Ребёнок

На третий день жара стала невыносимой, и жизнь Альдурука встала. Листья многих деревьев пожелтели и пожухли, и лес словно осунулся. Даже смертоносный животный мир Калибана притих. В самом начале месяца к деревням под защитой Ордена вышли два обезумевших от жары Великих Зверя. И всё стихло. Тренировки претендентов перенесли на утро и вечер, и днём на своих местах оставались только часовые, и те прятались по теням и постоянно поливали себя водой. Лютер жару переносил тяжело, хотя и не жаловался. Он постригся и побрился. Ночами, когда крепость немного остывала, он выполнял все свои обязанности. Но когда поднималось солнце, он ложился на скамью в каменном чулане под апотекарионом и не поднимался до заката. Тёмная кожа брата покрывалась мелкой испариной, сам он тяжело дышал и плохо спал, иногда задыхаясь. В тот день он прокопался с делами на нижних уровнях замка дольше, чем планировал, и когда освободился и собирается к Сероглазаму, солнце уже снова раскалило камни двора. — Давай мы на конюшню сходим, — с откровенной жалостью в голосе предложил Мор. Лютер благодарно улыбнулся и рухнул на койку. Потом приподнялся на локте. — Только на конюшню. И потом немедленно возвращайтесь назад. На головы что-нибудь наденьте. И не ходите на солнце. Лев, ты понял? Остаёшься за старшего! Лев улыбнулся и ударил себя кулаком в грудь. В конюшне было прохладно. Низкие толстые стены защищали боевых коней как от жары, так и от холода. По ногам дул едва заметный сквозняк, вдоль стен шумели трубы водопровода. Кони равнодушно дремали на своих местах. Мальчишки разобрали инструменты, Мор, как самый крепкий взялся за лопату. — Лев, можно немного полетать? — Нет, там жарко, — Лев попытался усадить мелкого на сложенные в проходе ящики, но Воробей хлопнул крыльями и едва не завалил их обоих. — Я чуть-чуть! — А потом Лют будет меня ругать. Ага, щас. Нет. — Злюка, — ангелочек внезапно обнял его за талию и запрокинул лицо, глядя Льву прямо в глаза. — Лев, пожалуйста-пожалуйста, я на минуточку, только чуть-чуть и сразу сюда вернусь. Пожалуйста! Честное слово, сразу же вернусь? Лев посмотрел в его голубые глаза и вздохнул. Ну вот как можно отказать ангелу? — На минутку, — он поправил намотанный на голову младшего светлый платок. — А то по ушам получишь. — Ты лучший, — ангелочек просиял, крепко сжал его рёбра и побежал к воротам. — Зря, — буркнул Конрад. — Да ладно, на минутку же, — Лев взял скребки. — Кто копыта чистит? — Сам чисть, — Конрад отобрал у него скребки. — Меня он не любит. Сероглазый презрительно приоткрыл один глаз и фыркнул. — А то меня любит, — Лев сосредоточился на новой цели. Первый раз, когда Лютер показал ему, как чистить копыта злобной зверюги, Сероглазый несколько раз его лягнул, один раз чуть не попав по голове. После конь смирился, но время от времени всё равно норовил хотя бы толкнуть. Чистка Сероглазого заняла время. После они заглянули в денник Засранца. На самом деле коня Кейва звали по-другому, но эту кличку никто не помнил. Засранец было более подходящим словом. Небольшой резвый конёк обладал фантастической способностью засирать все, где он находился. Конские яблоки тщательно растаптывались по всему деннику, иногда оказываясь даже в яслях или на стенах. Вот и теперь, конь, словно готовясь к их приходу, лежал на боку и почти ощутимым наслаждением размазывал своей тушей свежее яблоко. Кейв жару переносил неплохо, но из-за большого количество пожилых сервов