Ребёнок

Лесные найдёныши обернулись для сара Лютера из Альдурука непрекращающейся головной болью. Буквальной. Особенно, когда оба научились разговаривать. Спать лесным детям нужно было меньше двух часов. Поэтому вскоре после полуночи для их опекуна начинался настоящий ад. Оба детёныша просыпались, скучали и лезли к нему то поиграть, то поболтать, то всё сразу. Лютер перестал высыпаться, засыпал в рефектории, во оружейной и даже на тренировках. Последний раз он был позорно побит тринадцатилетним претендентом. А потом отошёл попить и заснул прямо у бочки. Мастер Сариентий, быстро понявший, что происходит с его бывшим учеником, посоветовал припрячь найдёнышей к тренировкам. Мол, будет, куда девать энергию. А ещё лучше — вовсе переселить их к остальным кандидатам, чтобы оставили старшего брата в покое. Предложение было заманчивым. Но Лютер считал, что обоим найдёнышам ещё рано приступать к тренировкам. Хотя они вполне освоились в замке, полного понимания, что такое Орден, для чего нужны рыцари и, особенно, дисциплина и прилежание, у них не было. Лучше дела обстояли со Львом. Мальчишка уже загорелся идеей стать рыцарем, и с охотой помогал Лютеру в конюшне и оружейной. И постоянно клянчил, когда он станет претендентом. Но ему страшно не хватало дисциплины. Лев мог сделать всё наоборот, если ему показалось, что так будет лучше, не понимал смысла рыцарских ритуалов и коверкал их. С Конрадом всё было гораздо хуже. Хотя у него была такая же ясная и умная голова, как у брата, Мышонок был… нет, не ленив. Абсолютно недисциплинирован, и делал только то, что ему нравилось. А нравилось ему спать, есть и сидеть в либрариуме. Ещё немного бродить с братом по замку, сидеть в тени в самых неожиданных местах, смотреть в стену и доставать Лютера тысячами вопросом. Интереса к рыцарству он не проявлял никакого, только иногда утаскивал у Лютера его охотничий нож. Хотя Лев ему как-то по секрету рассказал, что Мышонок тоже хочет в рыцари, Лютер считал, что младшему стоит подождать. Ему нужно время, чтобы подготовить мальчиков к тренировкам. Они должны сразу будут показать свои лучшие качества, чтобы ни у кого не осталось вопросов, зачем их приняли в замок. Лютер был уверен, что справится с этой задачей. Как только выспится. Выспаться ему стало жизненно необходимо. Лютер стал собирать лбом дверные косяки и колоны, и братья наконец-то заметили неладное. Старый приятель из аптекариона, сар Клейв, дал ему снотворного, когда Лютер, чтобы не выдать особенностей своих найдёнышей, пожаловался на плохой сон. Снотворное подействовало, но не очень помогло. Упрямство у его мальчишек было не занимать, и они всё равно его растолкали. И никто не снимал с сара Лютера его обязанностей рыцаря. Магистры даже намекнули, что он засиделся за безопасными стенами, и неплохо их молодому герою ещё показать себя на Охоте. Как именно он себя покажет на Охоте в таком состоянии, Лютер представлял хорошо. И мысли о том, как срочно выспаться, переплетались с размышлениями, кого попросить приглядеть за мальчишками, если с ним что случится. После обеда Лютер почти два часа проспал на складе на тюках с пенькой, но это оказалось каплей в бездонную пропасть. К тому же он проспал стрельбы, и был вынужден выслушать много нелестного от лорда Сайфера. В комнату он вернулся, зевая и пытаясь найти в себе силы повторить Изречения. Кроме выговора за пропущенные стрельбы, хранитель традиций обвинил рыцаря в пренебрежении духовным развитием. Лютер с трудом удержался от ответных обвинений и пообещал проявить усердие, то есть, обновить в памяти Изречения, в самое ближайшее будущее. Его мальчишки были уже в комнате. Лев, как всегда, влез в сундук и разворошил снаряжение. В этот раз он извлёк со дна на дневной свет старую учебную кольчугу Лютера, из которой он давно вырос, и теперь старательно её мерил. Кольчуга ему, разумеется, была велика, хотя низ уже не волочился по полу. Лютер отметил, что оба его найдёныша, когда вырастут, останутся такими же длинными и тонкокостными. Что ж, это тоже не плохо. Ловкость в борьбе с Великими Зверьми помогала куда больше, чем сила. Конрад, против обыкновения, не лежал на кровати, погруженный в свои мысли. Мышонок пытался померить шлем Лютера, который тот не сдал в оружейную, а закинул под кровать, чтобы вечером поковыряться в респираторе. Шлем от рыцарского доспеха, разумеется, накрыл голову Конрада по плечи, и мальчишка стал напоминать забавную тварь на длинных тонких ножках. — Положите всё на место, — устало велел Лютер, зажигая на столе свечу. Его слова, разумеется, проигнорировали. — Лют, когда я стану рыцарем, ты мне её отдашь? — спросил Лев. Лютер скептически посмотрел, как