Отступники

— Я же говорила, что к вечеру даже на лошади мы не доедем до Третьего перекрёстка. — Ну говорила, и что? Джон отхлебнул из фляжки вина, на мгновение выпустив поводья, и Элет, негромко вскрикнув, вцепилась пальцами в его пояс. — Да не бойся ты — не упадёшь, — усмехнулся он. — Хотя я могу привязать тебя к седлу. Правда, каждый раз привязывать и отвязывать займёт много времени, поэтому тебе придётся спать прямо на лошади. Элет лишь закатила глаза в ответ. Закат был поразительно ярким, словно небо истекало кровью. Редкие облака, проплывающие по нему, моментально окрашивались в бледно-багровый, алый и розово-оранжевый оттенки, а солнце, заходящее за горизонт, напоминало горящее колесо. Молодая вороная лошадь, купленная Джоном в деревне, которую они покинули утром, шла смирно, но довольно-таки подвижно. Управлялась легко, в корме была неприхотлива, да и Элет сразу понравилась. Хорошая кобылка, редко такую найдёшь. Вдоль тракта рос редкий зелёный лесок, тихий и, можно сказать, уютный. По крайней мере, Джону частенько приходилось коротать ночи в таких жутких чащах, что эта рощица казалась ему просто раем. Элет, скорее всего, разделяла его мнение. — Ладно, привал, — объявил Джон. Лошадь послушно свернула с тракта на мягкую опушку, переступая копытами по летней траве. Вечер был тёплым, светлым, свежим, хотя на закате темнело, а вдали чуть громыхало. Среди ветвей чирикали птицы, гулял лёгкий ветерок, в воздухе стоял запах хвои и ягод. Подозрительно хорошая и спокойная обстановка — стоит ждать грома среди ясного неба. Джон спрыгнул с лошади, помог слезть Элет и огляделся. Лошадь можно привязать к той раскидистой ели, тут же и костёр зажечь: хвороста они с ведьмой вдвоём быстро натаскают. Еды им хватит, а ночью сторожить будут по очереди. Когда они наконец со всем справились, Элет тяжело рухнула прямо на землю, подобрала под себя ноги и, не отрывая взгляда от небольшого язычка пламени, спросила: — Ты так и не сказал, почему оказался в таком незавидном положении. — Почему незавидном? — удивлённо переспросил Джон, пережёвывая кусок солонины. Хотя, может быть, ведьма в чём-то и права: не о такой жизни он мечтал в её возрасте. А теперь… теперь, наверное, всё равно. — Знаешь, если бы у меня был дом, я бы сделала всё, чтобы вернуться туда. Несмотря ни на что. — Мой дом теперь не мой, — горько усмехнулся он. — Да и я, наверное, уже не я. — Почему не твой? — Пока служил в Легионе, дядя там раскомандовался, и… — Ты был рыцарем Легиона? — округлила глаза ведьма. Джон понял, что проболтался, и отвернулся. Элет не нужно было знать этого — вообще никому не нужно. Но, в общем-то, что с того, если она узнает? Разбалтывать ей некому, да и они всё равно скоро разойдутся и, наверное, больше никогда не увидятся. Элет жалостливо смотрела на него, сжимая в руках флягу с водой. Джон вздохнул. Это, скорее всего, будет нелегко. Возможно, ведьма осудит его, не поймёт, отвернётся, но ведь она сама хочет знать… — Да, я был рыцарем, — сказал он. — Сейчас я им не являюсь, поэтому не называй меня так, пожалуйста. — Насколько я знаю, этот титул вы получаете на всю жизнь? — удивилась Элет. — Формально — да, — пожал плечами Джон. — Но, на мой взгляд, рыцаря определяет не титул или словечко «сэр» перед именем, а поступки. — Он улыбнулся, когда Элет согласно кивнула. — Ты, наверное, не знаешь, что пару лет назад мы вели войну с Амфиклией? — Знаю, — усмехнулась она. — Мы в Шабаше не теряем связи с внешним миром. По крайней мере, самые важные новости до нас доходят. — Хорошо. Так вот, я участвовал в этой войне в составе Легиона. Когда