все ночи проводил в полуподвалах и жилых корпусах, где прятались от жары слуги Ордена. В аптекарион он приползал уставшим не меньше Лютера, так как рыцарских обязанностей с него никто не собирался снимать. Мальчики переглянулись и принялись за чистку Засранца. — А где мелкий? — опомнился Мор, когда они уже почти закончили. Засранец, решив, что они о нём, вывалил из себя ещё одно яблоко. Мор лопатой отодвинул занесённое для размазывания копыто и вытащил яблоко из денника. — Не вернулся, — Лев заглянул в денник Сероглазого, чтобы убедиться, что у того всё в порядке. Конь не обратил на него никакого внимания. — Пошли мыться. Заодно эту птицу поймаем. Надо будет ему уши надрать. Мальчики вышли из конюшни и прошли к крану, торчащему позади конюшни из стены старой бани. — Эта жара будет вечной, — проныл Конрад. — Когда Альдурук до крыш засыплет снегом, будешь ныть, что он никогда не стает, — Мор прикрыл глаза ладонью. — Ты хоть раз в жизни снег видел? – обиделся Мышонок. — Сто раз! — Ну да, сто раз. Мышонок засмеялся, и Мор обиженно толкнул его в бок. — Замолчите вы уже, — Лев прищурился и оглянулся в поисках мелкого. Риг’туи сидел на коньке крыши конюшни и, по своему обыкновению, размахивал крыльями, пытаясь поймать ветер. Но ветра не было уже четыре дня. Стяги магистров Ордена около Башни Ангелов неподвижно висели на своих шестах. — Слезай сюда! – заорал Лев. Ему не понравилось, как мелкий медленно поводит крыльями. Словно он с трудом поднимает крылья хотя бы до уровня плеч. — Ты чего сразу не пришёл? Мелкий опустил крылья и посмотрел на брата. Лев с неудовольствием заметил, что намотанный на голову Воробья платок куда-то пропал. – Тряпку куда дел?! Лютер ругаться будет! Воробей ничего не ответил и неуклюже развернулся. Вместо того, чтобы, как обычно, быстро пробежать к лестнице по коньку, он неуклюже к нему пополз. — Ты мыться будешь? – Одёрнул Льва Мор. Они с Конрадом уже налили полное ведро, и принялись плескаться. — Буду, — Льву очень не понравилось поведение мелкого. Риг’туи наконец-то добрался до лестницы, едва не сорвался, но удержался и теперь медленно полз вниз. — Чего это он? – Мор тоже заметил странное поведение ангелочка. — Понятия не имею, — Лев посмотрел на ведро. Очень хотелось хотя бы потрогать холодную воду. Ну, как холодную. Сюда вода поднималась по трубам через все недра Скалы, и из крана выходила уже чуть тёплой. Но её желанность от этого меньше не становилась. Ангелочек не удержался и с последних ступеней всё-таки упал. — Ну вот что такое? – Лев подбежал к нему первым и попытался поднять мелкого на ноги. Воробушек неуклюже навалился, попытался поднять крылья, и с трудом выпрямился. Лицо у него стало красным, как перезревшая редиска, а глаза помутнели. Лев убрал с лица ангелочка растрепавшиеся волосы и удивился, как они нагрелись на солнце. — Всё в порядке? – Мор отвёл от себя крыло. – Ты чего? — Мне плохо, — просипел ангелочек и вцепился в руку Льва. — Ещё бы, перегрелся наверняка, — Лев потащил мелкого к трубе. – Давай, попьёшь, станет легче. Он напоили ангелочка и умыли. — Мне плохо, — повторил мелкий и рухнул на колени. Через мгновение он всхлипнул, и его вырвало только что выпитой водой. — В апотекарион, — испуганно велел Лев. С помощью Мора и Конрада мелкий влез к нему на спину. Ангелочек не шевелился, горячие руки безвольно свесились Льву на грудь. — Только помирать не вздумай, — он почувствовал, как к его уху прижалась раскалённая, как