мальчишка пытается не шевелить плечами, чтобы не проскочить в горловину кольчуги, и вздохнул. — У тебя уже будут свои доспехи, зачем тебе это старье? Лев пожал плечами, а Конрад хихикнул из-под шлема. — Я же говорил, он тебе не даст! — А я и не говорил, что даст! — огрызнулся старший. — А вот и говорил! — А вот и нет! От их криков голова Лютера отозвалась болью. Как будто кто-то вонзил в темя ещё десяток раскалённых игл. — Прекратите! Мальчишки его не послушали. Лев в ярости толкнул Конрада. Тот едва удержался на ногах, а шлем упал и покатился по застеленному вчерашним тростником полу. Мышонок зашипел в ответ и попытался ударить брата в живот. Лев увернулся и немедленно ответил другим пинком. — Немедленно прекратите! Лев! Прекрати бить брата! Никакого внимания. Лютер несколько секунд смотрел на дерущихся детей. Лев ударил брата в живот, Мышонок завизжал и укусил того за руку. Два сцепившихся тела покатились по полу, разбрасывая во все стороны тростник. Лютер почувствовал дикое желание схватить обоих засранцев за шивороты и выпороть. И наорать на них. Заставить наконец-то слушаться без повторов, без криков, без долгих объяснений, почему надо делать именно так, как он сказал. Лютер сжал зубы и молча отвернулся. Снова вскрикнул Мышонок. Он заставил себя не оглядываться и сел за стол. Поправил фитиль и открыл свои записи. Формально его обучение уже давно закончилось, но свои старые тетради Лютер бережно хранил. Он выдохнул и попытался сосредоточиться на своём долге рыцаря, а не на ярости на своих сорванцов. Вот за что ему это?! Почему они его не слушаются? Он ущербный, что ли? Недостаточно авторитета или избаловал их? Лютер вспомнил своё детство. Мать его обожала и баловала. Но ей было достаточно двух слов, чтобы сын бросил все дела и весь обратился во внимание. Или, может быть, это Лютер был удивительно послушным ребёнком? Да нет. Отец обломал об него десятки розг, но уважения так добиться не сумел. Драка закончилась так же быстро и внезапно, как и началась. Судя по звукам, мальчики расползлись в стороны и разбрелись по комнате. Заскрипел сундук со снаряжением, на котором обычно спал Лев. Что-то стукнулось о таз для умывания. Лютер усилием воли заставил взгляд вернуться к буквам и для верности начал проговаривать под себя каждый слог. Помогло плохо. Голова немедленно налилась тяжестью, он снова захотел спать. Лютер успел перевернуть страницу, когда его подёргали за рукав. — Что случилось? За спиной обнаружился Мышонок. Мальчик влез с ногами на лавку и показал ему руку со следами укуса Льва. Вытекшая из укуса капелька крови была тщательно размазана по тыльной стороне ладони и, видимо, должна была изображать страшную кровопотерю. —Это что? — вздохнул Лютер. — Он меня укусил. Теперь болит. — Сходи к апотекарию. Конрад нахмурился и попытался влезть к Лютеру на колени, но тот решительно взял мальчика подмышки и составил обратно на пол. — Я до ужина занят. — Совсем занят? — Совсем. — А пожалеть? — Что?.. Конрад, это просто укус. Он пройдёт уже к утру. Лютер вернулся к тетради и попытался сосредоточиться на чтении. Но тело против воли обратилось в слух. Конрад тихо прошёл к кровати. Заскрипели канаты матраса: похоже, Мышонок влез под одеяло и замер. Лютер представил, как он лежит, свернувшись калачиком между подушкой и стеной, и ему стало жаль мальчишку. Но он немедленно одёрнул себя: своим грустным несчастным лицом Конрад мог обмануть кого угодно, но не Лютера. В случившейся драке острый язычок Мышонка был не менее виноват, чем вспыльчивость Льва. Когда колокол во дворе пробил время ужина, Лютер посидел ещё несколько минут. За его спиной началось движение. Мальчишки начали тихо переговариваться и собираться вниз. Лютер не оглядывался. Наконец, его снова подёргали за рукав. — Лют, мы идём? — это был Лев. — Идите без меня, мне надо доделать кое-что, — Лютер потёр виски. — Без тебя? — нахмурился Лев. Конрад за его спиной переминался с ноги на ногу и грустно мигал огромными чёрными глазами. Лютер с трудом удержался от не менее грустного вздоха. — Без меня, —кивнул он. — Не маленькие, справитесь. — Хорошо, — легко согласился Лев и, взяв брата за руку, вывел за дверь. Они так и ушли, как были: растрёпанные, с попавшими в волосы травинками и чумазые. Даже дверь толком не прикрыли. Лютер дождался, когда они ушли, в порыве чувств швырнул тетрадку с «Изречениями» в стену и выругался. Жест вышел жалким и недостойным, и он против воли горько рассмеялся. Уже который раз за последние месяцы, он задумался, а не зря ли он оставил найдёнышей себе. Может быть, стоило передать их под опеку более опытному рыцарю? Среди наставников полно достойных кандидатур. Лютер