Ребёнок

— Столб - значит копьё рыцаря… хотя кто им пользуется в наше время, толку никакого. Крест - меч, стропило - сапоги, кайма - его броня. — Отстой, — подвёл итог Мор, заглянув через плечо брата в книгу. — Между прочим, это древние фигуры с самых древних гербов, — Лев был с ним согласен, но не мог не возразить. — Всё равно отстой. — Кайма изображена на гербе Ордена, между прочим. — А ещё крылатый меч. Это что, тоже кайма? — Нет, это уже искусственная фигура. Конрад широко зевнул и поёрзал в кресле. Здоровенный кот мастера-библиария у него на коленях тоже зевнул и свернулся клубком. — Скучно, — объявил Кон. — Давайте уже гербы рисуйте. — Уже! — бодро отозвался ангел. Он, не дожидаясь окончания лекции брата, рисовал, от усердия скрючившись вбок и высунув кончик языка. — Сядь прямо, Лютер ругать будет, — Лев похлопал его между крыльев. Ангелочек послушно выпрямился. — Давай про нормальные гербы, — велел Мор. — А не вот это вот. — Нормальные это гербы, — буркнул Лев, переворачивая страницы. — Дальше… ну, есть фигуры природные, есть искусственные. Природные - звери всякие. Среди них есть терранские и калибанские. Терранские - привезённые с прародины Терры, калибанские - наши. — Чёт терранские ниоч, — Мор подвинул к себе книгу. — Это что за выдра в шапке? — Это лев, — Лев-Сын-Леса был готов поклясться, что Мор прекрасно знал, что это за “выдра”. Просто хотел его позлить. — Какой-то он жалкий. — Он терранский, — Лев вспомнил просьбу Лютера больше не бить брата и глубоко вздохнул. Хрен с ним, не будет. Пусть эта поганка до конца облезет от своей желчи. — Всё сказал?.. Пока мы не рыцари, у нас гербов не будет. А когда станем, будет просто щит с простыми фигурами. А дальше уже будем добавлять. — А у Лютера есть герб? — заинтересовался Конрад. — Есть, — Лев пролистал гербовник и открыл одну из последних страниц. — Вот. — Не очень, — вздохнули все трое. — Покажите! — потребовал Воробей, пытаясь подлезть под рукой Льва. Они все уже видели этот герб на щитке на наплечнике старшего брата, Простое белое поле, разделённое наискось чёрной полосой, Из красивых фигур - только счастливый лист багряницы. И маленькое вороново крыло над щитком, как знак принадлежности к Чёрным Рыцарям. Но сейчас, после разглядывания гербов древних героев и магистров герб старшего брата выглядел немного скучно. — А нам какие дадут? — Сначала стань рыцарем, — буркнул Лев. — Самый простой дадут. Если станешь до двадцати лет — дадут выбрать простую фигуру. — Столб? — уточнил ангелочек. — Угу, простую. Дальше по заслугам. — Ух, — Воробей вернулся на своё место и снова взялся за карандаш. — А как по заслугам дают? Глоссы какие-нибудь есть? — оживился Конрад. — Тебе зачем? Уже придумал, как отличиться? — На всякий случай. Вдруг дадут какую-нибудь розочку. А я хочу нормальный герб. — Розочка —это здорово, — вздохнул Воробей и потянулся за цветными мелками. — Они красивые. — Да что б ты понимал, — буркнул Конрад. — А какой ты хочешь? — заинтересовался Воробей. — С каким-нибудь зверем или мечом? — Ну, я не знаю, какой хочу, — протянул Конрад. — Гербы рисует лорд Сайфер, верно? — Угу, исходя из заслуг и черт характера рыцаря. — Ну вот и смысл рисовать герб самому. Я вот считаю, что я смелый. А вдруг я умный? — Скорее шумный, — поправил Мор. Они со Львом переглянулись, и оба решили не озвучивать «ноющий». — Во-от! И как рисовать? Бессмысленно. — А вы друг другу, — предложил ангел. — Рисовать друг другу? — уточнил Лев. — Ага, — подтвердил Воробей. — Вы всё равно не знаете, за что получите герба. Свои характеры вы