — насквозь протек: и белье, и пижамные штаны («куратор» лично переодевал, что ли?), и одеяло с матрасом испорчены. Кстати, странно - матрас и одеяло почему-то без постельного белья, хотя с омегами здесь постоянно дело имеют, а простыни и пододеяльник отстирать куда проще, чем чистить матрас и проветривать одеяло, тем паче, что на них (и на пижаму) явно пошли не самые дешевые материалы. Это просто постель такая интересная или здесь такие камеры? И мне несколько месяцев, а то и лет придется жить в этой клетке, не имея возможности обменяться словом хотя бы с сокамерниками, нормально сходить в туалет или просто пройтись? Так и клаустрофобией обзавестись недолго! Да и общение время от времени нужно даже интровертам. В голове возник образ огромного многоуровнего здания, забитого такими «кроватками», как улей — сотами, и в каждой сидит омега. Брррр! Встав на колени и поморщившись оттого, как противно влажные штаны прилипают к коже, я принялся ощупывать стенки «клетки», надеясь их раздвинуть. Тщетно. Также не нашел ни единой кнопки или рычажка. Попытка провертеть дырку в ткани и хотя бы посмотреть, что снаружи, тоже не увенчалась успехом. Реализацию идеи встать в полный рост и попытаться удариться о «балдахин» всем телом, я решил оставить на потом, а пока лишь погромче крикнул: - Эй, я проснулся! Есть тут кто? Каверин, выпустите меня! Никакого ответа. Вот же черт! Я забился в угол и, поджав колени к груди, принялся сосредоточенно грызть кончик пальца, соображая, что делать теперь. Спать? Не хотелось. Да и не засну я на мокром. Кроме того, меня слегка знобило — то ли привычно к вечеру из-за течки, то ли это результат моего забега по мартовским сугробам. Я подтащил одеяло и набросил его на себя. Матрас подо мной опять намокал. Противно, гадко. И это ощущение, и сама эта ситуация. Сколько времени прошло в этом бесцельном сидении, я не знаю. Но за это время я уже успел перебрать события всей моей жизни и прийти к выводу, что лучше бы меня выпороли или даже отдали альфам, чем надолго оставили одного в замкнутом пространстве. Внезапно раздался щелчок и часть «балдахина» отошла в сторону. Возникшему в проеме Каверину я обрадовался, как старому другу, и бросился к нему, забыв, что он альфа, что кровать пропиталась моим запахом насквозь, и что мужчина из-за этого сейчас лелеет не самые целомудренные планы. Но спустив ноги с края постели и попытавшись подняться, устоять я не смог — так сильно затекло все тело. Куратор поддержал меня и усадил обратно на кровать - туда, где стенка была раздвинута: - Тихо-тихо. После чего опустился на колени и принялся осторожно и умело растирать мне ноги. Я покраснел от удовольствия и стыда — так мне только папа в детстве делал, когда я, носясь с остальными во дворе, разбивал коленки или потягивал лодыжки. Поэтому вскоре я задергался, давая понять, что эти прикосновения мне неприятны — я давно не ребенок, да и куратор мне человек чужой. Каверин встал и тут только до меня дошло, что я не чую его запаха — хотя от концентрации в воздухе моих феромонов у любого альфы произошел бы гормональный взрыв. Это точно он, а не его брат-близнец? Мне уже доводилось встречать близнецов, причем однояйцевых, но относящихся к разным половым видам. У того же Миши Орлова есть близнец-альфа Юрий, и внешне двойняшки - идентичные копии друг друга, что вызывает у братца-омеги еще более острые переживания из-за несправедливости жизни вообще и к нему лично. Но, кажется, со мной все тот же Виктор Каверин, который забирал меня из дома, хоть только сейчас я смог более-менее его разглядеть. Мужчина был лет на десять меня старше, не красавец, но с тонкими чертами лица, бесстрастное выражение которого разбивала лишь мелькавшая время от времени ироничная улыбка. - Почему от вас не пахнет? - вырвалось у меня. Он опять чуть улыбнулся уголками губ: - А вы предпочли бы обратное? Я смущенно