Если ночь сможет удержать тебя там, где я тебя увижу, тогда я больше не захочу просыпаться.
Evanescence – Before the dawn
Ты осторожно перебирала свои старые рисунки. В большинстве они были с Питером. Ты рисовала его, его руки, его губы, его глаза. Он всегда смеялся и говорил, что на твоих рисунках получается лучше, чем в жизни. Но это не так. Сжимаешь губы, чувствуя, как болезненно сдавливается твоё сердце. Он так тебе нужен. Многие говорят, что после смерти любимого человека время стирает его образ из памяти, но не у тебя. Даже если ты не смотрела бы рисунки, то всё равно помнила его. Каждую его частичку, его радость, его серьезность, его злость. Забыть его было невозможно и, казалось, что иногда ты слышишь его голос. Врачи говорили, что у тебя депрессия. И это не романтично, как описывается в книгах и рассказывается в фильмах. Это нервный сон, когда ты каждую ночь просыпаешься от собственных криков. Это когда твои волосы похожи на солому, потому что ты не можешь сходить в душ неделями. Тебе просто плевать. Это видеть психолога каждую пятницу в десять часов утра. Это бесконечный прием успокоительных таблеток трижды в день. Это попытки забыться в алкоголе, без друзей, одной. Это бесконечные обещания маме, что всё станет лучше и осознание, что вы обе знаете, что это ложь. Депрессия не заманчива и не романтична. И никому этого не понять, пока это не произойдет с ним. В Форксе тебе стало лучше и ты боялась, что однажды надоешь Анжеле и её родителям. И ты пыталась быть милой , пыталась фальшиво улыбаться, делала вид, что всё в порядке, но они видели, что ты сломана. И была благодарна им, что всё ещё находишься у них под крышей. От резкого звона стекла в прихожей и хлопка двери, ты сильно дергаешь рукой и чувствуешь, как твой палец начинает саднить от боли. Самое ненавистное, когда рисуешь — резаться о бумагу. — Рик! — радостный голос твоей кузины заставляет твоё тело превратиться в камень. — Анжи, я так соскучился! — ты слышишь стук своего сердца, который бьёт по ушам от звука родного голоса. Мотнув головой, словно стряхивая оцепенение, ты быстро встаешь и направляешься вниз. В прихожей стоят три человека. Едва взглянув на Анжелу и её маму, ты уставилась на Рика. Пару секунд он внимательно, изучающе, смотрит на тебя, потом его губы трогает твоя любимая ухмылка. Не издав ни единого звука, ты мгновенно преодолеваешь расстояние между вами и оказываешься в его объятьях. Чувствуешь его терпкий запах муската, его крепкие объятия и тебе, Элен, кажется, что ты сейчас рассыплешься от переизбытка охватившего восторга.***
— ... я просто собрал вещи и сел на самолёт, — вы сидели за столом. Рич и Камила, родители Анжи, находились напротив тебя и Рика и смеялись над его байками. В то время твой старший брат с аппетитом уплетал вкусный обед, приготовленный Камилой. Кузина не осталась на обед, сказав, что обещала встретиться с друзьями. Ты же сидела рядом с Риком, размазывала вилкой рис по краям тарелки и не могла отвести взгляд от родного лица. Ты не очень слушала о чём он говорит, но ты слышала его голос. Хоть ты не хотела возвращаться в Чикаго, но невероятно соскучилась по брату. После катастрофы он был единственным кто по-настоящему помог тебе выжить. Рик проводил ночь за ночью рядом с тобой, он не лез к тебе в душу, как психологи. Не заставлял через силу питаться, как родители. Не твердил, что ты должна жить дальше, как друзья. Он просто был рядом, обнимал тебя в нужный момент, рассказывал про книги, которые читал, фильмы, которые смотрел. Рик часто говорил, пытаясь заполнить, давящую на тебя, тишину. И он единственный знал о твоих снах. — А где я буду спать? — Рик никогда не стеснялся, но не вызывал этим отвращения. Вот и сейчас он, с набитым ртом, спросил сразу у дяди и его жены, хотя не был в Форксе лет пять или шесть. И он может, не сказав ни слова, прилететь или улететь