Ребёнок

Всё запланированное до ужина сделать всё равно не удалось. К тому же слухи пошли. Лютер подозревал, что он преувеличивает проблему и слишком болезненно реагирует, но просто одно замечание от сара Клейва, что он не ночевал у себя, привело рыцаря в ярость. Он едва удержался от желания побить старого приятеля. И дал о себе знать Лев. В этот раз он не хулиганил, не влез, куда не надо, никого не напугал и ни с кем не подрался. Но когда встретившийся ему во дворе мастер Сариентий придержал бывшего ученика за рукав, Лютер по лицу своего наставника понял, о ком будет разговор. — Ко мне тут твой мальчишка приходил, — негромко сказал старый рыцарь. — Лев, — уточнил Лютер. — Беленький который?.. Да, он. Спрашивал, что должны знать его сверстники, чтобы присоединиться к занятиям. И просил тебе ничего не говорить. Лютер ошарашенно уставился своего учителя. — Что вылупился? Слышишь плохо? — Когда это было? — Да вот полчаса назад. Поймал меня чуть ли не на нужнике. Лютер открыл рот, закрыл, снова открыл и задал вопрос: — Он больше ничего не говорил? — Ну, мне показалось, что его очень волновало, сможешь ли ты возражать, если он немедленно присоединится к тренировкам, и будешь ли ты его по-прежнему опекать после. Лютер молча кивнул. — Вот так вот, — наставник внимательно смотрел на него. — Что у вас произошло? Поругались? — Да нет… ничего особенного. Всё, как обычно было, — Лютер трижды проклял себя за то, что оставил мальчишек без присмотра на ночь. Что случилось в его отсутствие? Что именно он пропустил и что недоглядел? — Ну-ну, — Сариентий усмехнулся в усы. — А ты, когда их брал, о чём думал? Дети только в глазах дураков милые игривые котята и сплошные радости… А то б никто не рожал, хех. — Я осознавал все трудности, когда просил над ними опеку, — сухо отозвался Лютер. — Ну да, как же. Весна ещё не пришла, а ты умотал по бабам. Лютер напомнил себе, что перед ним не абы кто, а его старый учитель, человек, которому он многим обязан, и которого точно нельзя бить. Помогло слабо, даже стало обидно, что Сариентий о нём такого низкого мнения. — И вы туда же. Наставник закашлялся. — Да не обращай внимания на мою болтовню, кхек. Я тебя о разброде и шатаниях в рядах предупредил? Предупредил. Дальше сам разбирайся. — А почему предупредили? Он же просил ничего мне не говорить. — Ну… — старый рыцарь помолчал. — Иногда приходится… действовать не совсем по слову. Я тебя хорошо знаю, ты не совсем дурак, чтобы начать выколачивать из этого засранца дурь, а мальчишка… Лютер терпеливо ждал продолжения. — Рано ему в рыцари. Я с ним поговорил, и думаю, что ты прав был, когда не отдал его в претенденты. Надо подождать. Толк из него будет, но только когда твоя лесная красотка поймёт, где его место и что такое дисциплина. Видел ли бы ты, как он со мной разговаривал. Как будто великий магистр Ордена! Я не знал, то ли смеяться, то ли надавать ему по ушам. Лютер против воли улыбнулся. — С ним бывает такое. — С тобой у него пусть бывает что угодно. А вот будет так разговаривать с другими наставниками — поселится в карцере. — Да знаю я. Только ничего поделать не могу. Не выколачивать же из него плохие манеры. — Некоторые сказали бы, что так и следует делать. — А вы что скажете? Вы же не некоторые. — А что я могу сказать? Бить этого бесполезно. Какими словами и что ему говорить… тут ты поумнее меня будешь. Мне такие ещё ни разу не попадались. Им же сколько… зимой ты их нашел, верно? Трёхмесячные младенцы. Ни родителей, ни семьи, ни опекунов, ни своей деревни. Зверята в человеческом обличии. Меня бы спросили, я бы сказал, что у них сознание младенцев... Это если бы твоя лесная красотка не мучила меня целый час своими глупыми вопросами. Так что да, ты с ними справишься лучше меня. — Странно это слышать от вас. Я-то думал, я навечно бестолковый дурень. — Ты и есть дурень. Но языком треплешь лучше. К тому же эти двое под твоей опекой. Тебе и разбираться с их проблемами. — Ну спасибо! — А ты чего хотел? Чтобы я за тебя делал твою работу? Обойдёшься. Ты впрягся в это дело — ты и разбирайся с проблемами своей