уходил, поручил дяде следить за замком и заботиться о сестре. Ей было шестнадцать: замуж — рано, а оставлять одну — боязно. Я знал, что дяде доверять нельзя, но мне больше не на кого было положиться: мать умерла, рожая сестру, а отца не стало пять лет назад. Элет слушала внимательно, не моргая и почти не дыша, и совсем забыла о костре. Джон аккуратно подбросил туда пару толстых веток, сделал глоток из фляги и продолжил, глядя в пустоту: — Когда я вернулся, вернулся с победой, награждённый королевой, то увидел, что замок присвоил себе дядя, а сестра… Сестра умерла. Элет вздрогнула, а Джон горько усмехнулся. Странно. Он не чувствовал ничего. Воспоминания больше не приносили ни боли, ни отчаяния, ни злости. — Дядя сказал, что она забеременела то ли от конюха, то ли от оружейника и умерла при родах. Я ему не очень-то поверил, но он сослался на то, что женщины в нашем роду слабые, и предложил мне остаться в замке в качестве капитана гвардии. Это было жутко унизительно: он не имел на замок никаких прав — отец завещал его мне. Но гвардия встала на сторону дяди, а у меня не было возможности противостоять ему, да и с лордом дядя дружен… — Поймав испуганный взгляд Элет, Джон вновь усмехнулся: — Не волнуйся, я доведу тебя до прямой дороги в Хидельберг, а дальше пойдёшь сама, и он спокойно тебя выслушает. О том, что мы знакомы, он и не узнает. — Я и не догадывалась, что ты — вассал Хидельберга, — сказала Элет. — Ну, а дальше что было? — Дальше… — Джон вздохнул. — Я не придумал ничего лучше, чем просто взять и уйти. В глазах Элет вспыхнул немой вопрос, но она ничего не сказала. Джон опустил взгляд. Лучше бы она осудила, честное слово. Это гнетущее молчание ужасно раздражало. Что может быть хуже молчания, когда так хочется услышать в ответ хоть что-то?.. — Где-то полгода я перебивался случайными заработками в деревнях и бедных острогах: где-то шайку воров отогнать, где-то упыря отвадить… Ну и игрой в кости или карты, разумеется. Что самое смешное, до войны я ни капли алкоголя не пил, а теперь и дня не могу хотя бы без глотка вина. Но встреча с теми убийцами, которых подослал дядя, что-то во мне перевернула. Хоть они были и не первые, но… Теперь я хочу вернуться и отомстить. За себя, за сестру… Тогда Элет резко встала, обошла костёр и бросилась к нему на шею. На самом деле Джон ожидал такой реакции: не помнившая внешний мир и реальную жизнь ведьма не очень хорошо умела сдерживать свои эмоции. А сейчас, видимо, и вовсе не видела смысла этого делать. — Ты чего? — тихо спросил Джон, усмехнувшись. В душе по-прежнему не было никаких чувств, и это пугало. — Мне очень жаль, — всхлипнула Элет. — Знаешь что: ложись спать. Я посторожу. Ведьма осторожно отпустила его, одёрнула платье и смущённо отвела взгляд. Видимо, сама удивилась своему внезапному порыву. Достала из сумки плащ и аккуратно расстелила его прямо на лесную подстилку из листьев, иголок и мха. — Возьми мой, если не хочешь полночи проворочаться и глаз не сомкнуть, — предложил Джон, расстёгивая пряжку на застёжке плаща. Она посмотрела на него удивлённо, кивнула и приняла плащ. Когда Элет легла, Джон присел рядом, положив новый меч на колени. Слабый свет костра делал её кожу желтоватой, всполохи плясали в волосах, растрёпанных и тонких. Её пальцы сжимали край плаща, которым она укрылась, губы были плотно сжаты, а между бровями пролегла напряжённая складка — видимо, снилось что-то не очень приятное. Элет была совершенно не похожа на Анну, но всё же чем-то напоминала её. Неожиданно для самого себя он коснулся рукой её плеча, чуть поглаживая. Показалось, что