оценить не сможете. Так что рисуйте друг другу. Мальчики переглянулись. — Глупость, — буркнул Лев. — А мне нравится, — протянул Конрад. — Боишься, что тебе рогатую жабу нарисуют? — Да иди ты, — Лев хотел было тоже обозвать его рогатой жабой, но передумал. — Я ничего не боюсь. Рисуй. — Я? — немного растерялся Конрад. — Да. Как ты видишь мои заслуги, мой характер… и вообще, меня, - Лев пододвинул к брату лист бумаги и карандаш. — А я тебе нарисую. — Эй, а я? — возмутился Мор. — Мне что, самому себе рисовать? — А вы по кругу рисуйте, — пробормотал ангелочек. Он снова скривился, положил голову на плечо. Лев ткнул его между крыльями, и мальчик неохотно выпрямился. — По кругу, говорю, рисуйте. Конрад - Льву. Конраду - Мор, Мору - Лев. Только не подеритесь потом. Старшие переглянусь. — А давайте, — Лев приподнял бумажный колпак на электрической лампе, и подкрутил световое ядро во втором рожке. Света стало больше. — Рисуем. — Передерётесь же, — вздохнул ангелочек и снова скрючился. — А ты не каркай, — Лев раздражённо ткнул его в спину. — Сейчас палку к крыльям привяжу, если будешь горбиться. Воробей нахмурился и попытался ударить его крылом. — И Лютеру расскажу. Мелкий немедленно выпрямился и аккуратно сложил крылья. — Всё равно передерётесь, — буркнул он. — Как всегда. Лев переглянулся с братьями. — Рисуем. Честно, — он притянул к себе лист бумаги и грифельный карандаш. Мор и Конрад кивнули. Повисла тишина, прерываемая только шелестом страниц гербовника, потрескиванием электрических свеч и скрипом карандашей. Мальчики переглядывались, загораживали свои рисунки руками и старательно водили по бумаге карандашами. Возникла перепалка из-за единственной линейки. Ангелочек всё это время старательно рисовал свой собственный герб и подштриховывал его двуцветным командирским карандашом. Кот старшего либрария сначала обнюхал оставшееся из-под бутербродов миску, потянулся и лёг рядом с ангелочком дремать. Только длинный пушистый хвост подёргивался. — Вроде всё, — объявил Конрад. — Почти, — буркнул Мор, поглядывая на кота. — Тоже всё, — хмыкнул Лев, откладывая карандаш. — Я ещё нет, — пробормотал ангелочек. — Что ты там рисуешь? Вторую фреску в честь магистра Анариила? — Нет, свой герб, — не понял шутки ангелочек. — Всё, — Мор поднял взгляд от листа и посмотрел на братьев. — Показываем? Они одновременно положили свои листы на центр стола. Воробей тоже поднял взгляд от своего рисунка и посмотрел на гербы братьев. — Можете начинать драться, — подвёл он итог. — Только тихо. А то шкафы повалите, до утра будем книги ставить на место, — и вернулся к своему занятию. — Ну ты и сволочь, — процедил Лев, разглядывая здоровенную пучеглазую рогатую жабу. Конрад рисовал не очень хорошо, и жаба вышла ещё более уродливой и перекошеной, чем в жизни. — У тебя характер плохой? Плохой, — пояснил свой выбор Конрад. — А рыцарскую доблесть я изобразил в виде руки с мечом. Рассудительность - синий цвет. А перо - тяга к знаниям и книгам. Лев исподлобья посмотрел на брата. Все его положительные свойства уместились в нижнем концу чуть кривоватого щита. Остальное место занимала жирная жаба. — Хочешь сказать, жаба лишняя? — процедил Мор. — А мне ты что нарисовал? Лев посмотрел на свой рисунок. Он честно старался и нарисовал большую пышную ветвь древесных поганок с задорно закрученными юбочками на ножках. И красный цвет фона. Он искренне хотел, чтобы у брата было хоть что-то яркое. — Ты страшный, как поганка, и такой же ядовитый. Считай, что это аллегория смертельной опасности и хитрости. — Не боишься, что я тебе этой