красотки. Моё дело — предупредить тебя. А дальше сам. — Спасибо, — кивнул Лютер. — Что рассказали. — Но я тебе ничего не говорил, — нахмурился старик. — Ничего, — Лютер приложил руку к сердцу в знак того, что клянётся никому не раскрывать этого секрета. Новость о том, что Лев попытался выйти из-под его опеки, выбила Лютера из колеи. Он пытался найти причину такого внезапного поведения мальчика, но ничего не мог понять. Лютер перебирал шаг за шагом каждое слово, что он говорил Льву, и находил десятки ошибок. Где-то надо было строже, где-то мягче, где-то вовсе вести себя по-другому. Но в чём причина такого поведения? Лев даже не поговорил с ним, не высказал никаких претензий. Старший из братьев… Лютер не представлял, кто из них на самом деле старший. Мальчишки были одного возраста, похожи лицом, и, если бы не разные цвет глаз и волос, могли бы сойти за близнецов. Лев вышел из леса первым, обычно вёл себя взрослее брата — поэтому Лютер решил считать его старшим. А как дела обстояли на самом деле, никто не знал, даже мальчики. Лютер, когда Мышонок назвал своё имя, попытался узнать, не терял ли кто своих сыновей. Но имя Конрад Кёрз, как говорили Лютеру, никто на севере не знал, детей не терял, а проверить самому возможности не было. … что же он сделал не так, что его история с воспитанием двух лесных мальчиков закончилась так быстро и так катастрофически? Лев всегда был излишне самостоятельным и молчаливым. Лютер подозревал, что старший и его рассматривает лишь как временное недоразумение и гарантию сытой жизни в Альдуруке. И эти мысли были очень невесёлыми. Когда Лютер добрался до своей комнаты, он чувствовал себя совершенно разбитым и растерянным. Что делать? Он не знал. Откуда взять силы, чтобы найти выход? Легче было сдохнуть. Мальчики его ждали. Они сидели на лавке у стола и пристально смотрели на дверь. Зрелище пугало. — У вас что-то случилось? — Лютеру захотелось, чтобы пришел кто-то умный и сильный, и решил все его проблемы. Или отмотал все проблемы на несколько дней назад, когда мальчики были всем довольны и вели себя, как обычно. Он бы и выспался, и нашел способ решить все проблемы… А какие у них проблемы? Значит, найти причину проблем и решить. — Мы тебя ждали, — объявил Лев. — Нет, — дёрнулся Мышонок. Его лицо стало очень испуганным. — Лев, прекрати! — Ты надоел, — неожиданно спокойно объявил старший и ловко схватил Мышонка за руку, скрутил и буквально вышвырнул из комнаты. Лютер даже не успел осознать, что случилось. Лев закрыл дверь и задвинул засов. Конрад снаружи закричал и заколотился в дверь. Дерево приглушило звуки, но Лютер успел разобрать, что Мышонок требует у брата впустить его обратно. — Лют, мне надо с тобой поговорить, — объявил Лев. Лютер посмотрел на его лицо и понял, о чём говорил мастер Сарентий. На детском румяном лице Льва появилось совершенно недетское жесткое выражение. — Поговорим, как только ты станешь вести себя хорошо, — пробурчал Лютер и направился к двери, чтобы впустить колтящегося в дверь Мышонка. Лев метнулся к нему. Лютер краем глаза заметил движение, почувствовал сильный удар в бок и потерял равновесие. Они сцепились и покатились по полу. Лютер от неожиданности потерял потерял ориентацию и не смог сопротивляться Льву, который внезапно оказался повсюду и нигде. Тонкие конечности мальчишки окутали его, словно паутина. Лютер попытался хотя бы стряхнуть его с себя, но Лев держался цепко, бил в самые неожиданные места и уворачивался от ответных тычков локтем. А ещё в этом маленьком засранце обнаружилось гораздо больше силы, чем положено быть в обычном одиннадцатилетнем ребёнке. Несколько ударов маленьких кулаков пришлось на лицо, и рыцарь почувствовал на языке привкус крови. Лев мог бы с ним справиться, но Лютер был старше и опытнее. И в несколько раз тяжелее. Лютер прекратил сопротивляться мальчишке, поднялся на четвереньки, потом выпрямился. Лев, поняв, что противника ему не повалить, в ярости принялся кусаться. — Довольно! — взревел Лютер, схватил мальчишку за шиворот и отодрал от себя. Лев так же внезапно, как начал драться, скис и