в который раз назвал себя самовлюблённым дураком и эгоистом. То, что оба найдёныша сразу повисни на нём и отказывались подпускать к себе других людей, он воспринял, как знак. Вот только знак чего? Он и сам не знал. Получить новую семью? Всё-таки стать отцом? Ну, да, разумеется. Вот только двум непоседливым и малоуправляемым найдёнышам нужен был суровый, справедливый и твёрдый наставник. А не Лютер, у которого они дерутся, ругаются, шатаются по замку ночами и бездельничают днём. И на них постоянно жалуются наставники, рыцари и сервы. А он, вместо того, чтобы, как ему советовали, взять и решить проблему розгами, мнётся, ноет, пытается что-то объяснить. И как побороть эту мягкотелость? Лютер подобрал сползшую по стене тетрадь, расправил страницы, положил её обратно на стол и пошел ужинать. Вдруг его опекаемые что-то поняли и взялись за ум? Не взялись. Вместо ужина Лютеру пришлось терпеть выволочку от мастера наставников. Лев, пока его не было, спёр с раздачи лишнюю куриную ножку, а когда претендент на ножку полез в драку, запустил в него глиняным стаканом. Меткий удар едва не выбил бедняге плечо. У Лютера не осталось сил защищать своего старшего, и он просто молча разглядывал потёртую окантовку туники старика. — Если не справляешься с ними, так и скажи, а не строй из себя героя! — в сердцах объявил мастер. Лютер тупо молча кивнул и пошел за своей порцией. Лев, весь скандал простоявший у него за спиной, семенил следом. Потом сел сбоку от Лютера. Рыцарь ловил на себе пристальные взгляды мальчика. Тот явно ожидал обычных попыток достучаться до его совести, но Лютер молча ел. — Я не хотел ломать ему руку, — наконец, первым заговорил Лев. Лютер посмотрел на него, обсасывая куриную ножку, и пожал плечами. — Я правда не хотел! — обиделся Лев. Лютер снова пожал плечами и вернулся к остаткам рассыпчатой каше на тарелке. В третий раз оправдываться Лев не стал. Они с Конрадом зашепталилсь, но у Лютера не было сил их слушать. Пусть их. Старший брат вёл себя странно. Это Лев и без подсказки мелкого понял. Лютер стал каким-то унылым, вялым и молчаливым. В столовой он даже не ругал его за драку, чего никогда прежде ещё не случалось. В бане Лютер вёл себя ещё необычнее, чем за ужином. Он не следил за ними, не ругал Льва за то, что тот плохо моется, не отбирал у Конрада ковш, которым он бесконечно поливал раскалённый бок печки, и вообще, выглядел странным и немного сонным. Не смотря на это, Лютер быстро помылся сам, высушил бороду и, посмотрев на вяло гладящего свою стопу мочалкой мелкого, объявил, что дальше они домываются сами. И ушел. Лев даже не поверил своему счастью, быстро вытер намыленную руку и пошел поторапливать мелкого. — Мы не нужны, — после ухода Лютера мелкий опустил руки и сел на табурет около своего ведра с водой. — Чего? — Лев оценил скорость движения брата как возмутительно медленные. — Ты будешь тут до утра сидеть? — А смысл? — мелкий повесил голову и опустил плечи. — Ты опять за своё? — нытьё мелкого всегда раздражало. Лев в сердцах ущипнул брата за плечо. Обычно это прерывало стенания, и Конрад немного оживал. В этот раз он вяло отмахнулся и сполз с табурета на мокрую деревянную решётку на полу. — Мы не нужны, — снова повторил он и обхватил колени руками. — Бесполезно мыться. Ты ему надоел. — Чего? — не сразу понял его Лев. — Это я ему надоел? Если кто-то тут и надоел, то ты своим нытьём! Ты вообще ничего не делаешь, целый день лежишь и ноешь ему на ухо, вместо дела. — А ты делом, что ли, занят? — огрызнулся Конрад. — Ему каждый день на тебя жалуются. А ещё ты без спроса еду таскаешь и его вещи. — Не таскаю, а беру попользоваться. И только у Лютера. — Ты не возвращаешь ему ничего. Это воровство называется. Такое оскорбление Лев не вытерпел и ударил брата по лицу. Конрад даже не попытался увернуться, и рухнул на пол. Тонкие плечи затряслись, и Лев с неудовольствием понял, что мелкий разревелся. Ну вот. — Ты опять, что ли? — на них стали оглядываться, и Лев присел рядом с братом. — Вставай давай, пошли к Люту, он сказал, что будет у себя. Конрад вытер разбитую губу и оттолкнул Льва. Он выпрямился, глаза покраснели, а по щекам катились слёзы. Мелкий молча вымыл лицо, оделся и быстро пошел к выходу с грязной одеждой. — Какой гордый, — Лев решил, что не стоит допускать, чтобы Конрад остался наедине с Лютером, и поплёлся следом. Он уже жалел, что ударил мелкого засранца. Конечно, оскорбление было страшным, но это был Конрад, а с него спроса быть не может. А теперь, если он придёт к Лютеру один, не просто нажалуется ему, а ещё наговорит про Льва гадостей. Не то, чтобы Лютер после этого сильно его ругал: других мальчишек в замке за подобные