смертельной опасности их хитрости в кашу насыплю? — Мор юмора не оценил. — Три щепотки, и лучший ученик мастер Сариентия до дня Памяти не слезет с нужника. — Только попробуй! — тут уже не оценил юмора Лев и сжал кулаки. — Деритесь тихо, — повторил ангелочек. — А то Лютера снова за вас наругают. Братья оглянулись на него и сдулись. — А Кону ты что нарисовал? — Кота, — обиделся Мышонок. — Это что значит? Лев подвинул к себе рисунок. Мор нарисовал кота либрария. Только вместо поджарого шестипалого грозы всех замковых крыс, вышел огромный меховой комок. Кот на рисунке Мора был явно ленив, сонлив и хорошо откормлен. — А ты спишь всё время. Тебе дай волю, ты из-под одеяла Лютера бы не вылезал, — пояснил Мор. — Но мышей ловишь, если пнуть… Вот такая аллегория. — Хреновая аллегория, — обиделся Мышонок. — Скажи спасибо, что он тебе не мышь нарисовал, — хмыкнул Лев. — Эта поганка может. — Сейчас тебе девиз под жабу напишу, — разозлился Мор. — Поцелуй меня, рыцарь, и буду прекрасной княгиней! — Ах ты!... — Я закончил! — радостно объявил ангелочек. Он растопырил крылья, не давая братьям обойти его и сойтись в честной драке. — Смотрите! Они посмотрели. Ангелочек не зря старался. Гербовый щит был плотно забит аристократическими лилиями и розами, а за щит были задвинуты два меча, пистолет, болтвинтовка, копьё и топор. Эта щетинистая композиция терялся на фоне фигур-щитоносцев. Щит держала немного кривенькая дева с длинным шлейфом и ангельскими крыльями, с другой стороны - крылатый единорог со львиными лапами, ошейнике и под синей попоной. Всё это стояло на паре морских рыб-убийц, а обрамляло щитоносцев горностаевая мантия князей с тремя коронами и кистями. Свободное место ангелочек заполнил всё теми же розами и лилиями. Лев открыл рот, чтобы озвучить своё мнение, но закрыл его. То же сделал Мор. — Ты хоть читал, как гербы надо составлять? — осведомился Конрад. — Вот что ты нарисовал? — Красивый герб, — ангелочек забрал у них рисунок и бережно скрутил его в трубочку. — Лютеру покажу утром. — Такой герб существовать не может, ты понимаешь? — А вот вырасту и заслужу! — обиделся ангел. *** Мысль была просто гениальной, а план — предельно продуманным. Створа конюшенных ворот была прислонена к стене кухни, рядом с дровами. Они вытащили её из замка, спустили со скалы к ограждающим основание замка рвам и достали два длинных шеста из заготовки для сторожевой вышки. Для заплыва был выбран внутренний канал, только этой весной очищенный и заново заполненный водой из трёх окрестных речек. Вода была совсем свежая и даже почти не пахла. Створа была спущена на воду, Мышонок, начавший с упоением пророчить беды, послан, а экипаж готов к отплытию. Лев и Мор оттолкнули свой плот шестами от берега. Дальше всё пошло как-то не так. Сначала они обнаружили, что без течения плот никуда не плывёт. Приходилось постоянно отталкиваться от берега шестами. Потом мимо них прошёл дневной обход. Рыцари смотрели на их плот, но останавливать не стали и ушли. Вскоре вместо них пришел злой Лютер. Очень-очень злой Лютер. Который не стал интересоваться, что они делают, или уговаривать причалить. А очень тихо, зная, что мальчики его всё равно услышат, потребовал немедленно причалить и готовиться к выволочке. — Нет, — внезапно объявил Лев и оттолкнулся от берега шестом. — Мне надо лезть в воду? – холодно поинтересовался Лютер. Лев отрицательно замотал головой. – Тогда быстро на берег. Лев в ответ ещё раз оттолкнулся шестом от берега. — Ты чего творишь? – ошарашенно спросил Мор. — Он меня убьёт, — Лев выглядел безумным. Не как