уголь, щека мелкого. Ангелочек ничего не ответил, и это здорово пугало. Кейв дрых в холодной кладовке под апотекарионом. — Кейв, вставай! — Мор растормошил спящего рыцаря. — А? Что? — Кейв вздрогнул и резко сел. — Я не сплю! — Пошли! — Мор потянул его за собой. — Младшему плохо! — Что? Какому младшему? — Ангелочку. На солнце перегрелся. Мы его к тебе принесли! — Перегрелся? — Да! Когда они вошли в общую палату, Лев только-только уложил Воробья на свободную койку. Конрад убежал будить Лютера. Кейв растёр свою щёку с отпечатком подушки, отодвинул в сторону Льва и присел рядом с мелким. Ангелочек не обратил на апотекария никакого внимания. Он по-прежнему был красным и тяжело дышал, лёжа на животе. — Что с ним? — тихо спросил Лев. Апотекарий перевернул малыша на спину. Тот не сопротивлялся. Лев закусил губу и ждал, что скажет Кейв. Тот быстро ощупал голову, подмышки и пах мальчика и велел: — Принеси сюда воды и вон те полотенца. Лев послушно всё выполнил. К тому времени апотекарий и Мор сняли с мелкого одежду. Кейв сбрызнул лицо мелкого, потом намочил одно из полотенец, отжал и положил его на лоб риг’туи. Ещё одно разорвал пополам, намочил и вложил свёрнутые обрывки в подмышки. — Обтирай его, — он оглянулся. — Воздуха вроде достаточно... — Что с ним? — дрогнувшим голосом спросил Лев. Мелкий по-прежнему не открывал глаза. — Какого хрена он у вас на солнце столько проторчал? — Что с ним? — Удар солнечный. — Это плохо? — Плохо. Какого хрена вы на солнце торчали, я спрашиваю! Чего не спите? Сариентий перестал вас ночью гонять? — Лют нас отпустил к Сероглазому. — В конюшню. А что он делал на солнцепёке? Летать пытался? — Кейв посмотрел на молчащего Мора, потом на Льва. — Третий где? — Конрад? За Лютом пошёл, — тихо ответил Лев. — Это правильно. Надо же кому-то вам уши надрать… Что смотрите? Тряпку берите. И обтирайте, пока вода не закончится. Только не до дыр. Он должен остыть. Лев и Мор переглянулись и послушно принялись обтирать мелкого влажными тряпками. Кейв отошёл к столу и достал какой-то порошок. Лев оглядывался на него через плечо. Апотекарий развёл порошок в большой стеклянной ёмкости, потом отлил в глиняный стакан. — Это надо выпить, — апотекарий присел рядом с ангелочком и приподнял его голову. Мелкий приоткрыл глаза и снова их закрыл. Со стороны двери раздался шум и топот, и в апотекарион влетел Лютер с висящим на плече Мышонком. Рыцарь выглядел взмыленным и напуганным. — Что случилось?! — Жареная ангелятина, — некстати пошутил Кейв. — Что?! — Лютер побледнел, увидев лежащего на узкой койке ангелочка. — Что вы натворили?! — У него солнечный удар… Лютер его не дослушал и грубо спихнул с койки. — Я же вам сказал, не выходить из конюшни! Ну что вы за дети такие… — пробормотал старший брат, аккуратно беря риг’туи на руки. Ангелочек немедленно оживился, приоткрыл глаза и слабо улыбнулся. — Это он должен выпить, — Кейв вручил Лютеру стакан. — По глоточку, и до дна. — Что это? — Вода и немного соли. Солнечный удар у твоего сокровища. Лютер посмотрел на своих троих старших, и этот взгляд не предвещал им ничего хорошего. Потом молча принялся поить мелкого. Кейв присвистнул и отошел в сторону. В тяжелой тишине Воробей выпил всё, что было в стакане, и Лютер уложил его обратно на койку. Кейв поменял полотенца, и спешно ушел к себе за ширму. — Я вам говорил не выходить на солнце и сидеть в конюшне? — очень тихо спросил Лютер, уложив младшего на бок и сложив