выходки вообще пороли или оставляли на ночь в карцере или катакомбах. Лев иногда даже считал Лютера слабаком, когда слышал, как тот их защищает от других рыцарей. Когда Лев вошел в комнату, Конрад уже жаловался. Лютер сидел за столом и молча слушал. Заметив вернувшегося Льва, рыцарь как-то очень нехорошо посмотрел на него. — Твоя работа? — он указал на разбитое лицо Конрада. Крови уже почти не было, а синяк быстро пропадал. На них с мелким всё быстро заживало. Лев ничего не ответил старшему брату и молча скинул грязную одежду в корзину. — Я с тобой разговариваю, — повторил Лютер. — Ты ударил брата? — Он назвал меня вором. Лютер посмотрел на мелкого. — Это правда? — Он берёт твои вещи и не возвращает. Ты сам говорил, что если брать чужое и не возвращать — это воровство. Лютер закрыл глаза и провёл ладонями по вискам. — Вот видишь! Это не воровство! — Ты берёшь чужое без разрешения, и это воровство! — Это не чужое, а Люта! — А он тебе не разрешал брать его! — Хватит! — прорычал Лютер. — Быстро спать! Не хочу больше ничего слушать! Он резко ссадил Конрада с лавки и толкнул его в сторону сундука. — Под одеяло, быстро. Я устал и хочу спать. — А я не хочу спать, я не устал! — возмутился Лев. Лютер не обратил внимания на его слова и разбирал свою кровать. Конрад быстро переоделся ночную одежду, скинул ботинки и попытался влезть под его одеяло. Но Лютер поймал мальчишку и перенёс на сундук. — Я хочу к тебе! — возмутился Конрад. — Я с тобой не высыпаюсь, — отрезал рыцарь и вернулся к себе. Конрад посмотрел на брата круглыми, полными слёз глазами и полез под своё одеяло. Мелкий так редко спал с ним, что Лев уже считал сундук полностью своим. Он оглянулся на Лютера. Тот молча раздевался и складывал свою одежду на табуретку. На лице рыцаря не было какой-то злости или раздражения, он по-прежнему выглядел просто усталым. Лев на всякий случай решил, что надо подождать, пока Лютер отдохнёт и станет прежним. Может, правда устал. — Мы не нужны, — тихо прошептал мелкий, когда Лев лёг рядом. С Конрадом на сундуке стало уже не так просторно, как без. К тому же мелкий занял его место у стены. — Не мы, а ты, — пробурчал Лев, пристраиваясь на краю. Лютер влез под одеяло и задул свечу, не пожелав им спокойной ночи. Мышонок сжался. — Я не нужен. — Спи уже, — пробурчал Лев и вздрогнул, когда Конрад прижался к нему. — Я падаю! Он резко подвинулся, откидывая мелкого обратно к стене. Конрад пискнул и в ответ ткнул Льва в бок. Началась потасовка. Они дрались уже не всерьёз, а просто потому, что хотелось и были силы. Потасовку остановил звук открывающейся двери. Падающий из коридора свет огня высветил высокую фигуру Лютера. Рыцарь молча вышел из закрыл за собой дверь. Они замерли. — Чего это он? — пробормотал Лев. — Припёрло, что ли? Конрад сжался. — Мы не нужны, он ушел. — Что? — разозлился Лев. — Он просто вышел! Лежи давай! Не уснёшь, он снова будет злиться. Но Лютер не пришёл ни через пять минут, ни через час, когда они уже успели по-настоящему поспать. — Он ушел навсегда, — объявил мелкий и начал мелко трястись, как от озноба. Льву это не понравилось. Такого с Конрадом не случалось с тех пор, как их привезли в Альдурук. — Иди сюда, — он обнял мелкого вместе с одеялом и прижал к себе. — Лют не мог уйти навсегда, он даже пистолет с мечом не забрал. — Всё равно, — упрямо повторил Конрад, но трястись перестал. Лев облегчённо выдохнул. Он ненавидел, когда с мелким случались приступы. — Навсегда. — Чушь. Куда он пойдёт без оружия? — Другое найдёт. — А доспехи? — Новые даду-ут… Лев закатил глаза. — Вернётся он. Просто ушел куда-то. Хочешь, схожу поищу его? — Я с тобой! — Нет, ты останешься тут. Вдруг я его не найду, а он вернётся раньше, — Лев решительно пресёк все попытки мелкого встать. — В засаде сиди! — Знаю я твои засады, опять шастать по замку и хулиганить будешь… Аааа! Больно! — Конрад скрючился и схватился за ущипленное предплечье. — Хватит ныть, а то точно всех распугаешь, — Лев со вздохом накрыл мелкого одеялом. — Жди, сейчас найду его. Он накрыл мелкого ещё и своим одеялом, сполз на пол и, подумав, надел ботинки. Лев не очень любил обувь, но, раз Лютер сердился, когда он ходит босым, лучше надеть. Правда будет неудобно убегать, если его поймают в коридорах… В Альдуруке было много запахов, не меньше, чем в лесу. И не все они были приятными, хотя к запаху смазки для доспехов Лев быстро привык и даже полюбил его. Запах Лютера почти выветрился за прошедший час. Льву пришлось обойти почти все жилые коридоры, прежде, чем он учуял знакомый запах около одной из дверей. Лютер совсем недавно стоял тут, прислонившись к двери. Лев принюхался. Второй запах ему не нравился, он