обмяк. Лютер скинул его на кровать и пошел открывать дверь. Конрад немедленно просочился внутрь и вцепился в ногу Лютера. Лицо у малыша было белым, а глаза широко распахнутыми. — Только не реви, — пробурчал Лютер. У него снова разболелась голова. Он вытер разбитую губу, посмотрел на разводы крови на пальцах и повернулся ко Льву. Тот уже сполз с кровати на пол и зло смотрел в ответ. Вот что с ним делать? Лютер был зол за нападение. Поведение Льва вышло за рамки дозволенного. Он напал на рыцаря, своего опекуна и наставника. Попробуй он вытворить такое с наставниками претендентов, загремел бы в карцер дней на пять. А то и вовсе бы был с позором выслан обратно к семье. Такое тоже случалось. Лютер вздохнул. Скрючившийся на полу растрёпанный и злой мальчишка выглядел не грозно, а жалко. Как ребёнок, который взвалил на себя непосильную ношу в одиночку быть взрослым. Лев часто мигал и сам явно не знал, что делать дальше, и выражение мрачной решимости на детском гладком лице потихоньку становилось растерянностью. Лютер внезапно подумал, что у его найдёнышей никогда не было дома. Вся их жизнь – дикий калибанский лес, полный смерти. Что этих двоих никогда не было ни матери, ни дома, ни тепла, ни заботы. И что даже возможность спрятаться под одеяло взрослого и вообразить, что ты в полной безопасности, у них появилась совсем недавно. Вся обида и злость мгновенно улетучились. Льву было нужно не наказание, а помощь. Чтобы он не думал о своём опекуне, Лютер хотел и мог ему помочь. — Посиди тут, — он пересадил Конрада на сундук. — А ты иди сюда. Лев молчал, всем видом показывая, что никуда не пойдёт и ничего говорить не будет. Лютер попытался поднять его с пола и пересадить на лавку, но Лев снова забился и закричал. Лютер разжал руки, и сам сел на табуретку перед мальчиком. — Ты хотел поговорить. — Хотел, — пробурчал Лев. Он потёр предплечья и хмуро, исподлобья посмотрел на Лютера. Тот вздохнул и поднял руку. Этой рукой очень хотелось влепить засранцу как следует, но рыцарь сдержался. — Клянусь, что выслушаю тебя, не буду ругать, осуждать или злиться. Чтобы ты мне не сказал, я это выслушаю со всей серьёзностью. Достаточно? Лев кивнул и выпрямился. Конрад подошел к Лютеру и уткнулся лицом в спину. Рыцарю очень захотелось обернуться и пожалеть это лесное недоразумение, но он сдержался. — Так о чём ты хотел поговорить? — Ты мелкого любишь? — Я и тебя люблю, — вздохнул Лютера. Помятые в драке рёбра отозвались болью. — Нет. Просто ответь. — Люблю. — Сильно? Прямо очень-очень? — Сильно. Прямо очень-очень, — Лютер решил подождать, пока Лев подойдёт к сути разговора. А потом уже провести разъяснительную работу по поводу случившейся драки. — А на что ты ради него готов? — Что? Ты о чём? — Лютер окончательно отчаялся понять, что происходит. Оставалось только держать спокойное лицо. — Отвечай! — разозлился Лев. — Как я могу ответить, если я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Лев нахмурился, обдумывая его ответ. — Хорошо. Мелкий, иди сюда, — Лев поднялся на ноги и попытался вытащить Конрада из-за спины Лютера. — У него есть имя. — Конрад, иди сюда! — Нет, — визгливо закричал младший. Лев попытался вытащить его силой, но Лютер снова разнял их. Конрад немедленно вернулся к нему за спину и вцепился в рубаху. — Оставь его в покое. — Он нужен. — Расскажи мне всё словами. — Не надо, Лев! — внезапно крикнул Конрад. Его брат нахмурился. — Рассказывай, я же поклялся. — Той клятвы мало. — В чём ещё поклясться? — Что ты никому ничего не расскажешь и что ты его не бросишь, — объявил Лев. Лютер сглотнул. Он ненавидел давать клятвы: чем больше ты их даёшь, тем труднее их сдерживать. И теперь всё его нутро встало на дыбы. Он не понимает, что происходит, не представляет, что ему предстоит услышать… Лютер попытался посмотреть на младшего, но Конрад крепко прижал лоб к его спине между лопатками и вцепился в одежду. Лютер посмотрел на Льва. Тот угрюмо ждал его ответа. Внутреннее сопротивление мгновенно пропало. Они его дети, ради них можно и поклясться. — Хорошо. Клянусь, что никому не расскажу, что ты