обычно, а вот совсем с поехавшей крышей. Мор его таким ещё не видел. Лев дико таращился на старшего брата. — Лютер? Убьёт? Тебя? – на взгляд Мора это было совершенно невозможно. Лютер на его взгляд позволял Льву абсолютно всё. И никогда не наказывал. Нет, конечно, наказывал. Но стояние в углу, долгие нудные разговоры и починка сломанного на наказание не тянули. Вот если выкинуть его на пару дней обратно в лес, всыпать розг или отправить на недельку чистить свинарник – тогда Лев возмётся за голову. Особенно розги. Мор как-то спрашивал у Лютера, почему он такой мягкотелый. Старший брат ничего не ответил, но как-то очень странно посмотрел на него. Мор так и не понял значения этого взгляда. — Убьёт. И в лес выгонит обратно. — Сейчас доплывёт и убьёт прямо здесь. — Не поплывёт. Там колья на дне. — И что будем делать? — Не знаю, — Лев ещё раз оттолкнулся от берега. По инерции они проплыли несколько метров, и плот замер в самом широком месте, где сливались три канала, два крепостных и один для полива, тянущийся к огородам. Лев попытался оттолкнуться от берега, но не дотянулся. Дно тоже не нащупалось. — Ну и? – спросил Лютер. – Добился, чего хотел? — Да, ты молодец, — закатил глаза Мор. – Теперь на берег нам только вплавь. — Что? – Лев, казалось, только сейчас это осознал. – Вплавь?.. — Ну да, — Мору уже начала надоедать эта ситуация. Наказания Лютера он не очень боялся. Наверняка заставит снова что-нибудь зубруть и отчитает. Испуг Льва он решительно не понимал. – Вплавь. Раздевайся давай, а то ужин пропустим. — Нет, — тихо отказался Лев. – Я так как-нибудь, — он наклонился и попытался загрести воду ладонями. Мору стало стыдно от такой глупости. — Хватит валять дурака, на берег пошли, — он пнул принцессу под зад. – А то Лютер тебя точно убьёт. — Отвали. — Дурак. — Тебя не спросил. Мор молча пнул его под зад ещё раз. Лев, не удержавшись на коленях, полетел головой вперёд в воду. Дальнейшее напомнило Мору бредовый сон. Лесная принцесса, вместо того, чтобы плыть, принялась барахтаться и визжать. Лютер, прежде чем Мор успел опомниться, скинул ботинки и кинулся в воду. Он подплыл к принцессе и потащил её на берег. Мор посмотрел, как Лютер пытается отцепить от себя хрипящего и орущего Льва, пожал плечами и принялся раздеваться. Без ужина оставаться не хотелось. — Объясни мне, зачем ты это сделал, — Лютер поставил Мора посреди комнаты, сам сел на край кровати. Лев влез под одеяло и замер у него за спиной. Истерика у этой красотки уже прекратилась, к огромному облегчению Мора. В комнате не было ангелочка и Конрада. Это тоже очень радовало. Они бы начали ныть, а Мор ненавидел нытьё. — Мы решили поплавать, — отпираться не было смысла. — На воротах? — На плоту. — Зачем? — Интересно. — Вы оба в курсе, что выходить за ворота запрещено? — Ну… — Что — ну? — Лютер посмотрел себе за спину. — Вы совсем тупые или как? Думаете, это просто так запрещено? — Не просто так, — Мор вздохнул. — Сар Лютер, когда последний раз Великий Зверь подходил к воротам и портил огороды? — Четыре года назад, Мортарион, внук Йерсинии. И я не хочу, чтобы в этот раз вы были приманкой. — Мы бы отбились. Вон, этот утверждал, что убивал Великих Зверей. — Я убивал! — прорычало одеяло. Лютер скептически приподнял бровь. — Я не хочу проверять такие вещи на практике… Ладно, за это я вас накажу. И мастер Сариентий тоже. Теперь ко второму вопросу. Ты зачем брата утопить пытался? — Утопить? — ошарашенно спросил Мор. — Ты про что? — В воду его зачем скинул? — На берег плыть, разумеется! А он что, не умеет? — Умею! — … ты воды, что