его крылья. Льву на мгновение показалось, что ангел уже не такой красный, как до прихода старшего брата. — Да, — кивнул Мор. — Почему он вышел? Они переглянулись. Лев вспомнил, что именно он разрешил мелкому “на минуточку” влезть на крышу. — Я разрешил, — он посмотрел на лоб брата и на появившиеся там морщинки. Из-за жары Лютер сбрил бороду, и лицо брата выглядело совершенно чужим и малознакомым. Знакомыми были глаза, в которые очень не хотелось смотреть. Лютер долго молчал, поглаживая руку ангелочка. — Почему разрешил? — Он очень хотел. — Я же сказал, на солнце сейчас опасно. — Я… я разрешил ему на пару минут на крышу залезть, — Лев принялся считать складки на лбу брата. Три. И бугорок между густыми бровями. Он почему-то подумал, что брат ему не поверит. Решит, что он снова захотел причинить мелкому вред. Или убить его. Вроде бы как случайно. Ведь такое возможно? — На пару минут? — Мы завозились с Сероглазым. Потом с Зас… конём Кейва, — Лев перевёл взгляд на лежащего риг’туи. — Я не думал, что всё так плохо закончится. — Завозились. Насколько завозились? — Надолго, — честно ответил Лев. — Я не думал, что всё так закончится. — Лев. Я же говорил, что это опасно. — Говорил. — Почему тогда так всё вышло? — Лютер несколько секунд ждал ответа. — Лев, ты старший. Как ты это допустил? Лев ничего не ответил. Нечего было отвечать. — Спасибо, что я смог на тебя положиться, ты справился просто великолепно, — Лютер отвернулся от него и принялся менять полотенце на голове у мелкого. — Лют, я… — Можешь идти. Лев сжал кулаки, несколько минут смотрел на повернутое к нему ухо брата и быстро выбежал из апотекариона. Лев старался не думать об обиде. Получалось плохо. Почему Лютер разозлился только на него? Это было несправедливо. Рядом стояли точно такие же Мор и Кон, и их он не ругал. Льву было безумно жалко себя, и особенно от того, что его рвали самые противоречивые желания. Он не хотел, чтобы Лютер ругал его одного. Но и отказаться от своих слов он не мог. Это ведь он разрешил ангелочку влзеть на крышу и не проследил, чтобы он быстро вернулся. Лев взял на себя ответственность и не справился с ней. То, что он даже подумать не мог, что риг’туи получит этот проклятый солнечный удар, не было достойным оправданием. Лев взялся за дело и не справился с ним. Хуже того, пострадала глупая птица. Лев вспомнил горячего и бурого ангелочка, тяжело дышащего ему на ухо, и крепко зажмурился, вцепившись в деревянные перила лестницы. Что с ним теперь будет? Он понятия не имел. Хуже того, Лютер может снова подумать, что Лев нарочно навредил мелкому. Это была неправда, но как это доказать старшему брату, когда он на самом деле уже вредил риг’туи? Никак. Лев зашел в их комнату, но оставаться тут не смог. Солнце как раз принялось лизать их ставни, и комната превратилась в духовой шкаф. Лев взял со стола свою тетрадку с записями, огрызок карандаша и ушел. Сначала он забрёл в старую южную башню, но тут тоже оказалось слишком жарко. Пришлось искать новое место для размышлений. В итоге Лев осел в читальном зале либрариуме. Дежурный брат куда-то ушел, прикрыв дверь, а лорд Сайфер спал в прохладном чулане. Лев счёл, что тут ему никто не помешает, и занял самую дальнюю от двери кафедру. Он притащил себе сначала книгу, потом табуретку, чтобы доставать до кафедры, и углубился в историю сара Аникира, жившего некогда в Альдуруке и совершившего много подвигов. Сильно углубиться не получилось. Книга