мне расскажешь, и никогда вас не брошу. Лев нахмурился ещё сильнее. — Про меня речи не шло. — Лев, не тяни время, говори уже. — Хорошо, — Лев вздохнул, перестал хмуриться и стал похож на самого обычного ребёнка. — Он больной. — Что?.. — Ну, совсем больной. Припадочный. Лютер глубоко вздохнул, досчитал до десяти. Потом подумал, и досчитал до двадцати. Страшная тайна его не впечатлила. — С чего ты взял? — Он припадочный. — Это не ответ, — Лютер повернулся всем корпусом, заставляя Конрад отойти от него. Удержал дёрнувшегося было к кровати мальчика на месте. Поняв, что спрятаться не удастся, Мышонок крепко зажмурился, а потом спрятал лицо в ладонях. — Что у вас произошло, пока меня не было? — тихо спросил Лютер. Конрад замотал головой. — Хорошо. Лев, что случилось? Я ничего не понимаю. — У него припадки снова начались, когда ты ушел. Три раза были, так раньше никогда не случалось. — Так, остановись. Припадки. — Да. — Как они выглядят? Опиши. — Ну, он дёргается, орёт, глаза закатывает, руки-ноги шевелятся, — начал перечислять Лев. Мышонок издал длинный протяжный стон и сел на пол. — Какие видения? — Лютер почувствовал себя участником какого-то дурацкого розыгрыша. — Разные. Он всякое будущее видит, но всегда плохое. — Будущее? — Плохое будущее, — уточнил Лев. — Вот его от этого и трясёт. — Видит будущее, — Лютер вздохнул и потёр виски. Голова пошла кругом. — То есть, ты меня побил и довёл брата до слёз из-за вот этого? — Это не шутки! Он правда больной! — Лев сорвался-таки на эмоции. В голосе мальчика появились обида и что-то похожее на панику от того, что ему не верят. — Он в лесу ещё начал это всё.. — Не надо! — неожиданно закричал Конрад. — Замолчи! — Сам замолчи! — Мальчики, прекратите кричать, — Лютер оглянулся за спину. Мышонок крепко держался за его рубашку и мелко трясся. — Конрад, ты в порядке? Никакого ответа. Лютер осторожно развернулся, врывая ткань из мягких пальцев младшего. Мышонок стоял, крепко зажмурившись, прижав к груди тонкие руки и словно всхлипывал. — Сейчас начнётся, — неожиданно спокойно объявил Лев. — Что начнётся? — насторожился Лютер. Он присмотрелся к Мышонку, и ему не понравилось, как у того вздрагивают плечи и трясутся руки. — Увидишь, — Лев решительно подошел к брату и внезапно резко обнял его. Конрад во твет на это безобидное движение распахнул полные слёз глаза и закричал. Лютер опешил. Мышонок, испустив дикий вопль, забился и запрокинул голову. Чёрные глаза закатились. Лютер мигнул, ему показалось, что и без того узкие полоски белков в глазах младшего пропали. Через мгновение ему стало не до таких мелочей. Мышонок забился и захрипел. Они вместе со Львом упали на пол. Младший что-то говорил, но так невнятно, пытался бить крепко держащего его брата и рыдал. Лев хмурился, и что-то шептал на ухо вырывающемуся брату. Лютер упал рядом с ними на колени и замер, не зная, что делать. Он видел в своей жизни больных падучей, но понятия не имел, что с ними делать. Удержать, чтобы они не разбили себя? Или нельзя? Надо забрать из рук всё острое, это точно. Но в руках у младшего вообще ничего не было... — Мелкий, я здесь! Успокаивайся давай! — прорычал Лев, когда Конрада выгнуло дугой. Младший что-то бормотал, но Лютер не мог разобрать ни слова. Из глаз мальчика текли слёзы, и от этого зрелища разрывалось сердце. Через ещё две судороги Мышонок наконец-то притих. Лев разжал объятия и теперь гладил мелко трясущегося брата по голове. — Ну, вот и всё, — голос у старшего был необычайно мягким, хотя лоб по-взрослому хмурился. — Давай, успокаивайся. Всё в порядке. Пить хочешь? — Н-не хочу! — Конрад с явным трудом открыл зарёванные глаза. Он заметил смотрящего на него Лютера и испуганно уставился в ответ. Рыцарь нервно сглотнул. Он не знал, что делать, и поэтому осторожно погладил младшего по щеке. — Ты в порядке? Конрад всхлипнул и закрыл глаза. — В порядке он, — ворчливо ответил Лев. Он встал, поднял брата и, подперев его плечом, потащил к тазу с водой. Кое-как умыв зарёванное лицо младшего, Лев ещё что-то ему прошептал и оттащил брата к сундуку. Конрад молча влез