ли, боишься? — Я не боюсь воды! — взвизгнуло одеяло. Лев наконец-то вылез из-под него и через плечо брата проорал. — Я её просто не люблю, ты, поганка! *** Когда Лютер вернулся в комнату, в ней было двое из его мальчишек. Конрад и Воробушек с очень серьёзными лицами прыгали на кровати. — Вы чего? – удивился он. — Земля горит под ногами, — сообщил Конрад, не прекращая прыгать. — Ноги бы хоть помыли! – проворчал Лютер, но в душе обрадовался, что эти шалопаи не забыли снять ботинки. — Вегамыли! – сообщил Воробушек. Верёвки кровати отчаянно скрипели под этими двумя кабанчиками. — А где Мор и Лев? – Лютер сбросил на сундук перевязь с мечом, потом подумал, и убрал её на крючок под потолком. Не то, чтобы это спасало оружие от цепких лапок старшего, но Лев хотя бы понял, что если оружие висит на этом крючке, трогать его ни в коем случае нельзя. А вот если Лютер забывал его на сундуке, то потом зубья от цепи собирал по всему Альдуруку. — Они на конюшне, — сообщил Мышонок. – Сказали, проведать Сероглазого пошли. — Чего это вдруг? – Отношения жеребца Лютера и Льва было трудно назвать дружественными. Первое знакомство едва не закончилось ударом копыта по золотоволосой голове неугомонного «рыцаря», полезшего под брюхо животного. С Мором в этом плане было проще. Сероглазый его к себе не подпускал, а сам Мор к близкому знакомству с конём не стремился. — Поататьсяхотели, — радостно сообщил Воробушек. Лютер почувствовал, как у него встают дыбом волосы на затылке. Сероглазый, обычно спокойный, очень бурно реагировал на попытку вывести себя из денника кем-либо, кроме хозяина. Лютер бросил на пол принесённую в комнату амуницию и, пререпрыгнув через поставленную между кроватью и сундуком лавку, кинулся к конюшне. *** Терпение Лютера закончилось на попытке младшего – самого младшего и крылатого – рассказать ему о… Лютер не очень понял, о чём. Он до обеда краем глаза видел, как его ангелочек по быстро образовавшейся традиции провожал в путь отряд братьев, позволив им напоследок подержаться за белое крыло – на счастье, а потом убежал к другим мальчишкам. Лютер был категорически против этих глупостей. Во-первых, как этот малыш мог привлечь удачу? Удача – это то, что делает человек сам. Во-вторых, братья настойчиво пытались раздобыть себе по ангельскому пёрышку. Лютер, когда малыш ему пожаловался на вырванные перья, пришел в ярость. В тот же вечер на тренировке он поколотил трёх неудачников, на которых указал младший, и пообещал покалечить любого, кто ещё захочет себе удачи за счёт белого пёрышка. Судя по тому, что с тех пор все стали ограничиваться простым поглаживанием заветных пёрышек, ему поверили. … или угроза лорда Сайфера выставить за ворота любого суеверного дурака, что будет обвешиваться дурацкими амулетами тоже сработала… Ангелочек ему что-то увлечённо рассказывал. Как с ним всегда бывало в такие моменты, он проглатывал половину звуков, и его речь сливалась в неразборчивый восторженный поток. — Аёвсазалондуак, — ангелочек цепко держался за его шатнину и перемещался по комнате следом за Лютером. – Ихтоследущиаспобётего! — Кого побьёт? – нахмурился Лютер. — Амилиле! — Что? Кого? Говори медленно, не торопись. — Амила Илиле. — Кого? Амирия? — Не! Амила Милиле! — Амира Ирера? — Да! Имя было на слуху, но Лютер не помнил такого претендента среди сверстников Льва. Не хватало, чтобы эта отважная блоха полезла на взрослых учеников или даже рыцаря. Лев всегда сначала делал, а потом уже думал, что натворил. — Он его сам не побьёт? — Ненисможит. Имолобсалпомоц. — Что?! – Лютер чуть не уронил