была скучной, в половине подвигов сара Аникира Лев узнавал тварей, которых убивал сам, и это вызывало новую порцию раздражения. Даже Лютер не поверил ему, когда Лев в порыве откровенности рассказал о том, как они с Конрадом жили в лесу. Даже когда Конрад всё подтвердил, не поверил. Вот почему так? Почему, когда он говорит правду, ему не верят, а когда решается соврать — верят. Глупость какая-то. Даже Лютер, обычно хорошо соображающий, порой верил в дикую, выдуманную за пару секунд чушь. И не верил самой искренней правде. Лев тяжело вздохнул. Он понимал причин, по которым его рассказы о лесе старший брат не воспринимал всерьёз. Лев видел своих сверстников, и понимал, что эти неуклюжие глупые создания даже собаку голыми руками не убьют. Не то, что лесного зверя. Эти мысли вынесли его к другой неприятной теме. А что он вообще такое? Он не такой, как другие дети. Другие дети не убивали лесных зверей, не выживали в лесу и не учились читать за несколько минут. Они не могут прочитать книгу и запомнить её наизусть. Они не такие сильные, не такие быстрые, не такие ловкие, не такие умные. У них нет потерянных в лесу братьев. Они не похожи друг на друга, как близнецы. У них нет братьев-ангелов. Двух сердец у них тоже нет. Про сердца знали только магистры и апотекарии. Все остальные считали их почти обычными детьми. И Лютер же говорил им, что ничего страшного не случилось, и что они обычные дети… Лев отвесил себе мысленный подзатыльник. Он думает не о том. Лютер всегда говорил, что лишняя рефлексия ведёт в тупик и отвелкает от реальных дел. Можно днями лежать и мечтать о том, чтобы стать рыцарем, но мечтания не приблизят тебя к цели. Мальчик с тоской посмотрел на книгу. Он не представлял, как подвиги сара Аникира приблизят его к цели стать рыцарем. Но если Лютер сказал, что читал эту книгу, значит, надо. Скрипнула дверь, и в зал зашел лорд Сайфер. Хранитель традиций тоже сдался перед лицом зноя, снял свой белый стихарь и плащ и постригся. На взгляд Льва, это не придавало ему величия. Лорд Сайфер хотя и был заслуженным рыцарем, без плаща и кос выглядел претендентом-переростком. — Не спишь? – хранитель традиций близоруко прищурился, неторопливо подошел ко Льву и заглянул в книгу. – Интересно? — Не очень, — честно ответил мальчик. — Ты читай, читай, это полезно, — лениво пожурил его лорд Сайфер. – Лютер у себя? — Нет. — Знаешь, куда ушел? Лев кивнул. Лютер теперь до темноты будет сидеть в апотекарионе с ангелочком. Он почувствовал укол совести. Ему бы стоило подавить обиду и сходить проверить брата. Так было бы правильно. — Сходи к нему, скажи, чтобы он до ужина зашел ко мне. — Что-нибудь надо передать? — Нет, просто пусть зайдёт. Нам надо поговорить. Ну, давай, иди, потом дочитаешь. Лев слез с табуретки и поплёлся в апотекарион. Лютер сидел на низком табурете рядом с кроватью риг’туи. Кон и Мор ушли. Мелкий выглядел гораздо лучше, чем в последний раз. Жутковатая краснота спала, тяжелое дыхание прошло, и ангелочек просто спал на животе. Лютер держал его за руку и, казалось, тоже дремал, опустив голову. Но когда Лев осторожно подошел к нему, вздрогнул и выпрямился . — А, это ты, — старший брат улыбнулся и провёл руками по лицу. – Извини, что накричал на тебя. — Да ты не кричал, — удивлённо поправил Лев. — Всё равно, — Лютер посмотрел на спящего ангелочка. – Я очень испугался за него. — Я тоже испугался. Ему лучше? — Да, лучше, — Лютер улыбнулся и внезапно притянул Льва к