Ёкай и вампир.

      Утро. Стрелки часов показывали девять утра, а в «штабе» уже во всю кипела жизнь. Сервампы, подклассы и ёкай уже позавтракали и играли в настольную игру. Только двух подклассов не хватало: одного звали Шемрок, который был на кухне, а второй, которого звали Сакуя, уныло сидел у окна, смотря вниз. Всё было тихо, по возможности не учитывая выкрики розоволосого сервампа. Из кухни вышел блондин, держа в руке странную колбу. — Я нашёл это на кухне. Кто это туда поставил? — поинтересовался мужчина с повязкой. Все как по команде помотали головами. — Интересно, что это? — к блондину подскочил Беркия, пытаясь отобрать колбочку, но подкласс поднял руку, не давая Одиночеству взять её. — Беркия, перестань, — я подошла к своему сервампу, пытаясь остановить, а рядом со мной встал Меланхолия, внимательно рассматривая содержимое ёмкости.       Но тут случилось непредвиденное, Одиночество высоко подпрыгнул и выхватил незакрытую колбочку, а несколько капель попало на меня и брюнета. Тут помещение заволокло серым дымом, а когда он рассеялся я и Цубаки были в образе детей. На наше счастье одежда уменьшилась вместе с нами. В комнате настала гробовая тишина, все стали рассматривать нас. — Беркия, ты что натворил?! — закричал Шемрок на сервампа. Мне захотелось убежать куда-нибудь, лишь бы подальше от этого крика, что я и сделала.       Разревевшись, побежала в свою комнату. Пробегая мимо зеркала, что стояло в прихожей во всю стену, я посмотрела на своё отражение. На вид мне было не больше пяти лет, длинные алые волосы, такого же цвета глаза, хвост и уши с чёрными кончиками, очки в чёрной оправе на носу, чёрные брюки и синяя футболка с изображением стаи волков, бегущих при полной луне. Я испугалась собственного изображения, продолжила бежать в свою комнату. Быстро открыв и закрыв дверь, я залезла под одеяло, продолжив тихо плакать, прижимая к груди подушку.       Вскоре послышались шаги и в мою комнату без стука кто-то вошёл. Вынырнув из под одеяла, посмотрела на вошедшего, которым оказался мой сервамп, севший рядом со мной на кровать. — Ты чего это убежала? — недовольно пробурчал он. — Извини, я не переношу крики, — я опустила голову, прижав уши к голове, тихо всхлипнула. — Я уже понял, — скрестив руки на груди, сказал розоволосый. — И что теперь будет, Беркия? — я вытерла слёзы одеялом, сев поверх него, нервно теребя чёрный кончик своего хвоста. — Не знаю, однако ты сейчас такая миленькая, Акане! — бывший подкласс растрепал мне волосы, заставив меня покраснеть. После я, поддавшись неизвестному чувству, превратилась в алого лисёнка с чёрными кончиками ушей, хвоста, взобралась своему сервампу на плечо. — Ты чего это, Акане? — Беркия удивлённо посмотрел на меня. — Позволь мне посидеть так, пока я окончательно не успокоюсь, хорошо? — Да сиди. Я не против, — Одиночество посмотрел куда-то вперёд.       Просидели мы так достаточно долго, пока Шемрок не позвал на обед. Розоволосый снял меня со своего плеча и, прижав к груди, пошёл в столовую, игнорируя мой удивлённо-вопросительный взгляд. Пока Одиночество нёс меня я превратилась обратно в ребёнка. Меня посадили на книги, потому что моего роста не хватало, чтобы нормально принимать пищу. Напротив меня таким же образом посадили Меланхолию.       Обед прошёл в непривычной тишине, а всё потому, что мой сервамп вёл себя непривычно тихо, что напрягало всех присутствующих. После, все вновь разошлись. Я и красноглазый сидели в моей комнате. Никто из нас не решался сказать хоть что-то в течение нескольких минут, пока я не почувствовала себя странно... захотелось играть и веселиться. — Беркия, со мной что-то происходит! — взволнованно сказала я, подавляя странные и непривычные для себя ощущения. — Что случилось? — он тут же повернул меня к себе лицом и как-то обеспокоенно на меня посмотрел. — Мне почему-то хочется играть и веселиться... что со мной происходит?! — паника внутри меня начала возрастать. — Скорее всего из-за зелья ты превращаешься в ребёнка. — Что?! — так и подскочила на месте я. — Ну..., у тебя ведь детство было вот и повторяется всё. — Вообще-то у меня это всё впервые. У меня не было детства. — Теперь будет, — ухмыльнулся розоволосый. — Беркия!... — я не успела договорить, как детская сущность победила, а моё сознание отошло на второй план. В то же мгновение я засмеялась звонким смехом и, соскочив с кровати, начала бегать по комнате. Всё это время мой сервамп удивлённо смотрел на меня, а потом, встав с кровати и поймав, направился в неизвестном направлении. — Пусти! — я упёрлась красноглазому в грудь своими маленькими ручками. — Нет, — ответил мне бывший подкласс, продолжая нести меня в неизвестном направлении. Как оказалось, он принёс меня в зал, где точно также как и я вёл себя Цубаки. Он звонко смеялся, бегая по комнате. — Юный господин! — воскликнул Шемрок, пытаясь вразумить своего создателя, но тот продолжал вести себя «странно».       Мне удалось вырваться и вот мы вместе с Меланхолией устраиваем дурдом. И пока мы находились в странном состоянии, блондин раз сто успел пожалеть, что нашёл ту странную колбу, потому что я и сервамп устроили войнушку, вследствие чего по комнате летала мебель, лампы, картины, какой-то подкласс, кажется, это был Сакуя (фикус летающий), на двадцатой минуте над комнатой пролетел мой сервамп. Остальные прятались за поваленным нами же диваном, молясь, чтобы их не запустили в полёт.       После получаса бросания нам это надоело и мы запрыгнули на люстру, используя её как импровизированные качели, однако этому предмету декора не понравилась такая перспектива и она с громким звуком и треском упала на пол, образовав в нём трещины. После полёта я и Цубаки поняли, что мы проголодались и, взявшись за руки, подошли к убежищу подклассов, ангельскими голосочками сказали: — Мы кушать хотим! — где-то позади нас послышался звук падающего тела, которым оказался неестественно побелевший Шемрок.       Когда его удалось откачать, то он быстро убежал на кухню готовить. А после ужина Беркия взял меня на руки и понёс в мою комнату. Я переоделась в пижаму, которая была мне велика. Розоволосый положил меня под одеяло, а сам лёг рядом, прижав к себе. Вот так мы и заснули. А когда время было полночь, то комнату вновь заволокло дымом и вот с Одиночеством лежала уже я взрослая в обнимку.