пробормотал: - Не то чтобы... просто странно. - Кое-какие лекарства. Иначе мне просто не позволили бы с вами работать. - А смысл? Не проще было бы взять на эту должность бету? - В некотором роде проще... Но смысл вы поймете чуть позже. Сейчас же вам нужно принять ванну и переодеться в чистое. Пока мы будем этим заниматься, вам поменяют постель. Встать сможете? Я мотнул головой и, оперевшись на руки, встал с постели. Ноги по лодыжки утонули в мягком ковре, глушащем звук любого шага — вот почему я не услышал, как вошел куратор. Собственно, кроме ковра и постели в комнате больше ничего и не было — лишь ряд дверей в полукруглой стене слева, и еще одна отдельно — справа, в другой стене, пересекавшей первую, как диаметр окружность. Подозреваю, что она ведет в общий коридор. И точно - Каверин, заметив, что я все еще чуть пошатываюсь, взял меня за локоть и повел вдоль полукруглой стены, открывая двери и объясняя назначение комнат, расходившихся от спальни, как лепестки ромашки: - Кабинет или гостиная, спальня для альфы, зал для занятий спортом, детская, санузел, смотровая для медиков, гардероб. -Ну ничего себе... - пробормотал я, разглядывая просторные светлые комнаты (от кабинета до детской проходила лоджия с окном от пола до потолка и видом на Волгу, в которую погружалось закатное солнце), обставленные всем необходимым. Разве что выполнено все было в чрезмерно веселеньких сине-желтых тонах и чуть ли не каждая поверхность была оббита чем-то мягким, словно под детскую отводилась вся камера?! а не одна комната. - Моя квартира на этом фоне халупа. Это точно изолятор? Как же тогда живут те, кто приходит добровольно? Виктор втолкнул меня в санузел: - Пришли бы сами — увидели бы. Но, - отметил он, отодвигая занавеску и включая воду, - как сами понимаете, государство идет на такие расходы, рассчитывая на ваше примерное поведение и исполнение гражданского долга. Для чего оно обеспечивает вас жильем, полноценным питанием, медицинской поддержкой и досугом, чтобы вы сберегли свое здоровье, произведя на свет здоровых же веселых малышей. - Сколько пафоса. Вам самому не смешно говорить обо всем этом так серьезно? - хмыкнул я, принявшись распутывать завязки у рубашки, почему-то находившиеся спереди и под грудью. - Забавный фасон. Правда, болтается на мне, как на вешалке. - Надеемся, что вы как можно скорее начнете прибавлять в весе. К моим словам я прошу отнестись серьезно - такая обстановка и содержание положены тем, кому в качестве меры наказания назначено лишь содержание под стражей и кто неукоснительно выполняет правила центра. К конфликтным личностям применяется... другой подход. Экспериментировать не советую. Тут я осторожно и вопросительно покосился на него, вспоминая свою попытку побега и ссадины на лице полицейского — и это от не укрылось от моего собеседника: - Центр снисходительно относится к поведению омег, учитывая специфику их психики и особенную ее неустойчивость во время течки. Но не думайте, пожалуйста, что вам будут прощаться все капризы. Я послушно кивнул, обратив внимание, что моя зубная щетка и тому подобное уже разложены по местам, а на вешалке вместе со свежей пижамой висят забранные из дома трусы. Стало быть, Каверин уже успел разобрать мою сумку или просто в ней порыться. Мне опять стало неприятно от этой мысли — как будто мало того, что он меня таскал, как куклу, и переодевал. - Может быть, вы... выйдите? - намекнул я. Вместо этого Каверин подошел ко мне, вынул из рук пижамную рубашку, которую я все еще рассеянно комкал, и бросил в какой-то пакет на полу. - Нет, я помогу вам вымыться. - Я не ребенок, - возмутился я и отступил на шаг. Куратор был спокоен, как мамонт в вечной мерзлоте: - Конечно. Но вы должны привыкнуть к обществу постороннего мужчины в вашем личном пространстве. У меня вырвалось: - На фига?! Вы, что — тот самый альфа, которому меня отдали?