был почти незнакомым. Обитатель комнаты был явно не другом Лютера. На всякий случай Лев ножом отодвинул внутренний засов и зашёл внутрь. В маленькой, обычной для рыцарей комнате, Лютера не было, а принять за него лежащую в кровати с хозяином женщину, было невозможно. Лев с сожалением прикрыл дверь и пошёл дальше. Слабый, но ясный запах Лютера нашёлся дальше по коридору. Лют спустился по лестнице во двор, зачем-то зашёл в оружейную, потом на бельевой склад, и в итоге пришёл в конюшню. Конюшню Лев… не то, чтобы не любил. Он немного опасался лошадей. Один раз, когда Лют показывал ему, как чистить копыта своего коня, эта злобная тварь лягнула Льва. Он успел кувыркнуться в сторону, извозился в навозе, и получил выволочку от Лютера за то, что неправильно повторил показанные движения. Остаток дня Лев тогда наблюдал, как Лютер сам чистит своего коня, как в соседних стойлах рыцари ухаживали за своими животными. Всё это выглядело гораздо интересней, чем его собственный опыт. Он попросил показать ему ещё что-нибудь, но Лютер наотрез отказался, и сказал, что сделает это в другой раз. Лев осторожно прошёл мимо денников. Животные не обращали на него внимания, что его более, чем устраивало. Лютер нашелся на антресолях, где хранили сено. Старший брат нагло на нём спал, завернувшись с головой в своё плащ. Спал прямо у лестницы, неудобно запрокинув голову, но не просыпался. Лев быстро влез к нему по приставной лестнице и попытался растормошить мужчину. — Лют, просыпайся! — Лев стащил у него с лица плащ и потряс за плечо. — А… что? Я… — Лютер вздрогнул и сел, едва не опрокинув Льва вниз в денники. — Кто здесь? — Я, — Лев выровнялся на мягком сене и скинул с себя травинки. — Да чтоб… — с неожиданной досадой прорычал Лютер. — Ты и здесь решил меня достать? — Что? — опешил Лев. — Я спать хочу, — прошипел Лютер. — Сколько можно, а? Лев от изумления молча хлопал ртом, не зная, что сказать. Лютер, не дождавшись от него реакции, завернулся обратно в плащ и завалился спать. — Лют, мелкому плохо! — Что с ним? — Ревёт и не спит, — честно ответил Лев. — Да что б вас… — прорычал Лютер. — Скажи, что я утром приду! — Нет, ты сейчас, — Лев подёргал его плечо. — Ему сейчас плохо! — Лев. Я устал, — очень тихо сказал Лютер. Он сел и провёл руками по лицу. — Иди спать, пожалуйста. И брату скажи, чтобы спал. — Нет. Мелкий тебя ждёт. — Скажи брату, что я приду утром. Лев, я очень устал. — Дома выспишься. — Лев. Что я только что сказал? — Идти обратно, — Льву очень не понравился тон Лютера. Так с ним рыцарь ещё не разговаривал. — Лют, я не хочу, там… — А я хочу выспаться!! — внезапно взорвался старший брат. — Два месяца я каждую ночь то укладываю вас, то ловлю по замку, то должен слушать ваш бесконечный трёп! Сколько можно меня мучить?! Оставь меня в покое! Такого Лев не ожидал. Он несколько мгновений ошарашенно хлопал глазами, не зная, как реагировать. Лютер зло смотрел на него. Лев едва видел его лицо в темноте, но он точно знал, что такого яростного выражения у старшего брата ещё ни разу не видел. И это лицо было чужим, страшны и пугало. Почти как у тех тварей в лесу. Лютер резко отвернулся и снова накинул на голову плащ. Лев сглотнул подступивший к горлу комок и принялся спускаться с лестницы. Руки и ноги предательски дрожали. Мелкий накинулся на него прямо на пороге. — Где Лют?! — Занят, — Лев прикрыл дверь так, чтобы можно было открыть снаружи, и пихнул брата в сторону их кровати. — По делам ушел. — Каким делам? Какие дела ночью? — Его рыцарские, — пробурчал Лев. Он потащил мелкого к сундуку. Конрад внезапно взбеленился и начал вырываться. Лев зарычал в ответ и попытался унять братца. Если тот попрётся к Лютеру, когда он такой, ничего хорошего не случится. — Он занят! Сказал тебе ждать его тут! — Врёшь! — завизжал Конрад и расцарапал ему руку ногтями. Лев едва успел увернуться, когда брат попытался вцепиться ему лицо. — Врёшь! Началось. Лев почувствовал себя очень взрослым и очень серьёзным, почти, как Лютер. И почти как будто он вернулся в лес. Время от времени на Конрада находило. Лев не знал нужного слова для описания брата, когда тот начинал трястись, кричать и рыдать, а главное, когда на него находили видения. Беспорядочные галлюцинации о самом разном, но неизменно ужасном будущем. Такие приступы длились недолго, но на крики приходили разные твари. Иногда те, кого не получалось убить острыми сучьями и камнями или заманить в ловушку. Лев с ними всё равно справлялся, а потом они с братом лежали рядом: мелкий приходил в себя после приступа, а он ждал, пока исцелится его искалеченное тело. Лев увернулся от удара Конрада и повалил брата на пол. Мелкий бился, вырывался и