она немного успокоилась: черты лица разгладились, губы приоткрылись, дыхание стало ровнее. Джон слегка улыбнулся. Рука случайно скользнула ниже, к её острым ключицам, пальцы нащупали грубый шнурок, на котором висела какая-то колдовская штука. Вдруг ведьма открыла глаза. Радужки уже почти привычно сверкнули золотом, она вскинула руку, и в следующий момент Джон почувствовал, что воздух вокруг него нагрелся, раскалился, а потом двинул ему в лицо. — Ещё раз так сделаешь — получишь похлеще, — сонно пробормотала Элет и перевернулась на другой бок. Джон сдержанно усмехнулся. Видит Бог, домогаться он точно не собирался. На небе ярко сияла огромная луна. Её серебряный, как будто жидкий свет опускался на землю. Макушки елей тихо качались, вдалеке плакали ночные птицы и выли волки. Джон подозрительно огляделся, не выпуская рукоять меча: они остановились недалеко от тракта, по которому в ночное время могут околачиваться всякие… В темноте загорелись два красных огонька. Блуждающие, что ли?.. Ведьма бы объяснила, но она спит. Впрочем, огоньки были слишком яркие, почти багровые, а ещё они двигались исключительно парой на одном расстоянии друг от друга, постепенно приближаясь. Вскоре недалеко от них появилась другая пара, а затем ещё и ещё… — Элет, — позвал он шёпотом, несильно тряхнув её за плечо. — Я же сказала: ещё раз будешь приставать — получишь. — Элет, открой глаза. Ведьма лениво послушалась, даже чуть привстала и быстро изменилась в лице. — Что это за хреновина? — поинтересовался Джон, кивая на огоньки. — Это не хреновина, — встревоженно отозвалась Элет, кидаясь к своей сумке. — Это оборотни. *** Элет не думала, что лошадь может развить такую скорость. Девушка зажмурилась, потому что в глаза летела пыль, ветер хлестал по щекам, волосы лезли в лицо. А ещё она постоянно соскальзывала с седла, спасало лишь то, что она крепко вцепилась в пояс Джона. Видимо, привязать её к седлу было не такой уж и плохой идеей. Элет на миг оглянулась, чтобы увидеть разъярённых огромных волков, их пасти, полные острых ядовитых зубов, их красные глаза… До этого она видела оборотней лишь на изображениях в книгах, и теперь ей стало невероятно страшно. У них с Джоном была фора, но совсем небольшая: Элет читала, что оборотни могут бегать с нечеловеческой скоростью. Так что им стоит догнать какую-то лошадь? Вдруг Джон резко натянул поводья, и кобыла, заржав, свернула направо, в лес, который с каждым метром всё густел и густел. Гера (так Элет про себя называла лошадь) начала спотыкаться и недовольно ржать, но Джон не уставал её пришпоривать. Элет казалось, что тем шумом, что они создавали, оборотней легче скорее привлечь, чем отпугнуть. Но план Джона она поняла: волкам будет трудно пробраться сквозь заросли. Вскоре они выехали к заросшей высоким камышом реке. Вдоль берега росло несколько раскидистых густых ив, по воде плавали кувшинки и лоскутки тины. Небо уже светлело, звёзды гасли, на горизонте загоралась полоса рассвета. Скоро день вступит в свои права, и оборотни будут сильны не так, как ночью. Джон соскочил с лошади, помог слезть Элет и привязал Геру к одной из ив. Схватив девушку за руку, он направился прямиком к воде. — Спрячемся здесь, — сказал он. — Днём волки превращаются в людей? — Да… — Скоро рассвет, а выхода у нас нет. — Джон кивнул на чёрную воду. Сначала Элет вообще не чувствовала холода, но когда они зашли в воду по пояс, то успела значительно замёрзнуть. Холод пробирал до самых костей, отчего зубы стучали, а конечности — немели. Дно реки было рыхлым, в иле вязли ноги, но Джон продолжал упорно шагать против