переставляемую лавку. – Мор?! — Да. Вот за что ему это всё, а? — Тынебося, — ангелочек похлопал его по ноге. – Онисехповут! — Порвут, — безнадёжно поправил Лютер. Выгонят его из Альдурука с его детишками. Или они всех из Альдурука сначала выживут. — Полут! — По-рвут. — Полвут! — Так, — Лютер присел перед мальчиком. Воробушек широко улыбнулся и уставился на него своими огромными голубыми глазами. – Повтори. Рррр. — Лллыыы. — Нет, ещё раз, — рыцарь попытался заглянуть в рот малышка. – Ррр, — он попытался сам понять, как именно извлекает этот звук. – Приложи кончик языка к дёснам над передними зубами. — Лхыыыы! — Хм, — Лютер посмотрел на маленькие резцы и выступающие клыки и задумался. Может быть, из-за них у малыша ничего не получается? Он задумался и ещё немного порычал. Воробушек немедленно повторил, без особого успеха. — Ты язык прижимаешь? — Аха. — Не надо. Совсем легонько касайся. Ррр! — Ллыыы! — Зубы не сжимай и не открывай рот так широко, — он на всякий случай придержал рукой нижнюю челюсть мальчика, когда он выдыхал очередное протяжное «лыыыы». После десятой попытки малыш явно устал и стал шататься и зевать. Лютер решил его больше не мучить. Услышав «ну, на сегодня хватит», Воробушек немедленно оживился и полез к ему за спину. — Ты тяжелый. — Осень? — Очень. — Ну во-от… — Повтори – «очень». — Осень. — Ч-ч. Резче дыши. — Чшш! — Вот! – настроение Лютера немедленно улучшилось. – Можешь же! Он погладил довольного ангелочка по щеке. — А с твоими братьями… — мысли вернулись к старшим. Ладно, он привык к тому, что Лев постоянно с кем-то задирается. Но Мор? Ещё пообещал помочь. Выпороть их, всё-таки? Лютер вспомнил две пары хмурых глаз, зелёные и тёмно-серые. Не, не поможет. Только найти аргументы, почему нельзя. С каждым днём это становилось всё труднее и труднее. — Позвать? – предложил Воробушек. — Нет, сам их найду, — Лютер потрепал короткие тёмные волосы. – Вечером сам их найду. Можешь сходить к либрарий. — Неяпогуляю. — Прекрати лазать по крышам. Упадёшь – тебя даже Кейв не соберёт. — Ниупаду! – мальчишка, не дожидаясь реакции, побежал прочь, прихватив с сундука свою куртку. — Я сказал – не смей! – крикнул ему в спину Лютер. Не послушается же… Этот тоже был чудовищно упрямым. Рыцарь вздохнул, посмотрел на непочиненную лавку и решил, что она подождёт. Вечером доделает. А пока надо будет сходить к Кейву или к кому-нибудь из матрон. Кто-то же должен знать, что делать, если дети плохо говорят. Новость о том, что Лютер ищет решение проблема драгоценного голубоглазого ангелочка разнеслась по крепости меньше, чем за день. Невыносимые страдания маленького обросли цветастыми подробностями. Лютер получил несколько десятков советов и обвинений в бездействии сначала от Кейва, потом от мастера-апотекария Иллирия, потом от магистра Мейса. Перед ужином его поймала госпожа Ирме, жена магистра Амодея и долго рассказывала, как её дорогой сын Иремий мучился и не мог выговорить половину алфавита. Лютер был знаком с этим «славным мальчиком», которого братья старались не брать с собой на охоту, а так же мнение наставника Сариентия о его способностях. По общему мнению, проблемы Иремии были вовсе не в картавости. Апофеозом стало явление главной прачки, госпожи Ариции, которая тоже решила дать бестолковом молодому «мальчику» ценные советы. От неё Лютер сбежал. Его напугал и напор этой массивной дамы, и содержание советов. Бить Воробушка скрученным мокрым полотенцем по пяткам, чтобы он быстрее прорычался, он не собирался. И сделал заметку не подпускать его к этой сердобольной «целительнице». В