под одеяло и затих там. — Я про это говорил, — Лев оглянулся на Лютер и по-взрослому подоткнул брату одеяло. — Он больной. По-настоящему. — Я понял, — Лютер судорожно пытался сообразить, что ему делать. Он внезапно осознал, как мало знает про детей, про здоровье человека и… Да вообще ничего не знает! В дверь заколотили. — Эй, Лют, у вас всё в порядке? Лютер оглянулся на мальчишек, вздохнул и подошел к двери. За ней стоял сар Клейв. — Что у вас за вопли? — Мальчики подрались, — Лютер решил не сочинять сложных версий. — А что у тебя с лицом? — С лестницы упал. — Точно? — Точно. Ты поболтать пришел? — Ааа… — Клейв через его плечо, посмотрел на угрюмого Льва и хмыкнул. — Ладно, воспитывай дальше, — и отвалил. Лютер закрыл дверь на засов и вернулся к сундуку. — Он в порядке? — рыцарь присел рядом с Мышонком. Мальчишка оглянулся на него, вздрогнул и закутался с головой в одеяло. — Теперь — да, — Лев перестал хмуриться. — И давно уже так? — Лютер погладил сжавшегося под одеялом мальчика. У него уже не осталось никаких эмоций, кроме растерянности, непонимания и жалости к себе и обоим найдёнышам. — Сколько я себя помню, — Лев сел рядом с Лютером. — Но раньше редко случалось, а когда ты нас забрал, вообще прекратилось. Я думал, насовсем. — Ты сказал, что… приступы снова начались вчера, — Лютер по-прежнему легко гладил тощую спину под одеялом. Мышонок уже не дрожал, а просто лежал, приподняв над головой одеяло так, чтобы всё слышать. — Угу. — Когда я ушел? — Угу. Я же говорю, у него видения. Он видит разное дерьмо!.. — Не выражайся так. — Я не выражаюсь. Он на самом деле всякое видит и каждый раз это какая-то гадость. Дерьмо, в общем. — Лев! — Что? Он видит только плохое, раз за разом. Даже в день, когда я на тебя наткнулся, тоже увидел какую-то гадость! Лютер потёр виски. — Хорошо, допустим. Он что-то видит. Что он увидел вчера? — Что ты нас бросил. — Что?.. С чего вы это решили?! — Я же сказал, он больной и видит разную дрянь! — Лев явно с трудом удержался от крика. — Поэтому его накрыло. — То есть, он навоображал, что я вас бросил, и с ним случилось… вот этот приступ? — Не навоображал, — во взгляде Льва отчётливо читались сомнения в умственных способностях старшего брата. — Увидел. — Предсказал? — Увидел, — Лютер под пристальным взглядом зелёных глаз почувствовал себя очень неуютно. Он почти услышал грохот своего рушащегося авторитета. — Хорошо, увидел. Увидел плохое будущее. — Хрень какую-то увидел, — воинственно поправил Лев и внезапно сильно ущипнул высунувшегося было из-под одеяла Конрада. — А вот и правду вижу! — взвизгнул младший. — Всё сбывается! — Да ни хрена оно не сбывается! — разозлился Лев и ущипнул брата ещё раз. — Лев, немедленно прекрати! — А чего он?! — Сам такой! — крикнул Конрад. Лев зарычал, и Мышонок мгновенно спрятался за спину Лютера вместе с одеялом. — Прекратите, — ощущение вцепившихся в спину маленький рук вернули рыцарю спокойствие. Видения… Он сделал пометку в памяти узнать у Клейва симптомы падучей и можно ли её вылечить. Видения будущего, надо же. Впрочем, неудивительно, воображение у Мышонка всегда было более, чем живым. — Значит, вы решили, что я вас бросил, да? Кивок. Тихое движение у него за спиной между лопатками. — Это неправда. — Правда, — пробурчал из-за спины Конрад. — Может быть, я лучше знаю, бросил я вас или нет? — А на меня чего ночью орал? — внезапно поддержал брата Лев. — Я был уставшим и очень хотел спать, — вздохнул Лютер. — А ты меня разбудил. — То есть, я ещё и виноват? — обиделся Лев. — Нет, не виноват. Я же ни в чём тебя не обвиняю. — То есть, ты нас не бросал? — не унимался старший. — Нет, не бросал. — Вот видишь! Я говорил! — Ну и что?! Шок и ощущение неправильности от событий последнего часа прошли. Его мальчишки собачились, как ни в чём не бывало. — Прекратите кричать! Оба замолчали. — Начнём с того, что я вас не бросал. Я из-за вас не высыпаюсь уже которую неделю, но это вовсе не значит, что я готов отказаться от вас. — Не высыпаешься из-за нас? — Ты его будишь каждую ночь, — высунулся из-за спины Лютера Мышонок. — А