течения и тащить за собой Элет. Наконец он остановился среди ветвей ивы и зарослей камыша. — Надеюсь, вода собьёт их со следа. — А как же Гера? — встревожилась Элет. — Кто? — Лошадь… Оборотни, конечно, не звери на самом деле: при превращении человеческий разум у них остаётся и даже, говорят, обостряется. Но вдруг они её?.. — Т-с-с, успокойся. Джон напрягся, прислушиваясь, и Элет сделала то же самое. Пели сверчки, шумели деревья, но волчьего воя или каких-либо звуков их приближения не было. Это пугало. Вдруг они тоже затаились среди этих зарослей и ждут момента, чтобы напасть? В точке, где земля сходилась с небом, становилось всё светлее. Элет с нетерпением ждала часа, когда взойдёт солнце, чтобы выйти из этой ледяной воды, полной грязи и тины, и обсушиться у тёплого костра. Сумку свою она прижимала к груди, боясь, что намокнут те сухие вещи, что были в ней. Джон тоже держал свой меч так, чтобы вода до стали не дошла. Говорят, что самый страшный мрак — перед рассветом. Элет была с этим согласна. Когда небо наконец озарили первые лучи солнца, Джон тут же направился к берегу, расплёскивая речную воду и пугая лягушек. Элет бросилась за ним. Стоять на твёрдой земле было куда лучше, чем на зыбком иле. Сапоги наполнились водой, подол платья и нижних юбок намок и прилип к ногам, а сама Элет дрожала и стучала зубами. Джон выглядел вполне уверенно, но она не верила, что ему не было холодно. Он огляделся. Вокруг было пусто и тихо. Гера спокойно пощипывала траву в нескольких десятках метров от них. Ветер едва шелестел в ветвях ив, птиц почти не слышно, лягушки орали редко, а стрекозы трещали тихо. И всё это было до ужаса подозрительно и напоминало то заклятие, наложенное на лес, где Элет встретила Джона. В этой тишине оглушительным казался лишь стук её сердца. Джон всё ещё держал меч наготове, сжимая рукоять обеими руками. Длинное лезвие отражало блики восходящего солнца. Элет тоже насторожилась, пытаясь создать боевое заклинание. Солнце ещё не взошло, и оборотни имеют силу… Поэтому, когда из густых зарослей, растущих вдоль берега, на них выскочил оборотень, молодой, судя по размеру, со светло-серой шерстью и красными глазами, Элет даже не очень удивилась. И почти не испугалась. Ну разве что совсем чуть-чуть, и то не за себя, а за Джона, ибо волк бросился прямо на него, не боясь обнажённого меча. Джон пнул его ногой, но задел лишь переднюю лапу. Волк коротко проскулил, но тут же снова оскалился и прыгнул. Элет с тревогой взглянула на горизонт. Солнце почти взошло, почему оборотень не превращается в человека?.. Она не знала, что ранит сильнее: сталь или ядовитые оборотничьи когти и клыки. Возможно, Джон имел бы преимущества, если бы дрался с обычным волком. Но при превращении оборотни сохраняют человеческий разум: они способны мыслить, анализировать, планировать… И, конечно, они сильнее обычного человека, но как будет обстоять дело, если у человека есть меч? Элет бросила мимолётный взгляд на Джона. Оборотень к нему пока не подобрался — молодой человек отпугивал его мечом. Но стоит волку дождаться подходящего момента, и… Может, ударить боевым заклинанием? Нет, оно не получится достаточно сильным для того, чтобы поразить врага, это его только разозлит, да и существует риск промахнуться и случайно попасть в Джона… Элет в который раз почувствовала себя бесполезной обузой для него. И зачем она только за ним увязалась? Из-за неё он попадает в неприятности, сражается то с нечистью, то с убийцами, из-за неё рискует… Нельзя так. Она задумалась, а когда снова обратила своё внимание на сражение, то обнаружила, что волк