кричал. Лев прижался к нему, крепко обхватил руками и стиснул объятия. Конрад зашипел и укусил его за плечо. Лев с трудом сдержал желание ударить его в ответ, и, как мог, спокойно сказал: — Лют сказал, что утром вернётся. Ты понял? А тебе сказал спать. И мне спать. И не бродить по замку, — Льву не нравилось врать, к тому же он подозревал, что мелкий его ложь раскусит сразу. Но, чтобы там Конрад не видел в будущем или прошлом, иногда его дар не срабатывал. Или ложь была такой мелочью, что видения не обращали на неё внимания. Прошло несколько бесконечно долгих секунд. Тоненькое тело брата перестало дрожать, а чужие челюсти отпустили его плечо. Конрад шмыгнул носом и тихо спросил. — Придёт? — Разумеется, — Лев совершенно не представлял, вернётся ли Лютер утром. Он вообще не знал, что ждать от такого старшего брата. Лев на мгновение почувствовал страх, как в лесу. Только в лесу он не знал, какая тварь придёт на их с братом запах, будет ли еда, и найдёт ли он мелкого живым на их дереве. А тут… тут он не знал, что случилось со старшим братом, вернётся ли он и что делать, если не вернётся. Лев внезапно осознал, что понятия не имеет, как быть дальше. Они в Альдуруке под опекой — слово-то какое! — именно Лютера, поэтому их кормят, одевают. Потому что он сказал, что они будут полезны, и его слову поверили. Станут полезными – значит, станут претендентами. То есть, теми, кто хочет стать рыцарями и кого признали достойными. Лют говорил, что они достойны, но почему-то сам попросил наставников ещё несколько месяцев не допускать их к другим мальчишкам. Лев, чтобы Лют там не считал, не был бессловесной рыбой и завёл кое-какие знакомства среди учеников. От них он знал, что наставники ждут их с братом, и что отсрочку попросили не они, а Лютер. Почему? Старший брат не счёл их достойными? А почему не сказал это им? Соврал? Лютер умел врать. Лев знал это. Часто Лютер называл друзьями людей, которых не очень любил или даже презирал. Улыбался и жал им руки, а за спиной кривился. Может быть, Лютер говорил наставникам, что они с братом не станут рыцарями, а потом утешал их, что всё ещё будет? От таких мыслей на душе становилось очень плохо. Хуже только от мысли, что Лют не вренётся, что скажет, что они ему не нужны, что от них слишком много проблем, и их вдвоём выставят из замка обратно в лес. Лев подтащил брата к тазу и зачерпнул немного воды. Холодное умывание привело того в чувство. Мелкий перестал вздрагивать и всхлипывать. — Хочешь, ляжем в кровать? — Лев не знал, рассердит ли это Люта ещё больше. Старшего брата тут всё равно нет, а мелком лучше в кровать. А то на сундуке снова разревётся. — Нет, он рассердится, — Конрад сам влез под одеяло и замер. Лев скинул ботинки и лёг рядом. Только под одеялом, на мгновение ошпарившим его холодом, мальчик понял, как замёрз. Зубы несколько раз клацнули друг о друга, потом он пригрелся. — Тогда лежи. Хочешь расскажу тебе, что я на тренировках сегодня видел? Конрад медленно кивнул. Лев на всякий случай крепко его обнял, чтобы не отвлекался, и начал рассказ. Лютер планировал, что утром его разбудят либо конюхи, либо кто-нибудь из братьев, но в итоге проспал почти до обеда. Проснулся с исколотым сеном лицом, затёкшей рукой и деревянным боком. Он с трудом разогнулся и, кривясь и дёргаясь от боли, принялся разминать затёкшую руку. Когда конечность немного ожила, он заметил, что поверх плаща на него было накинуто комнатное одеяло, а под боком лежала подушка. Лютер растерянно посмотрел на эти вещи. Он точно помнил, что уходил с пустыми руками. Даже пришлось одалживать у сара Кельва, чтобы не возвращаться. Или всё-таки брал? Лютер скатал одеяло и подушку в плащ, и с тихой руганью спустился по приставной лестнице вниз. В ближайшем деннике уже возился со своим жеребцом сар Имерий. Старший рыцарь с усмешкой смотрел на мучения Лютера, но помощи со спуском не предложил. — Как спалось? — Ничего так, — Лютер сам не поверил, что спустился благополучно. Голова всё ещё гудела, как у пьяного, а бок на каждое движение отзывался резкой болью. Отлично отоспался, ничего не скажешь. Он кое-как вернул лестницу на место у стены и взвалил куль с барахлом на спину. — Вдруг особо сладко? Лютер тупо уставился на рыцаря. — В смысле? — Интересно, что за баба сумела пригреть нашего безутешного вдовца? На мгновение Лютер потерял голову от ярости. Ему захотелось макнуть этого мерзавца в конский навоз, а потом избить так, чтобы не осталось ни одной целой кости. И снова утопить его в дерьме. Ясность сознания вернул больной бок, стрельнувший в рёбрах дикой болью. Лютер остановился и ухмыльнулся. — Кто о чём может говорить, а кто только о наболевшем. По-прежнему