и вести себя так, словно это в порядке вещей. Самое интересное, как правило, людям нравилось это в Рике. Хоть он и был старше тебя, Элен, на три года, но смотря на его детскую непосредственность и даже нахальство, чаще считали, что ты старшая. — Мы переселим Элен к Анжеле, а ты займешь её комнату. Ты не против, Элен? — Камила посмотрела на тебя и ты заметила в её глазах нечто, напоминающее тревогу. И не зря, потому что всё это время ты, в основном, проводила в комнате, которую тебе выделили. Но теперь тебе придётся делить свободное пространство с Анжелой. Ты была не против её компании, так как любила кузину, но очень боялась вопросительных и озабоченный взглядов в твою сторону, которыми «награждали» окружающие. — Нет, не против, — ты улыбнулась и, судя по тому как прыснул Рик, даже слишком сильно. — Тогда я занесу вещи в комнату, — твой брат встал, — спасибо Камила, это было невероятно вкусно. — Хоть кто-то хвалит мою стрепню, — мама Анжелы с усмешкой посмотрела на своего мужа. Рич улыбнулся и, поцеловал жену в щеку, направился за Риком. Камила посмотрела на тебя, потом на твою тарелку, по краям которой была размазана еда и вздохнула. Тебе было стыдно. Стыдно, за то, что ты попусту переводишь еду, за то, что доставляешь волнение ей и её семье. — Я помогу убрать, — ты встала из-за стола. — Может, тебе стоит поговорить с Риком? — Камила складывала посуду в посудомоечную машинку, — Откровенно. Ты, подавая ей очередную тарелку, неопределенно пожала плечами. — Раньше я всегда много откровенничала, а потом сожалела об этом. — Понимаю, — женщина кивнула, — Анжела тоже многое не рассказывает нам, но это нормально для вашего возраста. Вы всегда много говорите, много делайте, много чувствуете. Но лучше выговориться, потому что если задерживать эмоции в себе, то они выливаются после не в лучшем виде. Да, она несомненно была права, но выживать Рику всё, что накопилось у тебя за пять месяцев — эгоистично с твоей стороны. Убрав со стола все крошки, ты поблагодарила Камилу и направилась в свою, точнее Рика, комнату. То, что ты увидела, заставило тебя буквально затрястись от злости. Твой брат сидел за столом и разглядывал твои рисунки, которые ты забыла убрать. — Не помню, что бы я разрешала трогать мои вещи, — ты видела, что он вздрогнул от неожиданности. — Убавь тон, — спокойно ответил Рик, — они лежали на всеобщем обозрении. Ты подошла к столу и начала собирать рисунки. Рик же внимательно наблюдал за твоим лицом и недовольно сжимал губы. Ты, Элен, прекрасно знала о чём говорит это выражение лица. Значит, что сейчас он обдумывает как сказать тебе мысль, которая посетила его голову. — Я думал, что ты их выкинула. — Сейчас тебя выкину, — ты знала, что грубить, только приехавшему брату, не очень красиво с твоей стороны, но так же тебя невероятно взбесило, что он влез туда, куда никому нельзя, кроме тебя и Питера. — Как знаешь, Элен. Но я надеялся, что вдали от дома тебе станет легче. — Мне нигде не будет легче, — твой голос прозвучал много тише, чем ты хотела. — Будет. Если ты сама этого захочешь. — И что я должна делать? — ты откинула назад свои длинные волосы и яростно на него посмотрела, — Выбросить рисунки? Перестать думать о нём? В таком случае ты прав — я не хочу. К горлу начал поступать тяжёлый комок. — Кхм, — вы оба оглянулись на звук. В дверном приёме стояла Анжела и извиняюще на вас смотрела. — Не хотела мешать, но хочу предупредить, что завтра мы едем отдыхать. — Я не поед.. — начала ты привычную фразу, но Рик перебил. — О, круто! Куда? Кто? — В Ла-Пуш. Точного списка кто едет нет, поэтому завтра утром все желающие соберутся у нас и мы обговорим детали. Вы с нами? — Конечно! — воскликнул брат, — Мы там были один раз, когда мне было семь, а Элен вообще четыре. Рик светился энтузиазмом и у тебя язык не повернулся сказать, что ты не едешь с ними. Тебе придётся это сделать.