итоге наиболее полезный совет дал совет апотекариев. — У него язык вырос быстрее головы, — по просьбе Кейва ангелочек показал этот самый язык. — Занимает много места, раз, и ворочать им тяжело. А клыки тут… ну, просто клыки. Не мешаются. Ангелочек несколько секунд постоял с высунутым языком и убрал его обратно. — Это лечится? — Да, пройдёт, когда он вырастет. — Ему семь лет, а он до сих пор не выговаривает “р”. Кейв, это не нормально. — А для этого у меня есть для тебя чудесный манускрипт, — апотекарий достал из кармана клочок бумаги. — Упражнения. Делать утром. Справишься даже ты, не то что ангелочек. Язык высунуть, погримасничать, погладить нёбо, — он подмигнул малышу. — Тебе понравится. *** — Лююют, а почему уши прокалывают? — Чтобы носить серёжки? — А зачем их носят? — Для красоты. — Лют, а почему часть рыцарей их носят, а часть нет? — Потому что вкусы у всех разные и каждый видит красоту в чём-то своём, — Лютер отложил шило и посмотрел на напряжённое лицо Льва. Мальчишка изо всех сил пытался принять к сведению информацию и заставить свой рациональный мозг не просчитывать закономерности, а принять на веру такое абстрактное понятие, как красота. Между белёсыми бровями легла глубокая морщина. Очевидно, мозг всё-таки считал, что какое-то значение у серёжек есть. — Лев, правда, уши прокалывают по желанию. Женщины почти все, рыцари — реже. Они могут мешаться. — У тебя серёжек нет. — Верно. В детстве мне не прокололи, а взрослым я уже сам не захотел. — Почему? — Во-первых, мне не идёт. Во-вторых, они мне мешаются… А чего вдруг ты об этом задумался? Кто-то из ваших проколол уши? — Весь десяток наставника Эрихона, — кивнул Лев. — Сегодня вечером будут прокалывать. — И серёжки у всех есть? — удивился Лютер. — Есть. — Золотые и серебряные? — А какая разница? — Железные и медные могут воспалиться, и тогда будет большая проблема. Уши находятся рядом с мозгом, и любое воспаление может перекинуться на мозг. Лев кивнул. — Нет, они медные приготовили. Лют, ты сказал, в детстве прокалывают. Тебе хотели проколоть? — Моя мать хотела, но не нашла золотых серёжек. А потом я подрос и начал драться. Стало ясно, что серёжки мне в один день просто вырвут из ушей в драке. — Понятно, — Лев снова нахмурился и погрузился в свои размышления. — Я бы не советовал тебе прокалывать уши. — Ангелочек сказал, что на мне они будут хорошо смотреться. — Будут. Но ты посчитай от них пользу. — Я буду красивее. — Ты и так будешь одним из самых красивых рыцарей в Альдуруке, если не самым. Но если проколешь уши сейчас, пока ты не вырос, дырка может сместиться и тогда серёжка будет криво висеть. Это во-первых. Во-вторых, вы с Мором дерётесь через каждые три дня… Да-да-да, я всё знаю. И в одной из драк он тебе серёжку запросто вырвет. И ухо останется изуродованным. А если не порвёт, Мор будет тебя дразнить. а ты обижаться. — Не буду. — Ты всегда на любое его слово обижаешься. — Неправда. — Лев. Мальчишка отвернулся. — А ещё у меня сейчас нет ни серебра, ни золота, чтобы сделать тебе даже простые дужки. А медные — я говорил, загноятся. Так что подумай, нужно тебе это всё? — Нет, — кивнул Лев. — Лют, а точно серёжки ничего не значат? — Нет, — Лютер потрогал пальцем остриё шила и вернулся к меховому воротнику, который надо было пришить под капюшон. — И взрослее ты считаться не станешь. Что я говорил? — Взрослый это тот, кто совершает взрослые поступки и принимает взрослые решения, — отчеканил Лев. — Я принял твои аргументы к сведению. И подумаю над ними. — Молодец… Кстати, а где сам Воробей? Он должен был с тобой