сам-то! — немедленно надулся старший. — Прекратите ругаться, — очень тихо велел Лютер. Оба мальчика притихли. — Да, я не высыпаюсь. Пока вы были хм… только что нашлись, можно было вам простить весь ночной шум. Сейчас — нет. — То есть, ты нас бросаешь? — Льву, против обыкновения, хватило секунды, чтобы правильно истолковать изменившееся лицо рыцаря. — Я молчу! — И правильно делаешь, — Лютер потёр ещё раз разбитую губу и подумал, что именно хочет сказать детям. Говорить ничего не хотелось, хотелось молчать. Но что-то сказать было надо. — Прежде, чем мы продолжим, я хочу, чтобы вы запомнили, что я поклялся заботиться о вас. Дал слово рыцаря. Понимаете, что это значит? — Ничего, — в лоб объявил Лев. — Другие рыцари постоянно в чём-то клянуся и не держат слово. — Я — не другие рыцари. И если я дал слово заботиться о вас, то буду это делать, и ни в какой лес не выгоню. Понятно? — Так я тебе и поверил, — пробурчал Лев. — Достаточно обидно это слышать от того, кто не может сказать о проблемах в лицо, и идёт договариваться с наставниками за спиной. Лев мгновенно ощетинился. — Я же говорил, что рыцарское слово ничего не стоит! — Ты слишком легко разбрасываешься оскорблениями, Лев, — Лютер устало потёр виски. — Мастер Сариентий поступил так, как должно. Ты становишься претендентом и выходишь из-под моей опеки. Лев замер и нахмурился. Лютер почувствовал, как Мышонок вцепился ему в спину. — А мелкий что? — настороженно спросил Лев. — Остаётся пока со мной, пока я не сочту, что он готов. Лев кивнул. — Хорошо. — Можно, я задам тебе один вопрос? Только ответь честно. Медленный кивок. — Что я сделал не так? Почему ты решил… отказаться от меня? — Лютер сам ещё не очень понимал, кто он мальчишкам. Для отца - слишком молод. Он даже женился рано по меркам обитателей Альдурука, многие советовали подождать, пока голова встанет на место. Подождал, ничего не скажешь. ...старший брат? Слишком большая разница и в возрасте, и в образе мыслей. Он — и Лютер заслуженно этим гордился — был самым юным претендентом, заслужившим право называться рыцарем. Лев несколько секунд пристально разглядывал рыцаря. Конрад высунулся из-за спины Лютера и недовольно велел: — Рассказывай давай! — Да… — мгновенно взвился мальчишка, но тотчас же успокоился. — Мелкий сказал, что ты из-за меня ушел. Поэтому я решил уйти сам. — Гордость? — Лютер оглянулся на Конрада. Тот немедленно спрятался под одеяло и ему за спину. Лев пожал плечами. — Я хочу стать рыцарем. Но… больных же туда не берут. — А ты больной? — Нет, — покачал головой Лев. — А мелкий — да. Мы братья. Вдруг из-за него подумают, что я больной? — Поэтому ты решил убраться от него? — тихо предположил Лютер. — Не от него. От тебя. — Но… — Слушай, — Лев нахмурился. Он явно с трудом подбирал нужные слова. — Ты ведь мелкого любишь, верно? Лютер почувствовал, что где-то это уже слышал. Разговор, похоже, пошел по кругу. Главное, чтобы они снова не начали драться. — И тебя тоже. — Мы про мелкого. — Хорошо. Я люблю Конрада. — Ты ведь не позволишь, чтобы его выкинули из Альдурука? Ты мне поклялся. — Не позволю ни за что. — Вот. Ты заботишься о мелком, и он в порядке. Когда я уйду, тебе не надо будет отвлекаться на меня, ты не будешь злиться, и не оставишь его. А я стану рыцарем… Один я точно не пропаду. Тут не страшнее, чем в лесу. Лютер немного помолчал, обдумывая услышанное. — Ты мог бы сказать мне обо всё прямо. Лев пожал плечами. — Ты бы стал меня слушать? — Разумеется. А про болезнь Конрада надо было сказать с самого начала. Я бы нашел, чем ему помочь. — Это не лечится. — Вот я это и выясню, — Лютер вздохнул. — Ещё вопросы есть? Давайте сразу всё обсудим, чтобы больше не устраивать таких… недоразумений. — Я теперь с тобой не буду жить? — хмуро спросил Лев. — Почему?.. — Лютер вовремя спохватился. — Да. Ты будешь жить с другими претендентами и наставниками. — А можно его у нас оставить? — спросил Конрад. — Пусть у нас живёт! — Так не положено. — А если попросить мастера Сариентия? — Мышонок, так не положено. Ты либо претендент и живёшь с другими претендентами, либо нет. Лев