ощетинился, зарычал и прыгнул. Джон в то же мгновение чуть отскочил назад, выставил меч, прицеливаясь, чтобы оборотень напоролся прямо на острие. Элет зажмурилась и заткнула уши, чтобы не слышать оглушительного крика, почти человеческого, с которым умирал оборотень. Их послала Жанетта, не иначе. Верховной ведьме была подвластна любая нечисть. Вот она разозлится, когда узнает, что они и с оборотнями справились. Что может быть хуже и страшнее? Сам Дьявол? Хотя, если говорить по совести, то справились они лишь с одним оборотнем: остальные, должно быть, уже перевоплотились в людей и ожидают ночи, чтобы продолжить погоню. Нужно наложить побольше морочных заклинаний… Послышался всплеск — видимо, Джон сбросил труп в реку. Когда Элет открыла глаза, то увидела, что небо совсем посветлело, а на прибрежной траве алели следы крови. Она уже не чувствовала ни холода, ни того, что её платье намокло, а дрожала лишь от страха. Джон хромал, по чёрной штанине и голенищу сапога стекала густая струйка. Элет бросилась к нему. — Он тебя укусил?! — Нет, — удивлённо протянул Джон и вдруг пошатнулся. — Чёрт… Нет, не укусил, видимо, когтем задел. Я теперь тоже стану оборотнем? — ухмыльнулся он, но взгляд его помутнел. — Это не смешно! — Элет помогла ему добраться до ивы и усесться под её ветвями. — Если бы укусил — то да, стал бы. Но когти у оборотней тоже ядовиты, и это особенный яд. Он любого другого сильнее. И он смертелен. — И как скоро я умру? — Зависит от глубины раны. Она присела, с трудом надорвала ткань и принялась осматривать рану чуть выше его правого колена. Кровоточила она сильно, да и по виду была довольно-таки глубокой. Элет старалась не паниковать: она знала рецепты многих зелий, в том числе и обеззараживающее после попадания в кровь оборотничьего яда. Успокаивающий пустырник у неё был с собой на случай, если настойка чёрной лилии кончится. Крапиву можно найти где угодно, а вербейник и кровохлёбку от боли и кровопотери она видела недалеко от реки. Для того, чтоб убить заразу, понадобится что-то спиртовое, а огонь для варки зелья она создаст. — Что ж, видимо, мне суждено было умереть от руки (или лапы) какого-нибудь адского существа, — ухмыльнулся Джон, но ухмылка оказалась похожей на гримасу боли. — Нет, — покачала головой Элет, извлекая из своей сумки завёрнутые в тряпицу засушенные цветки пустырника. — Сейчас я промою рану, а потом сварю зелье, которое тебе поможет. Джон молча наблюдал за её манипуляциями, кривился, когда она промывала рану, и постоянно чему-то улыбался. Это слегка раздражало: ситуация была более чем серьёзной. Впрочем, Элет вспомнила, что даже тогда, в лесу, когда, казалось, дело было непоправимым, он тоже улыбался и смеялся. Возможно, из-за сильной боли или опьянения… Но всё же стоит относиться к этому снисходительно. Крапива обжигала руки, но Элет это не напугало. Она нарвала десяток-полтора жгучих листочков, промыла речной водой и с помощью заклинания засушила. Собрала и кровохлебку, и вербейник — всё сгодится для сбора. Позаимствовала у Джона пустую флягу и смешала в ней все ингредиенты. На подготовку зелья ушло не более часа, а она уже устала из-за почти бессонной ночи, испуга и волнения. Руки дрожали, сердце стучало, а мысли в голове так и норовили перепутаться… Этого ещё не хватало. Если она ошибётся и сделает зелье не так, как нужно, Джону конец. Элет рухнула на траву рядом с Джоном. Тот выглядел совсем неважно: побледнел и тяжело дышал. — Почти всё, — устало выдохнула Элет. — Сейчас я всё сварю. — А что с остальными оборотнями? — спросил Джон слабым голосом. — Сейчас они в