прийти. — Он пошёл уши прокалывать. — Что? — шило замерло. Лютер со вздохом отложил свою работу и поднялся. — И кто нынче главный ухокол? — Апотекарий Малахия. — Ясно. Пойду предотвращать катастрофу, —вздохнул Лютер. На недоумённый взгляд Льва он пояснил. — Для мелкого у меня тоже нет ни золота, ни серебра. А медные не дам. Первая же лужа около конюшни - и мне его лечить. Лютер вернулся через полчаса. Лев как разу спел пришить его воротник и убрать нитки обратно в кружку на полке. Первым в комнату вошел ангелочек. Мелкий был мрачен, сердит и даже зол. — Предатель, — буркнул он и отпихнул Льва крылом на сундук. Мелкий залез на кровать Лютера, подобрал ноги и закрылся крыльями так, что получился плотный белый кокон. — Чего это он? — спросил Лев у вошедшего Лютера. — Дуется, — хмуро ответил рыцарь. — Лев, тебе уже пора на ужин. — Рано ещё. — Лев, я сказал — пора. Брысь отсюда, нам с твоим братом надо поговорить. — А… — Лев закатил глаза и вышел. Лютер немедленно задвинул за ним засов. Льву даже стало немного обидно. Он показал двери язык и побрёл к комнатам претендентов. Пусть без него разбираются. Лютер потрогал кокон из крыльев. Никакой реакции. Он попытался отвести одно крыло, но потерпел полную неудачу. Тогда Лютер сел на табуретку напротив кровати и упёрся локтями в колени. Он почувствовал себя очень уставшим и даже старым. — Angelus Sanguine, ты будешь со мной сегодня разговаривать? — Нет, — глухо буркнул кокон. — Малыш, я тебе не дал проколоть уши, не потому, что я вредный. — Ты не вредный, — пробухтели крылья. — Ты злющий. — Я злющий? — приподнял брови Лютер. — И зря ты на брата обиделся. Лев не знал, когда говорил, что я тебе запрещу прокалывать уши, и тем более не знал, что ты из-за этого так расстроишься. — Ты злющий, и Лев злющий и вреднючий, и Конрад вреднючий, и Мор злющий и обидный! — Ну, что поделать, мы такие вот плохие-плохие, — Лютер растёр виски и посмотрел на плащ. — Какие ты серёжки собирался носить? У тебя же их даже нет. — Я сделал! — прорычали крылья. — Красивые, с бусинами! — Покажешь? — Тебе — ничего не покажу! Злюка! — Ну, как хочешь. Из меди сделал? — Да. Но тебе я не покажу. — Откуда медь взял? — В ремонтной мастерской отрезал кусочек от старого провода. И не покажу. Ничегошеньки тебе не покажу! — Хм. А я думал, что если я покажу тебе бусы из шкатулки, ты не откажешься, — Лютер посмотрел на стоящую на полке шкатулку с украшениями его покойной жены. Как он и ожидал, ангелочек повёлся. Шкатулка была для него не менее манящим сокровищем, чем для Льва - оружие брата. Шкатулку, как и меч с пистолетом, категорически запрещалось брать. Лютер не был жадиной, просто вещи покойной жены до сих пор причиняли ему боль одним своим видом. — Покажешь мне? — крылья чуть-чуть раздвинулись, и в щель показалась физиономия ангелочка. — А померить можно? — Ну я даже не знаю… — Лютер, пожалуйста! — кокон распался, и забывший про обиды Воробей полез к нему на колени. — Я аккуратно, только померить! — Если не будешь обижаться за серёжки. Я не со зла тебе запрещаю. Ангелочек на мгновение нахмурился. Потом улыбнулся. — Нет, так не получится. Ты мне подаришь бусы? — Бусы? Из шкатулки? — Нет, не из шкатулки. Другие. Помнишь белые из косточек? — Да, я сам их вырезал. — Во-от. Сделаешь мне такие же к осеннему излому? Из косточек. — Хм… Точно такие же не получится. Но я попробую. Если я тебе их сделаю, не будешь дуться? — Не буду!.. Но я бы и так не дулся. Я просто расстроился… Только ты сделай, хорошо? — дождавшись кивка, Воробей широко улыбнулся. — Ну, доставай шкатулку!