нахмурился: — Я уже всё решил. И я знал, на что иду. — Не знал, — высунулся из-за спины Корад. — Ты дурак! Что ты там будешь делать? — Рыцарем стану! — Не станешь. Дураки рыцарями не становятся! — Сам дурак! — старший немедленно рассвирепел и попытался пнуть Конрада. Тот спрятался обратно за спину рыцаря, и удар пришелся по больным рёбрам Лютера. Он охнул и согнулся от боли... — Лют говорит, что не станешь! Лютер от такой апелляции к своему авторитету опешил. — Я такого не говорил! — Он выпрямился, потирая больной бок. Всё, поговорили и хватит. — Ты не хотел отпускать меня в рыцари! — возмутился Лев. Конрад его поддержал. — Потому что вам рано становиться претендентами! — теперь уже разозлился Лютер. — Подождёте немного, и станете. Я разве говорил, что вам нельзя в рыцари? Мальчики промолчали. — Рано вам в претенденты, потому что вы ещё не освоились здесь и не всё понимаете. У вас детства даже не было, вы людей не знаете. Это я такой терпеливый, с вами разговорами занимаюсь. Наставники ваши выходки терпеть не будут. Решат, что вы дикие и не способны стать рыцарями. — Это как? Что мы не понимаем? — Ну… — Лютер задумался. — Вы не поняли, что я не собираюсь от вас отказываться. А я всего лишь переночевал на конюшне. Лев возмущённо фыркнул, показывая своё отношение к этом “всего лишь”. Лютер нахмурился. — Я вас просил дать мне высыпаться? Оба мальчика немедленно приуныли. Просил, и не раз. — Вот видите. Что будем делать? — Давать тебе высыпаться? — предложил Конрад. — В точку. Семь часов сна — мои. — Зачем столько спать? — пробурчал Лев. — Как вас тут ещё звери не сожрали? — Как-то не сожрали. И про сон. Лев, прекрати бродить по замку. — Чего? Я ничего чужого не трогаю, просто хожу. Я не тупой и всё понял. — Да, но ночной караул мне на тебя жалуется, что ты зря их беспокоишь. — А им что, можно в кости на посту резаться? — Лев. — Хорошо, я постараюсь не бродить, — на лбу мальчишки огромными буквами было написано «постараюсь не попадаться». Лютер только вздохнул. Упрямство Льва не знало границ. И, если он хоть что-нибудь понимал в детях, с возрастом будет только хуже. Сам таким был. — Лют, если он бродить не будет, ты не будешь на нас злиться? — Я и так на вас не злюсь, — вздохнул Лютер. — Врёшь ведь!.. — Конрад, ты слишком легко разбрасываешься словами. Мышонок замолчал и наконец-то выполз из-за его спины и полез к обниматься. Лютер со вздохом позволил ему привычно обнять себя за талию и погладил по голове. Лев молча смотрел на Мышонка, и явно злился. Пришлось обнять и его, хотя сначала старший, как всегда, сначала упирался и бурчал, что он не маленький. Но быстро сдулся и сам полез на сундук, попутно по привычке попытавшись отпихнуть в сторону Конрада. Пришлось их рассаживать, потом пристраивать свою спину и гладить обоих по головам. И снова разнимать мальчиков, которые, наобнимавшись, начали пинать друг друга. — Лют, — тихо сказал Лев. — А я точно не готов? — Стать претендентом? Да, малыш. Это точно. — А когда я буду готов? — Возможно, к осени. — Осень? Долго… А сейчас? Я точно не стану рыцарем? — Не знаю, малыш. Если постараешься, то станешь. Но тебе будет очень-очень трудно. Лев замер. — Но Сариентий.. — Мастер Сариентий. — Мастер Сариентий сказал тебе, что я стану претендентом. Можно это как-нибудь… — Отменить? Лев кивнул. — Скажи ему сам. Мальчик сжался. — Так можно? — А ты попробуй. — Он боится, — тотчас же встрял Конрад. — Я не боюсь. — Боишься. — Вот сегодня схожу и всё скажу! — разозлился Лев. — Не дойдёшь, — ехидно пропел Мышонок. Лютер в который раз удивился этому внезапно прорезавшемуся в голосе тихого младшего злорадству. — Я-то знаю. — Ничего ты не знаешь! Вот сейчас схожу и скажу! — Да не пойдёшь же. — Пойду! — Лев соскочил на пол и потянул за собой Лютера. — Пошли! —Мастер Сариентий уже спит, — удержал его Лютер. — Утром сходишь. Утром мастер Сариентий воззрился на явившуюся к нему делегацию, с трудом сдерживая улыбку. — Добрый день, мастер-наставник, — твёрдо начал Лев, сделав шаг вперёд так, чтобы Лютер и Мышонок остались позади него. Мол, они и не со мной