себе и крепко обнял. – Всё-таки, извини. — Извиняю, — кивнул Лев и обнял старшего брата за шею. – Я правда не хотел, чтобы… ну… Я не подумал, что будет так плохо. — Я же не просто так потребовал у вас, чтобы вы не шлялилсь под солнцем. Я не первый день живу, Лев. В следующий раз слушай меня, хорошо? — Хорошо, — Лев кивнул и прижался щекой к уху брата. От Лютера, как всегда, пахло кожей, оружейным маслом и немного потом и лавандой, которой перекладывали бельё. Этот запах всегда успокаивал, и Лев блаженно зажмурился. Они так простояли несколько минут. Лев крепко обнимал брата за шею, а Лютер гладил его по голове. — У тебя опять щетина отросла, — сообщил Лев, когда Лютер отстранился и мазнул щекой по его лицу. — Да, — старший брат потёр подбородок. – Проблема. — А борода совсем не колючая, — поделился наблюдением Лев. – Почему так? — Волосы, когда длинные, мягкие. Если побрить тебя налысо, — Лютер провёл пальцами по золотистым волосам Льва, — то они тоже начнут отрастать таким вот колючим ёжиком. Лев против воли улыбнулся. Стричься и проверять это утверждение он не собирался, но на мгновение идея показалась ему интересной. — Тебя лорд Сайфер искал. Сказал мне передать, чтобы ты перед ужином к нему зашел. — Хм… — Лютер нахмурился. – Да, я совсем забыл… — Что ты забыл? — Мне надо было днём поговорить с лордом Сайфером, — старший брат оглянулся на спящего ангелочка. – Посидишь с ним? — Да. — Не давай ему вставать и пусть пьёт побольше, — Лютер поднялся и потянулся. – Я постараюсь побыстрее вернуть. — Хорошо, — Лев серьёзно кивнул и сел на место брата. Его переполняла решимость в этот раз точно следовать всем указаниям брата. Лютер шутливо потрепал его по затылку и спешно ушел. Оставшись один, Лев убедился, что цвет лица ангелочка вернулся к привычному смугло-коричневому, кожа стала просто тёплой, а дыхание ровным, и успокоился. Мелкий выглядел обычным спящим ребёнком. Лев немного посмотрел, как он спит, и заскучал. Он принялся сначала разглядывать апотекарион, считать балки на потолке, потом не выдержал, и пошел бродить между пустых коек. Апотекарион был интереснейшим местом, но трогать тут что-либо, особенно в комнатах самих апотекариев или в шкафчиках с их инструментами и лекарствами, запрещалось. Лев оглянулся. Кейв ушел к себе в чулан для лекарств. Лев прислушался. Вроде никого. Только мерно дышит Воробей. Лев решительно зашел за ширму из белого полотна и заглянул в первый же шкафчик с плоскими металлическими стенками. Тут стояли стеклянные ёмкости и глиняные чашки. Лев понюхал одну, с высохшими остатками какого-то настоя и с сожалением закрыл. Во втором было уже интересней. Тут лежали инструменты в железных ящиках. Лев с восторгом уставился на новенькие скальпели из синеватой стали. Лев взял в руки один и провёл пальцем по лезвию. На подушечке осталась быстро покрасневшая полоса. Лев облизал палец и вернул скальпель на место. Рядом лежал какой-то тяжелый крюк, тоже превосходно очищенный и с заточенным концом. Лев не представлял, зачем он нужен, но инструмент его впечатлил. Раздался шорох. Лев вздрогнул и выглянул из-за ширмы. Но это был не Кейв, а ангелочек. Мелкий с тонким вздохом перевернулся бок. Белые крылья распахнулись и свесились с краёв кровати. Лев успокоился и вернулся к изучению шкафчиков. Он закрыл дверцы железного и заглянул в последний, простой деревянный. Тут лежали простыни, пожелтевшие тетради, а сверху планшет. Лев разочарованно