облике людей и вряд ли придут сюда. Скорее всего, дождутся ночи, чтобы напасть. Я поставлю защитные и морочные заклинания, но попозже. Сейчас главное — зелье. На её ладони вспыхнул язычок огня. Он был совсем маленьким, но его жара хватило бы, чтобы согреть огромный котёл воды за пару минут. Хотя котёл ей не нужен — лишь небольшая фляга, в которую она напоследок вылила целый флакон своей настойки: сгодится и для успокоения, и для обеззараживания. Теперь нужно сотворить само заклинание, которое поможет травам раскрыть свою магическую сущность и побороть оборотничий яд. И уже через час-другой Джон будет в порядке. В Шабаше учили, что каждая трава имеет волшебные свойства, но без воздействия ведьмы они не проявятся. Джон удивлённо смотрел на то, что она делала, но взгляд его был мутным и рассеянным. Конечно, магия его поражала, особенно если предположить, что раньше он с ней не сталкивался. При этом Элет не делала чего-то невероятно сложного и удивительного, если не брать тот случай в лесу, во время схватки с духом… Она до сих пор не поняла, что это было. Вскоре зелье было готово. Элет намочила чистый лоскуток ткани и осторожно приложила его к ране. Джон поморщился и едва сдержал крик. — Извини, — грустно улыбнулась она. Множество морочных заклинаний и заговоров образовали вокруг них невидимый щит. Элет чувствовала, как силы оставляют её, но терпела. Сдаваться нельзя. Ради Джона. Проходили минуты, а лучше не становилось. Джон стал белым как полотно, губы побледнели, глаза заслезились, на лбу показалась испарина. Элет поднесла к его лицу флягу с водой, но он лишь молча покачал головой. — Ты только не засыпай, — предостерегла она, — иначе уже не проснёшься. — Тут Джон, как нарочно, прикрыл глаза, и ей пришлось кричать: — Я же сказала не спать! Держись, Джон, пожалуйста, не засыпай! Элет сжала его руку, как ей показалось, достаточно сильно, впилась в ледяную кожу ногтями, не переставая кричать, просить, умолять и в то же время стараясь не плакать. Если он заснёт — не поможет даже зелье в сто раз сильнее того, что она приготовила. Организм должен помогать ему бороться с оборотничьим ядом. — Да не сплю я, не беспокойся. Просто глаза режет, — прошептал Джон, едва шевеля губами. — Давай я посмотрю рану. Элет, конечно, ожидала худшего, но чтоб такое… Края значительно увеличившейся в размерах раны распухли, воспалились, вместе с кровью из-под повреждённой кожи выходил грязно-белый густой гной. Ничего, вообще ничего не зажило. И Джону, судя по его виду, становилось всё хуже и хуже. — Больно? — спросила девушка, нервно сглотнув. — Нет, — пожал плечами он и слабо усмехнулся. — Я вообще ног не чувствую, если честно. Сердце Элет пропустило удар. А она думала, что хуже уже не будет… Она быстро очистила рану от гноя, наблюдая за реакцией Джона. Он и бровью не повёл. — Что же я сделала не так… — произнесла она тихо, не переставая сжимать холодную руку Джона. — Вроде всё добавила, всё сделала… Крапива, пустырник, кровохлёбка… — Элет, давай я объясню, пока могу, как дойти до Хидельберга, — вздохнул Джон. Его бледные губы не покидала улыбка. Почему, почему он всегда улыбается? — Не надо, ты сам меня туда проводишь, как мы и договорились. — Она сжала зубы от злости, но это не помогло: слёзы, обжигая глаза, потекли против её воли. — Тебе тоже нужно… вернуться домой, отомстить за сестру… — Думаю, до тракта ты доберёшься, иди до Третьего перекрёстка, а оттуда — строго к югу… Его голос слабел с каждым словом, дыхание сбивалось, а губы дрожали, мешая внятно говорить. И ещё Элет заметила, что Джон с трудом держит глаза