Вовсе не ради знаний

О Сайко, странной девушке, пришедшей его навестить, он сейчас знает совсем немного: она не просто вошла в палату, а влетела, да так, что дверь врезалась в стену со страшным грохотом; что у нее пряди волос выкрашены в фиолетовый, но ассоциируются не с баклажаном, а с чем-то позабытым, и что она, вообще-то, пришла в больницу вместе с Розой, но та почему-то оставила их одних. А еще он знал, что, судя по блестящим от подступающих слез глазам, ей действительно больно от того, что он ее не помнит. — Прости, — тихо ответил Лизандр, укладываясь на подушку. С момента аварии не прошло и недели, и долго сидеть или стоять врачи ему пока запрещали. — Мне очень жаль, что тебя стерло из моей жизни. Сайко на это молча кивнула и прошла к прикроватной тумбочке, чтобы поставить на нее вазу с цветами. Цветы… их срезают, чтобы они погибли, радуя глаз. Возможно, об этом потом стоит написать стихи. — Кем ты была мне? — спросил Лизандр, нарушая ставшее неловким молчание. Сайко как-то затравленно на него оглянулась, и молчала почти с минуту. Он думал, что она вообще не ответит, но голос девушки — уже меньше дрожащий от слез — оказывается очень приятным. — Ты поддержал меня, когда все остальные от меня отвернулись. Ты верил мне до конца. Ты… — в это мгновение в палату вошла Роза, чьего прихода Лизандр так жаждал до этого. И его удивил возникший в глубине привкус горечи от того, что Сайко тихо ушла, так и не договорив. *** Сайко приходит каждый вечер — с пяти и до шести, как и предписывает больничный график посещений. Она каждый раз приносит новый букет — непременно лилии, белоснежные, как… этого он тоже не помнил — и конспекты пропущенных занятий. Лизандр, вообще-то, говорил ей, что пока что толком не может учиться — попробуй-ка, позабыв целый год жизни, сосредоточиться на учебе! — и Сайко кивала, соглашаясь. Но не переставала приходить. — Я верю, что когда-нибудь все станет как прежде, — сказала она одним из вечеров. — Как прежде уже ничего не будет, — коротко ответил Лизандр, отворачиваясь к окну. За его спиной раздался тихий всхлип, и он развернулся — настолько резко, что на секунду даже в глазах потемнело. «Может, и правы были врачи, когда говорили, что еще рано столько времени проводить на ногах», — подумал он, но и эта мысль тут же вылетела из головы. Все, о чем он мог думать — это Сайко, которую он довел до слез. И которую чисто инстинктивно прижал к себе. И эти ее пряди цвета слив, которые вечно щекочут лицо, когда он ее обнимает. Так знакомо… Сливы?.. Знакомо?.. — Сайко? — нерешительно позвал он девушку, уткнувшуюся ему в шею. Кажется, он произнес ее имя как-то по-другому, потому что она вдруг разом перестала плакать. Как тогда, в той истории с Деброй… — Вспомнил? — шепнула Сайко, заглядывая в столь дорогие ей разноцветые глаза. — Вспомнил, — шепнул Лизандр, обнимая ладонями ее лицо. — ...например, что твои очки очень мешают целоваться, — тихо рассмеялся Лизандр, когда они оторвались друг от друга.