никто не даёт, раз везде бабы мерещатся, брат? — Кому мерещатся, кому нет, — пробурчал Имерий. Лютер не стал развивать этот разговор, а молча развернулся и вышел во двор. Он по своему опыту знал, что ввязываться в споры с дураками не стоит. Но настроение оказалось безнадёжно испорченным. Теперь по Альдуруку поползут слухи, что Лютер наконец-то покончил со своим “затянувшимся” трауром. И неважно, что никто ничего не видел и не знал, а его гипотетическая любовница не существует. Он знал, как рождаются слухи в Альдуруке. Кто-то сказал, кто-то разнёс, и вот уже две-три прачки многозначительно кивнут, намекая, что мол, это они, те самые. И всё, вовеки не отмоешься. Сколько так испортили судеб, союзов, добрых имён… Лютер заглянул в свою комнату скинуть вещи и умыться, и обнаружил её чисто прибранной. Одеяла мальчишек были аккуратно сложены на сундуке и закрыты цветным покрывалом, выгляженным так ровно, словно под ним ничего не было. Его кровать тоже была ровно заправлена. Старый тростник выметен, а у двери лежали вязанки со свежим. На столе аккуратно стояла миска с остывшей кашей с завтрака и ложка. Сами мальчишки нашлись в рефектории. Оба уже получили свои порции и сидели за тем же столом, где садились с Лютером. Мышнок выглядел, как обычно, а вот Лев уставился на вошедшего рыцаря с неожиданной яростью. Правда, быстро отвёл взгляд и уткнулся в свою миску. Лютер забрал свою порцию у дежурного и, пытаясь удержать в руках две миски и стакан, вернулся к детям. Мелкие встретили его удивительно стройными пожеланиями хорошего дня. Только Лев, пока Лютер садился, смотрел на него очень сердито. — Всё в порядке? Дружные кивки. — Отлично, — Лютер взял ложку и принялся за еду. На утро он запланировал много дел, начиная с визита к магистру Иеремии, заканчивая оружейной, где наконец-то должны были довести до ума его второй пистолет. Оружие клинило с того дня, когда он на берегу реки встретил своего первого лесного найдёныша. Лютер подозревал, что в тот день от волнения что-то пережал во время чистки механизма, и боялся, что оружейник поймёт причину неполадки. Он быстро доел похлёбку, предложил кусок мяса с кашей мальчишкам — те неожиданно дружно отказались. — Ну, как знаете, — обычно его найдёныши сметали всё съедобное, что им давали. — У вас точно ничего не случилось? Конрад ничего не ответил, только взгляд стал ещё более грустным, чем обычно. Лев бодро объявил, что всё просто замечательно. Лютеру стало понятно, что что-то всё-таки случилось. — Через несколько дней я поеду в лес, наверное, — Лютеру не сообщили точной даты, но магистр Иеремия не так давно намекал, что Лютер засиделся за высокими стенами. Игнорировать такое явное неудовольствие старших рыцарей было опасно, и Лютер немедленно выразил желание присоединиться к первому же отряду. Первый же отряд ушел без него, а магистр Эквер предложил присоединится к следующей экспедиции. Лютер попросился в разъезд около Озёр. Недалеко, отряды редко задерживались там дольше трёх-пяти дней. Как раз его найдёныши не успеют сильно нахулиганить. — С тобой можно? — оживился Лев. Конрад скорбно поскрёб по дну миски. — Нет, это работа для рыцарей. Подрастёшь, съездим вместе. — А сейчас почему нельзя? — Потому что ты маленький ещё. Я не смогу охотиться на зверей, если я буду постоянно думать, где и как ты. — Я сильнее, чем ты думаешь, — угрожающе заявил Лев, но Мышонок пнул его локтем под рёбра, и мальчишка немедленно сдулся. — Хорошо. Езжай. — Спасибо, что разрешил, — Лютер посмотрел на свои сокровища. Оба угрюмо смотрели в ответ. — Что случилось? — он уже пожалел, что поддался порыву и ушел на ночь отсыпаться на конюшню, оставив мальчишек одних. С другой стороны, он устал так, что если бы не выспался, умер бы на месте. — Ничего. Лютер поочерёдно посмотрел в чёрные и зелёные глаза. — Как знаете. Доедайте, отведу вас в либрариум, посидите там пока. — А ты? — вскинулся Лев, но получил ещё один удар от брата. Против обыкновения, старший не ударил в ответ, а молча вытерпел удар. — Иди, — Конрад широко улыбнулся и погладил Лютера по руке. Улыбка мальчишки выглядела совершенно неестественной. — Мы подождём тебя в либрариуме, если ты хочешь. Лютер понял, что что-то случилось. — Я тебе сказал, не надо ничего ему таскать! — пробурчал Лев, когда мастер-библиарий выдал им старую затёртую азбуку, тетрадь с «Изречениями» и вернулся к своему любимому занятию, а именно, попросил им говорить всем, что он отошел на минутку, и пропал. Мальчиков это более, чем устраивало. Интересных книг в их комнате было достаточно, рыцари обходили либрариум по широкой дуге, и никто им не мешал читать что угодно и обсуждать тоже что угодно. Например, искать