простонал, но всё же заглянул в одну тетрадь. Разочарование сменились восторгом. В тетради оказались записки Кейва о методах лечения и наблюдениями за весенней эпидемией болотной лихорадки. Лев сунул нос в планшет, но Кейв предусмотрительно закрыл доступ для посторонних. Лев уже научился взламывать некоторые аппараты в либрариуме, но тот, которым пользовался Кейв, был каким-то необычным. Долго изучать инфопланшет не удалось. Со стороны коек снова раздался шум. Лев выглянул и увидел, как проснувшийся ангелочек потянулся всем телом — белые крылья на мгновение распахнулись и потянулись к потолку — и немедленно куда-то собрался. — Эй, а ну стоять! — Лев запихнул планшет в шкаф и побежал останавливать этого больного. — Лежать! — Зачем? — удивился Воробей. Он выглядел совершенно обычным. И движения снова стали быстрыми и живыми. — А где Лют? Он ушел? — У него дела, — Лев подбежал к койке и погнал ангелочка обратно. Тот пытался сопротивляться, но Лев пресёк все попытки пролезть мимо него. — Лютер сказал лежать! — Я не хочу! — Ты больной! — Лев изловчился, обхватил мелкого за талию и потащил в кровать. — И Кейв так сказал! Так что лежи. Пить хочешь? — Нет, — огрызнулся ангелочек. — Лютер сказал тебе выпить это, — Лев взял с табуретки стакан и протянул его брату. — Пей. — Не хочу. — Пей, я сказал. А то Лютер расстроится. Подействовало. Мелкий послушно взял стакан и попытался его выпить. — Фу, солёная! — Пей давай. Ангелочек выпил половину и оставил стакан. — Лежи. — Не хочу! — Надо. — Тогда ты со мной полежишь? — Чего? — Лев посмотрел в умоляющие голубые глаза. — Иначе я не буду лежать! — Тебе же хуже будет! — Пожалуйста! — Лев хотел было его послать, но вспомнил просьбу старшего брата и сжал зубы. — Ну ладно. Ложись. Хитрый риг’туи немедленно перестал хмуриться и улыбнулся до ушей. Он улёгся на бок, сложил крылья и, дождавшись, когда Лев снял сандалии и растянулся рядом, прижался к его боку и положил голову на плечо. — Расскажи что-нибудь, а? — Мелкий крепко обнял Льва за талию и замер. — Ну что тебе рассказать? — Что-нибудь. Сказку. — Ты маленький что ли, сказки слушать? — Да, я маленький, сам так постоянно говоришь. Лев, ну расскажи! — Ладно, — Лев с тоской посмотрел на окно. Солнце уже скрылось за Башней Ангелов, и в апотекарионе было прохладно. Сколько осталось до заката? Лютер обещал вернуться… Он вспомнил недавно прочитанные подвиги сира Амирина и решил, что если их немного приукрасить и добавить пару деталей из приключений славного сара Игемия (Лют и мастер Сариентий говорил, что он вообще выдуманный персонаж), выйдет неплохая история, ангелочку в самый раз. — Слушай внимательно, два раза повторять не буду… Сказка на взгляд Льва вышла неахти, но мелкому понравилось. Ангелочек вообще любил побасенки, и чем они были невероятней и глупее, тем охотнее он их слушал. — А ещё расскажешь? — на третьем походе на край света фантазия Льва выдохлась, и он умолк. Ангелочек подёргал его за руку. — Всё, кончились сказки, — Лев зевнул и прочистил горло. — Совсем? — Совсем. Лежи молча, я устал. — Такой красивый, а такой злой, — вздохнул ангелочек. Лев нахмурился и выдернул пёрышко из пухового “воротника” у основания крыльев. Ангелочек раздражённо хлопнул крыльями и стукнул одним Льва по лбу. — Вот зачем дёргаешь? — А ты чего обзываешься! — Я не обзывался! Они несколько секунд обиженно смотрели друг на друга. Потом ангелочек вздохнул и положил голову обратно на плечо брата. — Это