открытыми. — Заткнись, — сказала она. — Береги силы. — Какой смысл, если я всё равно умру. — Заткнись сейчас же, — повторила Элет, качая головой. Джон смотрел на неё мутным взглядом и улыбался, и за этой ей хотелось его ударить. И сейчас, наверное, если она ударит, собрав все свои силёнки, он тут же вырубится. — Ты не можешь меня оставить, понял? Ты же обещал! Он молчал, наблюдая, как она плачет. — Ты же единственный, кто сейчас… Кто… — Элет поняла, что несёт пургу, но молчать уже не было сил. — Ты мой единственный друг, Джон. Сердце бешено било о рёбра, а мысли совершенно перепутались, вытесняя одна другую. Если он и правда сейчас умрёт… Пожалуй, ему это важно знать. Элет попыталась вспомнить всё, что сделала для приготовления зелья. Все необходимые травы нашла, спирта добавила, заклинание сотворила, кровь… Кровь! Она забыла добавить кровь! Элет стукнула себя ладонью в лоб. Чтобы зелье, нейтрализующее другое зелье или магический яд, подействовало, изготовительница должна вложить в него частицу себя. Лучше всего действует кровь. Элет взглянула на небо: солнце стояло в зените. У них есть ещё несколько часов… Впрочем, рана может убить Джона в любой момент, стоит ему только закрыть глаза и задремать. — У тебя есть кинжал? — спросила она, стараясь незаметно смахнуть слезу. — Только меч. Зачем тебе? Молча Элет схватила рукоять меча обеими руками. Клинок был настолько тяжёлым, а девушка — настолько уставшей и измотанной, что ей потребовалось немало усилий, дабы хоть немного извлечь его из ножен. Она прижала ладонь к лезвию и чуть надавила. Обжигающая боль заставила сжать зубы и зажмуриться. Впрочем, эта боль ничего не значила по сравнению с той, которую испытывал Джон до того, как его нога онемела. Несколько капелек густой крови упали во флягу с остатками зелья. Элет потрясла флягой, чтоб полученная жидкость размешалась, подогрела её на уже настоящем костре и, не глядя, сунула руку в сумку в надежде отыскать там чистый лоскут ткани. Но его не нашлось, пришлось рвать подол нижней сорочки. — Не смей засыпать, — напомнила Элет, прикладывая обрывок серой ткани, пропитанной зельем, к полной кровавых сгустков ране. Ткань тут же покрылась красными пятнами. — Я забыла кровь, — объяснила она. — Поэтому зелье и не подействовало: в нём не было части меня. Без этого оно не получило магическую силу. Теперь должно сработать. Джон молча кивнул. Элет аккуратно присела рядом с ним, обхватила колени руками и закрыла глаза. Она адски устала: ноги гудели, голова раскалывалась, веки тяжелели. Но нельзя позволять себе расслабляться: жизнь Джона ещё в опасности, солнце скоро зайдёт, а Элет не знала, как долго подействуют её морочные заклинания и щиты. Когда солнце начало медленно краснеть, подползая к горизонту, Элет решилась проверить рану. Джон, всё такой же бледный, смотрел вперёд стеклянными глазами, почти не мигая. Но когда она осторожно приподняла квадратик ткани, молодой человек негромко вскрикнул и поморщился. Значит, онемение прошло, слава Богу… Рана больше не кровоточила, припухлости не было, гной не образовывался. Элет облегчённо выдохнула, надеясь, что сделала это не раньше времени. Джон снова улыбнулся, уже не так слабо, а в глазах наконец появился тускловатый блеск. — Я же говорила, что всё будет хорошо, — тихо сказала Элет, взглянув ему в глаза. — У зелья быстрое действие, до рассвета оклемаешься. — Спасибо, Элет, — сказал он вдруг. — А теперь поспи хоть немного, ты заслужила. — Ты, кстати, теперь тоже можешь, — улыбнулась Элет. Джон осторожно положил руку на поражённое место, придерживая ткань, и закрыл глаза.