вовсе. — Добрый, юноша. По какому поводу на этот раз пожаловали? — Я хотел попросить, не включать меня пока в число претендентов, — Лев держался удивительно хорошо. Лютер мог только догадываться, каких усилий мальчику стоили эти слова. Лев хотел стать рыцарем всей душой. Понятно, что в его возрасте мало какой мальчик не хочет стать героем, побеждающим лесных тварей. Но Лев в самом деле был очень умным, сообразительным, и Лютер верил, что будущее у него будет славным. Сариентий дёрнул себя за ус, как всегда делал, когда пытался скрыть улыбку. — Ну надо же. Ты передумал становиться рыцарем? — Нет. Но я подумал, и решил, что сар Лютер прав, и я ещё не готов к учёбе. Сариентий вопросительно посмотрел на Лютера. Тот развёл руками, надеясь, что наставник поймёт этот жест правильно. Сам решил, я не заставлял. — Ну, хорошо, юноша. Я принимаю твоё решение. — Но я ещё вернусь, — угрожающе пообещал Лев. — Не сомневаюсь. — Да кому ты нужен? — громким шепотом просвистел Конрад. — Ты Люта замучил, и их замучаешь. Лев побагровел и попытался ударить брата ногой. — Немедленно прекрати! — возмутился Лютер. — Ты всех, кто тебе неприятное говорит, будешь бить? Какой из тебя рыцарь? — А что, лучше молчать и кивать? — воинственно спросил Лев, но попытки дотянуться до брата оставил. — Если каждый будет убивать тех, кто ему неприятен, в Альдуруке людей скоро не останется, — Лютер взял старшего за руку. — Спасибо, что выслушали его, мастер Сариентий. — Да без проблем, — рыцарь перестал сдерживаться и ухмыльнулся до ушей. — А манеры подтяни. Им обоим. — А я-то тут причём? — протяжно спросил Конрад, когда Лютер повёл их обоих за руки завтракать. — Это Лев с ним разговаривал! — Ты тоже хорош. Говорить гадости брату при людях – низко и грубо. — Но я же правду сказал! — Угу. Снова увидел? — Да-а. — Вот и неправда. Лев мне не надоел. И ты это прекрасно знаешь! — Вот видишь! — громко прошипел Лев и попытался достать брата ногой, но попал по ноге Лютера. — Лев. Что я тебе говорил? — Не драться, — вздохнул мальчик. — И не быть мелочным. Это позор для рыцаря. — Да понял я, — Лев угрюмо замолчал, но на всякий случай выпрямился и подобрался. Конрад, глядя на него, тоже притих и приосанился. Лютер только вздохнул. В который раз. Насколько хватит этого урока его детям он не знал. Но знал, что рано или поздно, всё начнётся снова. Дети, что с них взять. Когда они чему-то учились? Кейв его интерес к падучей воспринял со своим обычным равнодушием. Интересно — ну, и интересно. Падучая вправду оказалась похожа на приступы Конрада. Это здорово расстроило Лютера. Нет, Мышонка возьмут в претенденты, но вот сможет ли он стать рыцарем? Что вообще ждёт его в будущем? Как далеко зайдёт болезнь? Что будет со Львом? Вдруг в нём тоже сидит эта болезнь? Всё это не давало ему покоя. Но Лютер хотя бы смог выспаться. Мальчики отнеслись к его словам на удивление серьёзно, и следующие два дня Лютера никто не будил ни толчками, ни шумом, ни требованиями что-нибудь рассказать и ответить на вопросы. На третий день ночью Лютер проснулся сам, от жажды. Над ним стояли мальчики и смотрели. Конрад в едва заметных отсветах падающего через комнату света луны, выглядел висящим во мраке комнаты безглазым бледным лицом. Светлый Лев был похож на неупокоенное привидение. Оба мальчика пристально смотрели прямо на рыцаря. Лютер замер. — Ты спи, — Мышонок протянул тонкую холодную руку и погладил старшего брата по лбу. Лютер молча перевернулся на живот и свесился с кровати. Пальцы нащупали детские голые ноги. Он нахмурился, но оба мальчика стояли в ботинках на босу ногу. Уже неплохо. Лютер отпил воды из кружки, стоящей на табурете около изголовья, и завернулся обратно в одеяло. — Если нужны, новые свечки на полке за книгами, — сказал он. — А ещё лучше, спать идите или оденьтесь. Холодно. Лев не пошевелился, а Конрад снова улыбнулся чёрным провалом рта и погладил плечо Лютера. — Всё в порядке, ты спи. — Да сплю я, — Лютер вздохнул, ещё раз посмотрел на своих найденышей и отвернулся к стене. Что ж, по крайней мере, они не шляются одни по ночному Альдуруку.