всё потому, что Лютер тебе всё разрешает. Если бы у нас была мама, всё было бы по-другому. — Чего? Какая мама? — не понял Лев. — Фиона. Ты что, не знаешь про неё? — Знаю, — резко отрезал Лев. — И больше ничего знать не хочу! — он вынул руку из-под головы мелкого и лёг на спину. Всё мирное очарование от ушедшего солнца и вернувшейся прохлады ушло. Настроение у Льва упало. — Ты чего? — Ничего! — Было бы здорово! Ещё сестрёнка была. Маленькая, — Ангелочек сел и скрестил ноги. Он тупо улыбнулся и развёл руками, показывая, какая именно была бы сестрёнка. — Мы бы с ней играли, а я не был самым младшим! — Не было бы никакой сестрёнки, — прорычал Лев. — Всё, нет их! — Злой ты, — с сожалением повторил ангелочек. Лев не выдержал и вскочил. — Это я злой, да?! А ты — дурак. Не было бы никакой мамы и сестрёнки. Нас бы не было, — выплюнул Лев. — Чёрта с два Лют поехал бы в северную чащу и нашёл нас с Конрадом. А не нашёл бы нас — не взял бы Морта, покатился бы он из Альдурука след за своей тёткой. А тебя бы он точно пристрелил, потому что ты — мутант! Лев выдохся и замолк. Он сам не знал, откуда у него взялись эти слова, но произнеся их , он почувствовал страшное облегчение и слабость во всём теле. Как будто прорвался гнойный нарыв. Лев почувствовал, как глаза защипало и зло вытер их. Эти мысли он никогда ещё не озвучивал, хотя думал их часто. Эти мысли были и горькими, и нехорошими, и очень злыми. Это почти как думать о том, что тётушка Мора могла бы забрать своего внучка с собой, а не вешать на шею Лютеру. Ангелочек молча сидел и пялился на него. — Чего уставился?! — Ты совсем глупый, — с сожалением объявил Воробей. — Почему Лютер не должен был бы найти тебя? — Он бы не поехал так далеко, — Лев заставил себя успокоиться, но мысли об этом варианте событий отдавались в груди тупой болью. — Ты же знаешь его. Это глупо и опасно. В Северной чаще никто не живёт. Защищать там некого. А за славой Лют не гонится. Он бы не поехал, если бы его кто-то ждал. Он бы не поехал. Он же… к нам возвращается, каждый раз, как обещал, так и возвращается, — Лев сглотнул комок в горле и отвернулся к окну. — А куда бы он делся? — удивился Воробей. — Кто? — Лютер. — В Альдурук вернулся, — Лев посмотрел на брата. Так и есть, улыбается, чёртов риг’туи. — Прямо один и по лесу? — ангелочек улыбнулся. Льву захотелось дать ему кулаком по глупому лицу. — Нет, они же голосовали, чтобы ехать дальше. Даже если бы Лютер хотел, никто бы не повернул назад. Он сам рассказывал, что все хотели только вперёд. — Лютер бы их уговорил. — Нет. И один он бы не стал возвращаться, потому что это слишком опасно и нельзя бросать братьев! — торжественно объявил ангелочек. — Он бы нашёл тебя, обязательно. И забрал бы вас с Коном домой. А потом взял бы Мора. И меня взял. И у нас было бы всё хорошо, а ещё мама и сестрёнка. Лев ещё раз испытал жгучее желание ударить его по лицу за такие слова. Вместо этого он вытер мокрые глаза и лёг на кровать. Ангелочек немедленно улёгся рядом. — Хочешь, накрою тебя крылышком? — предложил он. — Будет не так грустно. — Ага, давай, — Лев поёрзал, устраиваясь под этим крылом. Ему было невыносимо признавать свою слабость, но под крылом было тихо, спокойно и пусто в голове. Ангелочек накрыл его, обхватил голову руками и прижал к груди. — Хочешь, я поурчу тебе, как котик? — предложил мелкий и издал какой-то странный хрип. — Лежи уже, — Лев щипнул его за ляжку, и ангелочек наконец-то притих.