взрослые книги, читать записи о подвигах рыцарей. Лев обожал такие истории. Он узнавал некоторых описанных в историях Великих Зверей — ему самому приходилось убивать таких в лесу. Лют, правда, не верил, и считал, что он выдумывает или преувеличивает. Льва это немного обижало, но Конрад утверждал, что в этом вопросе не стоит упорствовать. — Он бы замёрз насмерть, — проныл мелкий. сколько Лев себя помнил, Мышонок ныл. Даже когда не умел говорить, ныл. Лев иногда задумывался над этим: как мелкий мог рассказывать ему о своих видениях, когда они не умели говорить? Но ведь рассказывал, Лев точно это помнил, но совершенно не помнил как. Распросы самого Мышонка вызывали только новую порцию нытья о том, как всё будет плохо. — Тепло уже, и не в лесу, — Лев с трудом стащил с полки тяжелую пыльнуюкнигу с медными уголками. Книга оказалась прикована к полке длинной старой цепью. Лев разочарованно понял, что положить её на стол не получится. — Всё равно, — Конрад положил голову на стол и кис. — Ему там плохо было. — Не очень заметно, вон как жрал сегодня, — Лев расковырял замок на книге и открыл титул. Ничего интересного, снова копия “Изречений”, на этот раз красиво написанная цветными чернилами и непонятными рисунакми. Лев с сожалением запихнул книгу на место. Неудивительно, что книга заросла пылью. — Это потому что мы ему не нужны. — Что? Где тут логика? — Он о нас не думает, не беспокоится, не волнуется, и поэтому хорошо ест. — Ты совсем дурак, — заключил Лев. Мелкий в ответ оскалился и швырнул в него пустой чернильницей. Лев увернулся и продолжил копаться в поисках интересных книг. — Кон, а чего Лютер на нас так взъелся? — Мы ему надоели. — Что, прямо так внезапно? Почему именно надоели? — От нас слишком много проблем! — Да слышал я это уже! — огрызнулся Лев. Мелкий что-то пробурчал в ответ, отвернулся и упал под стол. Лев закатил глаза и кинулся к нему. Мелкого снова скрутил его приступ. В этот раз без слёз, истерик и криков. Только глаза мелкого неподвижно смотрели куда-то перед собой, зубы бессвязно клацали, а тело вздрагивало. Лев вытащил его из-под стола и крепко обнял, если начнёт буянить. — Давай приходи в себя, — он оглянулся. В либрариуме было по-прежнему тихо и пусто. Лев погладил мелкого по дёргающемуся лицу. Таких приступов с Конрадом ещё не случалось. Это здорово пугало. Лев на несколько мгновений почувствовал себя совершенно ничтожным и беспомощным. Про приступы мелкого он никому не рассказывал: сначала не было необходимости, а потом узнал, что таких, с трясучкой, в рыцари не берут и выгоняют из Альдурука. А Лев не был уверен, надо ли ему расстоваться с братом, не помрёт ли бестолковый мелкий без него и не выгонят ли его самого, Льва, следом. Наконец, Конрад перестал дёргаться, моргнул, заплакал и свернулся калкачиком у него в объятиях. — Лев, я не хочу в лес, — тихо прохныкал он. — Зачем тебе туда? — Лев уже понял, каким именно видения пришли к брату. Ничего нового. Лев, хотя он никогда не признается в этом слух, тоже видел в ночных кошмарах лес. Что он снова оказывается там один, один против чудовищных тварей, голодный и злой. Лев очень не хотел обратно. Ему нравилось в Альдуруке, ему нравился Лютер, пусть временами старший брат становился занудой, а временами выглядел слабаком. Но… Он нахмурился. Мелкого накрывало уже три раза за последний день. Если так пойдёт дальше, их из Альдурука точно выгонят. Нужно было что-то делать. — Хватит реветь, — Лев решительно вытер лицо мелкому и заставил его сесть. — Так нас точно выгонят. Рыцари не плачут. — Тогда точно выгонят, — хлюпнул носом мелкий, но после щипка надулся и замолчал. — Нас никто никуда не выгоняет, — решительно объявил Лев. — А Лютер просто… — что Лютер “просто”? Лев не знал. Но молчать и разбираться было нельзя, мелкий смотрел на него полными слёз глазами и был готов разреветься в любой момент. — Дел у него много. Он сказал, что поедет в лес… — …и бросит нас там! — Фигня, — разозлился Лев. — Мы с ним не поедем. ты сам слышал! — А потом он передумает!.. Ай! — мелкий схватился за ущипленное плечо и зло пнул Льва по голени. Лев в ответ выкрутил ему ухо. Конрад захныкал, и перестал драться. — Мы останемся в Альдуруке, — Лев не сразу отпустил ухо брата. — И… я подумаю, что можно сделать, чтобы нас не выгнали. — Будешь себя хорошо вести? — Да, — Лев никогда не видел в своём поведении ничего плохого, но раз эти двое постоянно ноют, что он хулиганит, пусть это будет правдой. — Поверь мне, — Лев похлопал мелкого по макушке. — Я сделаю всё, чтобы нас точно отсюда не выгнали! — Правда? — Правда! — кивнул Лев. В его голове начал вырисовываться гениальный, как ему казалось, план.